***
Сегодняшний матч не задался изначально — Джек, по-видимому, опять не поделил что-то с Джозефом и оттого был сильно не в духе. Когда получивший удар в челюсть Уильям упал прямо рядом с креслом Эзопа, все ясно поняли: на милосердие со стороны охотника рассчитывать не придётся. Эмиль побежал вызволять Бальзамировщика следом за Форвардом, внезапно проявив редкую инициативу. Ещё пара минут — и Уильям снимает с себя удерживающие в кресле ремни с помощью спасённого на последних секундах Эзопа. ...А потом начинается бойня, в которой Луке как декодеру участвовать нежелательно, если даже не запрещено — так уж вышло, у них так условлено; он старается абстрагироваться от всего, что не является подлежащим расшифровке кодом, и беспокойно, но привычно стоит в стороне, в одиночку занимаясь шифровальной машиной. Заканчивая с третьей, он лишь отмечает где-то внутри себя, что Уильям хорошо прикрывает убегающего со всех ног Эзопа, а рядом с ними маячит Эмиль, перетянувший на себя всё внимание охотника. У самой церкви Джек сбивает Пациента с ног, и Уильям шлёт сообщение: «Продолжай дешифровку!» Чёрт. Ещё целых две. Хорошо хоть Эзоп снова с машинками помогать подключился… Продолжая процесс расшифровки с удвоенным рвением, Лука уходит от реальности полностью и потому не замечает, как спустя семнадцать минут к нему приходит Эмиль, весь взбудораженный и взмокший от пота. Глухой стон, вырвавшийся из чужой груди, режет воздух, иссекая всю сосредоточенность. Лука резко вздрагивает, убрав с кнопок пальцы, прежде чем обернуться к Эмилю. — Ты… ты как себя чувствуешь, в норме? Пациент заходится в кашле, вместо ответа вяло пожимая плечами, и медленно скользит спиной вниз по стене, усаживаясь у проёма отсутствующей двери. — Господи, да на тебе живого места ведь нет! — разглядев Эмиля получше, восклицает Лука. Он подрывается с места, намереваясь оказать первую помощь, и плевать на то, как отреагирует сейчас Пациент. Он достаёт мазь и бинты, отрывает лоскут и от собственной полосатой рубахи, кладёт рукавицы на пол и усаживается рядом с Эмилем. Эмиль дышит сипло, всё держится за левый, повреждённый охотником, бок и, как ему кажется, с трудом остаётся в сознании. Приходит ещё одно сообщение от Уилла: «Продолжайте дешифровку! Хантер на мне!» Лука взволнованно поднимает рубашку Эмиля… и замечает на его животе неровные шрамы, сотни россыпей шрамов от чьих-то злобных когтей. Не Потрошителя, с холодящим кровь ужасом осознаёт он. Собаки. Эмиль снова кашляет и поднимает лицо — взгляд прояснившийся, с вернувшимся пониманием; заметив Луку, его действия, он уже хочет дёрнуться, может быть, закричать, но Лука торопливо отпускает чужую рубашку и… кладёт руку Эмилю на сердце, поверх неё. — Просто верь мне, мы на одной стороне, хорошо? — просит он успокаивающе, едва различимо. — Эмиль, я не собираюсь причинять тебе боль. Я никогда — понимаешь ты? — ни-ког-да тебя не обижу. Эмиль молча сидит напротив него, по-прежнему у стены и всё так же в сознании, но, несмотря на происходящее, убежать не торопится — почему?.. Глаза Эмиля широко открыты и смотрят так серьёзно сейчас… Он никогда не замечал у него подобного взгляда. В этом взгляде — всё: годы, проведённые в тесной металлической клетке, запах крови и псов, чувство неправильности и страх мучительной смерти, готовой в любой момент разорвать тебе глотку… Луке жаль, правда жаль, что так произошло. Эмиль был забавой богатым на подпольных боях, но винить в этом судьбу было бы несправедливо. По крайней мере, она подарила им шанс, приведя их обоих в Олетус... Остаётся лишь верить, что со временем Пациент сможет вернуть себе детское доверие к миру. — Давай постараемся… дочинить эту машинку, — внезапно произносит Эмиль, слабо дотронувшись до его локтя пальцем. Лука застывает, поражённый услышанным, но затем отмирает и мгновенно светлеет лицом, обнажая в улыбке задорный клычок, и, кивнув Эмилю, тянется к сумке за мазью. — Да, точно, машинка... Давай-ка мы вместе расправимся с ней. Он помогает Эмилю обработать раны и наложить сверху бинты, даёт обезболивающее и, чуть помедлив, на пробу протягивает ему свою руку. Доверие — сложная вещь, думает он, и её нелегко заслужить. Уж он-то, прошедший тюрьму, это знает… Их руки соприкасаются, но Эмиль не отнимает свою. Лука рад, правда рад. Внутри — уверенность: боязнь доверия излечима. Они вместе начинают декодировать шифр, пока Эзоп принимается за воскрешение Уильяма. Несмотря на ранения, вся команда смогла дотянуть до последней машинки. Возможно, все они сегодня смогут спастись. Дело теперь остаётся за малым… Ряды клавиш узкие, и их пальцы соприкасаются, но Эмиль ни разу не убирает своих. Лука рад, правда рад. Внутри — надежда: боязнь привязанности излечима. Когда Эзоп падает, они заводят машинку, и на поле боя взвывает сирена. Они на последнем отрезке пути… От звуков тревоги Лука вздрагивает, как и десятки раз прежде, вспомнив, что они — жертвы, на них открыта охота, и их задача — бежать. Им снова нужно бежать. Отчаяние едва не захлёстывает его вместе с паникой — он не сумеет, уже конец матча, а у него нездоровые ноги, и Джек в двухминутной ярости точно настигнет, ударит, замучит его… Но Эмиль неожиданно шепчет над ухом: «Не бойся», и под рёбрами вместо страха впервые зацветает тепло.~
18 февраля 2024 г. в 12:02
Картины прошлого опять впиваются в мозг болезненными ледяными осколками. Лаборатория, катушки Теслы, мензурки, мерцание синего тока. Наставник что-то говорит ему, громко и резко; Лука, не любящий шум, хмурится, теребит испачканный в масле рукав. В следующий миг что-то происходит — Лука всё ещё не может понять, что именно тогда пошло не так, — колбы с химией падают на пол, разбиваются звонко, аппарат сзади гудит, недоделанный, в воздухе появляется запах гари и… пороха?
Взрыв — и мир вокруг кружится, расплывается сизым пятном, всё темнеет, темнеет, темнеет… Лука падает и ударяется головой обо что-то.
Из горла вырывается прерывистый хрип.
«Мастер… Лоренц…»
Последнее, что он видит перед тем, как отключиться, — ожоги, расползающиеся по безжизненному телу наставника.
…Лука просыпается с отчаянным криком, судорожно цепляя воздух губами. Правой рукой касается пространства рядом — холодная, сухая, немного шершавая ткань. Кровать... Да, точно: он в том самом особняке… Не в тюрьме, не в полыхающей огнём лаборатории.
Он сгибает ноги в коленях и прячет в них голову, гудящую, будто налитую тяжёлым свинцом.
Кошмары прошлого. Снова. Та часть его жизни, вспоминать которую хочется меньше всего.
Лука неровно выдыхает и снова набирает в лёгкие воздух. Мелькает идея: а что, если просто взять и прекратить делать вдохи? Тогда и кошмары уйдут, и можно будет спокойно…
Лука усиленно мотает головой, отгоняя прочь трусливые мысли. Нет, он всё-таки будет жить — он давно уже всё решил. Лаборатория и тюрьма остались далеко позади. Тревоги, раны, дурные сны — с этим вполне можно двигаться дальше... Однажды это всё прекратится. Однажды он заснёт и не увидит всех этих пожаром обжигающих его болеющий разум снов.
Лука понимает, что не заснёт сейчас больше, поэтому откидывает край одеяла и осторожно спускает ноги на прохладный бревенчатый пол. Ботинки искать совершенно не хочется, так что он идёт босиком вниз, из своей комнаты в кухню, надеясь найти на столе остатки вчерашнего ужина или, на худой край, полстакана воды.
На кухне обнаруживается вишнёвый пирог и чей-то не выпитый, остывший уже чёрный кофе. Лука берёт и то, и другое и тихо проходит в столовую.
Эмиль вздрагивает, когда донце чашки глухо стукает рядом об поверхность стола.
— Не ожидал, что здесь ещё кто-то будет. Я присяду? — Лука устало улыбается ему, с трудом выдавливая из себя простые фразы, слова. Сил говорить сейчас с кем-то нет совершенно.
Эмиль неопределённо поводит плечами, не протестует, но — как замечает Лука — немного сдвигается в сторону. Что ж… Учитывая его состояние, вообще удивительно, как он не выбежал отсюда в испуге. А Лука знал, что Эмиль это может — сам не видел, но рассказывали Патриция с Мартой. Как он сильно запаниковал, когда увидел проявление магии вуду, и как на матче беспомощно жался к углу, когда Координатор стреляла в сердце охотника, пятнадцать долгих минут следовавшего по пятам за Эмилем.
Всё, что было злым, сверхъестественным и физически могло навредить, страшило его. Не сказать, что Лука по сравнению с ним был бесстрашным — нет; он просто знал, что товарищи не подведут, не околдуют разум и не выстрелят в спину. Он доверял им настолько же, насколько себе. У Эмиля такого доверия не было.
— Ты не играешь сегодня? — спрашивает Лука, поднося ко рту чашку с кофе. Немного подумав, Эмиль отрицательно качает головой. — Ну и правильно. Отдохни. Если хочешь, на следующий матч пойдём вместе.
Эмиль вскидывает голову — достаточно резко, и впивается в Луку нечитаемым взглядом. Лука же открыто улыбается в ответ, несмотря на то, что жуёт сейчас солидный кусок пирога. Наверное, это выглядит презабавно.
Его маленькая попытка поднять настроение Пациенту почти заканчивается успехом — Эмиль дёрнул краешками губ, Эмиль почти улыбнулся! — но уже в следующую пару минут всё снова становится плохо.
Эмиля пронзает жгучая вспышка боли — весточка из далёкого тяжёлого прошлого. Он так страшно кричит, хватаясь за голову, что Лука обеспокоенно вскакивает, проливая на стол недопитый кофе, и огибает стол, и подбегает к Эмилю, участливо касается трясущихся плеч…
— Не… не трогай меня! Отойди! — кричит Пациент, вздрагивая всем своим телом. Он сбрасывает руку Луки, шарахается в сторону, как от прокажённого, и Лука, видя это, какое-то время медлит, прежде чем отойти от него и вернуться обратно, печально вздохнув.
Эмиль боится Марты, боится Патриции — а ещё он боится его и его электрического синего тока, живущего на кончиках пальцев, непременно выуживающего из памяти то, что он так давно и упорно старался забыть.
Эмиль боится его — но Лука знает про все эти странные взгляды, благодаря которым понял, что небезразличен ему. Это чувство взаимно, но Эмиль всегда становится слишком категоричен, когда видит, что кто-то стремится помочь. Он слаб духом и крайне неустойчив в эмоциях... Лука не находит себе места, когда вновь и вновь застаёт его в таком состоянии; едва не плачет, понимая, что мало чем сейчас может помочь. Но Эмиль очень сильный — он истово верует в это. И возможно, однажды… Нет, Эмиль должен прийти к этому сам. Лука просто будет рядом всё время, ожидая, когда пробьёт его час. Он укажет Эмилю дорогу, откроет истинную натуру вещей, заставляя поверить и ввериться, подставив плечо в переломный, самый отчаянный и самый нужный момент.