***
Санни на самом деле тоже звали не так, но это прозвище как нельзя лучше подходило к его белокурым волосам, подвижному лицу и улыбке с мощностью прожектора. При первой встрече Джул тоже попал в ловушку его внешности, но быстро понял, что за ангельским видом скрывается цепкий ум, огромный запас ругательств и много опыта, которым Санни охотно делился. Ему никогда не давали больше шестнадцати, хотя Санни был лет на пять старше Джула и считался «ветераном». В новом городе Джул быстро вычислил места, где собирались молодые хастлеры. Он попытался примкнуть к одной из этих группок, ведомый древним инстинктом, который подсказывал, что выжить проще внутри стаи, но после пары стычек Джул быстро понял, что новичкам здесь не очень рады. Только Санни его почему-то принял, и вскоре они уже делили одну комнату с крошечной кухней и общим туалетом в конце коридора. В первый же день Санни завалился к нему в душевую, когда Джул уже успел раздеться, придирчиво оглядел его узкие бедра, темно-рыжую дорожку волос внизу живота, усыпанные веснушками плечи, и выдал вердикт: — Слишком высокий, слишком тощий — таких не очень любят. Надо тебя подкормить. И лицо попроще сделай — мрачняк никому на фиг не сдался. Санни явно пользовался популярностью. Иногда он пропадал на несколько дней и возвращался довольный, в новой одежде, с полными пакетами еды и неплохой суммой в кармане. Правда, бывали и другие дни, когда Санни приходил обтрепанный и грязный, с синяком на скуле, и молча падал на свой матрас. Лицо Санни берег, но как назло часто находились желающие его испортить. Благодаря таким дням Джул научился мастерски пользоваться тональником.***
В пятницу Джул вернулся промокшим до нитки. От бара, где он поймал единственного за вечер клиента, до дома он бежал бегом, и все равно на нем не осталось сухого места. Санни как всегда сидел на кухне на высоком стуле и листал журнал — в такую погоду он редко высовывался на улицу. — Блядский боже, ну и видок у тебя! — Санни даже привстал, чтобы лучше видеть стоящего на пороге Джула. — Скажи честно, ты пытался утопиться? Такой хреновый день? Вместо ответа Джул прошел в кухню, оставляя на полу влажные следы от носков, и выложил на стол мятую двадцатку — все, что ему удалось добыть за сегодня. Санни огорченно присвистнул. — Полный отстой. Тебе явно стоит немного прокачаться и поднять чек. Санни невозмутимо вытащил из холодильника банан и занялся им, пока Джул стягивал с себя мокрые рубашку, футболку и джинсы. — Душ свободен? — спросил Джул, копаясь в шкафу в поисках чистых вещей. — Хочу залезть в кипяток и не вылезать до завтра. Он обернулся и тут же забыл о том, что искал. Банан Санни не ел. Разглядывая получившуюся скульптуру, Джул отстраненно подумал о том, как Санни умудрился сделать это одними зубами. Член из банана вышел вполне приличный — с чуть изогнутым стволом, крупной головкой и даже старательно выгрызенной уздечкой. — Это что? — спросил Джул. Вместо ответа Санни заржал и поманил его ближе. — Я уверен, что ты знаешь эту штуку в лицо, — выдавил он сквозь смех. — Иди сюда, жертва жизненных обстоятельств, будем тебя учить. Джул почувствовал, как щеки обжигает румянец стыда и злости — звучало как издевательство. Участвовать в этом цирке он точно не собирался. — Тебе в детстве не говорили, что нельзя играть с едой? Глаза Санни недобро сузились. — О, мне в детстве говорили много всего, что детям знать не нужно… Подойди сюда, — четко повторил он, и что-то в его голосе заставило Джула сделать первый шаг. — Я тут, между прочим, помочь пытаюсь, чтобы один рыжий недотрога поменьше страдал, побольше получал и не продавал свою задницу, раз ему так этого не хочется. Так что будь добр, иди сюда. Холодный кафельный пол обжигал босые ступни, от которых вверх тут же поползли колючие мурашки. Джул послушно подошел ближе, чувствуя себя донельзя глупо, и вопросительно посмотрел на Санни. Тот выразительно кивнул на пол у своих ног. Секунду Джул колебался, но все-таки выпустил из рук чистую футболку и штаны и встал на них коленями. Холода он больше не чувствовал — только странную смесь страха и предвкушения, брезгливости и в то же время благодарности Санни. Его забота была странной, но больше о Джуле не заботился никто. — Вот, молодец, — Санни немного наклонился вперед, и светлые волосы упали ему на лицо. — Покажи, как ты обычно это делаешь, а я поправлю, если что. Джул коснулся губами выгрызенной на банане головки и тут же отстранился. — Он холодный! Как у трупа, фу. Санни прыснул со смеху. — У трупа он стоять не будет! А тут смотри, какой бодрый — он очень рад тебя видеть. Если ты такой привереда, мы можем подогреть его в микроволновке или… — он демонстративно развел колени. — Могу предложить себя в качества подопытного. — Уж лучше холодный банан, — усмехнулся Джул. — Детка, у тебя ужасный вкус, но, так и быть, я готов с этим смириться. Ты отвлекся! Джул крепко зажмурился и несколько раз прошелся языком по шершавой поверхности банана, чтобы смочить его слюной. Он изо всех сил старался не думать, как это выглядит со стороны, но картинка вырисовывалась довольно бредовая — он на полу перед Санни, в одних трусах и с бананом за щекой. — Ну, началось, — вздохнул Санни. — У тебя такое лицо, как будто ты пальцы в мясорубку суешь. Смотри в глаза в процессе. Вот так. Он легонько приподнял подбородок Джула, встречаясь с ним взглядом, провел свободной рукой по его щеке. Банан нагрелся во рту, и Джул на пробу подался вперед-назад, прошелся кончиком языка по уздечке. Если представить, что все по-настоящему… Джул округлил губы, наполовину выпустил скользкую от слюны головку, не отрывая глаз от лица Санни. Тот улыбнулся в ответ и опустил ладонь Джулу на затылок, несильно сжал пальцы. — Вот умница, — выдохнул Санни. — Смотри на меня. Это должно выглядеть так, как будто ты сам ловишь кайф, даже если нет. И не забывай про руки. Джул обхватил банан ладонью поверх пальцев Санни, а другую опустил ему на бедро, чтобы не потерять равновесие. Прикосновение отозвалось теплом даже через плотную ткань джинсов. Он снова прикрыл глаза, концентрируясь на движениях губ и языка — эта странная игра начинала ему нравиться. Сейчас его не отвлекали посторонние звуки и запахи, страх, что кто-нибудь зайдет, и Джул мог расслабиться и представить, что он делает это по своему желанию, что у него на самом деле есть человек, которому он до дрожи хочет сделать приятное и ради этого не стыдно встать на колени. Он запрокинул голову, стараясь расслабить горло, но рука Санни больно сжалась у него в волосах и потянула их назад. — Довольно, — сказал он. — Если наш несчастный банан обломится и застрянет в глотке, мы тебя не откачаем. Хватит на сегодня. Джул тряхнул головой, не до конца понимая смысл слов. Ему было жарко, кровь стучала в висках, и только по ногам полз холод от кафельного пола. Джул поднял глаза на Санни и вздрогнул, зацепившись взглядом за его ширинку — джинсы в паху заметно оттопыривались. Санни заметил этот взгляд и усмехнулся. — Не обращай внимания, — он быстро облизнул губы. — Ты вроде хотел в душ, вот и иди. Джул медленно поднялся, собрал свои вещи с пола. Он не очень понимал, куда и зачем ему нужно идти — все мысли заглушали два вопроса, как будто кто-то без конца прокручивал у него в голове бегущую строку. «Что я только что сделал?». «Я вообще этого хотел?». Санни, тем временем, окончательно освободил банан от кожуры, разломил его и отправил в рот нетронутую часть. — Слушай, ты слишком много грузишься, — пробормотал он с набитым ртом. — Надо быть проще. На, пожуй. Он кинул Джулу остатки банана, и тот чуть не выронил эту половину на пол — банан был мокрый и скользкий от его слюны. К горлу подкатила тошнота. В душе Джул на максимум выкрутил горячую воду и долгое время просто стоял под ней, плюнув на счета, которые должны были прийти им в конце месяца. Кожу ощутимо жгло, но Джул терпел — это давало слабую иллюзию очищения и того, что его жизнь и тело принадлежат ему.***
Джул умылся холодной водой и потер лицо руками — стало чуть легче. До этого дня он не пил ничего крепче пива и поэтому не знал, какой у него порог опьянения. Оказалось — довольно низкий. Он выключил свет в ванной, вернулся в темную комнату и рухнул на матрас рядом с Санни. Не стоило делать это так резко — комната качнулась и начала вращаться по часовой стрелке. Или против нее — Джул уже плохо разбирал. — Блядский боже, это надо так нажраться… — протянул Санни. — Быстро тебя унесло. Он сам был не трезвее Джула, но на его долю пришлось гораздо больше выпитого. Джул перевернулся на бок, чтобы видеть что-то кроме мерзко качающегося потолка — света от фонаря под окном хватало, чтобы различать очертания немногочисленной мебели, блеск бутылочного стекла и лицо лежащего рядом. Даже в полутьме он видел блеск глаз и румянец на щеках Санни — все это делало его похожим на маленького бесенка, который зачем-то прикидывается ангелом. Санни спустил руку с матраса и вслепую зашарил по полу. Жалобно звякнули и раскатились пустые бутылки, но Санни уже нашел то, что искал — большую жестяную коробку из-под новогоднего печенья. — Вот она моя радость, — пьяно улыбнулся он, прижимая коробку к груди. — Счастливый билет. Точнее, дофига счастливых билетов! Надо еще немного подкопить, а там… Он мечтательно зажмурился. Джул потряс головой — он уже в который раз терял нить разговора и помнил только, что до его ухода в ванную они говорили о деньгах. Судя по коробке тема была та же — внутри хранились все сбережения Санни. — Со мной-то все понятно, — пробормотал Санни. — Уеду куда-нибудь на юг, буду жариться на солнце и учиться серфить. На волнах, прикинь… Ради такого можно и потерпеть. А вот ты! — он больно ткнул Джула пальцем в грудь. — Ты же тоже о чем-то мечтаешь, а? Давай, колись! Джул дотянулся до полупустой бутылки и сделал глоток — к такому повороту он не был готов. Мечта? Он мог бы с легкостью сказать, чего хочет — нормальное жилье, без плесени по углам и единственного на этаж туалета, нормальную еду, а не разогретые в микроволновке полуфабрикаты, новые кеды и возможность больше никогда не заниматься тем, чем он зарабатывал на жизнь сейчас. В общем-то, все это сводилось к простой формуле «хочу много денег», но даже спьяну Джул понимал — это не то. — Вот это реально грустно, — вздохнул Санни, который все это время наблюдал за его лицом. — Что, совсем ничего? Джул покачал головой, чувствуя себя каким-то бракованным, словно у него внутри не хватало важной части, которая была у других людей. Может, поэтому он живет именно так? — Мой тебе совет, — Санни придвинулся ближе и дохнул ему в лицо крепким запахом рома. — Придумай ее себе сам. Мечту, в смысле… Пусть даже тупую — не важно. Если у тебя есть мечта, то любое дерьмо можно пережить. Даже то, в котором мы сейчас. Джул молча кивнул и попытался встать, чтобы перебраться на свой матрас и закончить уже этот день, но комната снова завертелась. Он лег обратно и зажмурился. — Оставайся тут, — щедро предложил Санни. — Ты тощий, места нам обоим хватит... Приставать не буду — ебли мне на сегодня хватит. А может и на завтра, надо подумать… Последние слова он уже невнятно бормотал в подушку. Джул с трудом вытащил из-под него тонкое одеяло и кое-как накрыл их обоих, откинул с лица спящего Санни спутанные белокурые волосы. Сам он еще долго лежал без сна и смотрел в темноту, пытаясь выскрести из своей души хоть что-то похожее на мечту.***
— Юма знает? — спросил Шан, чуть крепче сжав бледную узкую ладонь, лежащую поверх его собственной. — Еще бы, — Джул мрачно усмехнулся. — Я познакомился с ней буквально на работе. Вот бывают мерзкие дни без клиентов, а бывают — как раз из-за них. Тогда был второй вариант. Один мужик решил… получить за свои деньги больше положенного. Джул отнял руку и с силой потер лицо ладонями. — И вот я вываливаюсь на улицу, злющий, а на другой стороне вижу ее. Как она оказалась в том поганом районе — ума не приложу. Не знаю, что меня тогда дернуло — наверное, это было мое дно, но я подошел к ней и предложил… ну, себя. Боже, какой идиот… — Джул снова растер лицо. — Я тогда с девушкой-то был всего один раз! На что я вообще рассчитывал? А она вдруг улыбнулась и согласилась. Взяла меня за руку и повела, но не к себе, а в ближайшую закусочную. Я какую только херню не подумал за это время, даже думал вырваться и сбежать. А потом… потом она принесла мне бургер и молочный коктейль, и я разревелся прямо над ними, как будто кран открыли. Никак не мог остановиться, даже когда верхняя булка вся размякла от слез и соплей. А Юма просто принесла мне новый, и ворох салфеток и… С тех пор я люблю клубничный молочный коктейль, хотя меня всегда от него тошнило. Джул тяжело перевел дыхание, как будто пробежал кросс, и Шан заметил мелкие бисеринки пота у него на лбу. Он осторожно стер их и спросил: — Что было потом? — А потом Юма пошла к выходу и позвала меня за собой, и я даже не спросил куда. Просто взял и пошел, как придурок. Знаешь, мне иногда кажется, что если бы она сказала, что ведет сдавать меня копам, то я бы все равно пошел. И… Я оказался здесь. Где-то пару месяцев спустя я спросил, не было ли ей страшно тогда. Ну, притащить в дом незнакомого полуголодного парня с улицы, с явной нехваткой денег и все такое… А она сказала… — Нет, Джули, нисколько, — прозвучал от двери голос Юмы. — Я сразу поняла, что ты хороший.***
В квартире, где он так неожиданно оказался, были высокие потолки, светлые стены и какая-то комфортная тишина. Это были лучшие условия из тех, в которых Джул бывал за последний год, но висящая над ним неизвестность не давала ему расслабиться. Он мылся в душе, стараясь тратить поменьше воды, ходил по квартире мало и тихо, и старался не хлопать дверцей холодильника, когда брал еду. Вечером второго дня Джул прошел мимо зеркала и увидел в нем свои ссутуленные плечи и настороженный взгляд — как у собаки, которая ждет, что ее вот-вот прогонят на улицу. Тогда он решил не дожидаться и уйти сам. Вещей у него почти не было, так что сборы закончились быстро — оставалось только попрощаться со странной девушкой, которая привела его сюда. Он вспомнил ее имя — Юма. Оно звучало так, словно кто-то перекатывал на языке маленький круглый леденец. За все это время они почти не разговаривали и даже виделись нечасто, только пару раз столкнулись по пути на кухню. Джул остановился на пороге спальни, не решаясь пройти дальше. Небольшую комнату заполняло мягкое сияние от ночника и развешанных по стенам гирлянд — Джул уже заметил, что Юма не любит яркий электрический свет. Ее кровать, занимающая половину спальни, совсем не походила на те, к которым Джул привык — у тех были дешевые изголовья «под дерево», скрипучие пружины, недовольно стонущие от каждого движения, и сальные пятна на плоских подушках, а у этой высокий, даже с виду мягкий матрас, в который хотелось провалиться, и наброшенный поверх одеяла плед из разноцветных кусочков. Юма сидела на постели спиной к нему, поджав одно колено к груди, и красила ногти на ногах. В воздухе висел резковатый запах лака, который все равно не мог перебить общий запах спальни, сотканный из многих других — цветочные духи, книжные страницы, припрятанный где-то шоколад, кондиционер для белья. Сзади на футболке Юмы красовался мультяшный розовый кролик, а из-под нее виднелись черные кружевные трусики, и Джул замер, удивленный этим контрастом — яркий детский принт, черное кружево и узкая полоска кожи между ними. Он поймал себя на том, что пялится, и поспешно отвел глаза. Наконец, Джул прочистил горло, привлекая к себе внимание, и Юма подняла голову на звук. — Привет, — улыбнулась она и, как ни в чем не бывало, мазнула еще один ноготь лаком. Джул зацепился взглядом за это маленькое красное пятнышко и совершенно забыл, что он хотел сказать. Он чувствовал нарастающую неловкость от висящей тишины, но Юма явно не собиралась облегчать ему задачу — только смотрела, внимательно и заинтересовано, как будто он обещал рассказать ей классную историю. — Я… хотел сказать спасибо, — наконец смог сказать Джул. — За еду и вообще… — Пожалуйста, — легко отмахнулась Юма. Она завинтила флакончик с лаком и повернулась к Джулу всем телом, скрестив ноги на постели. Судя по всему, ее не смущало ни присутствие постороннего человека, ни отсутствие на ней джинсов. Чем дольше они молчали, тем тяжелее было Джулу сказать то, ради чего он сюда пришел. В нем снова проснулась глупая надежда на то, что Юма сама все поймет, предложит остаться хотя бы до утра или просто не даст ему уйти. Иногда Джулу казалось, что именно эта слабая и жалкая часть толкает его на привычный быстрый заработок, когда заканчиваются деньги, а потом заставляет до ломоты в зубах полоскать рот холодной водой и сплевывать в раковину чужой вкус. Он презирал эту часть себя, но никак не мог от нее избавиться. — Ну, пока, — выдавил он, так и не сумев сказать «я ухожу». Юма непонимающе нахмурилась. — Ты куда-то уходишь? Джул молча наклонил голову. — А куда? Он пожал плечами, стараясь не смотреть Юме в лицо, но раз за разом возвращаясь к нему взглядом — к линии подбородка, в которой было что-то упрямое, маленьким приоткрытым губам и глазам, похожим на темный миндаль. — Ты вообще хочешь уйти? Что Юма определенно умела, так это задавать неудобные вопросы. Конечно, он не хотел — просто не мог захотеть. Трусливая часть Джула тут же начала тревожно скулить. Нет, не хочу. Я не знаю, что мне делать дальше. Не прогоняй меня, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста. Но вслух он сказал другое. — Не могу же я торчать тут вечно, — он усмехнулся, надеясь, что это сойдет за тон взрослого независимого парня, который бывал в переделках похуже и знает, как жить эту жизнь. Кажется, у него не вышло. — Строго говоря, можешь, — Юма пожала плечами. — Еще неделю, месяц, год… Сколько угодно, — улыбнулась она. — Ты мне не мешаешь. Во рту у Джула пересохло от облегчения, неверия и страха одновременно. — Правда? — выдавил он. Глаза подозрительно щипало, и он изо всех сил стиснул кулаки. Еще не хватало снова разреветься при ней — того, первого раза в кафе было предостаточно. Юма энергично закивала, и он все-таки шмыгнул носом, совершенно по-детски, и тут же разозлился на себя за это. — Почему нет? — спросила Юма. — Здесь есть отдельные комнаты, тепло и еда. За эти два дня мы вроде друг друга не убили. И здесь… — она едва заметно запнулась. — Безопасно. Тебя тут никто не тронет. Джул понял, что задержал дыхание, и поспешно глотнул воздух. От щедрости и нереальности такого предложения кружилась голова, как будто весь мир встряхнулся и встал с ног на голову, как песочные часы. Это значит, что ему больше не придется… Он уставился в пол, делая вид, что размышляет над предложением Юмы, хотя внутри себя уже знал — он скажет «да». Обещание безопасности — такая штука, от которой почти невозможно отказаться. Особенно, если ты достиг своего дна. — Ну что? — Юма соскочила с постели и протянула ему раскрытую ладонь. — По рукам? Джул проглотил застрявший в горле комок и осторожно пожал тонкие теплые пальцы Юмы. Определенно, это была самая странная сделка в его жизни. И самая выгодная. Он опустил взгляд на босые ступни Юмы, утопающие в пушистом ковре, и заметил, что три пальца остались неокрашенными. — Да, не успела, — сказала Юма, заметив его взгляд. — Я сейчас. Она выпустила его руку и снова уселась на кровать, поджав ногу. Достала лак и странные розовые штуки, которые вставлялись между пальцами и разделяли их. Джул неловко замялся на пороге. — Можно я посижу здесь? — почему-то шепотом спросил он. — Я буду молчать. Просто… посмотрю. — Конечно, — кивнула Юма, отчего ее цветные пряди подскочили вверх-вниз. — Вот там есть удобное место. Она указала на кресло-мешок напротив кровати и переключилась на педикюр. Джул опустился в кресло, которое тут же сплюснулось под его весом, и оказался почти на полу, совсем рядом с ногами Юмы. Он смотрел на нее снизу вверх и чувствовал странное желание подползти ближе и уткнуться лицом ей в колени, но они едва знали друг друга, а еще это слишком походило бы на молитву, которым Джул не доверял. В церкви он был всего один раз, когда ему стало так плохо, что он был готов уцепиться за любую соломинку, но там он не ощутил ни спокойствия, ни надежды, ни облегчения — ничего из того, что чувствовал сейчас. — Кстати, ты не голоден? — Юма докрасила последний ноготь и отставила лак в сторону. — Мы можем заказать пиццу. Джул запоздало понял, что улыбается ей — неловко, кривовато, как будто мышцы лица отвыкли от такого простого действия. — Было бы здорово, — он постарался вернуть себе обычный вид, но эта улыбка уже поселилась в уголках губ и щекотала их, словно кожи касалось маленькое перышко. — Ты ешь маслины? — Я ем все. Юма достала из складок одеяла телефон и уставилась в экран — пиццу она выбирала так сосредоточенно, словно это было самым ответственным решением в ее жизни. После им привезли еще горячую пиццу, и они ели ее прямо в спальне. Джул сидел на полу у постели и старался брать ломтики поменьше, но Юма заметила это и чуть ли не силой заставила его съесть самый большой кусок прямо у нее из рук. Джул послушно жевал тянущийся сыр и ему казалось, что он растекается такой же бесформенной лужицей от количества тепла, которое досталось ему за один вечер. Все было совсем не так, как он ожидал и в то же время совершенно правильно, как будто других вариантов не было вовсе — только эта маленькая комната с приглушенным светом, коробка от пиццы, разложенная на кровати, и Юма в своей футболке с розовым кроликом.***
Джул сидел возле розетки и пытался оживить свой телефон. Последние дни столько раз выбили его из колеи, что Джул забывал его подзарядить, а теперь до него дошло, что Санни наверняка его ищет. Количество пропущенных звонков от него перевалило за три десятка. Наконец, на экране появилась узкая зеленая полоска заряда, и Джул набрал знакомый номер, морально готовясь к тому, что сейчас услышит. — Джул, в рот тебя! — заорал Санни, как только взял трубку. — Ты что творишь?.. Я думал, он валяется где-нибудь в канаве со спущенными штанами и перерезанным горлом, а ты… Сукин сын! Джул поморщился и отвел телефон от уха, чтобы не оглохнуть. Из динамика, теперь уже приглушенно, лился поток ругани. Наконец, Санни выдохся. — Где тебя носит? — хрипло спросил он. — Я весь район обегал, тебя никто не видел. Почему не отвечал? — Слушай, это… — Джул потер лицо свободной рукой. — В общем, долгая история. Я, наверное, теперь буду жить в другом месте, мне надо забрать вещи и… Все. Я завязываю. Джул осекся, поняв, что Санни слишком долго молчит. Наконец, в телефоне что-то зашуршало, и снова раздался его голос — очень медленный и спокойный. — Так. Вот с этого момента поподробнее. Время у меня сейчас есть, — Санни тяжело вздохнул, как будто разговаривал с неразумным ребенком. — Блядский боже, Джул, я надеюсь, что ты не вляпался ни во что! В смысле, ни во что еще более фиговое, чем сейчас. Джулу хотелось оставить последние события только себе, как что-то сокровенное, но игнорировать Санни после двух дней пропажи было бы подло. Вся история знакомства с Юмой, лишенная деталей, заняла на удивление мало времени. Джул опустил то, как его трясло в закусочной, куда его привела Юма, два дня своих сомнений и попытку уйти, ее красный лак и горячую пиццу с маслинами на двоих. За весь рассказ Санни ни разу его не перебил — это было действительно странно. — Ну и дела… — протянул он, когда Джул замолчал. — Слушай, ты уверен, что тебе предложила остаться красивая девушка, а не увешанная бриллиантами старуха, которой понадобился молодой любовник? Уверен? Нет, я рад, просто… Джул, ты понимаешь, что такое бывает только в сказках? Я не хочу, чтобы ты попал в какое-нибудь сраное рабство или подсел на что-то тяжелое. Джул с трудом проглотил ком в горле. Ему было неприятно слышать, что Санни не верит Юме, но он понимал его правоту. Чудес не бывает — не с такими как он. И все-таки… — Ладно, раз ты все решил… Если меня не будет дома, то я оставлю ключи у Румына, чтобы ты мог забрать свое барахло, — Санни замолчал, как будто обдумывал что-то. — Слушай. Если что-то пойдет не так, если ты разругаешься со своей девчонкой, даже если просто передумаешь — возвращайся, ладно? Я пока не буду искать другого соседа и оставлю твой матрас. Здесь все еще твой дом. Джул крепко зажмурился от переполнявшей его благодарности. Если бы Санни был рядом, он бы его обнял — его поддержка помогала Джулу держаться на плаву последний год, а то и больше, и даже сейчас, когда он оставлял Санни одного, тот пытался подстраховать его и оставить пути к возвращению. Джул искренне надеялся, что они ему не понадобятся, но сам факт, что его будут ждать, уже давал многое. Объяснить это словами он не мог. — Ладно, счастливый билет и все такое… Еще увидимся? — Да, увидимся, — Джул покивал, забыв, что Санни его не видит. — Может, пересечемся как-нибудь на неделе и вообще… Он облизнул пересохшие губы, понимая, что говорит неправду. Их дружба на этом заканчивалась — слишком велико было расстояние между Санни, который продавал себя, чтобы скопить на мечту, и новым, пока еще незнакомым Джулом, который мог… просто жить? Они оба это понимали. Санни натянуто рассмеялся. — Я правда рад за тебя, детка. Ну, бывай… Джул отнял телефон от уха и несколько секунд смотрел в экран, не нажимая на отбой, словно оттягивая момент, когда точка будет поставлена. Телефон молчал, но вызов никак не обрывался, как будто на другом конце города Санни делал то же самое. Наконец, Джул положил трубку, и экран погас.***
За своими вещами Джул пришел только несколько дней спустя. Он мог бы не возвращаться — Юма почти сразу предложила купить ему новую одежду, как будто делала это всегда, но, несмотря на большой соблазн, Джул отказался. Он все еще не до конца верил в свою удачу и пытался сохранить хоть каплю независимости. Джул остановился у знакомой двери и постучал. Он прислушался, надеясь услышать быстрые шаги Санни, но вокруг было тихо. Наконец, скрипнула соседняя дверь, и в узкой щели показалось смуглое лицо Румына с темными недоверчивыми глазами. — Эй, — окликнул он Джула. — Пришел за вещами? — Да, раньше не получилось. Санни говорил, что оставит ключ у тебя, если его не будет дома. Он работает? — Его нет, — коротко ответил Румын, не сводя с Джула глаз. — Это понятно, — ответил Джул резче, чем ему хотелось. Манера Румына недоговаривать начала выводить его из себя. — Я про то где он и… — Его нет, — четко повторил Румын. — Совсем. На этот раз Джул понял. Коридор вдруг растянулся до бесконечности и понесся прямо на него, пол под ногами качнулся, и Джул схватился за косяк, чтобы не упасть. Он отстраненно подумал, что если Румын сейчас захлопнет дверь, то переломает ему все пальцы. — Что случилось? Когда? — Дня три назад, — Румын оглядел пустой коридор и приоткрыл дверь чуть шире. — Днем Санни отдал мне ключи, был в норме, а к вечеру его понесло. Он надрался, трепал всем что-то про твое везение и счастливый билет, про то, что скоро тоже свалит и будет кататься на доске. Кажется, он был при деньгах. Во рту у Джула пересохло. Три дня назад… Как раз тогда, когда он позвонил Санни и сказал, что уходит. — Внизу завязалась потасовка, — продолжал Румын бесцветным голосом. — Я спустился на крики и нашел Санни. Кажется, его ткнули ножом и… — он сбился и несколько раз провел пальцем по щеке, будто чертил невидимые линии. — Лицо порезали, сильно. Там валялась «розочка» от бутылки — острая такая штука. Копам не звонили, сам понимаешь… Румын протянул руку — на его раскрытой ладони лежал ключ от комнаты Санни, теперь уже ничьей. Джул механически взял ключ, сжал его так, что металлические зубчики впились в ладонь. Санни нет... Просто нет и все. — Сочувствую, — сказал Румын. — Неплохой парень был. Дверь перед лицом Джула закрылась. Он немного постоял, стараясь дышать ровно и глубоко — в желудок словно напихали битого стекла, и оно кололо его изнутри. Дверь в их комнату открылась с третьей попытки, и Джул на негнущихся ногах прошел внутрь. Его немногочисленные вещи были нетронуты, зато в вещах Санни царил бардак, как будто он расшвырял их во все стороны. Прямо в центре комнаты на полу стояла жестяная коробка из-под печенья — «банк» Санни. Она была пуста. Джул быстро запихнул в рюкзак свою чистую одежду, кружку, бутылку шампуня и начатую пачку одноразовых станков. Он прошелся по комнате, в надежде найти записку от Санни, но все известные ему места, где она могла лежать, были пусты. В распахнутом барабане стиральной машинки валялось скомканное белье, от которого тянуло неприятным запахом сырости, на холодильнике висел список продуктов — Санни явно собирался сюда вернуться. Наверное, он шел покупать долгожданный билет на юг, не зная, что скоро окажется совсем в другом месте. Джул шагнул к двери, но передумал и вернулся в комнату. Он порылся в карманах, нашел смятую купюру, осторожно опустил ее в коробку из-под печенья и закрыл крышку. Пару минут он стоял над этим маленьким саркофагом, чувствуя странную пустоту и бессилие, затем поставил коробку на матрас Санни и захлопнул за собой дверь.