«Мамочка, ты сказала, что жалеешь о том, что родила меня. Что я принёс вам с папой только беды. И что было бы лучше, если я никогда не рождался или умер ещё маленьким.
Сегодня День Матери и хочу порадовать тебя, мама. Я исполню твоё желание и больше не буду мешать тебе. Я очень-очень люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива»
Тони перечитал записку несколько раз, но всё никак не мог понять её. Мозг отказывался верить написанному его сыном. В нижнему углу листа строчки немного расплывались, будто Пит плакал, пока писал, и Тони рефлекторно потёр пальцами это место. Словно хотел стереть слёзы своего bambino. — Как Мэри могла сказать ему, что лучше бы он никогда не рождался? Он же… Он же наш сын! — Тони так резко обернулся к капитану, что тот растерялся. — Возможно, Ваша жена не имела это ввиду, — попытался немного успокоить Старка полицейский. — Она выглядела шокированной, когда узнала о произошедшем. Вряд ли она желала смерти Питеру. — Замолчите, — резко остановил его Тони, — пожалуйста. Капитан Рид прекратил свои попытки, и некоторое время они сидели в тишине. Старк так и не выпустил записку сына из рук, продолжая цепляться за неё. Его взгляд был расфокусирован — Тони всё ещё не мог до конца осознать произошедшее. Он же звонил Питу несколько дней назад, и мальчик был полон жизни и детской радости. Так почему… Спустя некоторое время капитан попытался опять заговорить со Старком, но тот попросту не слышал его, устремив всё своё внимание на дверь палаты, где лежал его ребёнок и где до сих пор находились медики. И как только мед сестра приглашающе открыла эту дверь, Тони мгновенно подорвался с места. Его маленький Питер на большой больничной кровати выглядел совсем крошечным. Старк присел на кресло рядом с ним и осторожно взял сына за руку. Детская ладошка показалась ему похожей на фарфор — неловкое движение и она разобьётся. Сам Питер тоже выглядел необычайно хрупким: такой ранимый и беззащитный, заботящийся исключительно о благе других. Тони вспомнил о зажатой в руке записке, и по его щеке скатилась горячая отцовская слеза. Несмотря на явную вину Мэри, Старк ни сколько не обелял себя. Наоборот, ему казалось, что у него были все шансы предотвратить случившиеся. Тони не мог точно сказать, что он должен был сделать, но всё, что угодно, только бы его Питер не чувствовал себя виноватым из-за своего существования. Поддавшись вперёд мужчина трепетно коснулся щёки сына. Питер не рассыпался и не разбился, как хрупкий тонкостенный фарфор, от его прикосновения, и Тони провёл пальцами по скуле, носу, а затем и лбу сына, убирая выбившийся длинный локон. Питер всегда забавно фыркал, когда отросшие волосы падали ему на лоб и щекотали нос. Сейчас он не фыркал, а лежал в больничной палате, окружённый трубками и приборами. Лицо Тони исказилось и, чтобы не заплакать вновь, он начал шептать Питу о какой-то чепухе. Когда Питер всё же пришёл в себя, Старка оттеснили медики, но миллиардер не жаловался: главное, чтобы с его ребёнком было всё в порядке. Питер выглядел потерянным, но постепенно начал понимать происходящее и где он находится. Что-то, очень похожее на вину пробежало по его лицу. И когда Тони разрешили подойти к сыну, он сразу же твёрдо произнёс, глядя в глаза сыну: — Я люблю тебя, Пит. Для меня ты — главное сокровище всей жизни. И я никогда не радовался больше, чем в тот день, когда ты появился на свет. Питер потянулся к нему слабой рукой, а потом вжался в грудь осторожно обнимающего его отца. Послышался всхлип. Потом второй, третий, переросший в тихий плач, в котором чувствовались боль и облегчение одновременно. Тони прижался щекой к макушке сына и прикрыл глаза. Только сейчас, держа в объятиях своего живого ребёнка, он смог немного расслабить до крайности напряжённое тело, готовое в любое мгновение бежать, бороться за его tesoro.