Сладкое на утро

Ему было больно? Совсем нет. Видя, как улыбается мастер и ласково называет его по имени, что он дал духу, когда они сблизились, он хотел продолжать работать дворецким, помогать от всего сердца, да и, кто-то же должен следить за поместьем и здоровьем мастера, когда тот снова уснул за монитором, разгребая финансовые документы. Ему было отвратительно? Так же нет. Мастер относится к ним всем одинаково и другой дух еды тоже заслуживает внимание, даже если это лентяй Мисо Суп или взбалмошный Эклер. Но стоит услышать, что #@&?@! называет -его— Сокровищем, как трепетно бережёт его от малейшего луча солнца. Брауни хотел исчезнуть. Он никогда не чувствовал себя так ничтожно как в эти моменты. Идеальный дворецкий хотел быть значимым для того, кто после стольких лет дал ему лучик того первого тепла. Кто заставил его чувствовать, а не думать. Но мастер так радовался, когда именно Красное Вино пришёл на контракт. Каждый раз он приходит в неописуемый, яркий и громкий, восторг, когда возвышает Вино, делает сильнее. Да, зачем тратить материалы, которые не окупятся? Зачем возвышать и делать сильнее духа, который всегда рядом и не выходил даже на разведку вокруг ресторана. Потеря таких ценных ресурсов никогда бы не окупилась, дворецкий это понимал. Понимал, как и то, что никогда не услышит искренние слова переживаний и поддержки. Не услышит, как мастер им гордится. Он просто дворецкий, даром что SR ранга. Будет стыдно признаться, если он расскажет про то, что помнит всё, что было до того момента призыва. На часах стрелки шагнули далеко за полночь, но не все обитатели поместья погрузились в сон, после тяжёлого рабочего дня. К таким относился и Брауни. Два с половиной часа он ворочился в постели, стараясь заснуть. Горло ужасно болело, а тело горело. Дух еды заболел, неслыханная шутка. Шутка, которую сейчас переживал дворецкий. Он не хотел будить кого-то с способностью исцеления, лишь проблем доставит, а на кухне точно были лекарства. Даже если человеческое лечение не поможет, он просто попытается. Было досадно забыть о привычке их мастера: готовить, отдыхая от бумажной волокиты и налоговой. — Мастер, у Вас опять бессонница? — сам собой сорвался обыденный вопрос. Они не часто пересекались ночью, скорее этот вопрос ставился утром, когда мастер игнорировал пятый будильник подряд. — Бруни! — воскликнул мужчина, ярко, но устало улыбнувшись. Его никогда не смущало время, разве что даты, особенно которые назначала сан-эпидем станция. Карие глаза мастера никогда не трогала луна, словно он был не подвержен усталости, работая на износ, чтобы бизнес процветал, а его имя было первое в ресторанном деле. Такой был их мастер: работающий ради мечты и горящий идеей. — Да. Решил попрактиковать новые рецепты, которые можно ввести в меню, чтобы разнообразить его. Скоро лето и нужно добавить освежающие напитки, десерты, салаты какие-нибудь. Я слышал, что в Сакурадзиме есть лимонад на основе огурцов, лимона и мяты, — восторженная речь предпринимателя оборвалась, когда он посмотрел на Брауни. Дух еды слушал его, а на лицо невольно ползла улыбка, совсем незаметная, лишь краешками губ. — А ты почему проснулся так рано? Брюнет покачал головой, намекая мол: пустяки, это не так важно. — Жаропонижающее ищу. Этого было достаточно для собеседника, который сразу направился к шкафчикам, открывая всё подряд. Теперь в коробочке-аптечки творился небывалый хаос в виде распакованных и разбросанных ячеек с таблетками. Сотрудник заболел! Конечно, как хороший работодатель, он должен был помочь! Да и не дело это, стоять в стороне, когда кому-то плохо. Практически сразу он смог найти заветную серебристую пластину лекарств. Он торжественно протянул их духу. — Как ты только сумел простудиться? Давай чай заварю, обильное питьё может хорошо помочь. Таблетки не жаропонижающие, а просто противовирусные. Я не уверен, как работает организм духов еды, но лучше ведь перестраховаться. Та улыбка, которую мастер подарил ему и его тёплая забота. Он не стал осуждать за слабость и не спрашивая помог. Он помнил, какой чай был сладкий, как он согревал руки и успокаивал горло. А мастер рассказывал о новом меню, о том, как проходила его учёба в кулинарной академии и как он несерьёзно относился к лекциям, больше любя практику. В такой уютной атмосфере хотелось спать. Наверное, именно тогда Брауни впервые подумал о том, что он так же нуждается в прикосновениях и объятиях мастера как в его голосе и улыбке. И ради таких ночей он был обязан работать над собой, стать тем, на кого предприниматель может положиться! А теперь он убегает, прочь по коридорам. С быстрого шага срываясь на бег. Ему не было больно, ему не было отвратительно, он просто хотел исчезнуть. Стать другим, изменить себя до неузнаваемости или снова стать карамелью из морозилки! Но не чувствовать, как грудь сдавливает от недостаточного количества воздуха лишь потому, что увидел то, что не нужно было. Его наивная надежда на нечто другое была слишком глупой. Нельзя было забывать о правилах, нужно было постучать. Нельзя было ставить эмоции выше работы и долга. Он не рыцарь, не защитник, но долг есть и у слуги. Даже понимая это сейчас было просто до безумия плохо. Впервые за свою долгую жизнь Брауни чувствовал такую сильную злость и боль. Не было смысла отрицать. Ему больно от того, как нежно мастер Август обнимает Красное Вино. Он его так бережно целует, что даже из далека была видна эта любовь. Чарующая и неотразимо прекрасна. Куда уж ему тягаться с этим аристократом? Не разбирая дороги, он шёл вперёд. Единственное желание что было сейчас — сломать что-нибудь, кричать до срыва голоса. Но этого нельзя было делать. Дворецкий — беспристрастен, он следует за мастером тенью. Так было всегда и должно оставаться, непрошенные чувства всегда были проблемой и помехой. Почему он искал любви именно от этого человека? Мастер был добр, открыт, он был весёлым человеком и лёгким на подъём, но при этом серьёзно относился к работе, идя к поставленной цели даже когда неудачи сыпались одна за другой. Тот мастер, которого он знает никогда бы не опустил руки из-за пары промахов. И такое заставляло видеть в этом человеке свой идеал. Он постоянно заботился о своих духах и сотрудниках ресторана, но почему даже у самого близкого подчинённого, кого мастер называл другом, не было даже малейшего подозрения на отношения Красного Вина и мастера Августа? Разве это было так сложно заметить? Просто именно Брауни был слепцом в этот момент, не видя ничего странного. Хлопок двери, о стенной косяк и звук закрывающегося замка, нарушили тишину комнаты Духа еды. Ком в горле предвещал будущую панику, которую было сложно сдерживать, которую нельзя было показывать ни при каких обстоятельствах. Но как же он был близок к тому, что бы расцарапать себе шею, вытащить этот нарастающий камень и выкинуть в окно, наплевав на безопасность и не боясь пораниться о разбитое стекло. Белые перчатки было сложно снять, руки просто не слушались дрожа, от безысходности или от разочарования в себе, этого Брауни не знал, как бы не пытался разобраться. Проходя дальше в комнату он зацепился взглядом за зеркало, обычное, даже без окантовки, только если бы не отражение в нём, такое непривычное и не идеальное. Юноша, представший перед дворецким, был растрёпан, эти глаза, волосы, эта одежда. Всё выглядело неправильно, так не должно было быть. Не по стандартам. Дух еды осознавал, что это он, осознавал, что всё происходящие было реально, но в этом и была проблема. Проблемой был он сам. Сделав глубокий вдох, стараясь успокоиться, парень прикрыл глаза. Нет, это не он, эти чувства просто не могли принадлежать ему. Взгляд метался по комнате, стараясь зацепиться за что-то, что может успокоиться, что-то, что должно помочь. Брауни взял ножницы, которые лежали на тумбочке, острые, когда-то по ошибке не убранные на своё законное место. Обычно ими резали нитки, ткань, бумагу, когда нужно было украсить ресторан к очередному празднику, обычно дворецкий клал их на место. Резкая боль пронзила бедро Брауни, а сам он стиснул зубы, стараясь не закричать. Тёплая струйка крови запачкала штанину, а ножницы порвали брюки, только это сейчас мало беспокоило стрелка. Физическая боль заглушала моральную и сердце не так болело, как тело. Ничего, это просто оболочка, они постоянно сражаются и умирают, так какая разница? Вонзив инструмент сильнее, он сделал рану глубже, затем дёрнул ножницы вверх, увеличив её размер. Боль затягивала в омуты глубже, заставляя хотеть её ещё, заставляя исправить одну сплошную ошибку, которую невозможно назвать, даже отдалённо, идеалом. Второй удар и Брауни не смог сдержать болезненный стон, тихо промычав. Картина «наказания» отразилась и на левом предплечье, почти рядом с медиальной подкожной веной. Рубиновая жидкость выгодно выделялась на фоне кофейной кожи духа, от этого вида можно было получить эстетическое удовольствие, придти в восторг от такого сочетания цветов. Лезвие впивалось в плоть охлаждая бушующее пламя, разрывая мышцы, которые лопались словно струны, натянутые на самую убогую скрипку. Эти ощущения были гораздо интереснее, чем когда сражаешься с падшим, действующим на поражение цели. Он — дух еды, с ним ничего не будет, восстановится. По щекам уже не сдерживаемым потоком скатывалась солёная влага, а ткань одежды пропиталась, смердящей железом, кровью. Брауни вновь посмотрел на отражение в зеркале. Ничего не менялось, на него смотрел всё тот нелепый дух еды, а взгляд зацепился за ещё одно несовершенство. Его глаза были ужасны. Дворецкий должен быть беспристрастной тенью своего хозяина, но эти глаза ужасного, болотного, цвета никогда не были идеальными. В них отражались непрошенные чувства, страхи, усталость, а с недавних пор и любовь, он просто изначально не мог быть идеальным. Словно в прояснившемся сознании Брауни откинул ножницы тяжело дыша. Он был весь в крови, выглядел словно безумец. Его грудь часто вздымались, а сам парень глотал воздух, словно ныряльщик, который наконец-то выплыл на поверхность. Брауни только что хотел выколоть себе глаза? «Что я творю?» — билась в голове адекватная мысль. Нет. Он точно свихнулся, раз из-за эмоций сотворил такое. Руки тряслись и были холодными от потери крови. Он тяжело дышал, прислонившись к прохладной стене. А может это была не любовь? Одержимость и не более, ведь такое помешательство не может быть парой кристальной любви. Мог бы Шоколад объяснить это чувство, не флиртуя постоянно или Мисо суп, который так отчаянно искал суженую, не видя рядом товарища, защищающего его от насмешек коллег? Ослабевшее тело скатилось вниз на пол, а Брауни уже не срывал слёз. Он ревел как дитя. Почему ему было не всё равно? Ведь Август никогда не давал обещаний, не делал намёков и не флиртовал, только дал имя и ласковое «пирожочек». Первое время дворецкий возмущался, мол «мастер, у вас пока нет Яблочного пирога, а меня зовут Брауни», на такое мастер смеялся, и его улыбка была солнечной и согревающей. Наверное, поэтому он так давно не слышал этого прозвища. Для Августа Бруни был слишком холоден и асоциален. А может он был ненастоящим. Наверное, он слишком был громким, потому что в его комнату постучали, а он даже не услышал такого звука. В личную комнату зашёл парень, высокого роста, наверное, даже выше дворецкого. Видя такое плачевное состояние коллеги, Кофе присел рядом, слыша бормотание: — Я не хотел… Это случайно. Прости, прошу, я нет. Абсолютно бессвязное рыдание, от которого по телу шли мурашки ещё больше, чем от вида его друга. Кофе был тем самым духом еды, который заключил контракт с мастером сам, один из первых. Было бы корректнее сказать, что Август и он были партнёрами, ведь «Кафе Сатаны» никогда бы не подчинилось другому предпринимателю, слишком специфичное у заведения было меню и услуги. Долгое время с дворецким они пересекались только по работе, сухое «доброе утро» и обсуждение плана на день. До одного интересного утра. — Что ты делаешь? — брезгливо спросил Кофе, словно увидел, как кто-то копается в куче отходов и тащит найденное в рот. А ведь Брауни просто заливал растворимый кофе 3 в 1 кипятком, как делал это каждое утро до этого момента. Только юноша захотел отпить из кружки, как эту самую кружку выхватили у него из рук, выливая содержимое в раковину. На такое действие Брауни наклонил голову в бок, а в бирюзовых глазах читалось непонимание. У блондина не было никакой мотивации так поступать с несчастным напитком. Конечно, не было только видимых причин со стороны. — Не смотри на меня так. Это даже кофе нельзя назвать, так что не много потерял. Сядь и подожди двенадцать минут, и я сделаю тебе настоящий кофе. От него точно будет больше пользы чем от того, что ты хотел выпить. Такие возмущения были милыми. Правда. Странная забота вызвала улыбку у дворецкого, и он послушно сел за стол, сложив руки на коленях. Смотреть на то, как кто-то готовит было в новинку на столько, что каждые пару минут он боролся с желанием подняться и помочь. Как и было заявлено, перед дворецким поставили чашку с ароматным, шоколадного цвета, напитком. Он выглядел гораздо лучше того, что обычно пил Брауни. На самом деле он не любил кофе, больше предпочитая чай, но другой напиток не давал бодрости, поэтому приходилось пересиливать себя, засыпая по три ложки сахара в напиток, чтобы перебить эту горечь. Но он привык пить эту гадость и всё оказалось не так ужасно, как в начале. Это точно было не сопоставимо с Кофе, который разбирался в этом напитке, лучше чем в ресторанном бизнесе. — Мастер не одобрит такое, — вздохнул Брауни, увидев и второе блюдце, на котором стоял кусочек шоколадного тортика Карпаты. — Это не Августа, а с «Сатаны». Кофе хоть и самостоятельный напиток, но на пустой желудок вреден, а это сочетание самое лучшее, уж поверь опыту. Самодовольству и мягкости голоса духа можно было только позавидовать. Кто бы мог подумать, что он всё время пил такую базовую вещь неправильно. Сделав первый глоток во рту, сразу появился нежный вкус кофе, а следом сливочность, нейтрализовавшая природную горечь. Это точно было лучше чем то, что он делал сам Собеседник сел напротив, с своим напитком и чем-то, что напоминало шоколадный маленький мафин. Предприниматель хотел бы пошутить про оплошность дворецкого и его провал в этой сфере, только зная о комплексах промолчал. Так они и стали пересекаться каждое утро на кухне, постепенно переходя на дружеский тон. В свободное от работы и заданий время парни прогуливались по лесу, окружающему особняк, Кофе рассказывал про интересных клиентов и жаловался на очень странных коллег в кафе. Брауни же слушал. Голос кофе успокаивал от нервного дня и с ним хотелось спать. Хоть раз выспаться. Сейчас сидя на полу, он невольно начал закрывать кровоточащую руку, прикусил язык и давился собственными слезами. Нельзя было дать духу его жалкое состояние, но тот словно и не собирался уходить. Кофе взял Брауни за талию, стараясь не потревожить травмы. Он не задавал вопросов и действовал молча. Он не знал, что казать на такое состояние друга. Отнести к Молочку? Гордый дворецкий обидится на него, но какая бы не была регенерация тела, потерять столько крови, да он как из боя вышел! Кофе потом спросит, что случилось. Сейчас это было не важно. Пострадавшего от собственных рук духа аккуратно положили на кровать, а сам блондин отправился на кухню. Нужно восстановление энергии, магическая еда, что-нибудь, лишь бы помогло. Абсолютно не важно, если духи умирают каждый день в битве с падшими, имея контракт, конечно, они вернутся к мастеру живые, но постоянно ощущать небытие, пока не восстановишься, лучше предотвратить такой исход сразу. Есть! Освежающего мёда было, как всегда, немного, но он был. Брауни потом его отчитает за оставленный на кухне беспорядок, но в данный момент каждая минута была дорога. Уж если он оставит этого одинокого парня одного на долго, произойдёт что-то плохое. Его чутьё никогда его не подводило, а это был тот случай, когда это самое чутьё просто кричало. Вновь зайдя в комнату Кофе на ходу открыл бутылёк. Он присел на край постели, помогая Брауни отпить. Он заставит пожалеть того, кто это сделал с дворецким. Но из мыслей кофе вытянуло прохладное прикосновение. — Успокоился? — спросил он, обеспокоенным голосом. — Прости, я не хотел никого тревожить этим, — тихо произнёс Бруни, чувствуя, как раны потихоньку затягиваются. Он отметил в мыслях, что нужно будет найти бинты, ведь полностью это помочь не сможет, а тревожить не до конца зажившее нельзя. — И, я бы, поспал. — Да, отдохни. Хотелось расспросить Брауни о том, что случилось, но в таком состоянии он вряд ли мог сказать что-то связанное, поэтому Кофе просто сидел рядом, пока стрелок не уснул.