***
Разговор проходит гораздо проще, чем планировал Кордис, и даже заканчивается на хорошей ноте. Он, выйдя из подъезда, вдыхает холодный утренний воздух и, уткнувшись в экран телефона, несколько раз набирает и стирает одно и то же сообщение. Остаётся надеяться, что Кассио не станет задавать неудобных вопросов. В мессенджере загорается значок онлайна, девушка недолго печатает и без лишних слов отправляет адрес. Лифт не работает, на шестой этаж приходится взбираться пешком. Кордис останавливается перед дверью, приваливается к стене и долго переводит дыхание, чтобы его образ не показался излишне взволнованным. Сердце в груди не перестаёт сильно стучать, и парень пытается убедить себя, что причиной этому длинные лестницы, а не волнение, засевшее в груди. Пальцы всё же нажимают на звонок, и за ту минуту, в течение которой с обратной стороны двери тишина, Кордис несколько раз порывается сбежать. Когда это желание достигает своего максимума, дверь подаётся навстречу. — Привет, — неловко выдавливает из себя Кордис. — Привет, — эхом откликается Ан-ни и отходит в сторону, чтобы высокая фигура проскользнула внутрь. Утром, едва проснувшись, Ан-ни ещё не успевает навесить на себя маску отстранённости. Он, растерянный неожиданным визитом, не скрывает собственного удивления, стоя в тёмном коридоре в свободных штанах и длинной огромной футболке. Кордис сбрасывает с себя кеды, опускает на пол лёгкий рюкзак и, не решив, что делать дальше, с вопросом смотрит в чужое лицо. — Наверное, нам надо поговорить? — Ага, — согласно кивает Ан-ни. — Но сначала поесть. Иди в комнату, я сейчас приду. Кордис, не пытаясь спорить, проходит туда, куда взмахом руки указывает Ан-ни. Он сам возвращается через пять минут, взбирается на разворошённую кровать и ставит между ними поднос, на котором аккуратными рядами выложены роллы. Кордис покорно принимает деревянные палочки, но, не умея ими пользоваться, безуспешно пытается скопировать технику Ан-ни, и тот беззлобно смеётся, не желая обидеть, но забавляясь неловким движениям. — Так у тебя ничего не получится, — уголки губ ползут вверх в ласковой улыбке. — Давай я помогу. Ан-ни ловким движением подхватывает еду и протягивает её парню. Кордис опускает взгляд на палочки, двигается ближе и осторожно принимает еду, только сейчас осознавая, что он, на самом деле, очень голодный. Короткий завтрак проходит в полном молчании. Ан-ни отставляет поднос на пол, локтями опирается о колени и с готовностью приподнимает брови. — И о чём ты хотел поговорить? Я слушаю. — Ты был прав, — быстро, чтобы не передумать, признаёт Кордис. — Тот поцелуй... было нехорошо. — Это всё? — на лице не отображается ни единой эмоции, но в голосе удаётся распознать разочарование. — Нет, — взмахивает головой парень. — Это было нехорошо по отношению к моей девушке, поэтому я расстался с ней. Ан-ни тянется к пачке сигарет, валяющейся на полу, предлагает одну сигарету Кордису, вторую закуривает сам. Недолго они переваривают короткий диалог, после Ан-ни, затушив окурок, отставляет в сторону пепельницу и тянется вперёд. Губы сталкиваются в поцелуе, он мгновенно становится глубже, влажнее и жаднее. Пальцы зарываются в волосы, соскальзывают на тонкую шею и тянут ещё ближе. Кордис едва успевает за стремительным темпом Ан-ни, но тот, будто почувствовав, замедляется. В движениях чувствуются мягкость и плавность, которые, казалось, всегда были чужды Ан-ни. Он с нежеланием отрывается от губ, внимательно вглядывается в глаза, застелённые слабой дымкой, и открыто улыбается, не сдерживая эмоций. Эта его улыбка такая редкая и вместе с тем такая ценная, что Кордис даже замирает, боясь упустить момент, но Ан-ни сам тянется вперёд и снова целует. Он ощущает, как под лёгкую футболку забираются холодные руки, но после Кордис растерянно замирает, не зная, что делать дальше. — Что, я так сильно от девчонок отличаюсь? — усмехается Ан-ни. — Сверху, кажется, не такие уж мы и разные. — Издеваешься? — хмурится Кордис. — Прости, — искренне извиняется. — Не хочу тебя обижать, правда. Руки касаются талии и поднимаются выше до самой груди, контрастируя с горячим телом. Кордис, действуя наугад, постепенно становится смелее, изучая то, как на каждое касание реагирует Ан-ни. Наблюдать за тем, как на лице, вечно невозмутимом, расползается румянец и лихорадочно блестят глаза, оказывается потрясающе. Ан-ни двигается ближе, вновь целует и поцелуями опускается ниже. Кордис искренне был уверен, что его интересуют только девушки, но сейчас он целует парня и впервые ощущает правильность отношений, в которых находится. Постепенно Кордис касаниями добирается до низа живота, очень осторожно дотрагивается до напряжённого члена и вздрагивает, когда Ан-ни, не пытаясь сдерживаться, низко стонет от прикосновения. Один этот звук возбуждает так сильно, как не возбуждала ни одна девчонка, и Кордис не прекращает прикосновений, каждое из которых отзывается новым стоном. Это кажется странным — то, как правильно и хорошо оказывается рядом с Ан-ни, и дело не только в сексе. Они, оба выдохшиеся, разваливаются на огромной кровати, и хозяин квартиры мягко перебирает волосы Кордиса, пальцами спускается до плеч и по шее поднимается обратно, из-за чего Кордис едва ли не урчит от удовольствия. После недавнего оргазма каждое прикосновение кажется более явным, а тело становится чувствительнее и отзывчивее. Весь день они проводят вместе. Кордис отключает телефон, а Ан-ни никогда и не реагирует на уведомления и звонки, поэтому они не отвлекаются ни на что и уделяют внимание только друг другу. На следующее утро, проснувшись в одной кровати с Ан-ни, Кордис долго рассматривает спящего юношу, до тех пор, пока он не просыпается. Вчера всё ощущалось совершенно иначе, а сегодня внутри расползается какое-то мерзкое чувство, сравнимое с чувством вины. Признание не звучит чем-то удивительным. Ан-ни так и замирает с сигаретой в губах, оперевшись о подоконник, когда приговором раздаются несколько слов. Он выглядит разочарованным, и кажется, что разочарование это относится скорее к себе и собственной самонадеянности. Кривая усмешка, пропитанная горечью, совсем не идёт красивому лицу. — Серьёзно? — в равнодушном голосе звучит оттенок злого веселья, а выражения лица не разобрать из-за завесы табачного дыма. — Я-то списывал всё на то, что у тебя до меня парней не было, а всё гораздо проще. Спор. Приговор из четырёх букв. Осенью каждое утро мрачное и неприветливое, но это утро ощущалось особенным холодным, хотя в небе ярко светило солнце, а окружающие вовсю жаловались на непривычную жару.Конец
19 февраля 2024 г. в 00:08
Шаг за шагом расстояние до скопления людей стремительно сокращается. Всё более чётко становятся слышны гитарные аккорды, сливающиеся в популярную песню, которую грубым голосом исполняет одна из девушек, и остальные негромко подпевают, так, чтобы не заглушать голос исполнительницы, но усилять её звучание. Приблизившийся юноша опускается на тёплый пол с другой стороны от поющей одногруппницы, и разделяет их только груда бутылок с алкоголем разной крепости. Кто-то то и дело доливает себе напитки, но ряды алкоголя не мельчают: его предусмотрительно взяли с запасом. Кордис, только опустившись на пол, тянется к яблочному сидру. Песня оканчивается, и девушка, смущённо улыбаясь похвале, передаёт гитару юноше неподалёку.
— Споёшь нам? — всё тем же грубым, но красивым голосом спрашивает она. — Не стесняйся, Ан-ни.
Ан-ни в ответ криво усмехается, и Кордис ловит себя на мысли, что слишком открыто пялится на красивое лицо. Рядом с Ан-ни, привалившись к нему боком, сидит Кассио, но Кордис не может заставить себя перевести взгляд на лицо одногруппницы, сколь та не была бы приятна, и остаётся лишь надеяться, что жадный взгляд, которым один парень одаривает другого, останется незамеченным. Кордис снова вспоминает день их знакомства.
Перед началом занятий студенты собирались у аудитории, обмениваясь впечатлениями, которые обычно касались учёбы, и очень часто учащиеся в разных группах и даже на разных направлениях вынуждены были ютиться рядом друг с другом. Потому ни у кого не вызвало удивления то, что рядом с ними остановился незнакомый студент, и вряд ли бы кто-то даже повернулся в его сторону, но жест, последовавший следом, заставил лица студентов дружно вытянуться. Парень по-хозяйски приобнял Кассио за талию, а та, вместо того, чтобы затеять драку, приветливо улыбнулась ему и оставила поцелуй на щеке.
— Привет, — мягче, чем обычно, прозвучал её голос. — Ты сегодня рано, я даже не ожидала. Ребят, знакомьтесь, это Анимаэ.
— Можно просто Ан-ни, — прокатился голос, похожий на треск костра.
С того для Ан-ни часто появлялся рядом с Кассио, и их отношений — слишком близких для друзей, тёплых и доверительных, — не понимал никто, но одногруппницы тешили слабую надежду тем, что Кассио однажды твёрдо подчеркнула — они только друзья. Но никто не удивился и, надо признать, не расстроился, когда и дома у Кассио, где она предложила встретиться, чтобы завершить тяжёлую неделю, среди их группы нашлось место для Ан-ни: девушки, которых в группе было преобладающее большинство, все до одной были в восторге от него.
Вот и сейчас Ан-ни пальцами ведёт по струнам, пробуя звучание, и в его голосе Кордис снова слышит потрескивание костра. Остаётся лишь надеяться, что его реакция на присутствие Анимаэ не столь очевидна, как реакция девушек, но и предательский румянец, и лёгкую заторможенность можно списать на алкоголь. Кассио жестом просит себе вторую гитару, вливается в игру и негромко подпевает: надо признать, что их голоса вместе звучат потрясающе. Ан-ни уже не усмехается, но улыбается, так мягко, как может улыбаться лишь для Кассио.
Песня стихает, с губ исчезает улыбка, и Кордис едва сдерживает сожаление, которое едва не проявляется на лице: лицо Ан-ни вновь становится привычно-равнодушным за мгновение до того, как он поднимает свой взгляд на Кордиса. Парень отдаёт гитару, принимает стакан с коктейлем и делает небольшой глоток, лениво изучая лица вокруг.
— Пройдусь, — коротко сообщает он Кассио, поднимается, и вскоре вслед за ним встаёт Кордис.
У Кордиса, если честно, нет чёткой цели найти Ан-ни, но судьба на его стороне. Юноша сидит на заднем дворе, запрокинув голову, и рассматривает небо, усыпанное звёздами. В идеальной тишине легко расслышать неторопливые шаги, но Ан-ни не реагирует на приближение парня до тех пор, пока он не опускается на крыльцо рядом. Лишь после, когда Кордис тоже рассматривает ночное небо, выискивая знакомые созвездия, он боковым зрением видит, как Ан-ни поворачивает голову.
— Любуешься? — как можно равнодушнее спрашивает Кордис.
— Ты о звёздах или о себе? — усмехается Ан-ни. — В любом случае ответ один. Любуюсь. Нельзя?
Они оба выпили не так много, чтобы не следить за словами, это очевидно. Ан-ни хлопает по карманам, ищет сигареты, но, открыв пачку, с разочарованием откидывает её в сторону. Кордису везёт чуть больше: сигарета, пускай и одна, ещё остаётся. Он щёлкает зажигалкой, делает первую затяжку и протягивает сигарету Ан-ни, молчаливо предлагая разделить её. Парень обхватывает запястье, придвигает чуть ближе к собственному лицу и затягивается прямо из чужих рук.
Его длинные чёрные волосы заплетены в высокий пучок, и из небрежной причёски выбивается одна из прядей. Волосы падают на лицо, и ещё до того, как подумать, Кордис нежным движением убирает прядь за ухо. Он скользит пальцами по щеке, гладит нежную кожу, не отрывая зачарованного взгляда от сощуренных глаз, и забывает о том, что в руке тлеет сигарета. Ан-ни в ответ на неприкрытую нежность чуть склоняет голову, двигаясь ближе к холодным пальцам, и этим выражает своё отношение к происходящему.
— Почему же нельзя? — запоздало удивляется Кордис.
— Вот и я так думаю, — взгляд становится хитрее. — Тем более, ты ведь делаешь то же самое.
— Любуюсь звёздами? — отрицать очевидное бессмысленно, но пошутить Кордис шанса не упустит.
И неизвестно, что влияет сильнее — выпитый алкоголь, бессонная ночь или атмосфера таинственности под тёмным небом, но Ан-ни неожиданно смеётся. Открыто, искренне, не сдерживаясь и не ограничиваясь усмешкой, он запрокидывает голову, и бархатный смех звучит совсем негромко.
— Допустим, — легко соглашается он.
Кордис вновь затягивается, выдыхает густой дым и не находит в себе сил, чтобы оторвать руку от чужого лица. Он продолжает невесомыми касаниями оглаживать щёку, скользит по острой скуле и, опустившись кончиками пальцам, касается губ. Они наощупь шероховатые, с небольшими ранками, которые зажили настолько, чтобы их не было видно, но не настолько, чтобы не ощущались.
У Кордиса волосы успевают отрасти после последней стрижки, но даже так они гораздо короче, чем у Ан-ни, и всё же, это не мешает запустить в них пальцы. Ан-ни подаётся вперёд, своими губами накрывает чужие и мягко раздвигает их, проникая глубже. Один ласковый поцелуй действует гораздо более опьяняюще, чем весь выпитый алкоголь.
— Нехорошо это, — вздыхает Ан-ни, отстранившись. — Мне нельзя с тобой целоваться, а я не сдерживаюсь.
— Почему? — и неясно, к чему вопрос.
— Нельзя, потому что у тебя есть девушка, — терпеливо объясняет Ан-ни. — Хотя, наверное, ты вряд ли уже к ней что-то чувствуешь, раз мне отвечаешь. И ты мне очень нравишься. Но всё равно нехорошо.
Он поднимается, не давая времени на ответ, и через несколько секунд хлопает дверь, ведущая в дом. Кордис, оставшись наедине с собой, касается кончиками пальцев губ, словно стараясь поверить в реальность поцелуя. Он, совсем недавний, кажется таким далёким и оставляет после себя чувство неизвестности.