У᧘ыδнᥙᥴь

      — Улыбнись, — сказал он, сжимая мой подбородок.       И в этот момент во мне что-то хрустнуло. Маленькая трещина лопающимся звоном взорвалась по поверхности стекла сетью сколов. Метафорический бокал воли разбился. Резко схлынули силы, и усталость мерзким паразитом растеклась по телу. Быстро и беспощадно, словно всегда со мной жила. А может, я лишь пытался не обращать на неё внимание до этого момента.       Рыщу зрачками по потолку, цепляюсь за чёрные точки и пятна слезшей штукатурки. Возвращаю свой взгляд к нему. Он смотрит безэмоционально, его лицо строгое, непроницаемое. Почти и не угадать, что скрывается за этой точёной маской. Но я понимаю. Спустя столько времени я чувствую любые изменения в его настроении, как сейсмограф, улавливающий малейшие колебания. Он зол сейчас, я знаю. Но всё равно отвечаю прямо.       — Не могу.       Мне нечего терять.       — Улыбнись, — Минхо требует грозно, прячет за бравадой жёсткости злого, обиженного ребёнка, который не получает того, что хочет. У которого всё идёт не так, как он хочет.       — Не могу, — слабость отравляет тело. Ничего не хочется делать.       — Улыбнись. Улыбнись. УЛЫБНИСЬ!! — бешено сжимает клыки и одними глазами скалится, морщится отвратительно. Грубая ладонь прилетает мне на щёку, и я роняю голову в сторону. Саднящая боль в секунды сменяется холодным зудом. Пощёчина не вызывает гнева. А гнев отваги. А отвага действий. Я ничего не чувствую, кроме всеобъемлющей усталости.       — Ты должен быть со мной! Ты должен быть здесь счастлив! Улыбнись, улыбнись. Улыбнись! — он трясет меня вверх-вниз, как на аттракционе свободного падения. Картинка перед глазами размывается, точно как при обработке фото. Начинает подташнивать — сильным вестибулярным аппаратом я никогда не отличался. Он замедляется, тяжело дыша, и потом безвольно опускает на сырой пол. Плюхается на колени, расставив их по обе стороны от моих ног. Утыкается лбом в плечо и шепчет-молит. — Скажи.. что я не делал всё напрасно...       Голос монстра прыгает на пищащих нотках шёпота. Грусть, отчаяние, мольбу и надежду таит. Больная ядовитая смесь, что убивает его изнутри. А он убивает меня снаружи. Возможно, он уже добрался глубже внутренностей. Возможно, его отчаяние могло быть достойно моей жалости, если б не те три месяца, которые я торчал здесь на цепи. Она до сих пор на мне, кстати. Окова отяжеляет лодыжку.       — Минхо, — закатываю глаза, возводя зрачки к потолку, — ты мне не нужен. Никогда. Ты как яд. Я страдаю из-за тебя.       Киваю головой на лодыжку, обутую в железный браслет неволи, и махаю ей. Металл опоясывал раздраженную кожу, исчерканную мелкими рубцами и шрамами. Мои первые наивные попытки содрать металл и свалить отсюда. Понятия не имею, где он такой аксессуар раздобыл, но эта дрянь очень крепкая.       — Это не любовь, Минхо. Это твоя одержимость. — Не знаю, что больше меня пугает в этой ситуации: то, что он не понимает, что натворил, и мне ему приходится объяснить ему, как ребёнку, или то, что я это воспринимаю как что-то обыденное. — Мы расстались с тобой год назад. То, что ты делаешь, это безумие, Минхо. Это болезнь. Ты больной.       Он яростно трясёт головой. Я вижу, как розовые линзы лопаются в его глазах. Он хватается за голову, тянет волосы в разные стороны.       — Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет... нет-нет, всё не так, всё не та-       — Всё именно так, Минхо, — обрываю его. Он замирает на секунду и лишь улыбается. Иногда меня пугает его преображение личности. Оно выглядит жутко. Он словно вставляет себе в мозг новую карту памяти и живёт по ней. Он улыбается страшно. Так нежно-нежно, красиво и приторно. Если б не блестящие безумством глаза, я мог бы подумать, что он такой от счастья.       — Не переживай, Хани, — говорит он. Морщусь от отвращения. Я успел уже возненавидеть это прозвище. Минхо берет мои руки и сжимает в своих аккуратно-аккуратно, будто хрупкий хрусталь и гладит так ласково-ласково, будто сам не вмазал мне по лицу пару минут назад, — я сделаю всё.. чтобы мы были счастливы.. Обязательно.. да, ты сможешь снова улыбаться со мной..       — Нет. Я не буду счастлив, Ли Минхо. Ты меня убьёшь.       Он начинает дрожать. Скрипит зубами. Возможно, повреждает эмаль. Я закрываю глаза, готовясь к очередному удару. Однако слышу лишь мат и удаляющийся тяжёлый шаг. Прищуриваюсь и улавливаю полоску света от двери, что сразу захлопнулась.       Ушёл.       Наконец-то оглушающая тишина. После разговоров с ним чувствовать себя глухим приятнее. Выдыхаю спокойно и сползаю по стенке. Глаза слипаются, тело внезапно стало тяжёлым. Аж дышать противно. Закрываю веки и ложусь головой на холодный пол, проваливаясь в забытье. Я будто падаю в многослойную дыру, утопая в темноте всё сильнее и сильнее.       «Надеюсь, этот сон будет последним».