***
Вдыхать воздух свободы было странно, позади лязгнули железные ворота, Турбо и ещё несколько человек были свободными людьми. Валера сжал в кармане несколько купюр, на билет до дома. К больной матери и вечно пьющему отцу. Ещё есть пацаны, но нужен ли он им там в их новой жизни. Только если Зиме, тот никогда не пишет, но исправно от него приходят посылки и срок ему скостили не за красивые глаза. Точно Зима постарался или Кащей, появление последнего в его тюремной жизни, было чем-то удивительным, но очень своевременным. Это произошло в первый год на зоне. Пришиться ни к кому не получалось, как-то не сходился он с ними характерами. Жук смотрящий по их хате, долго расспрашивал его кто он и что, что из себя представляет. Турбо рассказал, про подкинутый пистолет, но умолчал про то кто это сделал и кто стрелял на самом деле, не знает почему, но имена братьев Адидасов от него никто не услышал. Жук уважительно похлопал его по плечу и представил его остальным как ровного пацана, который в теме. Так он стал приближенным к блатным, хоть и старался не вникать в их дела. Воровская романтика его мало интересовала, а потом им заселили Мойдодыра, с его «Машкой». Валере ещё никогда в жизни не было так мерзко. Его тошнило от ночного скрипа кровати и болезненных стонов «Машки». Парень всем представлялся Марией, улыбался и ползал у ног своего «хозяина». Конвоирам было откровенно похуй, а все вокруг либо привыкли, либо боялись занять место паренька, а Турбо было его жалко. Он даже пару раз делился с ним чем-то из посылок Зимы, вернее из своей их части, остальное отправлялось на общак. К этому Турбо привык и не имел возражений. А вот «Машке» общак не полагался, но Турбо кидал ему конфеты или ещё какую мелочь. Наверное не нужно было этого делать, парень себе что-то напридумывал. И подловил его в душе. — Ты же можешь меня себе забрать? — тело парня было одним сплошным синяком. — Нет, зачем бы мне это? — Турбо поморщился. — Я многое умею, пожалуйста, — парень бухнулся на колени. Турбо отскочил на шаг, хорошо, что не вскрикнул, было противно. Однажды ещё когда он был скорлупой то видел Кащея и Адидаса старшего, те целовались. Тогда противно не было, он даже не удивился. Поэтому сейчас было мерзко не от связи мужика с мужиком, а от того как низко может пасть человек. Хотя есть ли у этого паренька выбор. Сейчас он увидел шанс пристроиться повыгодней, не к садисту-насильнику. Но выбрал не того. — И что ты ему ответишь? — Мойдодыр вошёл в душевую вместе со своими приспешниками. Парень вскрикнул и вцепился Турбо в ногу, рыдая. Валера не знал, что делать. — Что мне не нужны чужие вещи, — Турбо старался придать голосу уверенности, но ответил правильно, Мойдодыр загоготал и дал знак своим приспешникам. Те оттащили парня за волосы и начали избивать. Сначала он кричал, потом скулил, под конец это был уже не человек, а что-то бесформенное, Валера не выдержал. — Хватит, — крикнул он, поймав около десятка хищных взглядов. — За давалку впрягаешься? — ухмыльнулся Мойдодыр, — или хочешь на его место? — Отпустите его и больше не трогайте, — он больше не мог молчать. Однажды Вова сказал: «значит они не пацаны, а твари». Эти были хуже тварей, нелюди, зверье, последние куски говна и Турбо больше не хочет им подыгрывать. Парнишку было жалко и может попытавшись спасти его, он избавиться от кошмаров в которых тонкая девичья фигура летит в низ, а он держит в руках её оборванные крылья. В тот момент ему казалось, что он поступает правильно. В тюрьме у него было много времени, чтобы ещё раз подумать, что правильно не всегда означает верно. — Значит всё таки на его место, — гоготнул Мойдодыр. И дал знак своим парням. Били долго и со вкусом. Но и он смог им ответить, пока не повалили на пол и не начали пинать. — Хватит, поднимите. Валера уже не мог держать тело в вертикальном положение, поэтому просто висел на удерживающих руках. Никто не заметил, что в самом начале их перепалки один из приспешников Мойдодыра шмыгнул за дверь. Как тот вернулся тоже никто не заметил, а вот людей, что вошли за ним, не заметить было нельзя. — Бесприделишь, — сказал их главный, огромный бугай, с кривым носом. — Жухлый, — в голосе Майдодыра появился страх. — Парня отпустил, — спокойно сказал Жухлый и Валера повалился на пол, лишившись поддержки. — По шконкам, твари, — рыкнул он на приспешников Мойдодыра, те разбежались со скоростью света. А Мойдожыра Жухлый оставил, и тогда Валера впервые увидел, что значит «пустить по кругу». Его рвало до желчи, ему казалось скоро на полу уже будут его кишки, но ужас всё не прекращался. Когда они вышли, в душевой осталось два трупа. «Машка» чьего имени никто не знал и Мойдодыр. — Жалко стало? — кивнул Жухлый и не дожидаясь ответа продолжил, — они сами выбирают свой путь. Как и все мы. Валера которому помогал идти один из людей Жухлого подумал, что у него сегодня не спросили, какой он выбирает путь, а навязали свой. Но он промолчал. Интересно, что он теперь должен Жухлому. — Почему помог? — спросил Турбо. — Друзья Кащея, мои друзья, — потрепал его по волосам Жухлый. Валера очень удивился, что Кащей за него просил, но решил не уточнять. Так он впервые услышал имя Кащея в тюрьме, а потом оно было личным оберегом Турбо, создавая вокруг него ореол неприкосновенности. Иногда Турбо было страшно, что после той истории в коробке, Кащей с такими связями мог сделать из них всех новый асфальтный слой, но не стал. Интересно почему? И вот спустя три года Турбо вышел за ворота своего личного ада. К рядом стоящему мужчине из старой копейки вылетела девчушка лет пяти, с кривоватыми косичками. — Папа, папочка, — кричала она, вытирая отцу слезы маленькими ладошками. Ещё одного бывшего зека встречала большая семья, человек 10-15, в которой минимум три поколения. Рядом обнимала сына старушка мать. Кого-то встречала братва. Один из освободившихся сразу пошёл на остановку, он никого не ждал. Другой до последнего оглядывался ища кого-то глазами. Турбо плотнее укутался в ту самую куртку с кленовым листом и тоже пошёл к остановке. Он уже прошёл несколько метров, как прям рядом с ним тормознула чёрная машина, Турбо не знал даже её марку. — Валерий Туркин? — тонированное переднее стекло опустилось, показав водителя. Молодой парень, лет двадцати пяти с рыжими волосами и яркими веснушками, Турбо кивнул. — Ваш транспорт до станции «Воля» подан, — улыбнулся парень. — Мамонт, хорош. И так опоздали, — раздался с переднего пассажирского сидения знакомый картавый голос, а затем и из машины вышел сам Зима. Турбо крепко обнял друга, которого считал братом. И понял почему плакал тот мужик. Слезы шли откуда то изнутри, и у Валеры не было не сил, не возможности их сдерживать. Он мочил слезами воротник, даже на ощупь дорогого пальто Зимы. А тот только сильнее его обнимал. — Ты дома, ты с нами, со мной, теперь всё будет хорошо, — шептал Зима и Валера потихоньку успокаивался.***
С того дня прошло три месяца, сейчас они в «Алтыне», сидят на лучших местах, а вокруг элита этого города. Не бандиты, а их дети и детки богатеньких родителей. Для них криминальные разборки только на экране телевизоров. Они «золотая» молодежь, прожигатели жизни в ярких нарядах. Одна из таких на сцене. В кислотно зеленой майке и желтых шортах, поёт популярную песню, зажигая толпу. «Твори добро на всей земле, Твори добро другим во благо. Не за красивое спасибо Услышавшего тебя рядом.» Что вы знаете о добре и зле? Ничего. Как же его бесят эти «хипстеры» с вечным желанием сделать мир лучше. Делать лучше уже нечего. Азиза допев подлетает к их столику и плюхается рядом с Турбо. Тот морщится, девчонка бесит, слишком шумная, слишком добрая, всего в ней слишком. — Как тебе? — спрашивает Кащея. Тот любит всех этих хипстеров, они его развлекают и девчонку он держит для развлечения, а та ему в рот заглядывает. — Прекрасно как обычно, — улыбается тот, — правда, Турбо? — пихает его ногой Кащей, Валера натянуто улыбается. — Если бы его мнение кого-то интересовало, — бурчит девчонка. — Азиза, — строго отдергивает ее Кащей. — А где я не права? — взвивается та, — сидит тут с таким лицом будто пришел на похороны. А люди сюда веселиться пришли. Хмурых рож им и на улице хватает — Девочка, ротик на замочек и ключик выкинула, пока я не разозлился, — спокойно сказал Кащей. Азиза злобно зыркнула на Турбо и обиженная на Кащея убежала в гримерку. — Но она права, Несмиян, расслабься, подерись, трахнись, разбей тачку, переставай быть замороженной селедкой, такие девочкам не нравятся, — подмигнул Зима. — Вон Азизка носом вертит. — Такая конечно мотивация, внимание этой занозы в заднице, — хмыкнул Турбо. — Это ты зря, Азизка хорошая, я за нее позвоночник вырву, присмотрись к ней. Начни снова видеть хорошее в людях. То что сейчас у нас есть всё не стойкое, сделано из говна и палок, Зимы одного не хватает. Тому что есть нужна душа, ты был душой для «Универсама». Подтирал сопли, учил делать первые шаги, пиздил зарвавшихся отцов алкоголиков, делился последним. На кого-то наехали? Турбо будет в первых рядах, заставив пожалеть. Пропала сестра? Турбо перевернет всю Казань. Пацаны знали, что есть вы с Зимой, не важно кто сверху. Я, Вова, кто-то ещё, были вы. Зима один не тянет, тебе пора возвращаться.***
Валера долго думал над теми словами Кащея. Он и вправду изменился, стал более отстранённым, годы на зоне убывали в нем человека. Неотвратимо и методично. Сейчас он будто не живой, он видел там за решеткой слишком много плохого, реальный мир оказался не лучше. Только тут нет решеток, иллюзорная свобода, потому что права выбора и свободы перемещения у них тоже нет. Город поделен на районы и не дай бог, оказаться не в своем. Кащей в чём то прав, но проблема в том, что глубоко внутри Турбо мертв, он всё ещё блюет там на грязном полу душевой, стоит только закрыть глаза. Где бы он был если бы не протекция Кащея? Причём тот в ответ на благодарность только отмахнулся, мол свои люди и пригласил за стол. И вот эта мертвечина внутри Турбо, источает ненависть на всех кто пышет жизнью. Именно поэтому его раздражает Азиза, как можно радоваться жизни, когда вокруг такой пиздец? С этими мыслями Турбо вышел из «Алтына» и сразу услышал громкий смех. Кащей сказал присмотреться к девчонке, чтож нужно с чего то начинать возвращаться к жизни. Возможно с этого? Валера пошел на смех девчонки. Азиза, Малыш и Гвоздь, что-то весело обсуждали, рядом с ними сидел какой-то грустный мамонт. Даже его ярко рыжие волосы, будто потускнели. Ещё немного поговорив, Гвоздь и Малыш ушли по своим делам. Азиза сразу будто сняла с лица улыбку и села рядом с Мамонтом. Взяв его большую руку в свою маленькую ладошку. — Что случилось? — мягко спросила она. Мамонт долго морозился, но в конце концов сдался. — Мама в больнице, нужны деньги, большие, а мне их взять негде. — Сколько? — Две штуки американских рублей и это только первый взнос. — Нормально так, — вздохнула девушка. — Кащей... — начала она, но Мамонт покачал головой. — Не хочу быть ему должным, — сказал он. — Вы его демонизируете слишком, — грустно улыбнулась Азиза. Она знала другого Кащея, того, которого он прячет за своей броней. И ей стоило увидеть его таким не так много, оказаться не в то время, не в том месте и разрешить резать свои ладони вместо чужих запястий. Белесые шрамы до сих пор есть у неё на внутренней стороне ладоней. Видя которые Кащей всегда вздрагивает, поэтому она пытается прятать ладони, при нем. — Мы что-нибудь придумаем, — ободряюще сказала Азиза и Турбо согласно кивнул. Сейчас в ярком солнечном свете она казалась сказочно красивой. Турбо даже немного завис любуясь ей. Но потом морок спал, слишком долго он был без секса, проститутки не его вариант, а ту самую он еще не встретил. У Леры, его бывшей девушки уже ребенок, развод и точка на рынке. Да, жизнь и вправду бежит вперед со скоростью поезда. Турбо проморгался и наваждение спало. Азиза всё так же вызывала ненависть, но и ещё что-то внутри. Что-то давно забытое.***
— Что значит Марат пропал? — обратился к Андрею Кащей. — Я пришёл как обычно, зашёл в квартиру, а там пусто. А машина во дворе и машина охраны тоже. Он им не разрешает подниматься, потому что... — Андрей замялся посмотрев на Вову. — Андрей, блять, — крикнул Кащей, — это мы знаем, давай ближе к сути. — Я подумал может в магазин пошел, подождал часик, но его всё нет. Спустился вниз, машины были там же. Заглянул в машину охраны, а там жмуры, все трое. Я такую панику словил. Обегал всё, всех опросил, никто ничего не видел. Он будто растворился. Я не знаю, что делать. Помогите мне, — простонал он окончание своей речи, себе в ладони.