Fragments of memories

      Этот сон всегда начинается в одном месте. В здании старого театра, которое кажется незнакомым. Но всегда воспроизводится с поразительной точностью. Вот как сейчас       Джисон идёт по длинному светлому коридору. Каждую ночь. Уже который месяц. С правой стороны висят роскошные картины, кажется. Они всегда размытые, как на них не взгляни. Непонятные. Старые паркетные доски скрипят под ногами. Эхо шагов разносится по всему пространству, отскакивает от стен и приумножается. Здесь всегда пусто. Ни души. По левую сторону на одинаковом расстоянии друг от друга расположены высокие окна, через которые свет заливает помещение. Джисон заглядывает в одно из окон и… ничего. За этим и всеми остальными окнами располагается белое пустынное «ничего». В этом столько же смысла, сколько и в картинах, и в брошюре, которую он всегда держит в руке. Её нельзя прочесть. Буквы не складываются в слова, а слова в предложения. Странно это.       Джисон толкает одну из дверей, что затесалась между бессмысленных картин и попадает в огромный зрительный зал. Здесь всегда пахнет пыльным бархатом и старым деревом, которым выстлана сцена. Ровными рядами расположены сиденья, обшитые красной тканью. С потолка свисает невероятных размеров люстра с хрустальными подвесками, преломляющими лучи.       Через два ряда от двери, в одном из кресел, расположился молодой человек со светлыми волосами, стянутыми в низкий хвост. Он сразу замечает вошедшего.       — Привет! — парень лучезарно улыбается и машет рукой.       — Я взял буклет, — вместо приветствия отвечает Джисон, — скоро должно начаться?       — Должно, — соглашается парень. Его лицо усеяно милыми веснушками, а сам он словно излучает свет. Или так кажется из-за того, что он одет во всё белое: длинные брюки и рубашка, скрывающая запястья. Ему очень идёт этот костюм. Подходит для театра.       Сам Джисон одет совсем не по обстановке: чёрные джинсы с прорезями на коленях, белая футболка с коротким рукавом и кепка, надетая козырьком назад.       Представление не начнётся. Никогда не начинается.       — Пойдём отсюда? — Джисон встаёт с кресла и предлагает парню руку. Тот сжимает её в ответ и тоже поднимается. Они медленно идут в сторону выхода.       Блондин тянет Джисона за локоть, привлекая внимание. Он хочет что-то сказать, но не успевает. Сон обрывается.       Звонок будильника наполняет всё пространство маленькой душной комнаты, раздражая слух. Голова снова болит. Джисон видел во сне этот театр десятки, сотни раз. И каждый раз просыпался, не успев попрощаться со своим неизменным спутником. Тем очаровательным парнем, что согревал сердце Джисона своей улыбкой.       Уже четыре месяца он живёт у родственников в Инчхоне. После аварии, из-за которой он частично забыл предыдущий год, ему пришлось вернуться из Сеула на родину, чтобы о нём позаботились в процессе реабилитации. Здесь нашлась вакансия в местной кофейне. В гостях у тётушки он подружился со своим двоюродным братом и со временем перебрался к нему в квартиру, чтобы было удобнее добираться до работы.       Джисон выяснил, что Хёнджин, как и он сам, ценит уединение и тишину. Любит искусство в любом его проявлении: потрясающе танцует, пишет картины и сочиняет песни. Любит долгие ночные разговоры по душам, из-за которых наутро кажется, что сказал лишнего. Поделился слишком личным. Джисон сначала этого не понимал.       Потому что выворачивать душу — страшно. Но он каждый раз делает это в надежде на то, что ему не будет больно. Джисону действительно не больно — Хёнджин его понимает. А если и не понимает, то делает вид. В любом случае, Джисон не остаётся со свежими ранами, в которых торчат осколки чужих насмешек. Это радует, но он всё равно каждый раз боится того, что это может произойти. Хёнджину хочется верить. Поэтому Джисон рассказывает ему про свои сны, про того солнечного парня, про старый театр и яблочный сад, в котором они иногда оказываются. Рассказывает о песнях, которые поёт тот парень своим волшебным глубоким голосом. О том, как они иногда оказываются в японской кафешке, уминая такояки.       — Может быть, ты был в этом театре, пока жил в Сеуле? — спрашивает Хёнджин в одну из таких ночей. — Поэтому так хорошо его запомнил.       Они оба сидят на балконе и пьют пиво, взятое в севен-элевен по акции. Эта ночь удивительно тёплая. Лёгкий ветер приятно обдувает лицо, не давая почувствовать духоту. Луна освещает краешек стола, на котором лежит открытая пачка чипсов. Спокойно. Идеально.       — Может я и парня того знаю? — продолжил мысль Джисон. — Судя по всему, я в той аварии и телефон с концами разбил, и со мной просто нельзя было связаться. Когда твоя мать приезжала за моими вещами, телефона у меня уже не было.       — И он не пытался придти к тебе домой?       — Не знаю, Джин, — он грустно опустил голову, — ничего не знаю.       Быть может, на основе этих снов Джисон его вспомнит, и тогда они будут вместе? Было бы потрясающе. Если он настоящий. Если это всё действительно не выдумки его амнезийного мозга.       — Хочешь, завтра после обеда поедем в Сеул? — вдруг предлагает Хёнджин. — Мне на работу завтра рано, а потом все выходные свободны.       — Конечно, — Джисон в ответ улыбнулся. — Я найду нам билеты и забронирую гостиницу.       Хёнджин поднимается с кресла, желает спокойной ночи и уходит. Джисон встаёт, чтобы тоже уйти в кровать.       — Спокойной.       Этой ночью он снова видит старый театр. Всё тот же длинный коридор, размытые картины, пустые окна и брошюра в руке. На этот раз Джисон проходит до конца коридора и спускается по лестнице вниз. У самого выхода его ждёт всё тот же блондин. Сегодня на нём более повседневная одежда: чёрные брюки и такого же цвета футболка. Мочки ушей украшены маленькими серьгами-кольцами, а на левом запястье красуются часы.       — Ты пришёл! — радостно провозглашает он и сгребает Джисона в объятия.       — Я пришёл, — соглашается Джисон и утыкается носом парню в шею. — Ты вкусно пахнешь.       — Я купил новый гель для душа, — он отстраняется, оставляя крошечный поцелуй на щеке Джисона, — яблочный. Боялся, что тебе не понравится.       — Тебе подходит, — он тепло улыбается и треплет блондина по волосам.       Они выходят из здания и оказываются на длинной набережной. С моря дует приятный тёплый ветер, над головой кричат чайки. Блондин кивает на скамейку, приглашая сесть, и протягивает мороженое. Где он держал его всё это время?       — Как считаешь, мы могли бы быть такими же свободными, как эти чайки? — тихо произносит Джисон и кладёт голову парню на плечо.       — Мне кажется, мы уже свободны, — отвечает тот и трётся щекой о макушку Джисона, — ты же сам выбрал сидеть здесь со мной и есть сладости.       — Мне с тобой так хорошо, — шепчет и притирается ближе, хотя казалось, что ближе уже некуда.       — Мне тоже, родной, — блондин оставляет поцелуй в волосах Джисона. Тот на секунду прикрывает глаза от удовольствия и… просыпается.       Время уже к обеду. Поезд в Сеул отправляется через пару часов. Нужно собрать вещи, чтобы остаться там на выходные и дождаться Хёнджина.       Джисон неторопливо проходит на кухню, чтобы поставить чайник и разогреть еду, которая должна была остаться в холодильнике со вчерашнего дня. Готовить нет желания. Хочется только вспомнить время до аварии. Хочется, чтобы дразнящие своей теплотой сны стали явью.

***

      Уже через несколько часов Сеул встречает парней моросящим дождём. Капли падают на лицо и стекают за воротник толстовки. Одежда липнет к телу, заставляя ёжиться от холода. Неприятно.       — Смотри, там книжный магазин, — Хёнджин указывает рукой через дорогу на вывеску с изображением книги. — Давай зайдем.       Отряхнувшись на входе, парни проходят вглубь магазина, чтобы немного обсохнуть и отогреться. Хёнджин останавливается у стеллажа с общей надписью «психология».       — Помнишь, когда ты в прошлый раз был у врача, — задумчиво говорит Хёнджин, — он сказал, что чтобы память быстрее вернулась, нужно посещать места, в которых был до аварии?       — Помню, — безучастно отвечает Джисон, разглядывая книгу из отдела «кулинария», которую вытащил с соседней полки.       — А ты сразу приехал к нам, — Хёнджин продолжает рассуждать, — и не дал себе хоть малейшего шанса.       Подошедший парень в униформе сотрудника магазина вклинивается в разговор:       — Вы ищете что-то про память? — произносит он до боли знакомым голосом. — Посмотрите в разделе психофизиологии, в левом шкафу, — он поднимает глаза и осекается. — Джисон?       Незнакомец, уже ставший таким родным, который во снах так часто пел ему песни своим бархатным голосом, заставляя чувствовать себя словно в коконе, сотканном из комфорта и любви, подходит ближе и сжимает Джисона в объятиях. В ноздри ударяет знакомый запах яблочного геля для душа. Сердце ускоряет ритм.       — Ликси…       Джисон обнимает парня в ответ.       — Ты мне так часто снился, — шепчет он, потираясь щекой о плечо Феликса. — А я никак не мог вспомнить твоего имени.       — Джисони, где же ты был всё это время? — Феликс прижимает его ближе и задыхается от слёз. — Я последний раз тебя видел, когда нас вытаскивали врачи «скорой» из той машины, — он дрожит в объятиях и судорожно глотает воздух. — Они сказали, что ты долго не приходил в сознание, — он хватается за Джисона руками, как будто тот может исчезнуть.       — Меня из больницы забрала тётя, — отвечает Джисон. — Я какое-то время не мог работать, поэтому уехал с ней и жил у брата, — Джисон кивает в сторону Хёнджина, но того уже не видно за стеллажами. — Я почти ничего не помнил.       — А я целый месяц пролежал в травматологии со сломанной ногой, — всхлипывает Феликс и прячется лицом в изгиб джисоновой шеи. — Ты мне не ответил ни на один звонок. Ни на одно сообщение, — он уже плачет в голос. — Я так боялся, Джисони.       — Прости, что напугал.       — Ты же не знал, — продолжает Феликс между всхлипами. — А когда я выписался и приехал к тебе, мне открыла хозяйка. Она сказала, что ты съехал.       — Я тебя видел каждую ночь, — шепчет Джисон и проводит носом по щеке Феликса. — Я думал, что схожу с ума.       — Я почти сошёл с ума без тебя.       — Мне снился театр, — произносит Джисон, чтобы как-то отвлечь Феликса от грустной темы.       — В котором мы познакомились, когда тебе какой-то прохожий всунул билеты? — Феликс, наконец, перестаёт дрожать.       — Да, — Джисон улыбается ему в волосы, — ты был в потрясающем белом костюме.       — А ты просто проходил мимо и зашёл в чём был, — шепчет Феликс. — Аджумы с соседнего ряда не могли перестать обсуждать дырки на твоих коленях.       — Я так рад, что встретил тебя, — Джисон целует Феликса в висок.       — Я так скучал, — говорит Феликс и отстраняется, устанавливая зрительный контакт. — В моей квартире ещё лежат некоторые твои вещи. — Хочешь остаться со мной сегодня?       — Хочу остаться с тобой, — соглашается Джисон. — Навсегда.