Пролог
19 марта 2024 г. в 01:24
Шерил снова плакала — нет, не так; она герцами хлебала рыдания на весь класс, скуля инфразвуком. Никто не любил Джейсона Блоссома сильнее. Никто вообще не любил Джейсона Блоссома, их поганую семейку и кленовый сироп с самым высоким содержанием сахара в Штатах.
Джагхед почесал затылок, поворачивая голову к окну. С утра туман был необычайно густой — как молочная пенка в кофе — и он почувствовал, как в нем просыпается клаустрофобия. В Ривердэйле почти никогда не видно неба, и ему с рождения казалось, что он в клетке.
Он дождался звонка, собрал книги в рюкзак и вышел под дождь, направляясь к трибунам. Здесь иногда зависали торчки, но большинство времени это место принадлежало Джонсу. У Джагхеда всегда было преимущество — никто никогда не замечал его, болезненного и нелюдимого. Он и был таким. Колесико зажигалки отсырело, но он все же подкурил и с наслаждением затянулся сигаретой.
Едкий дым пробирался ступеньками вверх подобно кинематографической мгле сероватой пеленой, когда он расслышал знакомый кашель и начинающийся приступ астмы Дилтона Дойли. Стеснительный ботан-очкарик всегда был его глазами и ушами в школе и за ее пределами, его информатором. Дилтон огляделся по сторонам и робко просунул голову за трибуны, не выпуская из рук баллончик с ингалятором. Дойли посмотрел на Джагхеда Джонса сверху вниз с максимально серьезным выражением лица через стекла запотевших очков.
— Я видел той ночью машину Вероники Лодж в лесу, — тихо прошептал он, нервно поправляя галстук главы отряда бой-скаутов, — серебристый кадиллак Девиль 1968 года. Мы с ребятами устроили ежегодную ночевку с маршмеллоу, чтобы с утра пораньше понаблюдать за птицами у берегов Свитуотер — перед рассветом некоторые редкие виды пернатых проявляют максимум деятельности и наиболее заметны.
Дождь моросил по-прежнему, слишком мелкий, чтобы сразу же промокнуть под ним. Джагхед довольно хмыкнул, делая последнюю затяжку. Ему было плевать на увлечение Дилтона орнитологией — его волновала только новая зацепка.
Попалась.
Она, Вероника Лодж, точно была причастна к убийству Джейсона Блоссома.
Вероника недавно переехала со своими родителями-банкирами в их захудалый городок, ее роскошный особняк соседствовал с Торнихиллом в лучшей загородной части; поговаривали, в вечер смерти Джейсона Блоссома она собиралась с ним на свидание. Или с Реджи — ее любовный аппетит был еще той загадкой. Арчи тоже поделился с ним этой грустной новостью века, потому что утром после тренировки Лодж неправильно поняла слова Эндрюса относительно Бетти. Он лишь обещал ей заскочить на их традиционный марафон ужастиков с обязательным просмотром Дитя Розмари — это же Бэтс, они дружат с начальной школы.
Джагхеду, честно говоря, было все равно. Обескровленный труп Джейсона Блоссома будоражил его сознание. Он опустил крышку ноутбука с открытой вкладкой о румынской мифологии, осторожно отодвинул тарелку с бургером подальше от потрепанной архивной газеты с заголовком «ВАМПИРЫ: МИФИЧЕСКИЕ СУЩЕСТВА ИЛИ СЛИШКОМ РЕАЛЬНАЯ ОПАСНОСТЬ?» и задумчиво потер виски — кожа Вероники выдалась ему неестественно-бледной и подозрительной еще в то хмурое холодное утро во время знакомства после математики, и Джагхед уже тогда подверг сомнениям ее щебетание Бетти о роскошной жизни у океана и золотой кромки пляжа на север от Малибу; его не покидало странное чувство, что вместе с Вероникой Лодж в Ривердэйл пришло несчастье.
Луна над городом была особенно яркой и каждый знал — от чужаков только и жди беды.
В начале 1800-х годов в Ривердэйле происходило что-то странное — было записано много рассказов о том, как маленькие дети спотыкались о черепа и кости во время игры возле кладбища на месте, где сейчас находится Мемориальный парк Пикенса, что привело к раскрытию оскверненных могил и трупов, которые были разобраны и впоследствии перезахоронены. Тем не менее, это не было редкой практикой в то время.
Джагхед напряг зрение до пляшущих на роговице разноцветных пятен, вчитываясь в строчки и машинально стирая бумажными салфетками горчицу с длинных пальцев. О, он мог поклясться что нечто действительно странное происходило именно сейчас, в этом столетии.
— Еще с конца 1700-х люди умирали налево и направо от туберкулеза, — равнодушно пожал плечами доктор Дэвид Мастерс, которого Джонсу удалось подловить на парковке у больницы после ночного дежурства. — Думая, что болезнь передается каким-то мистическим образом каждому из членов семьи, а не с помощью частиц зараженного микобактерией воздуха во время кашля, местные в панике сочиняли разные небылицы от недостатка ума.
Доктор Мастерс выбросил в урну пустой стаканчик от кофе и быстро пробежался взглядом по подъехавшей скорой, продолжая всматриваться куда-то вдаль на точечные стайки птиц в сером небе:
— Они как дикари эксгумировали тела, чтобы проверить, есть ли в желудочках миокарда не свернувшаяся, а свежая кровь — при ее выявлении родные сжигали сначала само сердце, а потом и остальные органы в кострах. Считалось, что умерший таким образом больше не сможет пить кровь близких, необходимую, чтобы все еще существовать среди живых. Но все это глупые страшилки, коих в наших краях сотни.
Скептицизм Мастерса был очевиден. По правде, этот единственный в городе патологоанатом был хорошим знакомым Джонса. Джагхед уже не один раз озадачивал его своим вниманием и бесконечными вопросами на медицинские темы, собирая материал для статей в школьной редакции. Со старого бейджика на него смотрел еще полный жизни и волос на голове, улыбчивый и молодой интерн, и Джагхед понимал, что в какой-то момент этот подающий надежды врач явно свернул не туда, застряв в сыром тумане, который клубился вокруг и словно льнул к недельной щетине и лысине, забираясь под застиранную униформу.
— Никогда не было официального подсчета тех, кто заболел туберкулезом в Ривердэйле в этом временном промежутке, док. И согласно статистическим данным, что были зарегистрированы и доступны для общественности, цифры заболеваемости были ниже средних — даже ниже чем на всем востоке Соединенных Штатов. Более того, из-за пожара в здании мэрии во время войны между Севером и Югом исторически невозможно отследить фамилии тех, кто именно выкапывал тела умерших, что привело меня к предположению о том, что в игре, возможно, было что-то более зловещее. Вампиры, например.
— У тебя слишком любопытный ум для старшеклассника, — искренне рассмеялся доктор Мастерс и уселся на водительское кресло, от бежевой обивки сидений слабо пахло табаком, бензином и мятной жвачкой. — Я бы рад с тобой поболтать дольше, но меня ждет возня с бланками по выплате ипотеки и ризотто в микроволновке. К сожалению или счастью, мы, возможно, никогда не узнаем правду.
— Есть что-то новое в деле Джейсона? — максимально невозмутимо поинтересовался Джагхед.
— Думаешь, я просто так подписал кучу бумажек ФБР о неразглашении информации и совсем не против влезть в неприятности, — закатил глаза мужчина. — Теперь понятно что тебе на самом деле от меня сегодня нужно, Джагхед Джонс III. Все никак не уймешься.
Заметив гримасу недовольства на лице подростка, доктор завел кряхтящий двигатель и подкрутил радио, показывая Джонсу, что разговор окончен.
— Лучше оставь эти игры в Коломбо и займись чем-то действительно важным для человечества, — перекрикивал шум мотора патологоанатом. — Чертовы Блоссомы скоро уничтожат последние миллилитры чистого воздуха, а в этой помойке и так словно эпидемия чумы. Терпеть не могу их кленовое пойло.
Джагхед сунул руку в карман куртки и крепко сжал кое-что в кулаке. Потом подумал, провожая взглядом старое ржавое корыто доктора Мастерса и со сдержанной усмешкой покачал головой.
Не-а. Ни за что.
У него оставалось весомое доказательство того, что Джонс не ошибается.
И Вероника Лодж поплатится за все, что успела натворить в Ривердэйле.