Moonlight

– Гермиона! Недовольный возглас сбоку заставил ее вздрогнуть и вынырнуть из сумбурных мыслей. Рон смотрел недовольно, вероятно, заметив таки, что она не слушает их разговор. – Да? – Что ты думаешь? – друг прищурился. – Конечно, вы выиграете у змей, как иначе? – она натянуто улыбнулась, косясь на стол напротив. На самом же деле она думала о том, какую причину своего позднего отсутствия придумать на этот раз. Дежурство было только позавчера, ненастоящая отработка – четыре дня назад, а вот то, что она сидит за очередным эссе в библиотеке – никого не удивит. Сидеть рядом с ней ее друзья не захотят, в то время как в гостиной можно поиграть в шахматы или плюй-камни. И все же, тайно сбегать становилось сложнее. Отодвинув пустую тарелку, Гермиона взяла сумку и начала вставать, намереваясь уйти, как на нее тут же набросились с вопросами. – Куда ты, Гермиона? – иногда пристальное внимание Рона, граничащее со слежкой, начинало ее раздражать. Она устало вздохнула, стараясь не закатывать глаза. – В библиотеку. – Но ужин заканчивается, уже поздно, – вставил пять копеек Гарри, который тоже стал замечать ее частые побеги. – Жаль, что за почти шесть лет вы так этого и не узнали, но библиотека работает до девяти, – она включила нравоучительный тон, надеясь, что это отобьет у них все желание спрашивать что-то еще. – А иногда мадам Пинс разрешает мне задержаться. Определенным плюсом было то, что карта Марадеров была у нее, и никто не проследит где – а главное, с кем – она находится. Это стало бы катастрофой. Гермиона хранила слишком много тайн, иногда чувствуя себя предательницей. Ведь она выяснила, что Гарри был прав в своих догадках еще тогда, в поезде. Ведь именно поэтому ей отдали карту – чтобы следить за Драко Малфоем и уличить его в принадлежности к Пожирателям. И она это сделала. Умудрившись при этом влюбиться. Мерлин, ситуация была ужаснее некуда… Гермиона с самого начала учебного года взяла на себя задачу следить за слизеринцем под мантией невидимкой. Поначалу не было ничего примечательного – он все так же расхаживал со своими подпевалами – Крэббом и Гойлом – и считал себя выше всех окружающих. Но потом кое-что начало меняться – в Малфое оставалось все меньше спеси, он стал чаще оставаться один, выглядел неважно. Бледное лицо осунулось, под глазами залегли темные тени, кожа приобрела серый оттенок. Она не могла не заметить этого, наблюдая почти каждый день. Парень стал дергаться от любого шума, ходил оглядываясь. Пару раз она натыкалась на него и Снейпа, разговаривающих о чем-то на повышенных тонах. Таким образом, подслушав, она узнала о каком-то «задании», которое поручили Малфою. И которое выполнить ему не удавалось, судя по состоянию. Ближе к зиме она стала замечать, что он пропадает в Выручай-комнате, оставляя на страже в коридоре все тех же друзей. Вероятно, задание было связано с тем, что в ней находилось. Попасть именно в тот вариант комнаты, который он представляет, было попросту невозможно без него самого. И в один день она решилась. Юркнула следом, выставив руку и не давая двери закрыться в последний момент. Она удивилась, осознав, что находится в Комнате потерянных вещей, а внимание Малфоя приковано к накрытому плотной тканью шкафу. В один из таких дней она увидела Темную метку на левом предплечье, когда он снял пиджак и закатал рукава черной водолазки. Он что-то нашептывал, открывал и закрывал дверцу. Злился. Гермиона стояла достаточно близко, чтобы была возможность прочитать эмоции на его лице – серые глаза блестели испугом, разочарованием и… надеждой. Это была странная смесь. Задумавшись и засмотревшись, она упустила момент, когда он со злостью ударил кулаком по дереву. Это заставило ее дернуться, задевая стоящий на столе за спиной подсвечник. Конечно же, он раскрыл ее. Малфой мог быть заносчивым придурком и слизеринским снобом, но не был идиотом. Она с ужасом смотрела на него, ведь сейчас была наедине с Пожирателем смерти, в месте, где ее никто не найдет. Но, по какой-то одному ему ведомой причине, он не убил ее и не стер память. Он угрожал. И в эту секунду Драко Малфой пугал ее до чертиков. А она ведь никогда его не боялась. Гермиона должна была рассказать друзьям обо всем, что узнала и увидела. Не имела права сомневаться. Но что-то в парне заставило ее повременить. Возможно, его истощенное и разбитое состояние, а, быть может, что-то, что она увидела в его глазах. Она продолжила слежку, ощущая, как в груди зарождается жалость к Малфою, ведь можно было легко сделать вывод о том, что он не в восторге от происходящего. Может, это его наказание? Люциус ведь провалил задание в Отделе Тайн и теперь находился в Азкабане. Она не знала. Слизеринец засекал ее не единожды, но ничего не делал. Как и она, в общем-то. Ее душило собственное любопытство, ведь появилась тайна, которую она могла разгадать. Только вот оно же могло ее и погубить. Одним из вечеров она настолько храбрилась, что умудрилась спросить у него, почему он делает то, что делает, если не хочет этого. Она била наугад, и не прогадала. Лицо Малфоя исказила гримаса из смеси боли и отчаяния. И ведь он ответил, заставив ее оторопеть. – Ты не поймешь. Он убьет меня. Она прокручивала эту фразу в мыслях сотни раз. Но поразили ее не сами слова – хотя, конечно, и они тоже – а то, каким тоном они были сказаны. Смиренно. У него не получалось, и он уже принял то, что его ждало. Они так и продолжили сталкиваться, пока Гермиона скармливала друзьям бессмысленную информацию. Она чувствовала себя ужасно, но что-то мешало ей признаться. А Малфоя словно устраивало ее общество, ведь она не мешала. Казалось, что в его взгляде мелькало облегчение, стоило ему ее поймать в очередной раз. И она поняла – он был в этом одинок. Гермиона даже не заметила, когда это случилось. Когда банальное чувство жалости переросло в искреннее волнение за его судьбу? Она не знала ответа на этот вопрос. А затем, в одну из встреч, пока она распиналась о том, что он выглядит ужасно и стоит обратиться к Дамблдору за помощью, он поцеловал ее. Вот так просто, заткнул на полуслове, цепляясь за нее, как за последний шанс на спасение. Потом случилось совместное дежурство после отбоя, и это случилось снова. А потом еще и еще. И вот сейчас она бежала темными коридорами в отсветах одиноких факелов, высматривая нужный кабинет. Весна уже вступила в свои права, лишая замок ледяных сквозняков, поэтому Гермиона не взяла с собой мантию. В конце концов, всегда есть магия. Осмотревшись, она толкнула нужную дверь, ступая в темноту. – Драко?.. Она ступила за порог, тут же дергаясь от резкого щелчка замка. Девушка почувствовала его присутствие за спиной за секунду до того, как крепкие руки опустились ей на плечи, обнимая. Она чувствовала его прохладное дыхание в своих волосах, когда он зарылся в них носом. – Грейнджер, – голос такой мягкий, каким она слышала его только наедине. – Как ты? – Гермиона развернулась в его руках, обвивая торс и устраивая голову на его плече. Шумный выдох, и руки Драко сжимаются крепче. – Ты знаешь. – Прошу, расскажи мне, – мольба в ее голосе была самой настоящей. Ей так хотелось облегчить его ношу, но, все же, она боялась, что однажды он согласится. – Нет, – он отстранился, смотря на нее снизу вверх. Серые глаза сверкали в темноте, нарушаемой лишь маленьким огоньком Люмоса, который он зажег. – Я не хочу, чтобы ты была в этом замешана. Это… ты бы ужаснулась, если бы узнала. – Тогда давай пойдем к Дамблдору! Он великий волшебник, он сможет помочь, если ты придешь сам и признаешься. Может… может, он даже поможет и твоим родителям, если дело в этом? Разговор об этом заходил не единожды, но Драко всегда закрывался, не желая вмешивать ее. Он продолжал тащить эту ношу в одиночку, заставляя ее сердце болезненно сжиматься. – Нет! – его реакция всегда была такой резкой, особенно при упоминании директора. – Нет, Гермиона, – длинные пальцы сжали ее ладонь, – мне не нужна помощь. Ничья. Даже он мне не поможет. Но я не хочу, чтобы ты имела к этому отношение. Может… нам не стоило начинать все это. – Что? – дрожащий голос Драко поверг ее в ужас. Смысл его слов не желал укладываться в ее голове. – Ты жалеешь? Потому… потому что я – это я? – Не смей думать так, – он снова прижал ее к себе, с такой силой, что, казалось, затрещат кости. Будто хотел впечатать, растворить ее тело в своем собственном. Оставить ее себе. – Мне плевать на твое происхождение. И мне… мне жаль, что я так поздно это понял. Но когда узнаешь все, ты все равно уйдешь. Столько в этом было отчаяния. Ей хотелось закричать на него, хотелось убедить в том, что она не бросит. Не откажется и не уйдет. Но она не могла этого сделать. Потому что знала, какую сторону выберет. Все оказалось предопределено давным-давно. Когда она зашла в купе к Гарри и Рону, когда выбрала дружбу с Мальчиком-который-выжил. Все было решено тогда. Она не представляла, как оставит Драко, как отреагирует на то, что ему придется сделать. Гермиона давно подозревала, что шкаф – не главная его цель. А большего он не говорил. Но неужели все настолько ужасно? Что именно ему нужно сделать? Она подумает об этом потом. У них было так мало времени, и не хотелось тратить его на разговоры, в которых не было смысла. Она так по нему скучала. Всегда. Наслаждаясь его присутствием, близостью и чувствами. Он никогда ничего не говорил ей, но Гермиона видела это в его изменившемся к ней отношении, в серебристых радужках, когда он смотрел на нее с нежностью. Она стала его оплотом спокойствия, тихим островком в бушующем океане, на котором он мог укрыться. В такие моменты они могли притвориться, что ничего не происходит. Будто за этими стенами не назревает война. Будто они на одной стороне. Сжав мантию на его груди, Гермиона привстала, потянувшись к губам Драко.

***

Июньские ночи были теплыми. Лето наступило незаметно и, казалось, никто не заметил. Напряжение в мире росло, а вместе с ним пришло тягостное ожидание чего-то ужасного. Темного. Того, что навсегда все изменит. Драко удалось разобраться со шкафом, но облегчения этот факт не принес. Наоборот, он стал еще более дерганным и часто уходил в себя, теряясь в мыслях. Гермиона старалась не показывать своих переживаний, хотя ее попытки априори были проигрышными – Малфой читал ее как открытую книгу. На Астрономической башне гулял легкий ветерок, звезды ярко искрились на чернильном небосводе, а лунный свет освещал их тела. Они лежали на трансфигурированном из мантии одеяле, и укрыты были точно таким же. По голым плечам Гермионы бегали мурашки, а Драко, невесомо выводящий пальцем руны на ее коже, только усугублял ситуацию. Они молчали. В груди ее уже давно ворочалось дурное предчувствие, и чем ближе был конец месяца и отъезд, тем оно было отчетливее. Намеками Драко давал понять, что то, что ему предстоит сделать, случится совсем скоро. Он даже просил ее уехать домой раньше, наплевав на все. Конечно, она отказалась. – Здесь так спокойно, – прошептала она, касаясь губами его ключицы. – Хочется остановить время. Здесь и сейчас. – Не хватает маховика, – хмыкнул он. – А ты бы хотел? – она приподняла голову, смотря в его лицо, сияющее в свете луны. – Чтобы он был? – И да, и нет. – Почему нет? – ее брови удивленно взлетели. – И не спросишь, почему «да»? – тонкие губы Драко тронула улыбка. – Это я и так знаю. – Потому что тогда мы бы навряд ли сейчас лежали здесь, – он уткнулся ей в макушку, шумно втягивая воздух. – Я бы не хотел стирать все это. Гермиона начала часто моргать, ощущая, как в уголках глаз скапливаются слезы. Стало тяжело дышать, и она зажмурилась, пытаясь прогнать накатывающую тоску. После долгой вязкой тишины она поняла, что не может больше молчать. – Драко, я… – Нет, – его голос надломился. – Не говори этого, пожалуйста. Конечно же, он знал. И это разбивало ее сердце. Но это уже случилось, и обратного пути не было. Гермиона так долго боролась с самой собой, что в какой-то момент просто опустила руки. Знала, что это предательство в чистом виде. Знала, что это неправильно. Но сердце, заходящееся в лихорадке каждый раз, стоило увидеть его, коснуться, сделало выбор за нее. Она прочистила горло, стараясь звучать уверенно: – Я люблю тебя, Драко. Знаю, что скоро случится что-то ужасное, но так же знаю, что ты не хочешь этого. Знаю, что есть причины, о которых ты не говоришь. Но я все равно люблю, и с этим ничего не поделаешь. И буду любить, что бы не случилось. Ее грудная клетка тяжело вздымалась от резких вдохов, но стало легче. Будто бы камень упал с души, валун, что все время давил, заставляя задыхаться собственными чувствами. – Я просто хочу, чтобы ты знал. Чтобы помнил об этом, когда меня уже не будет рядом. Его руки сжались на ее талии. Они оба знали, что вскоре придется расстаться. Луна продолжала светить все ярче, обнажая эмоции на остром лице. Драко сжимал челюсть с такой силой, что она дрожала, а глаза светились от стоящих в них слез. Он не проронил ни слова. Она вновь улеглась у него на груди, слушая беспорядочное биение сердца. Он лениво перебирал ее волосы, задумчиво разглядывая усыпанный звездами небосклон. Она почти провалилась в сон, когда до слуха донеслось тихое: – Я тебя тоже.