Не убирай руки

Вновь летний ночной ветер пронизывает насквозь и старая, но такая любимая олимпийка совершенно не помогает. На крыше тихо, спокойно, лишь где то вдалеке слышен звук от редко проезжающих машин. Лиза вновь пришла сюда. Ей здесь хорошо, помогает забыться и убежать мыслями куда то далеко, далеко от реальности. В руке маленькая пачка яблочного сока из ближайшего круглосуточного, который Лиза не спеша пьёт, летая мыслями туда-сюда, чуть прикрыв глаза. Сколько она там сидит уже не имеет значения, уходить всё равно не хочется. Да и некуда. В свою маленькую съёмную квартирку на первом этаже? Нет, туда не хочется. В квартире холоднее, тоскливее и грустнее. Она будто пустая, будто и не живёт там никто. И Андрющенко возвращаться туда не хочет, лучше на крыше, наедине с ветром и тихими звуками цикад. Елизавета слышит, как дверь открывается, далее шаги, к ней приближающиеся. Голову не поворачивает, уже знает кто это. Она всегда приходит, если Лиза долго засиживается на крыше. На плечах пальто ощущает накинутое и запах духов. Терпкий, резкий, с нотками кофейных зёрен и коньяка. Но девушке нравится. Рядом блондинка присаживается, ноги сложив по-турецки и из кармана узких джинс пачку сигарет достаёт, в момент поджигая кончик и затягиваясь. — О чём думаешь? — спрашивает Кира, выпуская дым изо рта ровной струйкой вверх, которая поднимается к самому небу и развеивается на ветру. — Не знаю, — Андрющенко плечами пожимает, кутаясь сильнее в чужое, но такое родное пальто, — Мысли все в каше, не могу на чём то одном сосредоточится, — глоток сока делает, взгляд кидая на Медведеву. Та губы поджимает и делая очередную затяжку, спрашивает: — Ты ведь пришла сюда, просто так ты не ходишь на крышу, — Кира задумывается чуть, а у Лиза улыбка небольшая, всё то блондинка о ней знает, — Что тебя тревожит? — руку на плечи закидывает, чуть прижимая к себе, а Лиза голову на плечо Кирино устраивает, вздыхая чуть нервно. — Я очень устала, — понимает, что стоит пояснить фразу и паузу делает с секунду, после продолжая, — Я ведь давно уже не живу, а просто существую. Всё вокруг такое серое, без эмоций. Каждый день одинаковый. Проснулась, отработала смену, легла спать и так бесконечно, — заканчивает объяснение Лиза, глаза на Медведеву поднимая. Та слушает внимательно, думает, а после окурок ловко пуляет куда-то в даль, на брюнетку поворачивается, улыбаясь. — У тебя просто выгорание, кис, — говорит это легко и так живо, — Тебе отдохнуть надо, съездить куда-то. — Я не хочу без тебя куда-то ехать, — фыркает Лиза и начинает говорить ещё одну вещь, которая её тревожит, — Ты постоянно пропадаешь где-то, совсем мне не звонишь и не пишешь, приходишь только на крышу, а в остальное время тебя нет, — взгляд, направленный на колени блондинки сразу погрустнел ещё больше, — Скажи честно, я уже… — запинается чуть, но спросить хочется, — Не нужна тебе? Ты нашла кого-то лучше? — в глаза не смотрит, боится ответ услышать. А Кира понимает всё, понимает откуда эти переживания. Хочет уберечь от этого всего, но не может. Такое ей, к сожалению, не подвластно. — Не придумывай, Лиз, — Кира второй рукой в объятия сгребает, — Я просто сейчас много работаю, сама ведь понимаешь: лето, все отдыхают, бары полные. И в каком смысле кого-то лучше? — уточняет блондинка, руку в мягкие пряди волос запуская. Лиза сказать не решается. Не хочет вываливать на девушку все свои комплексы. Сама и так видит, какая Кира, а какая она. Это больно осознавать, больно видеть, как к Кире липнут очень красивые девушки и ещё тяжелее поверить в то, что такую как она Кира любит по-настоящему. Андрющенко абсолютно не считает себя красивой и привлекательной, ей кажется, что всё в ней не так. А Кира будто мысли читает, улыбается чуть и шепчет: — Просто скажи мне прямо, кис, — глазами ловит взгляд каре-зелёный, смотрит не отрываясь, будто гипнотизируя, знает ответ, но всё равно услышать от Лизы хочет, хочет чтобы она с ней говорила. И Лиза говорит: — Всё не то, Кир, — вздыхает она, пока Медведева её за руку берёт, — У меня руки не красивые, — усмехается Лиза, заметив, как блондинка её руку сжала. Блондинка лишь посмеивается на это. Сама считает Лизу самой красивой, ни одного изъяна в ней не видит и не знает, как самой Лизе это доказать. Гладит большим пальцем тыльную сторону ладони, в лицо, сейчас очень грустное и уставшее заглядывает, а после ладонь Лизину к губам подносит, целуя костяшки. А Лиза от такого вздрагивает чуть, но не может не отметить, что прикосновения холодных губ Медведевой к коже приятны. — У тебя самые красивые ручки, Лиз, — улыбка с лица не сходит, а в карих глазах бесконечная нежность, — Самые ласковые и заботливые, — обе руки на талию брюнетки перемещает, напротив неё садясь, а Лиза на грудь девушки ложится, ладони на плечи опускает. Холодно, — Не думай, что ты какая-то не такая, ты лучшая, кисуль, — в макушку чмокает, — И я тебя очень люблю, — голову Лизы за подбродок подимает и целует мягко, руки на талии сильнее сжимает, а Андрющенко свои на щёки блондинки кладёт, на поцелуй, полный нежность отвечает. У Киры губы сухие, холодные, но для Лизы самые нужные. И вновь голову на груди блондинки устраивает, носом зарываясь в плечо, руку на шее оставляет, локоны белые перебирая. Сидит так, моментом наслаждаясь. Давно не было такого, Кира уже пару недель работает безвылазно, только на крыше и получается побыть вдвоём. Ночью, когда никого нет, никто не увидит и не помешает. Лиза биение своего сердца слышит, дыхание своё сбившиеся. Очень тихо сегодня на крыше. Пытается и Кирино сердцебиение уловить, но не получается. Ладони, что на шее блондинки покоятся мёрзнут сильно, хотя казалось бы, лето. Но холод будто январский. — Ты ведь умерла, Кира, — шепчет она и отстроняется, руки с шеи хочет убрать, но Медведева перехватывает, за запястья держит, а брюнетка вновь холод ощущает от прикосновений, вздрагивает. — Нет, не убирай руки, — и Лиза возвращает послушно, смотря в глаза карие. Теперь видит блондинку такой, какая она есть. Губа разбита и из виска кровь течёт. Страх в глазах Андрющенко плещется. Она на свою любимую смотрит, до сих пор не может поверить, что с призраком сейчас обнимается. — Не бойся, — вновь лёгкая улыбка на губах Кириных появляется, — Я тебя не обижу. И никто больше не обидит, тебе нечего боятся, — как мантру повторяет, прижимая голову Лизы к своей груди. Там сердце не бьётся, а лёгкие не дышат. — Ты умерла, — Андрющенко глаза зажмуривает и крепче прижимается, уже давно окачиневшие руки сильнее сжимает на шее девушки. — Пойдём со мной, кисуль, — шепчет на ухо, но как и ожидалось, дыхания обжигающего, как раньше, Лиза не чувствует, — Тебе ведь плохо без меня, — улыбка чуть грустная, — Мне без тебя тоже, — пальцами волосы тёмные короткие перебирает, — Пойдём, Лиз. — Туда? — кивает брюнетка на край крыши. — Да, — утвердительно кивает девушка. Обе встают, за руки держась и к краю подходят, смотря в даль. — Если я сейчас это сделаю, мы будем вместе вечность, — Лиза голову к блондинке поворачивает, смотря как волосы её на ветру разлетаются, а одна из прядей в крови испачкана, — Ты уверена, что хочешь этого? — Хочу, — кивает Медведева, руку сжимает крепче. — Тогда пойдём, Кирюша, — улыбается искренне впервые за несколько месяцев Лиза. Девушки, смотря друг на друга, делают шаг в неизвестность. Теперь они повязаны навсегда быть вдвоём. Но обеих этот вариант устраивает. Напоминанием о девушках, когда то сидевших на этой крыше будет лишь картонная коробочка сока и пахнущее терпким парфюмом чёрное пальто.