Избранные истории из жизни, или Хватит этих пошлостей!

Самый обычный день главного блондина Магической Британии, террориста, революционера, обладателя множества судимостей, бессменного правого руки Того-кого-нельзя-называть, вынужденного филантропа и праведника, искупающего свою вину, прекрасного отца, дедушки и мужа в будущем, а ныне простого школьника-шестикурсника Люциуса Абрахсаса Малфоя прошел не в пример скучно. Завтрак, уроки, обед, очередная жалоба на него декану факультета от их многоуважаемой старосты и вот она – директорская. Сплошная рутина. Молодой парень вальяжно, без стука, вошёл в директорский кабинет. Дамблдор терпеливо ждал всех своих визитёров, которые, к слову рассаживались по своим местам, образуя своего рода классическую судейскую троицу, где директору вынужденно предназначалась роль третейского судьи. Директор обвел каждого из них, а именно: декана факультета Слизерин профессора Слизнорта, свою правую руку, декана Гриффиндора профессора МакГонагалл и старосту школы мисс Долорес Амбридж, внимательным взглядом поверх очков-половинок. - Итак… Что же на этот раз стало причиной вашего очередного появления в моем кабинете? Мистер Малфой, вы ничего не хотите мне рассказать? – внимательный взгляд директора остановился на блондине. - Не имею понятия, сэр, зачем я здесь, – пофигистично ответил юноша, удобно устроившись «в кресле обвиняемого» перед директорским столом, - Однако, могу предположить, что это как-то связано с нашей жаб… кхм. Старостой. Амбридж покраснела и вскочила со своего места. Отвратительные короткие крысиные хвостики на макушке подпрыгнули в негодовании вместе с полными щеками. - Это возмутительно, профессор! – присутствующих нещадно резануло по ушам фальцетом, – Он просто опасен! Сэр! - Успокойтесь, Долорес! Мы сейчас все вместе во всем разберемся. Коллеги, что у вас произошло? Профессор Макгонагалл поджала губы. - Вчера ночью мистер Малфой снова напал на мисс Амбридж в коридоре! - Вот как? – вскинул брови директор. - Вот именно! – продолжала испытывать барабанные перепонки присутствующих на прочность Амбридж, – Он набросился на меня со сковородкой! А за завтраком, так вообще!.. Он хочет меня убить! Амбридж перешла на ультразвук. Слезы крокодильими каплями лились из больших выпученных, как у жабы глаз толстухи. - Фу! Хватит этих пошлостей! – поморщился Малфой, – Директор, это не правда! - Правда! Он меня совершенно ненавидит! Он из окна меня вытолкнул! - Ложь! - Мистер Малфой! Вы хоть понимаете, что вы обвиняетесь в жестоком обращении к студентке уже в пятый раз за этот семестр! Вы совершенно ненавидите мисс Амбридж, – сурово прищурилась Макгонагалл, подавая слизеринке носовой платок, – Это… - Бред! Клевета! Это немыслимо! Не ненавижу я ее! Я так и написал профессору Слизнорту в объяснительной: «Люблю Амбридж безумно!» А из окна она сама выпала! Это же надо? Обвинять меня в жестоком обращении! Бредятина с кентаврятиной! - Вы били студентку сегодня за завтраком разделочной доской! Я все видел! – подал голос до этого молчавший Слизнорт. - Да, – совершенно спокойно отозвался Малфой, – Я ее стукнул. Но не нарочно! А вы вот сами рассудите, профессор! – обратился к директору Малфой. - За завтраком Амбридж подавилась блинчиком. Я сидел рядом. Она показала себе на спину – ударь, мол. Я ударил. Амбридж кашлять не перестала. Я тогда ее спросил: «Ты в порядке или врезать сильнее?» Она замотала головой, и я подумал Амбридж, мол, намекает: «Давай, слабак! Толком стукнуть не можешь!» И я взял разделочную доску и тут вошёл профессор Слизнорт и увидел не то, что он подумал! - Вот как? – удивился директор, – Что же произошло дальше, мой мальчик? - Безобразие! – зашипела матерой тигрицей Макгонагалл. - Он меня этой доской убить хотел! – подвывала белугой Амбридж. - Потише, дамы! Давайте дослушаем мистера Малфоя. Продолжай, мой мальчик! - Короче, вот тут заходит профессор Слизнорт и видит: Амбридж хрипит, я бью ее наотмашь доской по спине и приговариваю: «Потерпите, дорогая, сейчас все закончится!» Вероятно, профессор не так все понял, потому что он тут же выхватил у меня доску и доской мне БАЦ! Но я не дурак, я пригнулся, а вот Долорес… Не успела. Зато кашель у нее прекратился! - Вот уж нет худа без добра! – участливо произнес какой-то портрет со стены. Макгонагалл побледнела. - Мистер Малфой!!! – взревела женщина, – Это не объясняет ваше поведение, молодой человек! Вы плохо относитесь к мисс Амбридж! - Да я вообще к ней никак не отношусь! – в свою очередь повысил голос юноша, – У меня в мыслях ничего плохого! - А еще он меня сжечь пытался! - Ах… - Минерва перевела взгляд на ученицу и обратно, – Мистер Малфой!!! - Я неделю провела в лазарете у мадам Помфри! - И что вы на это скажите? Что это было?! - Недоразумение! Чистой воды недоразумение! Вот вы сами посудите! В тот день было холодно, выпал снег, мальчишки закидали бедную мисс Амбридж снежками. Она, бедная, пришла в гостиную и попросила меня ей согревающими чарами высушить одежду. Мы были одни. А мне что, жалко что ли любимую старосту палочкой высушить! Святое дело! Но через час у меня рука устала! А она зачем-то разделась, легла на живот, выпятилась вся такая, балдеет. Пальчиком меня манит! Ну… Я руку с палочкой и убрал. А она говорит: «Положи назад!» Я говорю: «Ты в этом уверенна?» «Я сказала: положи назад!» Я и положил, как она просила. На зад. Зад у Амбридж сразу задымился… Дамблдор прикрыл лицо руками. В кабинете стало неестественно тихо, а тем временем Люциус продолжал: - Слушайте! Да такого отборного мата я в жизни не слышал даже в Лютном переулке! Она вскочила! Я честно пытался ей помочь, но она тут же выбежала из гостиной. - Вот уж недоразумение… – срывающимся голосом пропыхтел Слизнорт. - Вы полагаете это нормальным?! Какая травма была нанесена бедно… - Вот и я говорю, профессор Макгонагалл! Какая травма была нанесена бедным мальчикам! Бедные мистер Поттер и мистер Блэк! Не каждая детская психика выдержит семидесятифунтовую обнаженную старосту, несущуюся прямо на тебя с криками: «Туши меня! Туши! Горю!» Профессор Слизнорт прикрыл глаза рукой. - Знаете, - заунывно произнес Люциус, – Я хорошо знаю отцов мальчиков. Их отцы часто обедают у нас… Бедные мальчики! Сириуса до сих пор мучают кошмары, где толстое обнаженное чудовище просит ее потушить! Портрет на стене заржал. Макгонагалл зверем смотрела на слизеринца. - Но одежду я ей высушил! – виновато оправдался тот. Амбридж беспомощно смотрела на присутствующих, переводя взгляд с одного учителя на другого, пока не вцепилась мертвой хваткой в атласный шейный платок профессора Слизнорта. - А когда он меня с лестницы столкнул? Помните?! Дверью пришиб! Убийца! – причитала Амбридж, встряхивая несчастного зельевара, как мешок картошки. - Да отцепитесь, вы! – хрипел в усы профессор, пока Макгонагалл вместе с Дамблдором пытались отстранить руки несчастной обезумевшей на почве вопиющей несправедливости страдалицы от опасной близости с шеей полу задушенного заслуженного труженика оловянного котла. - А то, что я пришиб тебя дверью – это твои проблемы! – резко возразил юноша, наблюдая за стремительно краснеющей жабой в человечьем обличии, – Вот ты сама скажи! Я опаздывал на урок, мне нужно было сходить… Ну. Понимаете? На выходе я второпях пихнул дверь ногой. Спрашивается, что она делала под дверью мужского туалета в мужских спальнях Слизерина в семь утра?! А то, что она от удара поехала по коридору, я же не виноват! Кто так сильно натер паркет, вообще? Я попытался ее остановить! И поэтому запрыгнул к ней на плечи… И мы вместе поехали дальше! Да, я свернул немного ей шею, да! Но не нарочно! Когда я ехал на ней по коридору, из спальни второкурсников выходил мистер Снейп, а я помню, еще с уроков мадам Трюк на первом курсе: если возникает неожиданное препятствие во время игры – резкий маневр путем смещения шейки древка метлы вправо! Я шейку вправо и крутанул! Не надо нагнетать! Хватит этих пошлостей! Надоело уже! Дамблдор откашлялся. - Мистер Малфой! Но вы ведь сами нередко подтруниваете над мисс Амбридж! Вы подсунули ей жабу в тарелку во время обеда. - Тухлый стеб! - Тем не менее, мой мальчик, – надавил почтенный старец, – Не далее, чем в прошлый раз, мне от мисс Амбридж поступила жалоба, по который мы уже собирались все вместе здесь же, что вы подбросили ей за обедом в суп дохлую жабу. - Жаба была живая, профессор! - Вот как? – поперхнулась Макгонагалл. - Ну да! – невозмутимо ответил Малфой, – Это был подарок дорогой Долорес ко дню ее рождения! - Интересно… – протянула профессор. - Да! Мы всем факультетом хотели поздравить нашу старосту с таким прекрасным праздником, все вместе скинулись, а меня, позже, отправили коллективным решением в Косую Аллею за подарком. Мы решили, что нужно подарить ей какую-нибудь живность. Два часа я ходил по Совиному рынку, пока не наткнулся на жабу. Смотрю: Ах! Вылитая Дори! Надулась, вся прыщавая, глазам вертит во все стороны, как перископ. Высматривает, чтобы пожрать. Щеки, как насосы все время в работе. Я как увидел ее, у меня даже вырвалось: «Здорово, Амбридж! Все смела в Большом зале? Остался смысл сходить пообедать или гиблое дело?» Я принес ее в школу, хотел подарить ей, а эта зараза пучеглазая! Я имею в виду жабу! Жабу! Жабу! Жабу! Ускакала жаба куда-то и где-то там спряталась, – Малфой перевел дух и продолжил рассказ. - На обед мы пошли все вместе. Сели за стол и Амбридж тут же схватилась за посудину с супом… Что потом было! Люциус хлопнул себя по лбу. - И тут… Долорес видит, что из посуды, на нее смотрит и моргает здоровенный кусок мяса. Амбридж ткнула вилкой в мясо. Мясо квакнуло, на Амбридж прыгнуло, в носик чмокнуло, Амбридж крякнула и рухнула. После этого мы ее больше не видели! - Кого? - Жабу! – вздохнул блондин, – Наверное, она не перенесла такого потрясения… А на следующий день мы в знак примирения ей цветы подарили. Красивые фиалки. Как оказалось, это был очень редкий подвид – фиалки-убийцы, которые в ночное время выпускают щупальца, чтобы убить и съесть хозяина. Мы об этом, честно, не знали! Амбридж почему-то обиделась. «Не дождетесь!» – кричала она. Да мы и не собирались ждать… Мы даже не обиделись! - Профессор Дамблдор! Сэр! Вы же не верите это скользкому лживому гаду! Это он все специально! Я знаю! Знаю! – визжала размахивая руками староста, - Он все спланировал! Он караулил меня вчера в коридоре со сковородкой, чтобы убить! Учителя без слов воззрились на обвиняемого из-за спины директора Хогвартса. Это, разумеется, выглядело внушительно и на любого другого без сомнения произвело бы действенный эффект… Но Малфой по-прежнему сохранял маску кристального пофигизма и невинности. - Ничего подобного! В бессовестном обвинении мисс Амбридж есть ряд неточностей – не сковородкой, а табуреткой! Во-вторых, я не бил, я – отбивался! А вот вы сами все рассудите! Было поздно, я почти до самого утра готовил доклад по ЗоТИ про вампиров. Ну и жуткие существа! Мне пришлось проштудировать почти все о вампирах в Запретной секции для этого доклада и вы сами понимаете, что это чтиво не из легких! Я был на нервах! И для того, чтобы сбросить с себя стресс и успокоится, я решил пойти на кухню и попить теплого молока. На кухне было темно, светила полная луна… Ну зачем эта ненормальная прыгнула на меня из темноты?! Все что я увидел – это ее пасть с торчащими наружу зубами. Я, будучи под впечатлением всего прочитанного стал отбиваться! А она как закричит: то ли «Помогите!», то ли «Умри сволочь!» Я в темноте не разобрал! Потом как завоет, как вцепится в меня когтями! Я понял – кранты! Все! Я ж палочку по дурости в гостиной оставил! Сейчас клыки в шею и будет пить прямо из горлА! А тут под руку табуретка попалась! А я помню по книгам, чтобы убить вампира надо всадить в него осиновый кол! Я схватил ее и надеясь, что табуретка осиновая, в ней четыре деревяшки – тут уж наверняка! Ну. Я замахнулся, и как заору «Смерть вампирам!» Хорошо, что мисс Амбридж успела крикнуть: «Ах, ты гад паршивый, убийца душегуб проклятый!» Я сразу узнал ее голос! - Мистер Малфой! – укоризненно покачал головой Слизнорт. - Я табуретку позже починил! - Малфой!!! - И мисс Амбридж я отвёл в лазарет! Честно! Я к ней питаю самые нежные чувства. Уважаю, благотворю эту тварь… Творение природы! Да она Люмос в моем окошке! Макгонагалл закатила глаза. - И, кстати, из окошка я ее не выкидывал! Выкидыш произошел сам с собой! А вот вы сами посудите, господа! Нас оставили двоих на отработку в кабинете астрономии: я оттирал парты, а она мыла окно. Долорес как моет? Заберётся ногами на подоконник, откроет окно и надраивает. Еще поет: «Ты заклятьем взял мое сердце! О, мое бедное сердце, где ты?»* Короче, Дори мыла раму! А тут сова почту принесла, там письмо от кого-то ей было. Я ей без всякой задней мыли: «Амбридж, тебе письмо, пляши!» Она сделала два притопа, три прихлопа - подоконник не выдержал. Хорошо, что мы были не так высоко! Всего лишь на Астрономической башне! Она полетела красиво, словно сниджет! Мантия у нее раскрылась, как парашют, пролетая над головами всех невольных очевидцев, сей ужасающей трагедии. Бедный Линь… Это мальчик, кажется, полукровка из Когтеврана. Он – японец, – пояснил присутствующим блондин, – Единственное, что он успел тогда заметить – это огромный вопящий розовый студень с огромным улыбающимся котиком в бантиках! Линь даже привет сказать не успел – такой приветливый парень! Он с тех пор так и говорит «Hello Kitty!» каждому встречному. Головкой, бедолага… Того! – трагично подвёл слизеренец. - Но он не сдается! Нет-нет, только не Линь! Хочет дело свое открыть! Молодец! Хороший парень. - Да. Хороший, - эхом повторил директор, - Вы можете идти, мистер Малфой. - Что?! - Но прежде, я бы хотел, что бы вы за все попросили прощения у мисс Амбридж и чтобы вы больше не ссорились! – почтенный старец мягко улыбнулся ученикам, в то время, как глаза за стеклами очков-половинок игриво мерцали. Малфой не изменился в лице и все так же безэмоционально поднялся и протянул руку однокласснице и неожиданно улыбнулся. - Дорогая Долорес, ты прости меня за все эти недоразумения! Я бываю таким неловким! Давай забудем все наши обиды! Как говорится: кто старое помянет – тому глаз вон! Я тебя предупредил… – улыбка Малфоя росла прямо пропорционально выпучиванию глаз Амбридж из орбит, – Мы в гостиную, нам надо поговорить! С вашего позволения! Люциус легко подхватил дрожащую девочку под руку, кивнул всем и никому и скрылся за дверьми под поражёнными взглядами обоих профессоров. Пару минут царила все та же гнетущая тишина. А после, директорскую затопил гомерический смех, так долго сдерживаемый внутри профессорами и портретами.