Всё шло совсем не так.
Казалось бы, и Фэш, и Марк уже привыкли к вынужденному пересечению внутри школы, привыкли к тому, что стоит им появиться в одном и том же коридоре, как он полнится шёпотками и громкими возгласами. Конечно, это всё очевидно… Подростки, что в Змиулане, что в Темночасе, ждали одного – шоу. Нет же других альтернатив? А постоянные ядовитые переругивания Ляхтича и Драгоция вполне могли сойти за приятное глазам и сердцу развлечение.Даже если доходили до кровавых драк.
Впрочем, сегодня у Фэша было слишком много дел, чтобы драться с ненавистным подпевалой Елены – нужно было заглянуть к Мандигору, потом личный урок с Астариусом, да ещё и Ник с Данилой настоятельно рекомендовали не забывать про проект часолёта. Если быть кратким, юноша занят и лучше бы его не доводить. Но откуда было Марку об этом знать? Честно говоря, сейчас Фэшиар даже не мог вспомнить, за что же они зацепились? Кажется, Марк говорил что-то про «сироту» и «загадочную семейку Драгоциев», а Фэш, как всегда «отбривал» Еленой и некоторой странной увлечённостью Ляхтича взрослыми состоятельными женщинами. Такой ежедневный «обмен любезностями» точно не должен был довести до сжатых на его воротнике сильных ладонях, до яростного взгляда обсидиановых глаз, до растрёпанных пепельных волос, волнистыми линиями ложащихся на лоб, на котором пульсировала чуть вздутая, едва заметная венка.И чем же он его так разозлил?..
Ах да, упомянул табуированную для врага тему родителей и, кажется, дополнил что-то по типу «без Мортиновой ты тут никто и зовут тебя никак, никогда тебя бы не приняли в эту школу без её покровительства». Всё это, правда, не было сказано просто так – Ляхтич нелестно отозвался о дорогих сердцу Лазаревых, да ещё и чуть ли не оскорбил весь род Фэша, пусть и завуалировано. Конечно, побег побегом, вражда враждой, а знать своё место одному зарвавшемуся светловолосому идиоту всё-таки надо. Ну, не мог же Драгоций поступить иначе и проигнорировать чужой выпад?Ладно, предположим, Фэш сам спровоцировал драку. Он же мог быть умнее и промолчать? Правильно же?
На самом деле, он никогда бы себе не признался, что ему просто нравится этот доведённый до ручки бешенный взгляд. Нравится тяжёлое дыхание, растрёпанные волосы, сильные руки. Привлекает то, как Марк говорит сквозь сжатые зубы, как напрягается всё его тело. О, нет, в таких вещах Фэш себе ни за что не признается, а громко стучащее где-то в горле сердце спишет на кураж, агрессию или ещё более постыдное, но реалистичное волнение.Да, толика волнения в этом была…
— Ты… Ты явно понятия не имеешь, о чём говоришь, малыш. — грубый тон голоса, то, как он выделил это опостылевшее до дрожи прозвище, всё это вместе посылает по спине Фэша табун мурашек. Впрочем, Драгоций не теряется – ухмыляется, как умеет только он, и произносит, злобно прищурившись: — Да? Правда? То есть, это не ты пятью минутами ранее цеплялся за тему моего сиротства и излишнего покровительства Астариуса? На фоне вздыхает толпа увлечённых девчонок, возглавляемая противной Резниковой, и молодые люди отвлекаются. Оба косятся чуть в сторону и по лицу блондинки понимают, что ещё чуть-чуть и она сама двинется к ним, разнимать. Отходят. Как дуэлянты, сразу на 20-25 шагов. Шаги Фэша широкие, размашистые и отрывистые, а Марка – вальяжные и лёгкие. Потом следует пара минут, чтобы перевести дыхание и, наконец, поглядеть друг на друга.Они ещё не закончили. Он никогда не признается себе, что отчаянно желал ощутить чужие губы на своих губах.
***
Марк не знает, стоит ему сегодня радоваться или злиться? С одной стороны, он прекрасно осознаёт свои чувства к неугомонному Драгоцию и чудесно понимает своё желание уколоть его только для того, чтобы посмотреть, как разгорается пламя интереса и куража в чужих голубых глазах. Только для того, чтобы поострить с ним ещё немного. С другой, он совсем не хотел вести себя с ним так грубо днём. Притягивать за воротник к себе, борясь в мучительной агонии между поцелуем и хорошей взбучкой? Сюр. Теперь же, поздним вечером, медленно переходящим в ночь, Ляхтич забивает себе голову всякими мыслями в стиле «а надо было так», пока обходит школу по едва освещённым коридорам. Он любит, пользуясь статусом воспитанника Госпожи Елены Мортиновой, проводить время в Тёмных и Светлых часах, когда тут так темно и пусто. Никаких шёпотков, никаких подхалимов, никакой Маришки Резниковой и, к сожалению, никакого Фэшиара Драгоция. Зато есть кабинет Елены, где его ждёт тёплый травяной чай с печеньем, и целая пустая библиотека, которая полностью в его распоряжении. Можно забраться с ногами на подоконник какого-нибудь окна и почитать интересующую литературу в своё удовольствие без лишних шумов.Правда, на уже привычном окошке возле библиотеки расположился… Кто бы вы думали? Правильно, Фэш-мать-его-Драгоций, который, к тому же, кажется, уснул.
Марк не знает, сколько времени ему нужно, чтобы восстановить вмиг сбившееся дыхание. Раскинувшаяся его взору картина достойна воспевания в одах: прислонившись головой к стеклу и свесив ногу, на чёрном мраморе расположилась мечта, желание и цель. Ляхтич сглатывает, прежде чем понять – мальчишке здесь не место. А значит самое время его разбудить. Он подкрадывается тихо, не желая сбивать чужой сон громкими звуками или настырным покашливанием, потом аккуратно кладёт ладонь на плечо давнего соперника, думая при этом, как бы поласковей позвать Драгоция, чтобы не напугать. Только вот Фэш просыпается раньше, чем рука успевает утвердить своё место на его плече.Марк знал, что годы проведённые в Змиулане сделали реакцию малыша, если не молниеносной, то быстрой. Знал он и о том, каким опасным может быть этот мелкий с виду пацан. А ещё он прекрасно понимал, что в открытом бою этой натренированной легендарным Великим Духом Осталы машине для убийств он, без стыда, проиграет. Но он даже догадаться не мог, что его выпад с воротником сегодня вернётся к нему с такой силой.
Фэш держал его чуть ли не стальными руками, прибывая всё ещё на грани между сном и реальностью. Голубые глаза мальчишки ещё не пылали никаким огнём, а сам он казался заспанным и дезориентированным. Марк прекрасно понимал, что он таким только казался – ни ударить, ни вырваться без последствий не выйдет. Поэтому Ляхтич решил избрать более классический для себя способ… И напал на него словесно. — Драгоций, ты что, с тонкорога свалился?! Отпусти меня немедленно, пока я не сообщил Госпоже Мортиновой! — громкий тон голоса, с лёгкими нотками истерических отчитываний, должен был привести малыша в себя за считанные секунды. Так и вышло – Фэш дёрнулся и уже через миг чуть ослабил хватку, оглядев Марка более понятливым взглядом. — Марк? — а вот то, как он произнёс его имя, чуть не выбило землю из-под ног. Впрочем, вскоре мальчишка пришёл в себя и опять слегка сжал ладони на чужом воротнике. — Mi a fenéért osontál így hozzám?* — Извини, я не понимаю по-венгерски. — Марк легко усмехнулся, между тем признав самому себе, что находит Фэша, ругающегося на родном языке (а тот, несомненно, ругался), очаровательным. — Ты чего ко мне подкрался, говорю? Ненормальный, что ли? Что сделать хотел?! — перевёл и дополнил Драгоций, чьи глаза, неожиданно, загорелись обидой и яростью, а потом ядовитой горечью. — А, ну, конечно, злишься за то, что было днём? Решил, раз уж я сплю, то надо мной легко можно и подшутить? Эфер какой хотел наложить или, может, наконец, решил поработать не часовой стрелой, а своими руками? Марк нахмурился. Ему не было обидно, он понимал, почему Фэш думает про него именно так, но… Этот мальчишка кидается обвинениями, даже не выслушав, не спросив. Хотя вопросов Драгоций явно задавал достаточно. И все они чуть-чуть, но втыкались маленькими яростными иголочками куда-то в мозг, подговаривая язык сказать что-нибудь погадостней. — Чтоб ты знал, малыш, это ты тут ненормальный. Я всего лишь пытался тебя разбудить, а ты накинулся на меня, как больной. — прошипел Марк, даже не замечая, что руки, будто отдельно от него и его попытки в какой-никакой самоконтроль, начинают предактивную жестикуляцию. — Ой, да что ты?! — Фэш усмехнулся, притянул его к себе ближе, заставил чуть согнуться. Теперь они глядели друг другу глаза в глаза, а чужие губы были… Чёрт, нет! О таком думать уж точно не стоит, не сейчас! — Думаешь, я не знаю, как ты ко мне относишься? Не устал играть в это мнимое соперничество? — Мнимое? — Да, мнимое. Поверь мне, если бы я хотел, я бы тебя уже давно в рогалик свернул. — Ох, если бы ты хотел? Вот как? — Марк скривился. Горячее дыхание, правдивые чужие слова, пылающие голубые глаза и эти чёртовы каштановые кудри. Он тоже много чего хотел. Слишком много. И да пошло оно всё! — А знаешь, чего хочу я?! — Чего?!Так Маркус Ляхтич впервые поцеловал Фэшиара Драгоция.
***
Фэш уже не мог сосчитать, какой раз за эту безумную неделю они оказались в таком положении. Возможно, им это нравилось. Тем не менее, Драгоций опять чуть ли не рычал сквозь сжатые зубы, пока крепко держал в руках чужой воротник. Марк же, хоть и хмурился, и злился, старался быть более сдержанным. Впрочем, сегодня, в этом пустом коридоре, их ссора была уже больше похожа на проблемы обычных парочек. Фу, слово-то какое гадкое… — А я тебе ещё раз повторяю, я не «строю глазки» тем девчонкам с десятого круга. Единственный человек в этой чёртовой школе, кому я их реально строю, Драгоций, это ты! — кажется, ещё немного и Марк таки взорвётся. Правда, сейчас Ляхтич держался исключительно на «влюблённые не дерутся, это идиотизм». — Заливай больше. Как будто я тебя не знаю и не умею различать твои взгляды. — рычит Фэш в ответ. — Знаешь. Но не умеешь. Эта была банальная вежливость. На тебя я всегда смотрю иначе. — не желает сдавать позиции Ляхтич. Нет, он, конечно, старше и умнее, но признавать, что был неправ, когда он прав? Так нельзя, лучше уж разрешить проблему, прийти к компромиссу. Он не хочет быть мужским воплощением своей покровительницы, вечно извиняющейся перед этим загадочным Огневым. Фамилия-то какая противная… — Какой ты вежливый, я аж глубоко шокирован. — Фэшиар, просто признай, ты ревнуешь из-за ерунды. И додумок. — Марк выдыхает. Ему уже хочется закончить со стадией «выяснение отношений» и перейти к стадии «поцелуи и лёгкий петтинг». — Я вообще не ревную! — возмущается Драгоций, пока щёки его чуть розовеют. — Вот ещё! Просто… просто… — Просто что? — Просто ты мой парень, понятно?! О, признаться, теперь Марк готов растечься лужицей где-то посреди коридора. А потом умереть от счастья. А дальше воскреснуть, чтобы всё-таки поцеловать этого неугомонного мальчишку. И ещё. И ещё. — Конечно, твой. Как будто на меня кто-то ещё претендует. — Марк закатывает глаза, стараясь, при этом, всё ещё сохранять на лице серьёзное выражение и не улыбаться. Фэш опять мгновенно вспыхивает (как будто он успокаивался) и едва слышно шипит: — О-о-о, а вот тут ты неправ… — Неправ? Серьёзно? Малыш, мы уже обсуждали… — Да, не прав! Послушай…И Марк, и Фэш прекрасно понимали, что люди нередко совершают ошибки. Они оба считали, что прекрасно и невероятно важно как ошибаться, так и признавать это. Только вот… они всегда были правы. Разве нет?
***
Марк никогда в жизни не думал, что ему будет так тяжело. А ведь он знал, что всё, абсолютно всё, блять, пошло не так, когда появилась эта девчонка! Хах, иронично… Он никогда не хотел повторять судьбу своей покровительницы, но, кажется, сам того не желая, её повторил. Ляхтич, Золотой ключник, лучший ученик Тёмных часов и просто парень с разбитым сердцем, сидел на перилах одного из балконов Черновода и вглядывался в бушующие воды, окружающие замок. Замок того, чья дочь разрушила его жизнь. Убила и растоптала всё. Хотя один маленький, едва заметный огонёк надежды всё ещё горел где-то глубоко внутри. Фэш, он ведь, кошак чёртов, человек благородный, если уж признал кого-то своим, то будет стоять за него до конца. Как за того же сына мастера или за этого разгильдяя с серьгой, Данилу Бронникова. Может, эта Василиса просто тоже стала «своей»?.. — Ну, здравствуй, золотце. — Марк обернулся и наткнулся взглядом на нахмуренного Фэша в тени коридора. Мальчишка не спешил выходить на лунный свет балкона и выглядел если не раздосадованным, то злым. — Зачем ты решил позвать меня? Дело какое есть или моего письма было недостаточно, вслух повторить?Ах, письмо… То самое, где он сказал, что между ними всё кончено! Да это же глупость какая-то, они расставались и мирились за отношения бесчисленное количество раз! Только вот сейчас почему-то казалось, что всё серьёзно…
— Фэш, я не понимаю… — Да что тут непонятного, Ляхтич? — Драгоций выдохнул и его лицо приняло более мирное, спокойное выражение. Двинувшись таки к перилам, мальчик остановился чуть-чуть не доходя до того места, где сидел его… бывший? Какой ёбаный сюр. — Марк, я… я правда не хочу тебя задеть. Ты не самый лучший человек на земле, но и не самый худший. И ты правда дорог мне. Я буду бережно относиться ко всем тем воспоминаниям, что ты оставил во мне. Я не могу сказать, что не любил тебя или что это было ошибкой. Что за бред? Я не ошибаюсь. Но… Но это прошло. В моей жизни появилась Василиса. — и Фэш выдохнул её имя так, что Марку захотелось истерично хмыкнуть и кинуться с балкона прямо в воду и скалы. Надежда потухла. Всё, фенита, баста. Драгоций улыбается так, говорит так, что всё сыпется, словно мельчайшие зеркальные осколки. — И пусть мы с ней не сможем быть вместе, я бы хотел... как бы это теперь иронично не звучало... оставаться верным этому чувству. — Василиса, значит. — Марк же сказал это имя с каким-то нажимом, отвращением, яростью. Бросил его словно кость нелюбимой собаке, произнёс на грани между ненавистью и разочарованием. Он был прав, когда невзлюбил эту рыжую девчонку. Он был прав, когда высказывал Фэшу свои подозрения о значении его взглядов в сторону этой Огневой, пока его малыш извечно отмахивался и настойчиво рекомендовал «не брать в голову всякие глупости». — С самого начала я знал, что так будет. Я говорил тебе! А ты… Блядь, ты!.. — Марк… — Нет, подожди!.. — Ляхтич слетает с перил и останавливается на расстоянии двух шагов от человека, который чертовски паршиво поступил с его сердцем. Зачем только оно с этими ебучими эмоциями нужно людям?.. Марк не плачет, даже не хочет. Но в груди горячо, горестно и больно. Фэш не позволяет схватить себя за воротник. — Я ведь спрашивал у тебя! Я же говорил тебе, чёрт! И как давно ты понял? — В лагере. Я поцеловал её, а на следующий день написал тебе письмо. Но послать его смог многим позже. — Фэш поджал губы. — Я знаю, что поступил просто пиздецки ужасно, но я всеми силами старался избегать тебя и не давать надежду, прекрасно зная, что в тот момент у нас не было времени на разговоры! — Вот нахуй… — откуда-то, из самого естества Марка, вырывается странный стон, граничащий между болью и яростью.Он её поцеловал. Поцеловал, мать его!
— Драгоций, ты просто отвратительный уёбок! Ты мог просто подойти, попросить меня отойти в сторону! — Ага, чтобы час выяснять отношения на глазах всего лагеря?! — Что-то ссориться со мной тебе нихуя не мешало! — Извините, а что здесь происходит? — этот голос. Этот чёртов голос, который Марк теперь будет узнавать из тысячи и скукоживаться от гнева и отвращения! Парень повернул голову, заприметив и ярко-рыжие волосы, резко контрастирующие со тьмой ранней ночи, и обеспокоенные синие глаза, едва различимые, ужасные и ненавистные. — Огнева? — Фэш прищуривается. Кладёт руку ей на плечо, посылает пару «злобных», а на самом деле заботливых искорок. — Ты чего тут делаешь?! Иди отсюда, тут твоему носу делать нечего. Она кривится, не различая ни взгляда, ни полутона, ни то, каким голосом он с ней говорит. Настолько любяще он с Марком никогда не разговаривал. Между тем, смотрит на него взволнованно, уверенно и с таким сносящим чувством. Именно так весь последний год на него смотрел сам Маркус. Именно так встречал все его скандалы, острые фразы. Отбривал без обиды, мягко. Она обижалась. И в этом было её очарование. В живости, в огне, столь же рыжим, как её волосы.С этих пор и навсегда Ляхтич возненавидел рыжий цвет. И тот факт, что всегда оказывается прав.