Pushing the right buttons

      — Уф, герцог, чувствуете? — Шарлотта шлёпает себя ладошкой несколько раз по низу живота. Расплывается в улыбке. — Вы прямо тут.              Ризли может только слабо дёрнуть прикованными к железному изголовью кровати руками и опустить голову. Конечно же он чувствует. Она заходила последний раз так давно, что сейчас, кажется, у него голова плывёт от того, какая она влажная, узкая и горячая вокруг него. Шарлотта хихикает с ощутимой издёвкой, кладёт ладони ему на щёки, поднимает его безвольно свисающую голову. Приблизив своё лицо к его, говорит, почти воркуя:              — Ну же, герцог, поговорите со мной. Как вы себя чувствуете?              Ризли не знает, как она сохраняет здравый смысл в такой момент. Она едва ли раскрасневшаяся, слегка вспотевшая, но такая влажная, и он в ней так глубоко, а она сидит на нём верхом, словно присела передохнуть на удобном диване.              — Нормально, — давит он из себя. Даже для его ушей напряжение собственного голоса кажется ужасно ощутимым. Ризли хочется поморщиться.              Она никогда не предупреждает его, что придёт. Каждый раз Ризли узнаёт, что его ждут в кабинете, от кого-нибудь случайного, и, когда он возвращается, Шарлотта, разглядывающая его полки или письменный стол, ярко, радостно ему улыбается. Такая довольная и позитивная, словно не она собирается мучить его член ближайший час.       Слегка приподнявшись, Шарлотта шлёпается на его бёдра обратно. Тестирует. Ризли смотрит на их точку соприкосновения. На то, как напрягаются мышцы его собственного живота, когда она это делает. Шарлотта посмеивается снова.              — Так сильно нравится? Вы аж пульсируете внутри меня, герцог, — она слегка щурится, надавливает на свой живот снова. Он чувствует. Он чувствует, как она это делает.              — Ты давно не приходила, поэтому, — снова дёргая руками, он слышит всё тот же звук скрежета металла, напоминающий ему, что у него нет особого выбора.              — Ах, так вы скучали, — её улыбка становится более ласковой, нежной, и, на секунду, Ризли вдруг чувствует себя увиденным.              Ризли вдруг чувствует себя любимым.              Шарлотта склоняется к нему, чмокает в уголок рта, гладит щёки, выдыхает:              — Прошу прощения, что заставила вас столько ждать, герцог. Я беру на себя ответственность и собираюсь полностью искупить свою вину.              Такие фразы Ризли последний раз видел в бульварных романах из Инадзумы, которые какое-то время назад ему подарила ездившая туда зачем-то путешественница. Она сказала, что лучшего сувенира было не найти, и так он точно сможет понять и проникнуться инадзумской культурой. С тех пор в течение какого-то времени Ризли читал перед сном это. Перестал, когда осознал, что книги эти в основном состоят из бесконечного и крайне разнообразного секса между главными героями — это была какая-то трилогия про запретную любовь мечника и жрицы. Делу не помогало то, что протагонист описывался как «статный, бледный юноша с волосами цвета воронова крыла и глазами светлыми, как туманное утро над Цуруми». Или то, что по характеру молодая жрица напоминала девушку, сказавшую фразу, употребленную в дурацкой книжке. Только там, правда, её произносил мужчина. Ризли так никогда не смог бы. Ещё читая абсурдные диалоги, поправляя становящиеся некомфортными брюки, он думал о том, что это работает только в подобного рода литературе.       Он не знает, почему чуть не кончил только что. Почему эта дурацкая фраза сейчас, сказанная ей, работает, и он хочет податься вверх бёдрами и застонать. Ризли сглатывает, контролируя себя изо всех сил. Шарлотта наконец-таки начинает двигаться. Она делает это так, как нравится ей: медленно, плавно, наслаждаясь собой, используя его, как объект. Это мучительно. Это заставляет его дрожать. Шарлотта прикрывает глаза, прикасается к себе там, где ей нравится больше всего, и совершенно о нём не думает. Ризли знает, что это — лишь часть процесса.       Что он будет награждён за своё терпение. Поэтому он старается дышать ровно, ощущая, как она сжимается вокруг него, когда ей особенно хорошо.              — Вы так послушны, и всё ради меня, — Шарлотта снова склоняется к нему, ведёт по его подбородку пальцем, говорит с придыханием. — Я польщена, герцог.              — Это потому, что ты меня приковала.              Шарлотта фыркает, двигая бедрами по кругу, выпрямляясь и сжимая свою грудь.              — Ну да. С вашей силой и не разорвать цепь на наручниках? Ни за что не поверю.              Будь его воля, будь он свободен, Ризли сжал бы её мягкие бёдра, задал бы свой темп. Потому что — да, Шарлотта права. Он скучал. Он не признается ей в этом, но он привык, что она непрошенно заявляется и делает с ним, что вздумается. Что это происходит постоянно. Что он от тоски и недотраха чуть не позеленел, потому что её так долго не было.              — Я была в Ли Юэ, — произносит она, наконец-таки задавая чуть более быстрый, но, всё же, ленивый ритм. Её правая рука ползёт ниже, ниже, и она прикасается к себе, пока говорит. — Там довольно красиво. Я сделала много фото привлекательных девушек и юношей.              Он не хочет на это реагировать. Он не делает этого специально, но он автоматически дёргается, и Шарлотта снова фыркает, но куда более напряжённо на этот раз. Резко поднимаясь, она со шлепком вновь принимает всю его длину, слегка откидывая голову и выдыхая с удовлетворённым призвуком. Вновь совершает медленное, круговое движение бёдрами.              — Там был один приятный молодой человек, герцог.              — Мне не интересно, — он отвечает слишком быстро, и он знает это. Его бёдра всё-таки подаются вверх.              Она ничем ему не обязана, как и он ей. Если она захочет спать с кем-то ещё — она вполне может себе это позволить. Но будет ли этот кто-то таким же, как он? Удастся ли ей найти ему замену? С его членом, его послушанием, его готовностью исполнять её приказы. Разве кто-то, кто не он, сможет удовлетворить её? Ризли так не думает. Он бы хотел доказать ей это. Шарлотта смеётся, кладёт руки на его грудь, сжимает выдающиеся грудные мышцы, мнёт их пальцами:              — Да, герцог, вот так. Вы так сильно стараетесь, когда ревнуете.              — Я не ревную, — возражает он, но его бедра снова подаются вверх, его руки напрягаются, на них даже вздуваются вены — проклятые наручники, какого чёрта они такие крепкие?              Улыбающаяся, сексуальная, слегка щурящаяся девушка вновь обхватывает его лицо руками, встречая его толчки, двигаясь навстречу.              — Как скажете, — её голос, ставший ниже от возбуждения, звучит довольно, прежде чем она подается навстречу и наконец-таки, наконец-таки целует его.              Ризли ждал этого момента всё это время. Он с готовностью открывает рот, впускает её язык, и она так сладко сжимается вокруг него, так вкусно пахнет чем-то сахарным, пока мягко, нежно соприкасается своим языком с его, что он невольно низко, утробно стонет, думая лишь о том, как хотел бы прижать её к себе ближе. Он толкается вверх, ей навстречу, всё сильней и наглей, потому что она должна знать, что это он делает ей хорошо, это он старается для неё, это он готов на всё, чего она только захочет. Ему физически нужно, чтобы она была зависима от этого так же, как и он сам.       Шарлотта тоже стонет. Красивый, слегка сдавленный звук ласкает его слух, звучит одобрительно, и она слегка обмякает, прижимается к нему ближе сама, углубляя поцелуй, толкаясь в его рот языком так, словно это она его трахает. Ризли чувствует, как она всё чаще и сильней сжимается вокруг него, и это ощущение сопровождается нарастающим ощущением в его собственном теле, заставляет его сфокусироваться на толчках вверх в погоне за собственным удовольствием. Шарлотта разрывает поцелуй со стоном, выгибаясь, и, теперь, перед его лицом — её грудь. Мягкая, с потемневшими, возбуждёнными сосками. Словно дразнит его. Ризли подаётся вверх, пытается словить один ртом, и Шарлотта, замечая, снова хихикает:              — Вы так мило выглядите сейчас, герцог. Как потерянный щенок, — не давая ему ответить, она вплетает пальцы в его волосы, подаётся вперёд, помогает ему: Ризли обхватывает её сосок губами, лижет, посасывает, выуживает из неё ещё один удовлетворённый стон.              Он не чувствует ничего, кроме её запаха. Не слышит ничего, кроме пошлых, влажных шлепков их тел. Она сжимает его волосы у корней, и Ризли ощущает бегущие от затылка и по рукам мурашки, спускающиеся к его позвоночнику. Он хмурится, отрываясь, рассматривая результаты своей работы, переключаясь на вторую грудь. Скапливающееся, подходящее к краю удовольствие — он начинает толкаться более рвано, горячо дышит на влажную от его действий кожу, когда Шарлотта вдруг отталкивает, выпрямляется, откидывая назад голову. Ризли кажется, что он в ней вот-вот растает. Из-за её жара и силы, с которой она, вздрагивающая, сжимает его внутри себя. Сквозь застилающий сознания туман он вспоминает, кто здесь на самом деле главный. Он не может пошевелиться, пока она совершает медленные, круговые движения бёдрами, мнёт мышцы его груди, тихо, удовлетворённо постанывая. Из его положения он не может видеть её лицо — Шарлотта сидит на нём верхом, откинув голову, и он знает, что она только что кончила, он чувствует, что она стала ещё более влажной, подрагивает, пульсирует — и ничего не может сделать. Она и правда использует его, как объект. У Ризли от одной только этой мысли приближается оргазм.       Но — Шарлотта, запыхавшаяся, слабо ухмыляющаяся, медленно поднимается. Ризли не может взгляд отвести от этого. От того, как его член медленно из неё выходит. От телесных жидкостей, образующих ниточки, разрывающиеся, стоит ей подняться достаточно.              — Вы на высоте. Как и всегда, герцог, — Шарлотта его хвалит.              Из её голоса пропали нотки прежнего напряжения, которое присутствовало в нём всё это время. Ризли едва ли это улавливает, потому что его разум затмевает одно желание. Он тоже хочет кончить. Возбуждение уже почти болезненное, и, ещё недавно почти подошедшее к краю, вдруг вновь начинает уменьшаться, словно он — чайник, который выключили прямо перед тем, как тот закипел.              — О, я знаю, о чём вы думаете. Не переживайте, я понимаю, что вам этого недостаточно, — она, усевшаяся рядом, тянется вдруг за своей сумкой, и Ризли жадно рассматривает её красивое, гибкое тело. Шарлотта достаёт какой-то свёрток, который привлекает внимание Ризли ровно в тот момент, когда она начинает им шелестеть. — По пути обратно, я заглянула в магазинчик одной моей подруги в Сумеру. Она говорит, что подобные вещи сейчас пользуются у них большой популярностью, так что, — Шарлотта достаёт что-то. Небольшой, овальный предмет, со следующим за ним проводом и чем-то, что Шарлотта держит в руке. Вроде пульта управления, Ризли встречал такие прежде.              — Что это, — он не столько спрашивает, сколько тяжело выдыхает, слегка ёрзая.              — Кое-что интересное, — она увиливает от ответа. Достаёт баночку, Ризли уже знакомую.              — Я не готовился, — начинает он слегка нервно, ощущая неловкость, но Шарлотта его прерывает:              — Всё в порядке, герцог, не нужно меня смущаться.              Она разогревает на пальцах смазку. Забирается на кровать, усаживается между его ног. И, следом, проникает в него указательным пальцем. Ризли хочется закрыть лицо руками. Шарлотта смотрит на него с выражением удивлённого «ох?», Ризли отворачивается от неё настолько, насколько может. Шарлотта добавляет второй палец:              — А почему в этом местечке так свободно, герцог? — она разводит пальцы в стороны, и теперь выясняет истинную причину его неловкости. Его смущения.              — Ты сама знаешь, не спрашивай меня об этом.              — У меня два варианта. Вы либо мне соврали, и на самом деле готовились, и я крайне польщена, если вы держите себя подготовленным к моему приходу просто на всякий случай каждый день, либо, — и она выдерживает многозначительную паузу, — вы использовали это местечко для мастурбации сегодня утром, герцог. Так что же это? Не подскажите?              Она не отстанет. И он не получит долгожданную разрядку, если будет препираться — её пальцы уже его дразнят. После всего этого времени она точно знает, куда именно ей нужно давить, и она делала так не раз, когда спешила или просто хотела над ним поиздеваться — вводила в него пальцы и бесконечно, грубо надавливала, заставляя его излиться в рекордно быстрые сроки. Так что, смущённый, он давит из себя:              — Последнее.              Шарлотта склоняет на бок голову, прижимается щекой к его коленке. Её яркие, голубые глаза смотрят в самую его душу. Её розовые волосы рассыпаются по нежному контуру её плеч. И она такая милая в этот момент. Сердце Ризли сжимается из-за неописуемого, глубокого, щекотного чувства.              — Во-о-от как, — тянет она. — Тогда как насчёт сказать, — она дует губы в не менее милой манере, но слова, которые она произносит. Они вовсе не милые, — «Я зависим от анального оргазма и не могу кончить без стимуляции простаты»?              Ризли смотрит на неё в лёгком неверии.              — Ты же не заставишь меня это и правда сказать?              — Не заставлю, — и она достаёт из него свои пальцы — её безмолвное «ты сам захочешь».              Ризли невольно дёргает прикованными руками. Шарлотта оставляет поцелуй на его коленке и принимается поглаживать внутреннюю сторону его бедра, слегка царапает ногтями, у Ризли сокращаются мышцы живота, а с его и без того истекающего члена падает крупная капля предэякулята.       — Ты же не серьёзно?              — Ну почему же, — Шарлотта прикусывает нежную кожу чуть выше коленки. — Очень даже серьёзно. Мы ведь прошли такой долгий путь, герцог. Надо это как-то отметить.              Долгий путь от его явно настороженного «что ты делаешь» до утренней анальной мастурбации в душе. Шарлотта права. Но Ризли ни за что не признает этого. Говорить подобное — чересчур даже по его меркам. Он мотает головой.              — Но я от неё не зависим. И я могу кончить так.              — Хорошо, — просто соглашается Шарлотта. — Тогда давайте кончим так.              Она обхватывает его член у основания, и её пальцы с большим трудом соприкасаются. Она мучительно медленно начинает ему дрочить. Совершенно не уделяет внимания чувствительной головке, лишь пару раз мягко, едва ощутимо проводит по ней круговым движением ладони, в остальном сосредотачивая всё своё внимание на длине. Этого настолько недостаточно, что Ризли ощущает себя так, словно бесконечно находится на краю, но всё никак не может через него переступить. Его член болезненно пульсирует, истекает естественной смазкой, и потому помещение заполняют влажные, пошлые звуки, несмотря на то, как лениво Шарлотта двигает своей рукой.       — Странно, — задумчиво произносит девушка. — Разве я делаю что-то не так?              Этого мало. Ризли чувствует, как от перевозбуждения начинает плыть сознание. Всё его тело горит. Ему нужно, чтобы она была грубее. Быстрее, жёстче двигала рукой. Его сфинктер предательски сжимается, требуя что-то внутри. Требуя, чтобы она его коснулась. Он ведь так долго ждал её. Он ведь был таким хорошим всё это время. Он разделся, как только она сказала раздеться, и послушно сидел на коленях, пока раздевалась она, и беспрекословно взобрался на кровать, и разрешил себя приковать, и смотрел, как она берёт его в рот, не отводя глаз, потому что она так сказала.              — Пожалуйста, — его низкий голос звучит поломано, ноюще. — Шарлотта, я тебя прошу, просто дай мне кончить.              — Я и не запрещаю, — она отвечает в недоумении, но при том рука её двигается всё медленней.              И медленней.              И медленней, пока не приходит в бездействие у основания.       Он стонет почти отчаянно, откидывает голову, борясь с собой.              — Ладно, — он сдаётся поспешно, боясь передумать и продолжая бороться со сковывающим стыдом. — Ладно, хорошо, я зависим от анального оргазма и не могу кончить без стимуляции простаты, пожалуйста, пожалуйста, я просто хочу кончить.              Шарлотта расплывается в хищной, довольной улыбке. Закусывает губу, а потом выдыхает высокое, довольное «ха».              — Вы такой сексуальный и чувственный, герцог, — искренняя радость её голоса заставляет его зажмуриться, дёрнуть по привычке руками — он привык закрывать лицо, когда она начинает беспричинно его хвалить. — Мне так нравится, когда вы говорите такие пошлости.              — Я не по своему желанию их говорю! — он пытается отнекиваться, но его лицо ощутимо горит, а член дёргается, и его глупое тело, вновь сжимающаяся и требующая внимания дырочка выдают его с потрохами.              Ему не хочется казаться отчаянным. Шарлотта издаёт полный умиления звук. Она тянется за привезённой из Сумеру штуковиной, рассматривает, а, потом мягко вводит внутрь него.              — Как ощущения? — она спрашивает, проталкивая её глубже, прижимая её к комку нервов, заставляя его бедра податься вверх.              — Странно.              Чувствовать внутри что-то гладкое, овальное и холодное и правда странно. Он не понимает её назначения. Шарлота достаёт из него пальцы, кладёт руку на внутреннюю сторону бедра, прямо рядом с его истекающим, красным членом, во вторую берёт подсоединённую к непонятной штуковине через провод коробочку и тянет:              — Хм-м-м, как там она говорила? Просто нажать на кнопку? — Шарлотта жмёт что-то.              Внезапное ощущение, сильная вибрация, издевательство над самой чувствительной точкой его тела — у Ризли темнеет перед глазами, пока через тело словно бы проходит разряд. Он выгибается, даже не осознавая этого, и кончает так сильно, что попадает себе на грудь. Оргазм такой внезапный, желанный и мощный, что, кажется, на мгновение он даже отключается — приходя в себя, он чувствует более слабую, едва ощутимую даже вибрацию, а его рот со всей силы зажимает глядящая на него крайне внимательно Шарлотта, одна из рук которой — за его головой. Он стонет. Через его тело проходит судорога. Шарлотта сжимает его рот чуть сильней:              — Я прошу прощения. Я забыла, что, когда проверяла её, оставила в настройках самую сильную вибрацию. Однако, герцог, я прошу не кричать, если вы не хотите, чтобы сюда сбежались все ваши подчинённые.              Он кричал? Это единственные её слова, которые его ставший похожим на размякший хлеб мозг может уловить. Он мычит, и, когда Шарлотта его отпускает, её ладонь влажная и блестящая от его слюны. Потом она вытирает его щёки. Не только слюны. У него пошли слёзы. Он пытается дышать, но, в итоге, на каждом выдохе чуть стонет, и Шарлотта мягко толкает в него пальцы одной руки, второй прикасается к его члену, проводит ладонью по длине, чуть сжимает головку — её действия помогают пройти ему через накрывшее его ощущение, слегка успокоиться. Ещё полминуты спустя она выключает вибрацию полностью, но сам предмет не достаёт. Спрашивает:              — Ну, как? Вы ещё здесь, со мной, герцог?              — В-вроде, — он вновь двигает руками, и теперь — что-то не так. Он задирает голову, только чтобы увидеть, что сломал грёбаную кровать.              — Да, я тоже впечатлена вашими наручниками, — она коротко смеётся, видимо, интерпретируя верно его слегка заторможенную реакцию. — Тем не менее, меня куда больше интересует ваше самочувствие.              Ризли опускает к груди скованные руки. Движения девушки замедляются, пока она не перестаёт прикасаться к его ставшим слишком чувствительным члену и заднице окончательно, гладит внутреннюю сторону его бёдер, трётся лицом, целует, покусывает. Его сознание начинает понемногу проясняться. Всё тело кажется ватным, растопленным послеоргазменной негой. Шарлотта, видя, что его взгляд снова приобретает осознанность, спрашивает вновь:              — Что вы можете сказать о своих ощущениях?              — Я не совсем, — он думает о том, что только что произошло. Качнув головой, неуверенно, низко объясняет: — Не совсем понял.              Шарлотта не достаёт из него игрушку, вместо этого укладывается на него сверху, и он чувствует её нежное, стройное тело, мягкую кожу, грудь. Она тянется, трогает его уши, играется с пирсингами, целует, вторгаясь в приоткрытый рот своим языком. Спокойный, ласковый поцелуй, прикосновения к чувствительным ушам заставляют его глаза ненадолго закатиться, и он закрывает их, чтобы она не видела, что её действия делают с ним. Её не волнует, какой он грязный, или что держит руки в наручниках у своей груди. Выпрямляясь, она говорит:              — Думаю, стоит попробовать ещё раз через пару минут. А сейчас, герцог, — она фривольно тянет его за бёдра, перемещает из полусидячего положения в лежачее, сама привстаёт, только чтоб подняться выше, усесться ему на грудь и, сжав цепь на наручниках, вынудить его вновь завести руки за голову. В следующее мгновение её бедра соприкасаются с его лицом. Ризли не может отвести взгляд от её покрасневших, влажных половых губ. Шарлотта говорит с улыбкой: — А сейчас, герцог, у вас есть другая работа. Как думаете, справитесь?              Он активно кивает, ёрзает.              — Какое рвение, — Шарлотта хвалит его, уже открывшего рот, высунувшего язык, и это последние её слова, которые его мозг регистрирует, прежде чем она усаживается на его лицо.              Он тонет в её запахе. В её телесных жидкостях. Проникая в неё языком, он против воли низко, отчаянно стонет. Её мягкие, но сильные бедра слегка сжимают его голову, когда она слегка приподнимается, только чтобы усесться на него снова. Отпуская его руки, она вплетает пальцы обеих своих рук в его волосы, прижимает, направляет его. Она двигается самостоятельно, вперёд-назад, откинув голову точно так же, как и на его члене, и Ризли рад служить ей, ощущать её вкус, слушать сдавленные, короткие постанывания. Когда она слегка приподнимается, его лицо влажное от слюны и её выделяющейся естественной смазки; Шарлотта оборачивается, смотрит на его вновь вставший член, фыркает, воркует:              — Герцог, вам так нравится, когда кто-то сидит у вас на лице? Вас заводят странные вещи.              Он не знает, что несёт. Это вырывается само собой, и он звучит слегка одурело:              — Мне нравится, когда у меня на лице сидишь ты, — его голос звучит поломано, низко. Ни капли уверенности или сарказма, только отчаянное возбуждение и желание ей угодить.              Шарлотта улыбается тут вдруг с нежностью. В его разворошённые волосы вплетает пальцы, мягко по ним проводит. И её глаза тоже — мягкие, полные эмоции, которую Ризли не может разгадать из-за новой, опьяняющей волны желания, из-за того, как близко её чувствительное место к его лицу.              — Аккуратнее, герцог, — она говорит с полунасмешкой, — а не то я, чего доброго, в вас влюблюсь, — хмыкнув, тряхнув головой, она переводит тему, не давая ему сориентироваться, осознать до конца ею сказанное: — Ну, что, продолжим?       

      ***

             Он падает на кровать. Уже чистый после её повторного оседлания и медленного, поступательного поднятия ею уровня вибрации вплоть до того, который заставил его мгновенно кончить. Они вместе приняли душ — Шарлотта вымыла его, не обделила вниманием слегка припухшую, чувствительную дырочку, и довела не то специально, не то случайно до разрядки ещё раз. Она одевается, усердно вытирает волосы.              — Как жаль, что у меня не анемо глаз бога, — она вздыхает, отбрасывая полотенце, и её подсохшие волосы опускаются на её плечи. Она не заплетает привычную косичку, просто нахлобучивает на себя свою кепи, занимается аксессуарами, цепляет на пояс камеру. — У вас ведь скоро обед, герцог? Смотрите, не пропустите его.              Лежащий в одном полотенце, разморенный и хорошо оттраханный, он выдавливает из себя ленивое «ага».              Она приходит, когда ей хочется, и уходит, когда ей хочется. Ризли просто поражается количеству её энергии. Хотя, возможно, именно поэтому она лучшая журналистка во всём Фонтейне. Покрутившись перед его зеркалом, собой довольная, она улыбается ему — на прощание.              — Ну, я побежала, а то уже опаздываю!              Она машет рукой на прощание и покидает его спальню.       Ризли лежит ещё какое-то время. Потом, нехотя усаживаясь, принимается собираться. На его руках заметны следы от наручников. Ризли решает надеть запасные перчатки, лежавшие у него в одной из полок. Замечает разворошённый, пустой пакет, из которого Шарлотта достала ту штуку. Она купила её ради него. Она думала о нём, пока ездила в другой регион. Не о каких-то симпатичных мальчишках из Ли Юэ. О нём.       Ризли, тряхнув головой, покидает свои покои. Ему не стоит думать об этом так уж серьёзно: их связывает сексуальная совместимость. Не более.       В столовой уже практически не осталось людей, не считая одной знакомой надзирательницы, которая допивает свой чай. Ризли, взяв свою порцию, подсаживается к ней. Подруга окидывает его взглядом.              — От тебя разит сексом. Просто к слову.              — Тебя это не касается.              — Просто помойся.              — Я мылся.              — О, да, уверенна. Вы именно этим и занимались.              Ризли решает с ней не пререкаться. Он запихивает в рот кусок добротно прожаренного мяса, усиленно его жуёт, чтобы избежать этого разговора. Он вдруг вспоминает слова Шарлотты о том, что он кричал. Что его, возможно, слышали. Ощущение подступающего к шее, за воротником, жара — невыносимое. Ризли тяжело выдыхает, стараясь отогнать от себя мысли.              — Почему это вообще до сих пор продолжается? — не отстаёт подчинённая. — И не говори мне, что всё дело в том, что она просто знает твои слабые места. Я устала слушать эту, — она смотрит за его спину, резко замолкает.              Ризли быстро оборачивается, только чтоб увидеть спешной трусцой бегущую к нему Шарлотту.              — Герцог! Я кое-что забыла! — подбежав прямо к нему, она бесцеремонно хватает его за локоть, тащит, скорее из вежливости обращаясь к сидящей за столом: — Я украду его ненадолго.              Он следует за Шарлоттой, оглядывающейся по сторонам, словно пытающейся что-то найти. Наконец, заприметив более-менее безлюдный угол, девушка заталкивает его. Сложив губы бантиком, привстаёт на носочки. Ризли мгновенно понимает, чего она хочет. Маленькая, энергичная, мягкая и такая милая. Он склоняется, чмокает её в губы. Шарлотта улыбается:              — Отлично! А то я чуть не ушла, — обхватив лицо его, склонившегося, руками, она оставляет поцелуй на его носу, его подбородке, чмокает в губы ещё раз.              Потом берет его за руку, копошится в своей сумке через плечо.              — И вот ещё что, — она вкладывает в его ладонь ту самую игрушку, тут же зажимая его ладонь, чтоб её никто не увидел. Не глядя ему в глаза, объясняет: — Я пришла, как смогла, но, если честно, у меня опять трудности, — бросив на него мимолётный взгляд, натянуто улыбается. — Так что меня срочно отправляют в Инадзуму.              Ризли ощущает легкий укол в груди. Он еле пережил две недели без неё. Инадзума? Это минимум месяц. Шарлотта сжимает его руку, говорит тихо и горячо:              — Но путешественница уже всё-всё мне рассказала, так что я не пропаду. Плюс, говорят, там продаются отличные бульварные романы. И интересные игрушки. Так что, — она сжимает его руку сильней, опускает голову. — Пока меня не будет — можете играться с этим. И думать обо мне. И я тоже буду о вас вспоминать. Время от времени, — дразнится. Улыбается.              Не так весело, как до этого. Словно храбрится. Сглотнув, он говорит ей:              — Хорошо. Будь осторожна. Если я тебе понадоблюсь, — он не знает, к чему ведёт. Что она сделает-то? Голубями письмо отправит? А он что сделает? Бросит здесь всё и помчится ей на помощь? Видя его неловкое молчание, Шарлотта перенимает инициативу.              — Конечно! И вы тоже будьте осторожны, герцог. Всё же, я запомнила ваши слова, — она аккуратно прикасается указательным пальцем к его груди чуть толкает в сторону стены. — Будет странно узнать, что кто-то сидел на вашем лице в моё отсутствие.              — Эй, — он надеется, что не покраснел. Но он ощущает подступающий жар. Зачем… Чёрт, зачем он это сказал?              Шарлотта, хихикнув, отходит подальше. Взмахивает рукой снова.              — Всё, я очень спешу! Мой корабль отправляется через, — она проверяет время, ахает, и, развернувшись, буквально убегает, не прощаясь.              Она согласна опоздать просто ради того, чтоб отдать ему штуковину, ныне сжимаемую в его руке. Ризли вздыхает, прячет её подальше.       Когда он возвращается за столик, подчинённая как раз заканчивает пить чай. Скорее всего, по его лицу заметно его уныние.              — Просто признайся ей, — вдруг произносит она, довольно громко опуская чашку на стол. — Я не говорю, что обязательно декларировать вечную любовь. Просто скажи, что хочешь, чтобы вы были единственными друг у друга. Без всей этой «без обязательств» ерунды.              — Прекрати, — слабо протестует он. В другой раз, может, он бы отрезал слова подруги на корню. Однако он слегка грустит. У него нет на это настроения.              И, плюс ко всему, в чём-то она права. Пристально на него глядящая, произносит резонно:              — Тебе не кажется, что, будь она под твоей защитой, ей бы не пришлось постоянно куда-то сбегать? В смысле, ты герцог крепости Меропид. Только дурак пойдёт против тебя.              — Она может за себя-              — Да, да. А ещё ей нужны покровители. Ты мог бы быть её покровителем. Хоть в чём-то, я имею в виду, — она обегает его взглядом, ненадолго задерживая взгляд на его кармашке. Из которого, как Ризли вдруг понимает, торчит провод.              — Тебя ждёт работа, — сообщает он своей подчинённой. Подруга пожимает плечами.              — Лучше бы она купила тебе кляп, не знаю, — произносит она, поднимаясь.              Неужели он и правда кричал? Запихивая в себя как можно больше еды, Ризли усердно жуёт, стараясь отогнать мысли об этом. И, да, ему стоит принять душ ещё раз. Пока воспоминания о её запахе свежи. Пока он примерно помнит, что делать с её… подарком. Закрепить полученные знания, так сказать. А, потом, она привезёт ещё что-то из Инадзумы. Проглатывая напоминающую ком пережеванную пищу, Ризли вдруг думает о том, что, подруга его права. Он может предложить своё покровительство. Это ведь не обязательно должно быть (и тут его сердце ёкает) декларацией любви.