Вкус жизни

Тэхену профилировали волосы, убрали длину, зачесали их к затылку, выпустив локон на лоб. он критично оглядел себя в зеркало и спустя секунду его отражение одобрительно кивает мастеру. переодевшись в мешковатые джинсы и накинув косуху, выходит на улицу в компании неизменного Пак Хэ Вона, садится на пассажирское сиденье. лексус трогается с места и предвечерний оранжевый свет уютно заливает кожаный салон. Ким думает послать всё к чертовой матери, но потом проблем не оберешься - лучше перетерпеть и с чистой совестью забыть обо всём до завтра. закончив на втором этаже, Юнги отдыхал на широком светлом диване в гостиной, раскинув руки и смотря в потолок. тихий треск электрического камина нагонял дрёму, где-то за окном пронзительно пропела сойка. мужчина выгнулся, стараясь рассмотреть птицу в большом панорамном окне, но лишь нервное подрагивание кроны выдавало ее присутствие. солнце клонилось к закату, приобретая волшебный золотой оттенок, и его широкие косые лучи пробивались сквозь сгущающие бархатисто-серые облака, отчего округа окрашивалась в оттенки охры. недолго полюбовавшись видом, Юнги перекатывается на пол, кряхтя поднимается на ноги в сторону спальни. на ходу домашняя одежда скидывается в стирку. темнота комнаты резко контрастирует с общим стилем дома не только из-за отсутствия верхнего света, а вся спальня выполнена в тёмных тонах, даря ощущение безопасности. порывшись в стенном шкафу, его выбор пал на узкие рваные джинсы с объёмным худи, что укутывает молочную кожу, скрывая природную худобу. Мин натягивает у двери высокие конверсы, прихватывая зонт. часы с потекшим циферблатом в стиле Дали отбивают 17:00 и чертыхаясь, мужчина выбегает из дома, стараясь успеть на последний автобус до Сеула. - сука, вот нужно ж было оставить тачку в городе! - распугивая стайку молодёжи, ругается Юнги. Ким и охрана прибыли заблаговременно дабы избежать толпы, напоследок рассмотреть всё перед открытием и уже перед фанатами осуществить торжественное перерезание ленты. помещение с высокими потолками утопало в бликах разноцветного света, а за счёт висевших на стенах ассиметричных зеркал казалось еще больше. бархатные обеденные зоны цвета слоновой кости, огороженные друг от друга раскидистыми растениями, покорно ожидали своих первых гостей. айдола провели по служебным помещениям, показали кухню, познакомили с шефом и официантами. казалось, что вечер проходит как по нотам, но как показывает опыт, если что-то идёт слишком хорошо - жди пиздеца. весь стафф был максимально дружелюбен, но каждое рукопожатие стискивало не ладонь, а рёбра, пробиралось под мышцы к самому сердцу. горький склизкий ком у горла становился всё невыносимее и ему начинает мерещится, что чужие лица вокруг постепенно плывут, сливаются друг с другом, становясь уродливыми масками, но он одёргивает себя, смотря под ноги, щурится до белых пятен в глазах. Тэхен обтирает ладони бумажной салфеткой, кожа мокрая хоть выжимай, а голова пылает. его бесит, что приступы панической атаки становятся всё чаще, от прописанного медикаментозного лечения становилось лучше лишь на время, а тремор в мозгах возвращался с двукратной силой. когда это началось? он уже и не помнил, точнее, не мог сказать, с чего всё началось, но доктор активно списывал на стресс и эмоциональные перегрузки. блядство. краем глаза он замечает тревогу на лице Хэ Вона и коротко мотает головой, говоря, что всё под контролем. мужчина просит принести воды и отходит, давая ему больше воздуха. Ким сглатывает комок нервов, становится легче, но по спине всё равно бегут тошнотворные мурашки. назначенный директор виновато улыбается, давая указания пошустрее включить кондиционеры на полную мощность. все расслабляются, видя на лице Кима обворожительную улыбку. он правда старался. возле кафе уже толпится народ и придя к общему мнению, что всё готово к открытию, команда выходит на улицу, пропуская Тэхена вперед. люди выхватывают телефоны, запускают трансляции и всё цифровое море просто гудит. охрана ретиво отгораживает фанатов и фотографов от прохода, требуя места. Ким выходит молча и стрекот фотоаппаратов аплодисментами разносится по улице, освещая путь. кто-то выкрикивает признание в любви и Тэхен, заученным движением и мило улыбаясь, посылает к-heart в ответ, будоража людей. какофония оглушает, бурлит вокруг и внутри него. ему кажется, что какой-то другой Ким Тэхен играет его роль, заставляет идти дальше, ненасытный в своём желании чужого признания. еще немного он, настоящий, оступится, марионеткой упадет прямо к ним, дарящим это самое признание, где они же и разорвут его. айдол вновь смотрит на менеджера, ища поддержки, но тот лишь протягивает к нему отполированные ножницы, глаза его безучастны. всё ложь. всё притворство. Ким хмурится, кусая губы, глядит с вызовом, отпихивая от себя протянутую руку. - господин Ким. - цедит Пак тоном не терпящим возражений. "нахуй иди." - отвечает одними губами тот самый господин Ким, в чьих глазах мерцают иглы. Пак в растерянности. айдол спускается с лестницы под затихающий гомон - наконец-то этот рой замолкает, даря ощущение свободы. заранее подготовленный лексус блестит серебром неприступных айсбергов, охранник отворяет дверцу под гул взволнованной толпы, что наваливается на ограждение. подойдя к машине, мужчина запрокидывает голову, чувствуя запах надвигающейся грозы, разряженный воздух щекочет ноздри. медленно Тэхен касается края двери, всматриваясь в спокойную темноту салона, зависает, слыша за спиной стук каблуков менеджера. сейчас или никогда. дверь авто с силой закрывается, выводя из оцепенения его окружение, и под возобновляемый звук затвора камер Ким разворачивается, бежит вдоль авто. он уже представляет себе заголовки Интернет-статей, микроблогов, газет (прости Господи, если их кто-то еще читает) и его это забавляет. Тэхен начинает смеяться. все прибывают в таком шоке, что никто не препятствует его побегу. сердце бешено колотилось в груди, отдавалось в глотке с такой силой, буд-то готовое выпрыгнуть. остановившись в паре кварталов, Тэхен ощутил как прохладный разряженный воздух обжигает лёгкие, а колени подрагивают от напряжения, но на душе было легко. он восхищенно обернулся вокруг себя, оглядывая улицу, не веря, что находится в толпе отчуждённых людей. все шли по своим делам, зацикленные на самих себе, с лицами, похожими на искусственные маски. убрав со лба влажные волосы, улыбнулся, всё еще не веря происходящему. Хэ Вон, конечно, будет дико зол, но как-то глубоко похер - один росчерк на бумаге и на его место придёт другой. немного удивившись своему же спокойствию, Ким достает из кармана куртки маску, скрывая лицо. в Корее они довольны популярны, пусть все думаю, что он заботится о лёгких, а не об анонимности. глянул в телефон, где десяток пропущенных от стаффа и тонна сообщений в соц.сетях заполняли центр уведомлений. скривившись, запретил упоминание своей официальной страницы и перезашёл в фейковый аккаунт, свайпнул на мобильном авиарежим. прослонявшись по вечернему Сеулу около часа, зашёл в кофейню в районе Каннамгу. горячий и тягучий аромат кофе возвращал в детство, но его выбор всё таки пал на лимонад. к тому же, раз уж сегодня он нарушил все устои и правила, взял вдогонку чизкейк и шоколадный фондан, по краям которого таял шарик пломбирного мороженого. проходя с подносом в руках к дальним столикам, остановился напротив панорамного окна - из-за плотных, почти черных туч, накрывшись город, создавалось впечатление фотографии с пониженной экспозицией. взгляд проследил, как в свете фонарей и отражая блики, проскользнул шевроле. низкий гул басов, доносившийся с салона, от чего широкое окно заведения завибрировало, заставил Тэхена недовольно закатить глаза. поев в тишине, не ощущая на себе пристального взгляда личной охраны, Ким вышел на проспект, ожидая такси. можно было конечно прокатиться на общественном транспорте, но ему было лень разбираться в маршрутах, что идут до Башни Намсан. рассчитавшись за стоянку, Юнги откидывает полог с машины - вот он, его верный помощник и соучастник. его шевроле камаро 6-го поколения. кто-то скажет, что в таких обстоятельствах тачка должна быть максимально неприметной, но он выбрал прятаться на виду, получая некое острое чувство опасности. мужчина проводит по блестящим, цвета аспида, бокам авто, садится в салон, вдыхая запах салона. поворачивает ключ зажигания и мотор мерно урчит, заставляя Юнги удовлетворенно прикрыть глаза и сжать руки на руле. он осознавал, что испытывал бóльшую привязанность к вещам неодушевлённым, нежели к тем, кто топтал эту землю, устраивая непрекращающуюся мышиную возню. и кстати, вопреки стереотипам, животных он никогда не трогал, даже презирал тех, кто опускался до такой низости. а презирал он многих. закончив с делами, уложив продукты и новые кисти, Мин заехал в знакомый круглосуточный магазинчик. он располагался почти в центре, недалеко от телебашни. время было около 19-ти вечера, но набухшее иссине-черное небо превращало его в ночь и было готово разорваться, обрушивая потоки воды на перегретый бетон. расплатившись с милой девушкой, но ругая себя за любовь к красному и тут же оправдываясь своей же ленью (чтобы лишний раз не мотаться в город), он шел к машине, звеня бутылками в бумажном пакете. кое-как уложив поклажу и возвращаясь к водительской двери, запрыгивает в салон, заводя авто. хотелось поскорее оказаться дома и погрузиться в просмотр какого-нибудь иностранного фильма. но это всё позже, сейчас главное - закончить начатое, то, ради чего он и был вынужден забрать машину. на лобовое стекло упали первые крупные капли дождя, словно кляксы, распластались на гладкой поверхности. мерный стук дождя гипнотизировал, и невольно погрузившись в водоворот собственных мыслей, Юнги не заметил, как уже зелёный свет светофора наперебой с недовольными водителями, скопившиеся за ним, сигналили ему в зад. высунувшись в окно и показав средний палец, вдавил педаль газа, но момент был проёбан, предупреждающий жёлтый сменился красным и пешеходы начали движение. кто-то закричал, расступаясь. действуя на чистом инстинкте, Мин вдавил педаль тормоза в пол, но шины предательски прокатывает по мокрому асфальту и шевроле цепляет на капот "пассажира". чужое тело ударяется о лобовое стекло, тяжелым мешком скатываясь в лужу воды и Юнги видит, как все его планы накрываются медным тазом.