Ну что, пара?

Комнату наполняет нежный оранжевый свет, падающий на всё: на стены, на стол, на пол, на телевизор в углу, на двух парней сидящий на полу посредь комнаты и на рыжего кота, что лёг комочком у ног Антона. В открытое окно задувает свежий ветер с улицы, принося запах рядом находящегося леса. Занавески развиваются от его дуновения, добавляя лёгкости в этот вечер. За окном небо окрасилось в яркие оттенки предзакатного солнца и постепенно появляющимися звёздами. Ребята, сидя на ковре, рассказывали разнообразные истории с жизни и вместе смеялись с разных ситуаций и неловких моментов. Антон поглаживал кота, запуская руку в его шерсть, и помимо рассказов Ромы он слушал тихое мурлыканье под боком. А ведь странно. Антон три года назад даже подозревать не мог, что когда-нибудь будет вот так спокойно сидеть с Ромой и разговаривать, часто смеясь. Раньше они были, мягко говоря, не в самых лучших отношениях, но вспоминать то время не хочется, поэтому Петров просто слушает, наслаждается моментом и рассматривает Пятифана, запоминая все мелочи этого вечера. Он точно не знает с какого момента это началось: он не знает с каких пор он не может выкинуть Рому из головы, с каких пор ему так нравится его рассматривать, с каких пор касания вызывают румянец на лице и ускоренное сердцебиение, и ещё длинный, почти бесконечный список разных странных изменений. Вот и сейчас он смотрит на него, чувствуя, как тепло растекается по телу от этого момента, и хочется глупо улыбаться. Он рассматривает его в мягком свете, ещё больше поражаясь его красоте. Черты лица смягчились. Глаза блестят, а их цвет в свете солнца напоминает янтарь или мёд, что выглядит очень красиво. Взъерошенные волосы, в которые он так и наровит запустить руку, тоже отливают золотом. Широкая улыбка играет на губах, пока он погружается в очередные воспоминания. — Мы на эту зону зашли короче, начали там рыскать, осматривать её, придурки. - Рома закатил глаза, посмеявшись. — А там аттракцион один был такой... - он щёлкнул пальцами, подбирая нужное слово. — Яркий прям, вечно взгляд за него цеплялся. — И, дай угадаю. - Антон делает вид, что задумался над чем-то настолько сложным, что это не может решить вся вселенная. — Туда пошёл Бяша? — Да. - Рома снова смеётся и откидывается назад, даже не подозревая, каким взглядом на него смотрят, и насколько сильно хотят его запомнить таким – весёлым, беззаботным и домашним. — Он, короче, подошёл к нему, начал со всех сторон подступаться. А потом... - парень снова взрывается смехом, заражая и друга, который ещё не понимает, над чем они так смеются. — Потом он что-то там трогает и аттракцион этот заработал! — Ничего себе. - это он произнёс уже больше взволновано, чем весело. — Никто не пострадал хоть? — Нет. - Рома махнул рукой. — Ну... почти. - он неловко почесал затылок и посмотрел в пол, будто делаясь в этот момент виноватым. — Я шучу. - усмехнувшись, информирует Петров, замечая, что та беззаботность начала пропадать, и лучше её вернуть поскорее. — Ну так что дальше? - это повлияло на Рому в положительном ключе и он снова беззаботно улыбнулся, возвращая ту атмосферу, которую они чуть не потеряли. — Звуки были громкие, звиздец, поэтому мы понимали, что нас услышали уже сотню раз. - Антону льстило, что рядом с ним Рома фильтрует свою речь, стараясь избежать любых матов, но и чуть напрягало, ведь он, получается, ведёт себя не так, как мог бы вести себя с другими друзьями, является не самим собой. — Мы пытаемся быстро сообразить чё нам делать. Но нифига не успеваем, ведь почти сразу слышим, как там охранник этот кричит. - он снова закатил глаза и посмеялся. — Поймали нас с поличным и передали училке, которая в то время у нас была, такая... - Рома неприятно поморщился, будто от лимона и замолк, снова подбирая слова, которые будут максимально цензурные. — Своеобразная женщина, короче. — Извини, но я пойду быстро воды попью. - прерывает поток слов Антон, вставая на ноги. Как бы он хотел не нарушать этот момент, как бы он не хотел продолжить любоваться столь красивым парнем, как бы он хотел остаться в этом моменте навсегда, но сухость в горле приносила дискомфорт, который явно всё портил. Не успевает он встать на ноги, как слышит резкое громкое и недовольное мяуканье, сопровождающееся шиканьем, что испугало его и он оступился, падая прямо на недалеко сидящего Рому. Он возвращается в реальный мир только тогда, когда осознаёт, что оказался слишком близко к другу – настолько, что чувствовал не только его дыхание у себя на лице, но и невесомое касание губ к губам. Сердце за секунду ускорилось чуть ли не до скорости света. Бабочки большим роем разлетелись по желудку. Дыхание перехватило, а лицо озарил ярко вспыхнувший румянец. — Прост... Прости, пож... - Антон, забывший, как разговаривать, собирается уже встать, чтобы не смущать ни себя, ни друга, как чувствует, что его тянут обратно. Он касается невесомо, нежно и с особым трепетом, будто Антон какая-то фарфоровая кукла, которая может разбиться от любого неверного движения. Но от это становилось так приятно: сердце ёкнуло где-то в груди, дыхание снова перекрылось, мурашки пробежались по телу, а в животе появилось иное чувство – не бабочки, а что-то другое, что-то более приятное, от чего Антон плавится, тает, как мороженое на солнце. Петров расслабляется, обмякает, закрывая глаза, и не опытно пытается ответить на поцелуй, чувствуя, как его притягивают ближе, положив руку на талию. Внутри взорвался фейерверк из чувств: радость, счастье, неверие, страх будущего и много-много чего другого, что всё вместе замешалось в какую-то вязкую кашу. От переполняющих чувств даже голова пошла кругом, из-за чего он укладывает руки у Ромы на плечах и заводит их ему за шею, будто ища опору в случае, если он правда упадёт, хотя падать-то и некуда. Пятифан проводит языком по нижней губе, заставляя парня, почти сидящего на нём, вздрогнуть и тяжело выдохнуть. Антон теряется, утопая в этом моменте, будто в океане. Он не знает что делать и как себя вести, он просто полностью доверился Ромке, что ответственно несёт это бремя. Он отстраняется, явно понимая, что воздух не бесконечный и он может закончиться. Смотрит в его глаза, не зная, что говорить и как быть дальше вообще. Они делят воздух на двоих, продолжая тонуть в чувствах и этой тишине, что постепенно начала принимать оттенок неловкости. — Это ты прости. - Пятифан отворачивается, убирая руки, пока Антон слезает с него, садясь рядом. — Я не знаю... Короче. Блин... - он обречённо вздыхает и закрывает руками лицо, будто пытаясь скрыться от всего мира. — Не извиняйся. - голос у Антона тихий, хотя стал каким-то высоким, как это было в периоды, когда голос только начинал ломаться. Поэтому он прочистил горло и сделал вдох, решаясь на шаг, который уже чуть менее года крутится у него в голове. — Ты мне нравишься, как бы. - он дал себе мысленный подзатыльник, ведь слово "нравишься" явно не описывает все чувства, которые одолевают его рядом с Ромой: он хочет быть с ним, он не хочет его терять, он хочет помогать, хочет быть рядом в тяжёлые моменты и многое другое. — Чего? - через время переспросил тихо Рома, будто не веря в услышанное. Петров снова смог посмотреть на его немного печальное выражение лица со взглядом, в котором плескалась надежда. — Люблю я тебя. - теперь очередь Антона отводить взгляд, избегая зрительного контакта. В комнате вновь воцарилась тишина, прерывая ветром, покачивающим деревья, и тиканьем часов из соседней комнаты. Обо мочат, начиная тонуть теперь не в чувствах, а в неловкости, которой стало так много, что, кажется, что её больше, чем кислорода и углекислого газа в воздухе вместе взятых. Антон поднимает голову, собираясь уже что-нибудь сказать или, на крайний случай, хотя бы сбежать, как на него налетают с объятиями. — Я тебя тоже очень люблю. - Рома снова заглядывает в глаза Петрова, пока его собственные светятся от счастья ярче, чем само солнце. — Очень сильно люблю. - он целует шокированного друга в нос. — Больше жизни, блять. - целует в лоб. — До дрожи, сука. Обожаю тебя. - целует в уголок губ. Они вдруг начинают смеяться, разбавляя то напряжение, что появилось между ними недавно. Абсолютное счастье – вот, что их и эту комнату наполняет сейчас. — Ну что, пара? - Рома смотрит так, будто правда думает, что Антон может ответить отрицательно. — Получается так. - они снова смеются.