Представь нас вместе

      Не то.              Сцена выглядела совершенно иначе, чем планировалась по сценарию, и не вызывала ровно никаких чувств, кроме раздражения, потому что всё в диалоге Печорина и Веры звучало как надо, даже злость чувствовалась с каждой репликой, а злосчастный поцелуй, как апогей происходящего, смотрелся до кошмара сухо.              И это с работающей установкой для дождя, чёрт подери.              Антон сидел в режиссёрском кресле и отстукивал ногой по брусчатке. Кровь в венах едва не кипела от злости. Дело было не в Эльвире, которая все четыре дубля свою героиню отыгрывала на сто баллов из ста, а в Арсении. Тот будто вообще не имел опыта экранных поцелуев: зажимался, касался актрисы с тошнотворной несмелостью, хотя и пытался вложить в свои движения страсть, но выходило катастрофически плохо. И ведь до этой сцены никаких нареканий к изображению Печорина не было вообще, Арсению даже усы шли, хотя Антон долго сомневался в этом образе. На камере тёмная аккуратная щётка наклеенных натуральных усов удивительно хорошо контрастировала с голубыми глазами и высветленными тонером светло-каштановыми волосами. Книжного персонажа Антон и не хотел показывать на сто процентов, потому что ещё на прослушивании влюбился в то, с какой холодностью и даже обречённостью Арсений зачитывал монолог, обрубив другим претендентам возможность стать героем лермонтовской истории.              — Свет, — позвал Антон ассистентку, и та, зашуршав листами сценария, оказалась рядом.              — Да, Антон Андреевич.              — Позови сюда Арсения и скажи всей съёмочной группе выйти. Чтобы тут не было ни одной живой души.              — Я тоже не нужна? — Света поправила выбившийся тёмный локон и прижала планшет к груди.              — Ни одной живой души.              — Хорошо.              Пять минут спустя во внутреннем дворе Ботанического сада не осталось никого. Машина для дождя работать перестала — тоже, но в затее, которую Антон планировал провернуть, она должна была принимать непосредственное участие, тем более что не до конца высушенный Арсений уже молча ждал рядом. Судя по выражению его лица, услышать он рассчитывал самое худшее: намокшие ресницы опущены, как и подбородок, рукава белой рубашки прилипли к телу, явно вызывая дрожь холодом, жилетка потемнела от влаги на два тона, а пальцы нервно теребили ткань офицерских брюк. За съёмочную неделю в Петербурге они успели многое, дальше ждал Пятигорск и Минводы, поэтому готовая сцена встречи после долгой разлуки Антону была необходима кровь из носу, а значит, требовала отчаянных мер.              — Антон, извините, — тихо начал Арсений, — я не знаю, почему не выходит.              — Арсений, ну мы же договорились на «ты», — Антон подошёл к нему и встал напротив, чуть улыбнувшись.              — Да мне так неловко из-за своей несобранности, что я обо всём позабыл.              — А ещё из образа персонажа не вышел.              — На это обычно требуется время.              Арсений всё-таки посмотрел на него, с меньшей провинностью в лице, но по-прежнему серьёзный.              — Проблема в том, что я буквально слышу твои мысли. Ты стремишься сделать поцелуй красивым, а мне нужно, чтобы он был голодным. Вера и Гриша встретились, спустя много лет, и до сих пор друг друга любят.              — Понимаю, — вздохнул Арсений и подошёл к колонне ровно так же, как его герой в кадре. — Мы обсудили с Эльвирой всё, что можно было. Чего и как касаться, чтобы не упасть в пошлость, но выглядеть достоверно.              — В итоге она — опытная студентка, а ты — неумелый школьник.              В оглушительной тишине раздался щелчок кнопки, и воздух разрезал поток колючего искусственного дождя. Антон сделал пару шагов назад, тут же оказавшись под струями воды, и вздрогнул от ощущения прилипшей к телу футболки. В ответ на вопросительный взгляд Арсения Антон поманил его рукой к себе, чтобы встал напротив, и положил ладони на мокрые плечи под белой рубашкой.              — Мне нужно, чтобы ты сейчас отпустил себя и доверился тому, что я буду делать.              — Вы… ты — режиссёр, моя работа — следовать твоим указаниям, — усмехнулся Арсений и вытянул руки по швам.              — Отлично.              Сжав пальцы на крепких плечах, Антон слегка притянул Арсения к себе, сокращая расстояние до самой крайней отметки минимума, когда двое взрослых мужчин взаимодействуют друг с другом, а после скользнул правой ладонью по мокрому материалу рубашки вниз — к предплечью, чтобы остановиться на талии Арсения. Искусственный дождь хлестал по голове, собираясь каплями на кончике носа, и катился широкими линиями по телу. Кроссовки промокли насквозь, под ступнями чавкало, когда Антон сделал ещё шаг и прижал Арсения к себе окончательно. Чужое тепло передалось по коже мгновенной рябью мурашек, голубые глаза напротив сначала распахнулись от удивления, чтобы уже через секунду озариться пониманием происходящего.              — Представь, что когда-то давно мы были любовниками, — тихо произнёс Антон и левой ладонью коснулся щеки Арсения. — Представь, что наша любовь — запретная. Представил?              — Да, — ответил Арсений, глядя Антону в глаза с непоколебимой готовностью.              — Представь, что мы друг друга не видели много лет и вот сейчас встретились. Что ты чувствуешь?              — Жажду.              — Правильно. Ты хочешь получить меня обратно, завладеть мной.              С каждым произнесённым словом Антон видел, как расслабляется в его руках Арсений, погружаясь в то состояние, которое ему диктуют, чужая личность буквально оседала на нём полупрозрачным полотном, от чего даже оттенок его глаз сменился на глубокий синий.              — Но я боюсь, что ты меня оттолкнёшь после стольких лет, — произнёс Арсений почти на выдохе, когда большой палец Антона очертил контур его губ.              — Ты же фаталист и просто обязан рискнуть. Сделай то, чего тебе хочется, и будь что будет. Представь нас вместе.              Будто вспышкой кометы, Антона ослепило искрой чужого взгляда. Холодные ладони Арсения легли по обе стороны его шеи, а губы запечатали поцелуем так быстро, что рот приоткрылся от неожиданности сам. Водяной кокон теперь был общим, смывал стеснение и неуверенность, придавал энергии — Антон замечал это с каждым касанием языка, как ладони Арсения судорожно исследовали его вымокшую грудь, а пальцы зарывались в волосы, выводили линии по ключицам и кадыку. Не то вжившись в чью-то роль, не то вывернувшись наизнанку, сам Антон дребезжал от эмоций, всклокоченных фразами, жестами, жадными поцелуями. Работа режиссёра — вытащить из актёра всё возможное и даже больше, выпотрошить его потенциал на максимум, сломать стены и выпустить наружу то, что за ними прячется. Прямо сейчас Антон разрушил последние кирпичи в высоченной крепости Арсения, когда собственные ладони опустились на чужую поясницу и стиснули в объятиях едва ли не до синяков. Возможно, для профессионалов они вели себя непозволительно, пока вся съёмочная группа ждала снаружи, однако Антон не испытал ровно никакого стыда, когда с распухших от ласк губ Арсения перешёл на мокрую холодную шею, показывая как надо целовать в образе героя, хотя под летящие в пропасть секунды набатом билась мысль в голове — это перестало быть наставлением ещё минуту назад.              И дрожащего в его руках Арсения всё устраивало.              Антон вернул жадные касания к губам, шумно дышал через нос и слышал, как сердцебиение заходится чечёточным ритмом в ушах. Отстранившись, Арсений трогал лицо Антона пальцами, будто пытаясь запомнить каждую его черту, взгляд потемневших глаз отскакивал к губам, скулам, переносице, и уже через мгновение этой же линией распускались поцелуи, находя зеркальное отражение на лице Арсения. От окончательного падения на глубину спас тихий, но сладкий стон, когда Антон на автомате чуть раздвинул бёдра Арсения ногой и упёрся коленом между.              — Вот так, — прохрипел Антон, открыв глаза, и упёрся лбом в лоб Арсения. — Запомни эти эмоции.              — Теперь главное с Эльвирой нас вместе не представлять, — Арсений облизнул губы и расслабленно улыбнулся.              — Ты уж постарайся. Не зря же носишь звание подающего надежды начинающего актёра в наших кругах. А я тебя сделаю своей звездой.              Высвобождаться из обоюдного кольца рук Антон и Арсений не торопились, но всё-таки пришлось, когда вдруг вспомнилось, что вообще-то вода в установке не бесконечная, аренда сада — платная, а время — ценное. Но все эти жертвы стоили того, как стоил и риск огладить лицо Арсения взглядом ещё раз, остановиться на губах, удержаться от касания, но чётко понять, что оно далеко не последнее.              В конце концов, Антон пообещал сделать его своей звездой.              А держать слово — дело чести.