Adrian von Ziegler — A Little Place Called Home
— Так… Ещё немного здесь… — рука прошлась по комку грязи, придав ему форму небольшого шарика, и ущипнула с одной стороны, немного вытянув и сделав уголок. — Хм… А как оно?.. — прищурившись, пришлось из грязи при озёрном береге слепить ещё один маленький шарик и налепить его сверху шарика побольше. Через мгновение в шарике поменьше сбоку оказался маленький плоский камушек. — Хм… Да! — произведение осторожно почерпнули из мягкой и податливой земли подле воды и задержали на ладони. — Чего-то не хватает… хм… О! — с низкой ветви дерева были сорваны два зелёных листочка и прилеплены в грязевой комок побольше, на котором красовался щипок с одной стороны и комок грязи поменьше — с другой, с камушком посередине. — Идеально! Думаю, достаточно… Да ведь? — ответа не последовало. Мягкую фигурку осторожно накрыли второй ладонью сверху, преподнесли к лицу и зашептали точно в пальцы: — Теперь оживи, чем бы ты ни было! На счёт три. Раз, два… три! Вокруг пели мелкие птички. Грязевой комок был слеплен по их образу и подобию. Вода совсем слегка шумела, падая из маленького водопада прямо в озеро и убегая тонким ручейком в райский сад. Солнце падало на лёгкую рябь и билось белыми бликами из-за листьев раскидистых деревьев на берегу. Птицы мелькали тёмными и шустрыми маленькими тенями над водой, птицы с острыми крылышками и яркими цветными грудками, с перьевыми хвостами и всех только возможных расцветок раннего рассвета, яркого и жаркого полудня, угасающего вечера и глубокой, прохладной, звёздной ночи. Они все были неуловимыми, как хвосты падающих звёзд, и песни их лились снова из ниоткуда над головой… и их всех создал не он. Он — Люцифер. Шестикрылый, как все его братья и сёстры, серафим, ниспосланный Создателем на Землю для услужения и пригляда за божественными творениями, слепленными Создателем на седьмой день. Но творения ещё не ступили на Землю Обетованную, и серафимы — целых семь штук и целых сорок два крыла у всех вместе взятых! — начали заниматься обустройством райских садов. Кто-то из братьев Люцифера создал ночь и звёзды, кто-то из его сестёр — птиц и прохладные воды ручьёв и озёр. Один Люцифер ещё ничего не создал… Всё, чего бы он ни придумал, уже кем-то было придумано. Была придумана даже площадка, на которую должны опуститься творения Создателя! И всё не было Люциферовой идеей. Может, потому, что Люцифер был седьмым по счёту и создан впопыхах? Он был одет в длинное и несуразное белое одеяние, словно Создатель не стал заморачиваться над тем, что там, у последнего серафима, будет на теле, и в высокий головной убор с широкими полями, потому что Создателю было лень отращивать последнему серафиму длинные волосы, как у его братьев и сестёр, и он оставил короткую гривку, вьющуюся двумя прядями у голубых, цвета неба, с которого они все спустились, щёк. А может, потому, что Люцифер был создан для чего-то другого… не настолько креативного. Братья и сёстры сновали, занятые райскими садами, где-то в лесах и полях и не трогали младшего своего собрата, и поэтому, пока Создатель не слишком торопился с венцами своего ручного творения, Люцифер сидел в тени у небольшого озера и пытался вылепить из подручных средств хоть что-то, что он хотел бы сделать. Когда отнялся он лицом от своих рук, некоторое время царила тишина. Серафим с напряжением смотрел на свои крепко сжатые ладони, опасаясь взглянуть сквозь пальцы и увидеть, что прибрежная грязь просто расплылась… Но, когда под пальцами что-то шевельнулось и издало тонкий писк, Люцифер вздрогнул и тут же раскрыл кисти: на ладони его сидела маленькая жёлтая птичка довольно странного вида — крылья маленькие, как листья с дерева, перьев не было, только пух, клюв плоский, напоминающий тот самый камушек, глазки-бусинки… Совсем не как райские создания, снующие над головой! Но Люцифер смотрел на своё первое творение и не мог пошевелиться. Маленькое существо снова пискнуло и встряхнуло своими кривыми крылышками, больше похожими на лапки без пальцев, и на мгновение Люцифер испугался, что совершенно забыл про ноги!.. Но жёлтый комок пуха перевалился с боку на бок и вдруг встал — кажется, к комку грязи приклеились некоторые листья деревьев, ведь плоские лапы напоминали именно их. Птенец встряхнул хвостиком и пискнул снова. Писк был не таким прелестным, как щебет райских птиц, и больше напоминал… как бы сказать… (Люцифер задумался.) Кряканье. Это существо крякало и удивительно продолжало быть милым, учитывая, какие звуки издавало. И Люцифер улыбнулся, поднеся своё первое создание к своему лицу и прижав его к своей голубой щеке. — Добро пожаловать в наш мир, малыш, — сказал он, улыбаясь, и птенчик крякнул снова, встряхнув коротеньким хвостиком. — Как-то я не продумал с тобой… Но ты уже очень красивый, — с этими словами серафим осмотрел комочек со всех сторон. Птенчик неуклюже завалился на лапки, неотрывно следя глазками-бусинками за своим создателем. — Да осветит Создатель путь твой! — С кем ты тут разговариваешь? Второго голоса Люцифер никак не ожидал. Вздрогнув и чуть не выронив птенчика с ладоней прямо в воду, серафим прижал его к себе и, распушив крылья, быстро прикрылся ими, вытянув под них ноги и словно желая спрятаться. Розовые кустарники позади зашуршали, и раздался переливчатый тонкий смех, похожий на птичий утренний голос — это на берег озера пришла Уриэль, одна из сестёр. Стоило ей появиться рядом, как райские птицы запели громче, а некоторые так и вовсе сели ей на плечи и руки. Она улыбалась, высокая и стройная, с длинными белыми волосами, похожими на пролившийся звёздный свет, спрятав за спиной все шесть крыльев, и стоило Люциферу понять, что это Уриэль, он выдохнул и выпрямился. — Испугался? — Уриэль подошла ближе, и солнце взыграло на ней — она переливалась, словно птичье перо. Голос её звучал мягко. — Ох, кто это такой? Такой хорошенький. Она указывала на птенчика в ладонях Люцифера, и тот в ответ лишь крякнул. Она засмеялась, а Люцифер, неловко усмехнувшись, погладил своё создание по шее и спинке. — Это-то? Это… у-у-у… У-тё-нок, — негромко произнёс он первое, что пришло в голову. — Сам придумал? — Я… да, — Люцифер продолжал улыбаться, но чувствовал себя немного не в своей тарелке. — Насмотрелся на твоих птиц… Извини. Я могу его убрать. — Нет-нет, что ты! — Уриэль прижала ладонь ко рту, а второй рукой похлопала младшего брата по плечу. — Утёнок очень милый. Пусть будет. — Ты не против? — Конечно же, нет! — Уриэль улыбнулась. — Земля большая, всех вместит. Люцифер улыбнулся. Он вновь посмотрел на утёнка в ладонях и выдохнул. Крылья его расслабленно опустились. — Я искала тебя не просто так, — заговорила Уриэль вновь, и Люцифер поднял на неё голову. — Творец наш готов спустить к нам Людей. — Что? Уже?! — Люцифер мгновенно подскочил на ноги и поскользнулся на камне, но, распушив перья крыльев и взмахнув ими, удерживая равновесие, спустился на траву. Утёнок, резко прижатый к груди в белом одеянии, возмущённо задёргал кривыми крылышками. Уриэль кивнула. — Тогда чего мы ждём? Скорее летим! — Я за тобой и прилетела сюда. Поторопимся, — Уриэль взмахнула белыми крыльями. — Нам нельзя пропустить их явление здесь. Уриэль взлетела первой, блеснув в свете солнца и скрылась над деревьями. Люцифер, оглядевшись по сторонам, а потом посмотрев на утёнка, сжал зубы и, так и не придумав, куда деть своё неуклюжее создание — оставить здесь, на берегу, или посадить куда-нибудь на дерево, — вдруг вспомнил о своей шляпе и, сняв её, посадил утёнка на свою голову. Укрыв его шляпой обратно, он тотчас взмахнул тремя парами своих крыльев с синими перьями и поспешил следом за старшей сестрой. Он не может пропустить то, ради чего Создатель их сюда и ниспослал! Ярко сияло солнце, освещая белым светом зелёную долину. Не то чтобы Люцифер принимал большое участие в создании плаца, на который Создатель должен был опустить Первых Людей, но сколько он бы ни смотрел на этот плац, всё время ему казалось, что сделан он весьма… аскетично. «Аскетично — это скудно, но одновременно со вкусом… да? — пронеслось в светлой голове, стоило напрячься придумать хоть какое-то описание этому каменному храму без крыши, открытому небу. — Такого слова я ещё не слышал, но, думаю, что теперь оно будет. Хоть что-то да я должен создать! — словно слыша чужую мысль, под шляпой зашевелился утёнок, и Люциферу пришлось сунуть руку к нему, чтобы тот успокоился. — Извини, братец, ты, конечно, моё первое создание!» Здесь, наверху каменного храма, уже стояли пятеро других серафимов, расправив крылья и разговаривая между собой. Братья стояли с одной стороны — Габриэль, Михаэль и Рафаэль; и если Михаэль и Рафаэль не отвлеклись от разговора друг с другом, то Габриэль, заложивший руки за спину, увидев подлетающих Уриэль и Люцифера, нахмурился и закатил глаза в ответ на то, что Люцифер помахал ему рукой. Габриэль был создан вторым по счёту серафимом и всегда был таким — немножко надменным, немножко грубым, немножко мнящим себя выше всех, хотя было всё совсем не так. Самой первой и, соответственно, самой «выше всех» была Сэра, а самой предпоследней — Самуэль. Были у Люцифера подозрения, почему Сэра-серафим была так названа… либо же серафимы были названы именно так и никак иначе, но спросить было не у кого, поэтому варианты Люцифер прикинул у себя в голове: либо Создатель точно так же, как с ним, Люцифером, самым младшим, не задумывался над именем самого первого серафима, либо наоборот — задумался над именем первого своего творения и не стал дальше выдумывать с названиями этих существ. Сэра была первой, и на ней были изменчивые небеса и текущее сквозь них время, сменяющее день и ночь. Она же была ближе всех к Создателю, была мудрейшей и была наделена силами, неподвластными всем остальным её предшественникам. Габриэль — вторым, и именно он установил чёткие порядки, что за чем следует во всём мире, что сначала идёт рождение, а уже потом — смерть, а также что бывает, если порядку не следовать. Третьей была сотворена Уриэль, принёсшая с собой разнообразие животных, рыб и птиц, четвёртым — Михаэль, задумавшийся над тем, что слишком уж скучен однородный пейзаж, и принёсший с собой горы и скалы, глубокие воды и бескрайние равнины, и пустыни, пятым — Рафаэль, давший красок всему разнообразному миру в виде цветов и других растений, а крошка Самуэль стала предпоследней — маленькая и улыбчивая, она сотворила пощаду и сострадание, когда хищный зверь повинуется лишь голоду, а не желанию уничтожить… Потом Создатель, правда, решил, что «шесть» ему не нравится, но, так как сроки поджимали, быстро слепил седьмого. Люцифер был седьмым. Для чего? Создатель словно забыл дать ему что-то очень важное — цель. И он рушил не только чётное количество своих братьев и сестёр, но и один общий вид, единственным будучи в странном головном уборе вместе одной-единственной белой тоги, однако ничего больше не мог поделать — раз уж его сотворили таким, в шляпе и с голубыми щеками, значит, для чего-то он нужен и что-то он да может… Ведь так? Пути неисповедимы, все для чего-то созданы. Люциферу вообще казалось, что он слишком много думает, и, видимо, это заметил и Габриэль, когда Уриэль приземлилась рядом со своими сёстрами третьей по счёту, а Люцифер, остановившись прямо в воздухе над каменным плацем, начал оглядываться по сторонам, прикидывая, куда ему опуститься, ведь равное количество было и там, и там… — Что голову омрачает твою, брат мой? — раздался громовой голос Габриэля, и Люцифер вздрогнул, дёрнувшись прямо в воздухе. Серафим смотрел на него сверху вниз даже при том, что стоял на вершине храма. — Не мешай в священном месте, остановись уж где-нибудь. — Я… да, задумался, — Люцифер неловко усмехнулся и, развернувшись, хлопая крыльями, подался в сторону, вытянув вперёд ноги и приземляясь на одну из грубых каменных колонн. Она стояла с самого края и была ниже вершины храма с открытым верхом, отчего Люцифер наполовину оказался в тени. Габриэль смерил его неодобрительным взглядом, вздохнул и, не убирая рук из-за спины, заговорил, обращаясь уже ко всем: — Мои братья и сёстры, сегодня мы собрались здесь… Люцифер поднял на старшего брата голубые глаза, вздохнул и скользнул взглядом ниже, на залитые солнцем камни, на окутывающую их траву и на тени, падающие от каменных вершин вокруг. Серафимы стояли слишком высоко, и яркий свет не очерчивал их силуэтов на священном месте, и лишь голова в шляпе и первая пара крыльев Люцифера двигались в этом безмолвном виде. Голос Габриэля пронзил задумчивость и заставил распушить от испуга перья: — …так закроем же наши глаза, братья и сёстры, дабы не сомневаться в замысле божьем и быть готовыми узреть тех, кого мы обязаны охранять и защищать… Люцифер! Имя было произнесено с шипением и сквозь зубы. Седьмой серафим закрылся крыльями, взглянув снизу вверх на старшего брата, неловко усмехнулся и спрятался за плотными перьями. Он чувствовал трепет в груди, но слышал лишь тихий шорох травы и негромкий смешок Самуэль. На неё шикнула, кажется, Сэра, и всё погрузилось в идеальную тишину. От тишины хотелось закутаться в крылья ещё больше — она неожиданно стала давить. Не имея возможности смотреть вокруг, Люциферу казалось, что сейчас произойдёт что-то внезапное и ужасное — раскат грома, который однажды устроила Сэра, разозлившись на то, что Самуэль со своей пощадой не нашла золотой середины и множество животных погибло от голода; или придёт гул по нарастающей, или от вспышки света вокруг станет белым-бело; но не происходило ровным счётом ничего. Пока вдруг… — О! — раздался вдруг незнакомый голос откуда-то снизу. — А чего вокруг всё так грустно? Вокруг зашуршали крылья — это братья и сёстры открывали лица, чтобы взглянуть на обладателя голоса, похожего на голоса Габриэля, Михаэля, Рафаэля и Люцифера соответственно. Люцифер осторожно выглянул из-за длинных маховых, синего цвета перьев, но взгляд его устремился не вниз, как и полагалось, чтобы узреть наконец творение Создателя, а вверх, на братьев, а если быть точным — на Габриэля: можно ли, не рано ли, не будет ли вновь нагоняя? Но все братья и сёстры уже слетели вниз, и лишь Люцифер, раскрыв крылья и робко взирая на всё происходящее с верха каменной колонны, остался на месте. Множество крыльев и белых одеяний скрывали обладателя голоса, да и сам голос скрывался в потоке голосов братьев и сестёр, пока вдруг с земли не поднялся — словно вырос! — Первый человек на Земле, явно до этого сидевший на траве: волосы у него были тёмные, и на это Люцифер сразу обратил внимание, ведь у всех серафимов волосы были или светлыми, цвета солнечного света или пшеничных полей, как у него, Люцифера, самого, а также у его братьев, или белыми, напоминавшими звёздный свет в самую тёмную ночь, как у Люциферовых сестёр; кожа была светлой, да и в целом Человек отличался от серафимов только отсутствием крыльев, одежды и, наверное, ростом. Самой высокой среди серафимов была Сэра, потом были Габриэль и Уриэль, потом Михаэль и Рафаэль, похожие друг на друга как две капли воды, а Самуэль, самая младшая из всех сестёр, была практически одного роста с Люцифером и едва ли составляла половину от роста Человека. Создатель словно нашёл золотую середину между ростом Сэры и его, Люцифера, и слепил Первого человека идеальным. Взгляд тёмных глаз Человека походил на взгляд орла — большой и хищной птицы, одной из прекраснейших творений Уриэль — гордый, незамутнённый и взирающий на всех вокруг сверху вниз, даже если серафим был выше ростом или находился в воздухе, так и не приземлившись на траву. Это был Адам — безусловно, Адам. Первый человек, которого слепил Создатель из всего самого лучшего, что у него было, и ниспославший его на Землю быть началом всего рода человеческого. Серафимы были осведомлены о хрупкости Людей, поэтому и выстроили огороженную территорию в виде каменного храма, возвышающегося колоннами к небу, чтобы при первом появлении Человек не повредил сам себе и имел время привыкнуть к новому миру. Однако, судя по речи Адама, не то чтобы он был сильно очарован выспренной речью Габриэля или даже впечатлён работой серафимов… Люцифер нервно сглотнул и предпочёл не двигаться с места, наоборот — распушил от нахлынувших предостерегающих чувств перья крыльев и ушёл дальше в тень, выглядывая с каменной колонны совсем немного — были видны лишь его голова в большой шляпе и кончики длинных острых пальцев голубоватого оттенка, больше напоминающие птичьи лапы. Серафимов в принципе как будто создавали из намёток на человека, но Создателю не хватило фантазии — и он взял части от птиц. А здесь — настоящий Человек. Будь Люцифер Первым человеком, как прославленный на весь Эдем Адам, он бы тоже смотрел на всех свысока. — …Райский сад находится прямо за этими стенами, — сказал Габриэль, разводя руками. Он говорил и до этого, просто Люцифер не слушал. — Зачем нужны стены? — в голосе Адама слышалось лёгкое раздражение. Люцифер невольно подумал о том, что, наверное, это не самое лучшее первое впечатление о себе: только появился — уже недоволен. — Так себе первое впечатление о рае! Как с языка снял. — Их создали для вашего благополучия, — невозмутимо продолжал Габриэль, хотя, судя по его лицу, он был немного озадачен поведением первого Человека. — Лично за этот Храм ответственен наш брат Михаэль, как и за все горные породы в этом мире. — Это какой из вас? Вы все одинаковые, — Адам одарил подозрительным взглядом сразу всех шестерых, а когда вдруг повернул голову в направлении Люцифера, Люцифер предпочёл дёрнуться назад и спрятаться совсем, не желая попадаться Адаму на глаза. На всякий случай он даже прикрылся всеми шестью крыльями, но Адам его не заметил… Наверное. — А, стойте… Это вы все что-то да умеете, получается? Ну, там, как ты сказал… Как тебя вообще? — Я уже представил нас всех, — с лёгкой ноткой раздражённости ответил Габриэль. Видимо, это было сказано тогда, когда Люцифер не слушал. Серафим снова оказался на краю колонны, глядя на всех сверху вниз. — Да я не слушал. Люциферу не нужно глядеть на лицо старшего брата, чтобы знать, что тот начинает злиться, но пока что старается это скрыть. — Мы — серафимы, создания Бога, — обвёл габриэль всех руками. — Мы призваны помогать Первым людям, но не вмешиваться в их дела. Меня зовут Габриэль. Я страж порядка. Это — Сэра… В какой-то момент речь очень быстро дошла и до Самуэль. Люцифер нервно сглотнул вновь, чувствуя, что сейчас упомянут его, но Адам — впервые за время своего появления! — перебил Габриэля, тем самым вынудив седьмого серафима мысленно сказать ему «спасибо». — Да-да, всё, я понял, вас много и вы все что-то умеете. Покажите уже нам, что вы тут насоздавали? «Нам?» — Тогда прошу пожаловать за нами, — Габриэль указал рукой на выход, из которого лился яркий солнечный свет. — Я- — Давай руку, Лилит, пойдём уже отсюда. Посмотрим, что за Эдем такой. «Лилит?!» Адам вновь прервал Габриэля, и если он, Люцифер, хотя бы немного посматривал на старшего серафима и беспокоился, что вот сейчас брат разозлится, как обычно и делал, то Адам вообще не думал об этом. Правильно, зачем Человеку переживать на этот счёт? Однако Люциферу было всё ещё интересно, к кому же Адам обращается, и вдруг серафимы с их бесчисленным количеством крыльев, окружавшие Адама, разошлись в стороны — и с земли, взяв Первого мужчину за руку, встала Первая женщина. Она сидела до этого, вестимо, на коленях на траве и молча слушала, не подавая голоса, пока Первый мужчина всё узнавал и решал. Ну, тоже правильно! Кому, как не Первому мужчине, всё это делать? Она держала Адама за руку и осматривалась вокруг, прижав вторую руку к груди. Люцифер впервые за всё своё пребывание в райском саду сжал свои когти на пальцах так, что оставил царапины на камне, словно хищная птица промахнулась мимо добычи и махнула лапами по скале. Посыпалась мелкая крошка, и Лилит, единственная стоявшая вполоборота, пока остальные стояли к скрытому седьмому серафиму спиной, стала первой, кто с момента прибытия Людей на Землю обратил на этого седьмого серафима внимание. Люцифер нервно сглотнул. Голубоватого цвета щёки даны были ему от создателя — цвета неба, холодной воды и льда, когда наступали заморозки и солнце переставало греть. Несмотря на цвет, Люцифер чувствовал, как лицо его вспыхнуло, словно он долго стоял под палящими лучами светила. Она, прекрасная Лилит, была такого же роста, как Адам; всё ещё ниже Сэры, но выше всех остальных. Длинные её светлые волосы цвета солнца скрывали густыми прядями грудь и обвивались вокруг ног, давая, однако, свободу передвижения. Лицо у неё было… чем-то неописуемым; чем-то, что ещё не могли создать серафимы, чем-то, чего они ещё не достигли; не было такого ни в красоте заката, ни в пении птиц, ни в переливе воды под ярким солнечным светом. В глазах же её плескалось бесконечное море, в котором Люцифер тонул с каждым мгновением всё глубже и глубже, пока Лилит на него смотрела. Это длилось всего мгновение, а потом тишину нарушил голос Габриэля: — Я и мои братья сопроводят тебя, Адам, и покажут тебе всё то, что было скрыто от твоих человеческих глаз этими каменными стенами, созданными для того, чтобы обезопасить от чрезмерного изобилия окружающей среды. — Лилит тут же отвлеклась на серафима, а потом посмотрела на Адама, когда его с негромким смехом толкнули в спину близнецы Михаэль и Рафаэль и вынудили разжать ладонь с её ладони. — Лилит сопровождают мои благочестивые сёстры. Адам, следуй за нами. Габриэль, взмахнув крыльями, двинулся к выходу. Схватив Адама за обе руки, Михаэль и Рафаэль потянули его за собой, что-то щебеча о том, что всё будет хорошо и с Первой женщиной он вскоре воссоединится, и, когда Адам в недоумении обернулся на Лилит, а Лилит потянулась было к нему рукой и сделала шаг, от Первого мужчины её отгородила раскрытыми крыльями Сэра. Лилит, остановившись, встряхнула головой и, нахмурившись, взглянула снизу вверх на первого серафима, но старшая сестра, поймав её взгляд, лишь улыбнулась и покачала головой. — Так нужно, — заговорила Сэра. — Здравствуй, Лилит. Позволь нам показать тебе Эдем? — Почему я не могу пойти с Адамом? — Лилит нахмурилась, и это была её первая фраза, полившаяся в уши Люцифера. — Так нужно, — Сэра, поджав губы и прикрыв глаза, вздохнула, словно собираясь со своим спокойствием. — Для Адама созданы наши братья. Для тебя созданы мы. Вы скоро воссоединитесь, нет смысла переживать. Лилит ничего не ответила. Она вновь обернулась на залитый солнцем проход, в котором мгновения назад скрылся Адам и несколько серафимов, а потом, о чём-то подумав, кивнула. Лицо Сэры разгладилось, и она продолжила: — Позволь представить тебе нас. Меня зовут Сэра, я первый серафим с рук Создателя, и именно я принесла в этот мир смену дня и ночи. А это, — Сэра убрала крылья за спину и протянула руку к плечу третьего серафима, — моя сестра Уриэль… Люцифер дальше не слушал. Он вообще, как сумел понять, обладал чудесной способностью переставать вникать к происходящее вокруг, если его это не интересовало или, наоборот, интересовало что-то за пределами того, что происходит. Он легко мог сосредоточиться на чём-то одном в обход произносимым речам, поэтому сейчас смотрел лишь на Лилит и совсем не слышал, что говорит Сэра, что отвечает Уриэль и о чём щебечет Самуэль. Весь его мир с момента, как его опустил в Эдем Создатель, и до нынешнего мгновения сузился до одной лишь точки — Лилит. И, когда Лилит в порыве объяснений Сэры, кто такие серафимы и что они умеют, вновь перевела взгляд на Люцифера, она неожиданно заговорила, указывая рукой прямо на него: — А он что умеет? И внутри Люцифера всё обрушилось. Сэра проследила за её взглядом и, заметив Люцифера, вздохнула и накрыла лицо ладонью. — Ох, Люцифер, — заметив младшего брата, Уриэль покачала головой. Она явно ожидала, что младший брат отправится вместе со старшими братьями и Адамом. — Люцифер… — тяжело выдохнула Сэра, и по одной лишь интонации её голоса было ясно, что она не слишком-то довольна и что ночью следует ожидать дождя. — Ой, Люцифер! Как это мы не заметили твою шляпку! — хихикнула младшая Самуэль, единственная широко улыбнувшись. — А мы думали, тебя здесь нет! Спускайся к нам! — Лю-ци-фер? Когда имя его было произнесено наконец Лилит, серафим вздрогнул и словно потерял над собой контроль: голова думала об одном, а тело делало совершенно другое. Он потянулся на руках вперёд, будто ему провели по шее и под подбородком невидимой манящей рукой, и потянули за собой, и Люцифер, готовый слететь прямо с этого постамента ближе к Первой женщине на Земле, увлечённый её взглядом, словно забыл, как пользоваться крыльями, и с высоты каменной колонны, потеряв равновесие, рухнул лицом вниз прямо в траву. Сэра мгновенно прикрыла Лилит тремя бело-серыми крыльями, Уриэль накрыла рот руками, раскрыв в испуге глаза, Самуэль от неожиданности взвизгнула. Перья со сломанными стержнями взметнулись в воздух. Шляпа слетела с головы, сделала кульбит и упала на траву, описав на жёсткой тулье круг. Из неё что-то пискнуло. Лилит же моргнула и молча продолжила наблюдать за тем, что же серафим предпримет дальше. Люцифер, моргнув сначала одним глазом, потом другим, отнял своё лицо от земли и откашлялся, затем поднялся на одно колено, отряхнулся и, вскинув голову на Лилит, почувствовал, как внутри у него всё перевернулось — и не было как будто ни Адама, ни падения. Ему следовало бы продолжать не подавать признаков своего присутствия, чем заявиться перед первыми Людьми вот так, но Лилит вдруг осторожно коснулась рукой маховых перьев крыла Сэры и посмотрела на Люцифера так, что тот, неловко улыбнувшись, поспешил оправдаться: — Всё хорошо! Я цел. Падение было спланировано. — Люцифер, — подала голос Сэра, и серафим тут же обратил на неё взгляд, перестав улыбаться. Возвышаясь над ним, старшая сестра одними глазами показывала, что ему следует присоединиться к своим братьям и Адаму. — Настоятельно тебя прошу выполнять свои обязанности. — Я- д-да-да, — стараясь сохранить улыбку при Лилит, он поспешил подняться на ноги и взять с травы свою шляпу, но повторный писк из её нутра уже не был никак запланирован. Уриэль, слышавшая его раньше и даже знающая, откуда он, явно уже была готова заговорить с Сэрой, Самуэль же озадаченно склонила голову к плечу. — Люцифер, что это? — спросила вдруг младшая сестра. — Д-да так, — заметно нервничая, Люцифер надел шляпу на голову обратно и прижал её за широкую тулью. — Ничего такого. — Ну покажи! — Самуэль вдруг отделилась от сестёр и Лилит и бросилась к Люциферу, схватив его за руку и, взмахнув крыльями, покрутившись вместе с ним на месте. Чтобы шляпа не слетела вновь, серафиму пришлось придержать её на своей голове. — Покажи-покажи-покажи! Люцифер не ответил. Вместо этого он посмотрел на Самуэль, на Уриэль и Сэру, но, заметив грозу в глазах последней, понял, что, в принципе, отступать ему уже некуда, потому поднял руку вверх — Самуэль повисла на локте, улыбаясь и крепко держась за его локоть. Даже крылья её повисли, а пальцы она всё не разжала. Люцифер вздохнул, усмехнулся и поставил сестру на ноги. — Покажу, если отпустишь, — негромко сказал он, и Самуэль тут же взмыла в воздух, воздушно описав круг и бесшумно приземлившись на место. (Лилит с удивлением смотрела, как шестая из серафимов летает, и обернулась позади себя, недоумевая…) Люцифер с неуверенностью сунул руку под шляпу, смущённо пряча взгляд и вытягивая на ладонях недавно созданного утёнка. Тот пискнул и перемялся с лапки на лапку — встряска ему не совсем понравилась. Он не видел, как Сэра нахмурилась, и, если бы Лилит не стояла к ней спиной сейчас, она бы хоть как-то постаралась сдержать свой гнев; небо над каменным храмом словно начало сереть. Уриэль что-то зашептала ей, взмахнув крыльями. Самуэль с широко раскрытыми и блестящими от восторга глазами, прижав ладони к лицу, уставилась прямо на жёлтый комочек пуха. И лишь голос вынудил Люцифера поднять голову… — Это ты создал? Это был голос Лилит. И она же, выйдя немного вперёд, подошла ближе к серафиму и склонилась к птенцу в его руках. Люцифер почувствовал, как начинает дрожать изнутри и как топорщатся его перья на крыльях. Лилит была слишком близко к такому, как он! — Я- я- я- — он не знал, с чего начать и как собраться, но, глубоко вдохнув и нервно засмеявшись, он старался не сжать пальцы, чтобы не навредить утёнку. — Я просто… Это так, баловство… Я умею и другое! — Он очень милый, — Лилит улыбнулась, забирая спавшую золотую прядь за ухо. Утёнок, встряхнув хвостиком, вскочил на забавные оранжевые лапки и крякнул. — Ой! — Я- мхм, хочешь — забирай его! — Люцифер протянул на ладонях утёнка прямо Лилит, и та невольно вздрогнула, выпрямившись. Люцифер некрепко зажмурился, сквозь сжатые ресницы увидев вдруг, как Лилит потянулась к утёнку своей изящной рукой и осторожно, почти невесомо, погладила птенца по жёлтой голове. Птенец зашевелил хвостиком и клювом попытался схватить Лилит за палец, но Люцифер вовремя отдёрнул его. — О, ну… Он хороший, он так здоровается. — Люцифер, тебе пора, — вдруг раздался громовой голос Сэры, и Лилит обернулась на неё, когда та, расправив крылья, тенью подошла к ней, а Люцифер втянул голову в плечи и поспешил спрятать утёнка под шляпу обратно. Уриэль выглянула справа от старшей сестры, Самуэль — слева, рукой поднимая перья нижней пары её крыльев и выходя немного вперёд. — Тебе незачем ходить рядом с Первой женщиной. Будь добр вернуться к своим братьям. Немедленно. — Понял, — Люцифер быстро сделал отмашку рукой от виска и, расправив крылья, поспешил вылететь из каменного храма вон. Он до последнего чувствовал, как в спину ему смотрит чей-то взгляд, и не один. Братьев в тот день Люцифер так и не догнал; он даже не знал, по каким краям Эдема они водили Адама и что рассказывали о местных порядках. Более того: он в последний момент скрылся за каменными стенами, наблюдая, как сёстры-серафимы уводят Лилит, чтобы показать ей Эдем, и смотрел им вслед, пока те не скрылись за деревьями. Голова его была неспокойна, и не то мыслей в ней было чрезмерно много, не то утёнок топтался по волосам и никак не мог устроиться в тёплом временном гнезде, но покоя Люциферу не было. Тёмная, глубокая ночь с застланной рваными тучами луной прошла тихо и бессонно; серафим вообще не чувствовал, что хочет спать. Что-то бурлило у него внутри, словно он был бы вулканом, а в нутре его то и дело закипала лава, грозя вырваться наружу. Именно сейчас, когда братья были заняты Адамом и наверняка даже не вспоминали об отсутствующем четвёртом брате, а сёстры целиком и полностью уделили внимание Лилит, он был предоставлен сам себе, и под широким и раскинувшимся на многие мили вперёд звёздным небом Люцифер, сидящий у озера в тени молчаливых деревьев, чувствовал себя в таком одиночестве, что, казалось, даже спящий под шляпой утёнок — живая душа! — не может помешать этой всеобъемлющей пустоте. Солнце светило ярко. Люцифер, начиная побаиваться того, что ему словесно может прилететь за отсутствие на церемонии представления Эдема Первым людям, принял решение вовсе не показываться никому на глаза и не казать носа из этого оазиса среди пустых и зелёных равнин и тонких и голубых, как вены, рек. Часы, дни слились в одно целое, и Люцифер точно два раза спал, прикорнув у ствола дерева, как большая птица, укрывшись крыльями. Пред ним расстилалось озеро, усыпанное зеленью и розовыми кустами, шумел небольшой водопад и пели птицы, солнце играло бликами на воде, а над ней сновали стрекозы и маленькие мошки, которых без должного внимания не увидишь, однако голову Люцифера занимало лишь одно… И это было далеко не то, на что он смотрел. Даже утёнок, снующий по берегу туда-сюда и не решающийся прыгнуть в воду, не отвлекал его дольше, чем на несколько мгновений. Жёлтый комочек пытался поймать стрекоз, интересовался камышом и колючими кустами роз, лез куда нужно и не нужно, словом, познавал мир, местечко, в котором зародился, но исправно, стоило ему захотеть отдыхать и спать, возвращался к шестикрылому серафиму, а тот поднимал его, сонного, на ладонях и прятал под шляпой, вновь погружаясь в свои мысли. В голове у него была Первая женщина. Прекрасная, красивая, как рассвет и закат одновременно, захватывающая, как водопад или обрушение камней со скал, несравнимая, как солнце — Лилит. Иногда Люцифер пытался перебить этот её образ Адамом, думая, что Адам является таким же Первым человеком, как и Лилит, да и вообще Адама Люцифер узрел первым, но его образ мелькал на задворках мыслей, а Лилит стояла перед глазами, будто живая. Будто бы она вышла на этот озёрный берег, перекинула золотые пряди, спавшие на плечо, за спину, и что-то говорит ему десятками голосов соловьёв и зарянок, а Люцифер, как бы ни старался, не может разобрать ни слова. И тянулся бы он к ней, если б только она была физически существующей, а не дымкой из сна, привидевшейся уставшей голове! Люцифер сидел, обняв свои колени, объятые длинными полами белой тоги с высоким воротником, и играл самым кончиком голубого когтя с утёнком, заинтересовавшимся игрушкой и хватающим палец своим мягким клювом, когда вдруг до слуха донёсся шорох. Он прислушался, но головы поворачивать не стал. Памятуя о недавних событиях, что это может быть кто-то из сестёр или братьев, он заранее нахмурился, понимая, что спрятаться не успевает, и напряг руку, приготовившись спрятать утёнка от посторонних глаз, но… — Люцифер? Этот голос вынудил встрепенуться. Перья цвета неба встали дыбом, и Люцифер, схватив утёнка и прижав к себе, отшатнулся в сторону, прикрываясь крыльями как можно плотнее, но при этом оставляя себе обзор. Глаза его остановились на одной лишь фигуре, и фигура эта, склонив голову к плечу и прикрыв рот ладонью, обеспокоенно смотрела прямо на него. Золотые волосы спускались водопадом по плечам и скрывались дальше, за розовыми кустами, а глаза цвета неба проходили по перьям, запястьям крыльев, по краям белой тоги и, наконец, по лицу и шляпке. Люцифер нервно сглотнул. Перед ним стояла Лилит. Ну, как перед ним — на расстоянии, сложив руки на ещё не распустившиеся розовые кусты, покрытые мягкими колючками. Как только Люцифер постарался улыбнуться, Лилит улыбнулась в ответ и, пряча взгляд, осторожно вышла вперёд, садясь на траву прямо у берега, и солнце теперь полосой падало на её ноги, а руками она обхватила колени, забрав одну из прядей за ухо. Люцифер пришёл в себя. Встрепенувшись, он поставил утёнка на траву, забрал крылья за спину и встал, возвышаясь наконец над Лилит — немного! — и оказываясь рядом. — Ох, Лилит! — заговорил он. — Я… Я не ожидал увидеть тебя здесь. Как ты сюда попала? Разве с тобой никого нет? А где же Сэра, Уриэль… — он огляделся вокруг и прислушался к окружающим звукам, но ничего, кроме шума воды и пения птиц, более не услышал. — Самуэль? — Я попросила их оставить меня ненадолго, — голос Лилит звучал всё ещё непривычно, и от него было не то страшно, не то трепетно. — Хотела прогуляться здесь одной. — О, я… Я, наверное, порчу тебе твоё одиночество! — Люцифер нервно усмехнулся и взялся ладонью за свою ладонь, смотря в сторону. — Нет, не портишь. Лилит по-прежнему смотрела в сторону. Люцифер, поражённый такими её словами, с мгновение глупо пялился ей в затылок, а потом, поджав губы и не найдясь со своим ответом, зашуршал крыльями и сел на траву там же, где и стоял. Утёнок у берега вцепился клювиком в длинный лист камыша, пытаясь утянуть его в сторону, но тот не поддавался и соскальзывал. Утёнок, однако, не сдавался и вновь хватал за лист. Лилит молчала. Люцифер очень горел желанием спросить, нужно ли ей что-нибудь от него, но передумал, посматривая то на утёнка, то на воду, то на неё, а затем в конце концов откашлялся и, положив ладонь на траву, начал первым: — И как тебе Эдем? — Эдем… — она вздохнула, но, когда лицо её повернулось к Люциферу профилем, он вновь поджал губы и поспешил отвернуться. — Хорошее место. Мне понравилось. Солнце греет, птицы поют. Еды и воды вдоволь. Я и мечтать о таком не могла. Повсюду цветы, зелень, — когда она улыбнулась, Люцифер это заметил и невольно задержал на её лице взгляд. — Даже удивительно думать о том, что я есть Первый человек, ступающий по такой прекрасной обители. — Ну, это не считая Адама, — поспешил усмехнуться Люцифер. — Да, это не считая Адама, — повторила за серафимом Лилит. — Всё равно он первым прошёл по некоторым краям Эдема. Точно первым побывал у скал, у моря… Он видел их на рассвете, я — на закате, — она сделала паузу и провела ладонью по мягкой траве рядом с собой. — А что ты увидела первой, Лилит? — Люцифер, смотря на Первую женщину, склонил голову к плечу. Солнце играло в её волосах, как на птичьих перьях. — Бескрайние поля с цветами и леса, — она вдруг посмотрела по направлению своей руки, глядя прямо на берег и на край озёрной воды. — Увидела зверей и птиц. Это ведь были создания одной из твоих старших сестёр, да? — когда интонация её голоса стала вопросительной, Люцифер часто заморгал. — Уриэль, кажется? Звери просто обступали её, а она их гладила, а птицы садились на её плечи. Это было чудесно. — Да, Уриэль, ты верно запомнила, — серафим кивнул. — Она придумала их разнообразие вплоть до цвета шерсти, перьев или чешуи. Красиво, правда? — Правда, — Лилит зажмурилась, соглашаясь, когда, подняв голову, на её лицо упал луч солнца, и рукой она прикрыла глаза. — Как светло… — Это всё Сэра, — в тени своей ладони Лилит раскрыла глаза и посмотрела прямо на Люцифера. Люцифер, поймав её взгляд, неловко улыбнулся и поспешил посмотреть в сторону. — Она в хорошем расположении духа, это хорошо. — Значит, она ответственна за солнце и тепло? — Она всё это придумала. Ну, то, что над нами, — серафим развёл руками в стороны. Утёнок продолжал бороться с листом камыша. — Солнце, луна, небо, тёмное и светлое… Всё она. — А разве не…? — Нет-нет, — Люцифер покачал в воздухе ладонями. — Если в глобальном смысле, то всё, конечно, дело рук Его, — серафим указал наверх, и Лилит озадаченно подняла голову к небу. — А мы, серафимы, были ответственны за разнообразие… Скажем, если Он придумал камень, то мы можем использовать этот камень и при строительстве какой-нибудь башни, и при рисовании им на песке. О, или например! — Люцифер огляделся вокруг, потянулся куда-то назад, при этом едва не налёг на спину и крылья на берегу, и, ловко схватив голубыми когтями сломанную ветку, сел обратно и ткнул её кончиком в песок. — Смотри! А если Он придумал растительность, — Люцифер взмахнул палочкой (Лилит проследила за ней взглядом) и начал рисовать на песке что-то неопределённое — волнистую линию, — то мы вправе распоряжаться её разнообразием и применимостью, как я сейчас и делаю. Всё лежит исключительно на нашей фантазии. — Вот как, — Лилит хмыкнула и сложила ладони на коленях, а на тыльные стороны ладоней положила подбородком голову. — Теперь понятнее. — Да-да, — Люцифер, не отрываясь палочкой от песка, продолжал: — Если Уриэль придумала животных, хищных и травоядных, то Самуэль даровала травоядным защиту, а хищным — сострадание. Хотя… Я назвал бы это чувством сытости. Ни одна лиса не побежит за зайцем, если не будет голодной. И ни одна птица не бросится в пасть волку, если не будет больна… И далее по списку. — Ох, — Лилит смотрела на воду и, немного помолчав, проговорила: — Я поняла. А вот Габриэль — он ведь придумал порядок, так ведь? — Люцифер кивнул. — А Михаэль — горы? — Люцифер, посмотрев в небо, пожал плечами и снова кивнул — в целом, тоже было так. — А Рафаэль всему придал цвет? Даже тебе? — Отчасти, — Люцифер усмехнулся. — А что придумал ты? Люцифер как усмехнулся, так и прервался, словно подавился, и выронил палочку из рук. Лилит взглянула на него, но тот почему-то замешкался, прикрылся крыльями со стороны Лилит и положил руку на свою шею, выглядя смущённо и подавленно. Утёнок от такого неожиданного звука резко отпустил стебель листа камыша и шлёпнулся на хвостик, недовольно крякнув. Лилит уже было слегка нахмурилась, понимая, что спросила что-то не то, но не успела: Люцифер, о чём-то подумав, вдруг распушил перья, расправил их и воздел палец к воздуху. — Что я придумал, спрашиваешь? — торопливо заговорил он. — Я умею… хм… смотри! И он обратил руки ладонями к волнистой линии на песке. Лилит, сложив одну руку на землю, неотрывно глядела на то, как серафим прижался руками к песку, где рисовал палкой что-то неопределённое, что-то прошептал, а затем вдруг прижал к песку брошенную в сторону палку, схватил её пальцами и начал тянуть его наверх. Ветка, ставшая вдруг изящной и мягкой, золотистая, как песок, вытянулась вперёд, взмыла вверх кольцом и обвилась вокруг руки серафима. Кожа ветки блестела под лучами солнца, а крошечная голова с милым и мягким рыльцем и чёрными глазками-бусинками по бокам смотрела прямо на Лилит. Когда же «ветка» показала длинный раздвоенный язык, попробовав воздух, Лилит широко улыбнулась и прижала ладонь ко рту. — А, а, а? — Люцифер был так горд, словно не оживил ветвь дерева, а создал солнце. — Каково? Вот так я умею! — Ты оживил её? — Первая женщина второй рукой осторожно попыталась дотронуться до рыльца ожившей «ветки», та же коснулась её пальцев языком. — Она… Очень милая. Что это? — Это-то? — улыбка с лица Люцифера как-то медленно сошла. — Хм… Надо придумать. — Ты придумал её, но не придумал названия? — Лилит, весело жмурясь, поглядела на Люцифера, как вдруг «ветка» начала неспешно переползать с рук серафима на руку Первой женщины и обвиваться вкруг её запястья. — О, нет-нет-нет, тебе туда не надо, — Люцифер, неловко осклабившись, попытался утянуть «ветку» за хвост, но та выскользнула из его пальцев, как мокрая рыба, и свилась кольцами на запястье Лилит, сложив голову на её ладонь. — Прости, Лилит, я не думал, что она… он… Что эта «ветка» вот так к тебе!.. Сейчас я её- Лилит ничего не ответила. Склонив голову к плечу, она осторожно погладила существо по голове, а то, попробовав воздух тонким языком, моргнуло и подтянуло за головой хвост, оказавшись на ладони Лилит полностью. Вместе с языком оно издало тихое шипение. — Она шипит? — Люцифер с удивлением уставился на существо. — Шипит. Не я же. — И не я. Существо, казалось, смотрело на серафима и на Лилит одновременно своими глазками-бусинками по бокам, а затем начало тянуться обратно к Люциферу. Люцифер не успел даже руку к нему протянуть, как оно обвило кольцами его запястье, локоть, плечо, шею и перебралось по голове на шляпу, обвив тулью — туда падало солнце, там было тепло. Существо заблестело золотом и словно слилось со шляпой серафима, прикрыв глаза и заснув. — Я ещё не видела таких существ в лесу у Уриэль, — проговорила Лилит, вздохнув. — Были похожие, но… Не такие. — Правда? — глаза Люцифера заблестели. — Правда, — Лилит кивнула. — И птиц у неё я тоже видела, но таких, как это создание — нет, — она кивнула на утёнка, вновь боровшегося со стеблем камыша. — Я старался сделать что-то своё, — неловко усмехнулся Люцифер и вновь заложил руку за шею. — Тебе правда нравится? — Правда, — вновь повторила Лилит. — Значит, ты умеешь оживлять неживое? — Я? Люцифер неоднозначно посмотрел на Лилит, пока та глядела на воду, и впервые задумался — а ведь так и есть! Он умеет делать неживое живым, умеет заставлять недвижимое двигаться. Серафим поглядел на свои ладони, постепенно осознавая, что мог бы ими сотворить. Утёнок, однако, не дал осознать мысль до конца. Листок камыша наконец сдался, и утёнок, оторвав его, укатился по берегу между Люцифером и Лилит прямо в воду, плюхнувшись на её гладь и скрывшись под ней с головой. Лилит вздрогнула, потянувшись было вперёд, как и Люцифер, дёрнувшийся спасать птенца; и руки их соприкоснулись как раз в тот момент, когда утёнок, словно и не начинал тонуть, вспорхнул над водой, отряхнулся и, пошевелив хвостиком, быстро заплавал по озеру кругами, плавая и разгоняя кувшинки. Люцифер отдёрнул руку первым. Лилит озадаченно отвела взгляд в сторону, забрав прядь за ухо. Никто из них не проронил больше ни слова, лишь утёнок резво бегал по воде и пытался поймать стрекоз.***
Agnes Obel — Under Giant Trees
— Люцифер? — она негромко позвала, но в ответ ничего не услышала — ни шороха перьев, ни шума раздвигающейся листвы, лишь вода лилась из маленького водопада и жужжали над озером редкие крылатые насекомые. — Люцифер, ты здесь? Она коснулась ладонью розовых кустов с распустившимися цветами, но тут же её отдёрнула и зажала рукой руку — шипы несильно, но ужалили кожу. Пройти сквозь означало оцарапать бёдра, живот и ноги, поэтому Лилит прошла по мягкой траве немного в сторону, обходя кругом неприступную зелёную стену и выходя к воде сбоку, положив ладонь на ствол дерева. Там, на берегу, напротив водопада, практически всегда сидел маленький седьмой серафим, а вместе с ним часто сидела и Лилит — Первая женщина из тени Первого мужчины, Первого Человека, Первого Созданного Создателем Венца Творения и далее по списку. Здесь же, с Люцифером, она не чувствовала себя в чьей-то тени по-настоящему. Однако Люцифера на прежнем месте не было, и это Лилит насторожило. Обычно, если даже Лилит его не заставала там же, где и всегда, она могла оглядеться и позвать, и Люцифер тут же слетал с каменистой насыпи маленького утёса, с которого и падала вода, или откуда-то с веток деревьев, или просто начинал хлопать крыльями и прилетал сверху, с места, куда солнце падало на воду и отражалось в нём неподвижным желтоватым диском. Сколько Лилит сейчас ни звала, ничего в ответ она не слышала, поэтому озадаченно вышла на берег и осмотрелась более внимательно, чем обычно это делала. Из зарослей камыша, стоило ей подойти поближе к воде, выплыл белоснежный селезень — тот самый утёнок, которого ей когда-то представил Люцифер. Видимо, очаровательная, невиданной нежности и преданности серафиму птица не отреагировала на шум, потому что была увлечена поеданием чего-то синего — голубые пятна красовались по обеим сторонам от клюва и под глазами, больше напоминая забавные щёки, как у лесных пташек поменьше. Селезень посмотрел на Лилит глазками-бусинками, пошевелил хвостом, когда та присела на берегу и протянула к нему руки, и поспешил к ней. Выбравшись на песок немного неуклюже и от этого распахнув крылья, тоже измазанные в чём-то голубом, он встряхнул головой, отряхнулся и зашлёпал плоскими тёмными лапками по берегу прямо к ногам Первой женщины. Лилит, улыбнувшись, села на колени, и селезень подошёл ближе, посмотрев на неё сначала одним глазом, потом другим, а затем и радостно крякнув — это он так приветствовал. — И тебе здравствуй, чудесное создание, — Лилит протянула к селезню руку и погладила его по голове — и птица, обычно и без того ласковая, ведь с самого создания серафимом знала лишь нежность, любовь и игры, потянулась вслед за ладонью, хотя обычно предпочитала игриво прикусить пальцы клювом или ткнуться им же в ладонь. — Где же твой друг? Селезень, конечно же, не ответил. Лилит знала, что Уриэль создала говорящих птиц всех цветов радуги, но те умели лишь повторять за Людьми, а не говорить осмысленно; селезень же и вовсе молчал или крякал. Лилит вздохнула и вновь погладила его по голове, пройдясь по шее, по спине и крыльям и сложив руки на колени. — Интересно, куда же он делся, — Лилит, будто желая услышать ответ хоть от кого-нибудь, огляделась вокруг, но, ожидаемо не услышав его, посмотрела на селезня и протянула к нему руки. — Может быть, создаёт кого-то ещё… Кого бы он мог создать? Селезень не сопротивлялся, когда Лилит подхватила его под крыльями на руки и поднесла к своей груди, одной ладонью держа под мокрыми тёмными лапками, а второй огладив по грудке. Проведя пальцами по белым перьям, она наклонила голову и прижалась щекой к мягкой спине птицы. Селезень встряхнул хвостом и, изогнув шею, сложил голову с голубоватым клювом Лилит на мягкие волосы. — Знаешь, — Лилит, словно бы сдавшись, негромко заговорила, и речь её полилась над водой в воздух, — без него уже и не столь интересно мне в Эдеме. Это, наверное, странное, но с Адамом мне не так приятно проводить время, как с ним. Нет-нет, — она покачала головой и подняла её, взглянув селезню в глазки-бусинки. — Не подумай. Адам хороший. Просто… Он как будто иногда не желает меня слушать. Вот представь, я бы разговаривала сейчас с тобой, мой маленький друг, — она погладила селезня по голове, — а ты, вместо того чтобы слушать меня, гонялся бы за стрекозами или нырял, и речь моя бы была тебе словно шум воды или пение птиц. Они есть, но ты не вслушиваешься. А я всегда его слушаю. Ему нравится, когда его слушают. Мне тоже, но он часто отвлекается, а серафимы заняты, — она сделала небольшую паузу, задумавшись и отведя глаза в песок, и селезень потянулся к ней головой на длинной шее, ткнувшись гладким клювом прямо в щёку, призывая ко вниманию. Лилит хихикнула, когда селезень слегка пощекотал её расправленными крыльями. — Хорошо, что у меня сейчас есть ты, мой маленький крылатый друг. И хорошо, что у меня есть Люцифер. Люци… Только где он сейчас? Селезень моргнул, пошевелив хвостиком, когда прозвучало имя серафима, сокращённое до первых двух слогов — таких нежных и одновременно забавных! Лилит как будто стало немножко легче от того, что она выговорилась, но грустно ей было по-прежнему — она знала, что слова её не услышаны и не поняты неразумной, хоть и ласковой, птицей. Речь её прервал шорох розовых кустов. Лилит тут же вскинула голову, смотря по направлению звука, и глаза её округлились, когда она увидела… белого селезня, деловито вышедшего на берег, встряхнувшего хвостом и крякнувшего. Только этот селезень был уже совсем белым, и лапки у него были оранжевые, как и всегда, и никаких голубых пятен на его перьях не было. Немного взъерошенный от шипов, он неуклюжей походкой дошёл до воды и плюхнулся в неё всем телом, с удовольствием окунувшись в озеро с головой. Его словно смущал взгляд Лилит, потому что в какой-то момент он замер и посмотрел на неё, будто взглядом спрашивая: «Что не так?» Лилит долго смотрела на пришедшую белую птицу, а потом посмотрела на селезня в своих руках; снова перевела взгляд на птицу на воде, ныряющую и купающуюся, хлопающую крыльями по глади, и снова — на птицу в руках. Селезень на её ладонях крякнул, встряхнул хвостом и вдруг спрыгнул на песок, неловко вспорхнув с земли и улетев куда-то к солнцу, скрывшись за деревьями. Лилит озадаченно проводила его взглядом, а потом посмотрела на свои руки — на них осталось голубоватого цвета маховое перо. Не прошло и нескольких мгновений, как невдалеке послышался уже знакомый шорох листвы, и вскоре на берег, взбалмошный и взъерошенный, продрался сквозь розовые кусты Люцифер. Поправив шляпу с дремлющей на ней змеёй — так он решил назвать созданное из ветки существо, — он посмотрел на Лилит, улыбнулся и помахал ей рукой. На розовых кустах, через которые он ввалился на берег, оставались его голубого цвета перья — очень похожие на одно из тех перьев, что было в руках Лилит, а на тоге его остался розовый цветок, прицепившийся к подолу. Лилит вскинула бровь. Люцифер неловко усмехнулся и приложил руку к шее, подходя ближе, садясь рядом, но продолжая прятать взгляд: — Ой, Лилит, ты уже здесь… — начал он, второй рукой отцепляя розовый бутон от белого одеяния. — А я как раз хотел тебе показать, что я научился делать ещё… кхм… Ну… Знаешь, меня просто с утра искала Уриэль, так что я со страху и открыл в себе эту способность. А пока пробовал её, пришла ты! Ну и… — серафим нервно хихикал, стараясь не смотреть в сторону Лилит и чувствуя себя крайне неловко. — Извини, что не сказал сразу. Первая женщина посмотрела на его крылья, на перо в своих пальцах, а затем, хмыкнув, протянула перо Люциферу прямо к лицу, отчего тот вздрогнул, и голубые щёки его стали ещё насыщеннее, ещё синее. — Мне кажется, ты обронил, — с улыбкой сказала она. — Это тебе. — Мне? — Люцифер чересчур быстро перевёл взгляд с пера на Лилит и обратно, пока та, покрутив перо в пальцах, не взяла и осторожно не воткнула перо стержнем в белую его шляпу. — Тебе идёт, — она довольно зажмурилась. — Ох, я… О! — Люцифер в одно движение сорвал вдруг цветок со своей тоги, оставив на шипах его белые нити, и протянул цветок Лилит в ответ. — А это т-тогда тебе. Можно я? — Лилит кивнула. Люцифер, нервно сглотнув, поднял руки вверх и осторожно, зажав цветок за остаток стебля когтями, вдел его в густые золотистые пряди Лилит за ухом. — Тебе тоже идёт, ты знала? Лилит вытянулась вперёд, взглянув на себя в отражении озера. Рядом с ней отражалось улыбающееся лицо Люцифера с ярко-синими щеками. Селезень, плескаясь в воде, пускал крыльями по глади рябь, и в какой-то момент отражения седьмого серафима и Первой женщины слились в две половины словно одного целого лица. Взгляды их встретились в отражении, и оба поспешили отвернуться от воды. Люцифер сначала хотел прикрыться от Лилит тремя крыльями, а затем, подумав, нахмурившись, понимая, что делает что-то не то, вытянул их в сторону Лилит и закрыл её от горячего солнечного света, касаясь перьями её плеч. — А можно задать вопрос? — серафим откашлялся в кулак, медленно обернувшись через плечо. — Какой? — Лилит же наоборот — постаралась спрятать лицо, отвернувшись. — А, кхм… Как ты меня назвала? — Люци, — она провела рукой по своему плечу, явно смущённая. — Тебе не нравится? — Нет, что ты! — Люцифер взмахнул тремя другими крыльями, тихо ими хлопнув, и в нерешительности протянул руку вперёд, коснувшись кончиками голубоватых когтей руки Лилит, лежащей на её же плече. Лилит вздрогнула и наконец обернулась. Люцифер, убрав руку, улыбнулся. — Просто меня ещё никто так не называл. Тень улыбки коснулась губ Лилит. Люцифер довольно зажмурился, когда она повернулась к нему и коснулась ладонью его щеки.***
Alizbar — Melting Snowflakes in Her Hands
— Лили! Радостный, словно сотканный из солнечного света и пения птиц, голос серафима раздался словно откуда-то с неба. Лилит быстро обернулась, расправив руки, и, вытянув руки вперёд, со смехом приняла слетевшего к ней серафима в свои объятия. Лёгкий, как собственное перо из крыла, Люцифер крепко обнял её и невольно покружил вокруг. Она была высокой, и ноги Люцифера даже не касались земли, когда Лилит прижала его к себе — он повис на ней, на её шее, и ноги его, скрытые длинным белым одеянием, болтались над землёй, а она гладила ладонью его по спине между крыльев. — Люци, — мягко проговорила она, и солнце играло на её длинных чёрных ресницах. — Я скучал! — Меня не было всего несколько дней, — она подобрала его рукой снизу, усадив на предплечье, и серафим сложил одну из рук ей на плечо, а второй забрал прядку волос с её лица. — Словно вечность прошла! — Ты преувеличиваешь, — Лилит, довольно хмыкнув, одной рукой погладила серафима по щеке. — Угх! — Люцифер нахмурился, прищурился, и, когда Лилит перестала улыбаться, с вопросом смотря на него в ответ, вдруг рассмеялся. — Всегда ты такая. Взмахнув крыльями, он легко слетел с её рук и бесшумно приземлился рядом, протягивая руку и предлагая сесть на траву — здесь, на берегу озера, скрытого пышными деревьями и розовыми кустами, они проводили время всё чаще и чаще. Стоило Лилит сесть, как с озера, из зарослей камыша, вальяжно выплыл белый селезень, вразвалочку вышел на берег, отряхнул хвост и, посмотрев сначала на Лилит, потом — на Люцифера, сел прямо между ними и зарылся клювом в перья на крыльях. Лилит погладила его, и тот по привычке своей осторожно схватил клювом её пальцы в попытке поиграть. Люцифер, фыркнув, ткнул пальцем ему в голову, и тот, возмущённо крякнув, схватил и потянул его за подол тоги. — Ты, комок перьев! — Люцифер нахмурился и указал пальцем с голубым когтем прямо в селезня. — Я тебя создал! Никакого уважения. — Это он тебя так любит, — Лилит усмехнулась, наблюдая, как селезень ловко двинул головой и ущипнул Люцифера за палец. Тот встряхнул рукой и поджал губы, зло смотря на птицу. — Вот тебя он любит, — он надул щёки и сел на берег наконец рядом, вытянув ноги вперёд. — А меня ни во что не ставит. Кто тебя вырастил в своей шляпе? — селезень вновь вернулся к чистке перьев. — Посмотрите на него. Даже не реагирует. Ты, нахал, я с тобой разговариваю, — Люцифер снова ткнул было пальцем селезню в голову, но на этот раз в ловушку щиплющегося клюва не попал. — Тц! — Брось, Люци, — Лилит махнула рукой. — Ну что ты ему мешаешь? Наводит красоту и тебя не трогает, а ты его замучил. — Это ты так говоришь, потому что он ни разу тебя не щипал, — Люцифер сложил руки на траву за спиной и прикрыл глаза. — Первую женщину, значит, он любит, а серафимов не уважает. — Хоть кто-то. Люцифер моргнул и уставился вперёд себя. Текла вода. Пели птицы. Ответ Лилит никак не вязался с его представлениями о мире. Он медленно повернул на неё голову, пытаясь считать чувства с лица, но увидел лишь упавшую на Лилит тень. Это не было тенью дерева, нет, отнюдь; это было что-то гораздо более тёмное. — Как? — лицо Люцифера сразу переменилось, и он, подобрав ноги, хотел было протянуть к ней руку, но не решился. — А как же Адам? Лилит только поджала губы, но не ответила. Селезень выбросил из клюва застрявшее в нём перо, и то бесшумно приземлилось Лилит на колено. Люцифер осторожно, стараясь не касаться её, подобрал когтями пёрышко и сбросил его на воду. Он хотел бы что-нибудь сказать, но… Что он может? Он всего лишь седьмой серафим — самый слабый, самый ненужный. Не очень будут звучать ободряюще слова от такого посланца Создателя… Шумела вода. Пели птицы. Люцифер смотрел на Лилит, не решаясь заговорить, а Лилит смотрела на воду и ничего не отвечала. В какой-то момент серафим вздохнул, собравшись с силами, чтобы сказать хоть что-нибудь ободряющее, но где-то за их спинами, далеко, послышался шорох листвы и шаги. Оба обернулись именно в тот момент, когда раздался знакомый и громкий голос: — Лилит! Лилит, ты здесь? — мужской голос сорвался на кашель, хрипло вздохнул и продолжил: — Ногу одну сломаешь, другую вывернешь тебя искать! Лили-ит! Селезень вздрогнул, громко крякнул и, хлопая крыльями, сорвался с берега в воду. Лилит с ужасом и коротким вздохом посмотрела на Люцифера, прикрыв рот рукой. — Это Адам! — задушенно произнесла она. — Уходи быстрее! Люцифер с не менее большим ужасом посмотрел на неё, а зажмурился, обернулся крыльями и — пуф! — исчез — вместо него на траву рухнула маленькая змейка белого цвета, с отливающими голубоватым чешуйками. Змея ловко скользнула по траве и обернулась вокруг руки Лилит как раз тогда, когда розовые кусты раздвинулись и к озеру вышел Адам. Всклокоченный, поправляющий тёмную повязку на бёдрах, он шипел сквозь зубы и растирал оцарапанную розовыми кустами ладонь. Обернувшись, он замахнулся было на кусты, но, поняв, что так ещё раз поцарапает себе что-нибудь, рыкнул и отвернулся. Взгляд его наконец упал на Лилит, сидящую на берегу, прошёлся по оазису, а сам Адам, изменившись в лице, заговорил: — О! Это ты здесь пропадаешь, что ли? — он подошёл ближе и сел на траву. — Ну, неплохо. А я всё понять не мог, где ты шатаешься, когда уходишь вот так… Лилит поджала ноги к груди и обхватила их одной рукой, смотря в сторону, а вторую руку со змеёй держала за собой. Адам сидел рядом и не делал ровно ничего, кроме того чтобы оглядываться вокруг и думать о чём-то своём. Продолжала шуметь вода, продолжали петь птицы, хотя больше казалось, что они как-то поутихли, стоило Адаму заявиться. Или это у Лилит просто-напросто громче от волнения забилось сердце? Адам в какой-то момент фыркнул и протянул: — Не говори мне, что ты тут целыми днями пропадаешь. Тут же скука смертная, — он потянулся руками вверх и откинулся на траву спиной, сложив руки на груди. Глаза его прошлись по трепещущей листве и по медленно плывущим белым облакам, а потом он зевнул. — Что ты тут нашла… — Здесь спокойно, — нехотя ответила она. — А на нашем лежбище тебе что, неспокойно? — Адам продолжал лежать, только теперь он взмахнул рукой, жестикулируя ей. — Дикие звери не ходят, птицы по утрам не мешают. Я постарался облагородить вроде. А тут уже на подходе весь порежешься, пока продерёшься сквозь эти колючие кусты, — он указал рукой себе за голову, и розы словно поникли, услышав обвинение. — Надо вот здесь, кстати, проход сделать, раз ты ходишь сюда, чтобы не поцарапалась. Чем бы? — он приподнялся на руках, а потом встал на ноги и поставил руки на пояс, явно присматриваясь к одному из деревьев. — Сейчас, ветку сломаю какую-нибудь… — Нет, стой! — Лилит вздрогнула и, нахмурившись, обернулась к Адаму, протянув к нему руку. — Адам, розы меня не царапают, просто ходить нужно не напролом. — Хм? — Адам тут же отвлёкся от деревьев, а потом вдруг широко раскрыл глаза, уставившись Лилит на руку. Хоть она и попыталась её спрятать обратно, Адам тут же схватил её за локоть. — Что за гадость к тебе прицепилась? С этими словами Адам в одно движение сорвал обвившуюся вокруг запястья белую змею и отшвырнул в воду. Та звонко шлёпнулась на поверхность озера и ушла на дно. Лилит, испуганно вздохнув, тут же подскочила на ноги, вырвав свою руку из хватки Адама, и вместе с ней вздрогнул и испугался белый селезень на воде, тут же подплывший к месту утопления змеи и нырнувший вглубь. Не прошло и мгновения, как над поверхностью озера всплыло два селезня, и перья одного из них отливали голубоватым. Он отряхивался, но выглядел целым. Адам смотрел на Лилит и, кажется, вовсе не заметил, что утонула змея, а всплыла птица. — Она тебя не укусила? — продолжал он, и Лилит, понаблюдав за расплывшимися кругами белыми утками, облегчённо вздохнув, сжала ладонь на запястье, за которое обвилась некогда маленькая змейка. — Лилит, я с тобой разговариваю. — Нет. Если бы могла, то укусила бы, — Лилит нахмурилась и поджала губы, встав вдруг на ноги и сделав шаг ближе к Адаму. — К чему тебе было выбрасывать несчастное существо в воду? — Да что ты, в самом деле? — Адам отступил назад, оглядев Лилит с головы до ног. — Какая разница? Этих ползучих гадов тут пруд пруди на каждому шагу. А если бы она тебя укусила? Тут даже этих крылатых нет, чтоб о помощи попросить. Где только пропадают… — Если бы что-то случилось, я справилась бы сама. — Сама да сама. Пока что сама ты только гадость всякую на себя цепляешь. Что ж ты гадюку эту с руки не стряхнула? — Адам прищурился и подался вперёд — отступила уже Лилит. — Пойдём уже отсюда, самостоятельная. Еда сама себя не приготовит, а я солнечным светом не питаюсь, в отличие от тебя. — А что, есть, что готовить? — Лилит прищурилась в ответ. — Или тебя снова ждать до заката? — Ах, ну извини, что добыча сама не бежит мне в руки! — Адам закатил глаза и круто развернулся, в одно движение руки сломал одну из нижних веток ближайшего дерева и наотмашь ударил по розовым кустам — полетели бутоны и зелёные листья. Лилит вцепилась в его локоть на третьем взмахе, сообразив, что тот не остановится, и с ужасом посмотрела на то, что осталось теперь на месте бойни. — Можешь не благодарить. Теперь не поцарапаешься. — Можно было обойти, — прошипела Лилит в ответ, крепко сжав пальцы на руке Адама и впившись в них ногтями. Адам шикнул, когда Лилит разжала хватку и отвлеклась на кусты, подняв с краю сломанный стебель, поникший бутоном вниз. — Кстати, — Адам веткой разметал остатки куста и вышел с оазиса туда, откуда и пришёл. — Вон утка плавает. Можно её поймать, чтоб ты не ныла, что я долго. Один из селезней громко крякнул, услышав такой приговор. Захлопали крылья — это один из пары уток снялся с воды и взмыл в небо, предпочитая скрыться над деревьями. На озере остался только один, с голубоватыми перьями, и он смотрел вслед Адаму и Лилит чёрными глазками-бусинками, словно следил за ними. — Нет! — Лилит чуть ли не вскрикнула, топнув ногой, и крепко сжала руки в кулаки. Адам, стоя к ней вполоборота, вновь окинул её озадаченным взглядом с головы до ног. — Уходи уже отсюда. Оставь моё место отдыха в покое, хорошо? — с нажимом произнесла она и вытянула вперёд руки, выталкивая Адама подальше. — Воу, не злись, ладно-ладно, — Адам отбросил ветвь на землю. — Пошли уже, ничего я трогать не буду. Стоило Адаму отойти на несколько шагов, как Лилит обернулась. Селезень, неподвижно за ней наблюдавший, махнул хвостом и сделал круг по воде, после вновь взглянув на неё. Она лишь покачала головой, прикрыв глаза, и, развернувшись, зашагала вслед за Адамом. В течение дня она, конечно же, не вернулась. Если бы у Люцифера были способности старшей сестры, небо было бы пасмурным и грозовым до самой ночи, но ему оставалось лишь сидеть на берегу, хмурым и скалящимся, и колдовать, колдовать, колдовать, заполоняя озеро новыми жёлтыми комочками, звонко крякающими и привлекающими внимание взрослого селезня. Тот сидел рядом с Люцифером и с интересом наблюдал, как с рук верного друга и создателя слетают один за одним утята, и, когда количество их достигло почти десятка, вдруг крякнул, встряхнул хвостом и сдвинулся с места — и утята, спрыгивающие с ладоней Люцифера, рядком последовали за ним. Люцифер, подперев подбородок ладонью, смотрел, как селезень, задорно крякая, водит птенцов по берегу за собой, а те бегут за ним, спотыкаются, но бегут. В воду он их пока не заводил — знал, что рано. Утки, конечно, не змеи, но маленькими тоже утонуть могут… Когда стало смеркаться, старший селезень устроился у камней водопада, собрав под своими крыльями стайку новеньких утят, и вскоре задремал. Одному Люциферу в оазисе не спалось. Он с грустью смотрел на уничтоженные Первым человеком розы. Помешали они ему, что ли? Бутон на сломанном стебле, который держала в руках Лилит, поник и начал вянуть, как бы Люцифер ни старался вернуть его к жизни. Крепко сжав кулаки до тех пор, пока из-под когтей на ладонях не просочилась золотая кровь, Люцифер, не желая больше ни мгновения оставаться в осквернённом оазисе, взмахнул крыльями и взмыл в тёмное небо, скрывшись в первых звёздах. Обнаружить огонь было несложно среди всепоглощающей тьмы. Его лёгкий дымок вился вдалеке, среди островка деревьев были видны пляшущие жёлто-оранжевые языки; ночной ветер трепал листву, и от огня вокруг расползались зловещие чернильные тени, лижущие тёмную зелень. Люцифер замер в самом сердце темноты, закрывая своей маленькой фигуркой звёзды, и, пожалуй, только очень зоркий и внимательный глаз мог заметить его движущийся чёрный силуэт, замерший в воздухе. Только в темноте Люцифер желал вылетать из своего уютного мирка, чтобы не попадаться на глаза братьям и сёстрам, а в особенности — Сэре и Габриэлю. Уриэль уже искала его, но он сумел обратиться змеёй и скрыться в густой траве. Ему не хотелось быть приставленным к Адаму, особенно сейчас. Он бесшумно приземлился на одну из верхних веток, смотря вниз. Там, где сиял огонь, окружённый камнями, вокруг была вытоптана кругом трава до голой земли — Адам постарался навести свои порядки. Ни его, ни Лилит видно не было, и Люцифер, прищурившись, прислушавшись к шуму вокруг (а точнее, к его отсутствию) и к возможным голосам, обернулся крыльями, уменьшился, вытянувшись до размеров маленькой змейки, и обвил древесный ствол, плавно спускаясь ниже и ниже. Вряд ли Адам, даже если и увидит, поймёт, что это та же самая змея, которую он и утопил днём… Но показываться лишний раз на глаза лучше не стоит. Скользнув к земле, змей поднял голову на длинной шее и осмотрелся. Вот оно — лежбище двух Первых людей. Огонь ярко горел посередине, вернее сказать — догорал, оставшийся непотушенным, и можно было разглядеть возле костра мелкие кости, оставшиеся от человеческого приёма пищи. Только сейчас Люцифер сопоставил потрясающую тишину вокруг и эти маленькие косточки… Вот о чём говорил Адам на голубом глазу. Люцифер-змей попробовал тонким раздвоенным языком воздух и приблизился к костру. Там, под деревьями, был навален еловый лапник, а сверху свисало несколько звериных шкур, имитируя крышу. Что ж, видимо, Люди не совсем ценят дождь и открытое звёздное небо над головой. Змеиное зрение углядело под шкурами спящего Адама, закинувшего руки за голову, а Лилит почему-то нигде не было. Змей вновь попробовал воздух языком, развернулся и юркнул в траву — там, где её ещё не вытоптали совсем. Лилит сидела в темноте, оперевшись спиной на ствол дерева, и, обхватив ноги одной рукой, прижала колени к груди. Огонь разбивался, не достигая её фигуры, и в темноте тускло сверкали лишь её глаза; она смотрела вперёд, второй свободной рукой держа веточку и бесцельно перебирая ею опавшие на землю еловые иглы. Рядом с ней лежал засохший розовый бутон. Люцифер только хотел было подползти к ней ближе, как вдруг чуткий змеиный слух уловил неопределённый звук, похожий на… на… Урчание голодного живота. Судя по всему, Лилит не ела то, что приготовила на огне сама. Когда она повернулась на шорох травы, то никакого змея рядом с собой не увидела, и вновь стала смотреть вперёд себя, бросив на землю ветку. Ветер ночью может шуметь ещё как, и хотя бы источник этого шума Адам не может уничтожить. А потом шорох повторился вновь, только с другой стороны. Лилит вздрогнула, отняв лицо от колен, и осмотрелась поверху, ожидая увидеть проснувшегося Адама, интересующегося, что она тут делает среди ночи, но Адам спал, а вокруг не было никого. Когда что-то коснулось её ноги, она едва не вскрикнула от испуга, но вовремя заметила маленькую змеиную голову, коснувшуюся мягким чешуйчатым носом её голени. Змея обвивала кольцом несколько красных яблок и смотрела на Лилит глазками-бусинками. Лицо Лилит, уставшее и осунувшееся в темноте ночи, тронула улыбка. Она протянула к змею руку, и тот охотно обвил её запястье, вскоре преподнесённый ближе, а затем ткнулся мягким носом Лилит прямо в щёку. Лилит тихо хихикнула, огладив чешуйчатую змеиную голову пальцами. — Нашёл меня, Люци, — прошептала она, и змей попробовал воздух языком, не имея возможности ответить. — Хороший ты такой. Змей ткнулся головой Лилит в ладонь, а затем резво сполз по руке вниз, щекоча Лилит и вновь вызывая у неё смех. Одно из яблок, подтолкнутое змеиным носом, прикатилось по траве к руке Лилит, и она подняла его, приблизив к лицу. Змей обвился вкруг её ноги, переполз к животу, обвивая его тоже как раз в тот момент, когда внутри снова заурчало от голода, и, подняв голову, посмотрел глазками-бусинками прямо в голубые глаза. Змей не мог говорить, но в глазах читалось явное предложение: «Я наколдовал эти плоды для тебя!» Лилит сделала лишь один укус, как вдруг на их лежбище что-то заворочалось — Адам проснулся, — а следом и послышался голос: — Лилит! Где ты опять? Она вздрогнула и обернулась. Адам, заметивший отсутствие своей спутницы, приподнялся на руках под растянутой между стволами деревьев звериной шкурой и оглядывался по сторонам. — Я здесь, — повысив голос, чуть хрипло ответила она и, прижав яблоко к груди, наклонилась вбок и высунулась на свет. — Что тебе нужно? — Опять ты где-то не рядом! — сонно протянул Адам, растирая глаз. — Спать пошли. Эти крылатые наутро достанут в край, если будешь чувствовать себя плохо! Лилит тихо рыкнула и, посмотрев на змея, проводила того взглядом — он сполз на траву, сделал кружок вокруг оставленных яблок и оставался на месте до тех пор, пока Лилит, не забрав один из плодов с собой, не ушла к Адаму. Тот снова лёг, сдвинувшись немного вбок и освобождая спутнице место. Змей наблюдал, как Лилит осторожно легла на лапнике спиной к спутнику, и только после этого скрылся в темноте. Ни Лилит, ни вновь заснувший Адам уже не слышали, как невдалеке захлопали три пары крыльев, удаляясь от земли в небо. Тёмный его силуэт вновь распознавался на небе только по исчезающим за ним звёздам. Ночью Люцифер напоминал большую птицу, стукнувшуюся на охоте головой и потерявшую ориентацию в пространстве, потому что не летел прямо и к некой определённой цели, а метался из стороны в сторону, делал воздушные кольца, пытаясь сбросить накатившие эмоции и энергию, чересчур сильно хлопал крыльями и словно хотел подраться с ночной темнотой, только что не кричал и никого не терзал когтями рук. Неопределённая злость из-за определённого бессилия перед происходящим одолела его, но выплеснуть её куда-то он не мог, поэтому, не опускаясь на землю, чертил высоко в небе углы по одной ему известной траектории, крутился и извивался. В конце концов, остановившись и шумно дыша через нос, он крепко сжал когти на ладони, зарычал вслух и, взмахнув крыльями, устремился прочь. От него остались лишь капать наземь золотые капли из распоротой кожи руки — распоротой собственными когтями. Они наверняка впитаются в почву, а потом из этих мест вырастут диковинные цветы, потому что семена растений были смочены кровью серафима. Но Люцифер об этом совершенно не думал. Перед ним раскрывались бескрайние просторы Эдема. В ночной дымке далёкие горы выглядели зловещими великанами с острыми хребтами, задремавшими на долгие года и века; реки серебристыми змеями струились там, где на них падал свет луны, а островки лесов, висячих фруктовых садов среди бесконечных полей возвышались темнеющими кочками и двигались от ветра на самых верхушках, словно убаюкивая сами себя и всех зверей, птиц под своей зелёной крышей. В самом сердце Эдема стоял каменный храм, к которому Люцифер неумолимо приближался, и хотел было он уже пролететь мимо, как вдруг услышал неясный голос прямиком из каменных стен. Там кто-то был! Вариантов было немного: кто-то из братьев; голос точно не принадлежал сестре. Люцифер замер, стараясь не хлопать крыльями, и начал медленно снижаться, прислушиваясь всё чутче. Слух у серафимов, конечно, лучше, чем у людей, но слух змеи ничто не заменит; сосредоточившись, Люцифер почувствовал, как лицо его покрылось чешуёй, а через уши под золотыми волосами, скрытыми высокой шляпой, проникли все самые мелкие и вкрадчивые шумы вокруг. Сложно стало отделить каждый хруст, каждый шепоток друг от друга, и Люцифер, закрыв глаза, медленно приблизился к каменному входу, припав к нему ладонями и обратившись во слух. — Я не могу, не могу больше, понимаешь?! — почему-то плаксивый, словно даже сорванный голос принадлежал Михаэлю — четвёртому серафиму. — Не нужно было этого делать! — Нужно. Успокойся, — второй голос принадлежал Рафаэлю — пятому серафиму. — Ты всё сделал правильно. Люцифер осторожно приблизился к выходу, совсем чуть-чуть выглянув из-за высокой каменной стены и заглянув внутрь храма: там чуть поодаль от центра, в тени, касаясь лунного света лишь крыльями, на коленях сидел Михаэль и закрывал руками лицо; золотистые его волосы, спутанные и всклокоченные, болезненно желтели, когда он зарывался в них пальцами, а потом вновь возвращал ладони к глазам, бегающим туда-сюда; крылья его поникли, а подол белого одеяния был обожжён; рядом с ним стоял Рафаэль, заложив одну руку за спину, словно повторяя за старшим братом Габриэлем, вторую держал на плече Михаэля, и лицо его было серьёзным и хмурым. — Я… Я не мог поступить правильно, если после этого случились все эти вещи! — голос Михаэля звучал не просто сорванно — на грани истерики. — Эдем был создан для них, но… Но чтобы вот так! — Прекрати уже, — голос Рафаэля был низок, и каменный храм вокруг, абсолютно серый и с кажущейся в темноте чёрной зеленью, как нельзя кстати соответствовал его настроению; серафим дал красок миру — серафим их же и забрал. — У тебя всё равно не было выбора, как и у любого другого из нас. Мы всё делали для них. — Ты не понимаешь! — Михаэль вдруг резко дёрнулся, и перья на его крыльях встали дыбом; он словно хотел укусить Рафаэля за руку, ведь тот спешно одёрнул кисть, исказив лицо до гримасы удивления. — Я дал им огонь для тепла! Я… Я подарил им неограниченную силу, а что они? Он?! Он предпочитает уничтожать, а не хранить! — Это было неизбежно, — сквозь зубы проговорил Рафаэль, ещё крепче прижав к спине напряжённые крылья. — Если мы не нуждаемся в еде, то Люди нуждаются. Ты не заставишь волка есть траву. — У нас столько фруктовых садов, с-столько всего… Вода! Зелень! — Михаэль нервно дёрнул плечами и вновь накрыл лицо одной рукой, а второй упёрся в землю. С шумным вдохом-выдохом опали его крылья. — Нет, нет, я понимаю, хищники убивают травоядных ради пищи, а травоядные едят траву, когда хищники умирают и отдают своё тело земле… Но без этого они просто не выживут! Хочешь сказать, — Михаэль упёрся в землю и второй рукой, обернувшись на брата через плечо, — что та несчастная птица была убита Мужчиной ради выживания? Она им просто мешала! Просто! Мешала! Рафаэль ничего не ответил. Он нахмурился и отвёл взгляд, продолжая стоять с прямой спиной. Михаэль же продолжал: — Уриэль тогда чуть не упала. Ты же видел, что её крылья просто перестали работать? А бедная Самуэль? На ней лица не было! — Михаэль сделал тяжкий вдох и медленно сел, вытянув перед собой ноги и укрыв голову крыльями. — Сэра и Габриэль не знают, они не видели. Лучше бы на их месте были мы… был я. — Люцифер тоже ничего не знает. — От упоминания своего имени седьмой серафим, подслушивающий разговор, вздрогнул и поспешил скрыться за камнем в темноте снова. — Он вообще непонятно где пропадает. Уриэль искала его в тот день, но не нашла. — Может, он и правильно сделал, что скрывается, — Михаэль, судя по приглушённому звуку, уткнулся лицом в колени. — Мужчина его даже не знает в лицо. — Не то чтобы он сильно различает всех нас, — Рафаэль откашлялся. — Сэру от Габриэля отличить может и тебя от Самуэль — и хорошо. Теперь уже не ответил Михаэль. Люцифер на расстоянии прочувствовал всё его отчаяние, понемногу сопоставляя детали в голове. Убийство птицы объясняло царившую у лежбища Людей тишину. Люцифер и подумать не мог! У цветов нет души, только красивая оболочка, и разметать их палкой — беда, но исключительно для того, кто в этих розах души не чает, а убить живое существо ради собственного удобства — да даже хищники так не делают! В голове хаотично метались мысли, когда Рафаэль, присев рядом с братом, вздохнул и заговорил: — Мне кажется, Женщина разделяет нашу точку зрения. Но только кажется, утверждать не могу. Я видел один раз, с каким отвращением она притронулась к мясу косули. Не помню, чтобы она ела то, что готовит. — Он делает это для неё в любом случае. Если бы она не хотела, она бы сказала и прекратила это, — всхлипнул Михаэль и, судя по шороху, немного расправил крылья. — Люди одинаковы. — Пути господни неисповедимы. Если Он их такими создал, значит, Ему виднее. — Если Ему виднее, то тогда для чего мы корпели, создавая этот идеальный мир?! Рафаэль долго не отвечал. Он вздохнул и только после этого обронил короткую фразу: — Я не знаю, братец. Я не знаю. После этого воцарилась тишина. Люцифер, моргнув и смахнув с лица змеиный морок, закусил губу, задумавшись над чем-то. Не дожидаясь, когда братья покинут храм (и покинут ли они его до утра?), он обратился змеёй, уполз в траву и взлетел в своём истинном облике уже гораздо дальше, чтобы хлопков его крыльев не услышали. Правда, к лежбищу людей он всё равно вернулся, принеся из фруктового сада целую гору разноцветных плодов и оставив там, где ранее лежали два яблока. Рядом с плодами он нарисовал ветвью волнистую линию — ту же самую, из которой некогда создал змею. Если ему, Люциферу, есть не нужно, то Лилит это делать нужно обязательно. Единственное, что нужно Люциферу — что-то придумать и что-то сделать. Но что?***
Adrian von Ziegler — Ghost Bride
— Хс-с… — раздалось вдруг откуда-то из темноты тихое змеиное шипение, и Лилит, раскрыв глаза, тут же приподнялась на руках и огляделась. — Хс-с! Она протёрла глаза и осторожно, убрав с себя руку спящего Адама, высунулась из-под навеса шкур наружу. Костёр уже почти догорел, отплясывая тусклыми языками пламени на маленьком кругу земли вокруг, и уставшим глазам было сложно привыкнуть ко мраку. — Хс-с… Лили! — змеиное шипение вдруг перешло на вполне разъяснимый шёпот. — Иди с-с-сюда, Лили! «Лили» — так её звало только одно живое существо во всём Эдеме, и Лилит, приободрённая, встала на ноги, на носочках отходя в сторону, поглядывая на Адама, чтобы тот не проснулся. Когда же она наконец ушла за деревья, оставшись единственным светлым пятном в ночи, над ней зашуршали ветви дерева — и вдруг, повиснув вниз головой, прямо перед её лицом возник Люцифер. Он держался руками и ногами за ветку, склонившуюся под его весом, а крылья, до этого прижатые к спине, опадали неровными рядами, маховыми перьями достигая почти самой земли. Взгляды голубых глаз встретились, и Лилит, улыбнувшись, почему-то посмотрела в сторону и в смущении забрала одну из густых золотых прядей за ухо, а Люцифер, заметив её волнение, улыбнулся сам, чувствуя, как стремительно теплеют и наливаются густым синим его щёки, и нервно схватился за начавшую спадать шляпу. Как выяснилось, держаться за ветку, будучи повисшим головой книзу, совершенно неудобно, и, заскользив вниз, Люцифер с нелепым задушенным возгласом рухнул прямо под ноги Лилит, а та вздрогнула и поспешила присесть на колено, поднимая того под руками. Люцифер встряхнул головой, вновь встречаясь с Лилит взглядом, и заговорил шёпотом: — Всё в порядке! Падение было спланированным. — Где-то я уже это слышала, — также негромко отвечала Лилит. Когда Люцифер встал, он первым делом поспешил подать Лилит руку, чтобы та встала с колена, а уже потом встряхнул крыльями, убирая травинки и мелкие еловые иголки. — Люци, что ты здесь делаешь? — О, я? Я… Я просто мимо пролетал! — он, продолжая нервно улыбаться и посмеиваться, оттянул когтем воротник белой тоги, а второй рукой снял шляпу с головы, отряхнув от травы и прижав её за поля к груди. Взгляд его голубых глаз растопил сердце Лилит так же, как если бы выпавший из гнезда птенец, возвращённый обратно родителям, посмотрел ей в лицо. — Тебе сказать правду или соврать? — Насколько мне известно, ложь — это грех. — Ох, точно! Как я забыл? — Люцифер хихикнул, а потом, вздохнув, надел шляпу на голову и, откашлявшись в кулак, осторожно взял руки Лилит в свои, заглянув в лицо снизу вверх: — Хорошо. Тогда скажу правду. Я хотел тебя навестить и узнать, всё ли у тебя хорошо. Лицо Лилит на мгновение отразило сомнение в виде вскинутых вверх бровей и явно раскрывшихся шире глаз, но потом она, приветливо зажмурившись, ответила: — Всё хорошо, Люци. Ты зря беспокоишься. — Точно? — серафим, вглядевшись в Лилит, отнял от её кисти одну из рук и неуверенно протянул её к её же щеке, сначала мешкая, а затем, словно собравшись с силами, всё-таки касаясь подушечкой пальца с когтем нежной кожи. — У тебя тени под глазами. — Я просто не высыпаюсь, — пальцами свободной руки она осторожно коснулась кисти Люцифера и, прикрыв глаза, осторожно прижала его ладонь к своей щеке. — Почему? — Люцифер озадаченно вскинул светлые брови. — Здесь так тихо. Тебя что-то беспокоит? — он сделал паузу. — Или причина в другом? Лилит долго не отвечала. Отёршись щекой о ладонь серафима, она обернулась через плечо и посмотрела туда, где спал на Людском лежбище Адам, и Люцифер обеспокоенно вгляделся туда же, опасаясь, как бы тот не проснулся. Но тот как лежал, так и продолжал это делать, и бока его двигались в такт дыханию, и было слышно громкое сопение. Пока Лилит не отводила взгляда от своего лежбища, Люцифер поглядывал то на неё, то вокруг. — Адам невыносимо шумно дышит по ночам, — вдруг устало усмехнулась Лилит и вновь посмотрела на Люцифера, опустив обе руки и прикрыв глаза, наклонив голову, словно разрешая серафиму взять своё лицо в обе руки. — Я будто сплю в логове медведя. — Единственный источник шума? — Люцифер вскинул одну из бровей, и лицо его выражало недоумение. — Взаправду? — Я бы не стала тебе лгать. Люцифер шумно выдохнул носом, нахмурившись, взглянув Лилит в глаза и опустив взгляд в траву. Он о чём-то раздумывал некоторые мгновения, а затем лицо его медленно прояснилось, и он, отняв ладонь от щеки Лилит, вдруг схватил её за руку. — Лили, я, на самом деле, кое-что тебе не договорил, когда сказал, что пришёл проведать тебя, — она заинтересованно кивнула головой, мол, продолжай. — Я хочу кое-что тебе показать. Пошли со мной? — Но Адам- Оба одновременно посмотрели в сторону спящего Первого мужчины. Тот, поелозив рукой по месту, где раньше лежала Лилит, будто был намерен проснуться, но сон, очевидно, оказался сильнее, и он, перевернувшись на спину, раскинув руки в стороны, шумно всхрапнул так, что будь вокруг ночные птицы — они бы разлетелись во все стороны. «Действительно, как медведь!» — пронеслось в голове Люцифера, а потом он с хитрой улыбкой, щурясь, глянул на Лилит, чуть потянув её за руку. Та с вопросом в глазах поглядела на Люцифера в ответ. — Пойдёшь? — как бы интересуясь, переспросил он. — Пойду. Но куда и зачем? — Увидишь! — Люциферу нужно было лишь согласие: крепко сжав Лилит за запястье, он, взмахнув крыльями, побежал вперёд, в лес, и Лилит ничего не оставалось, как последовать за ним в темноту. Вместе с Люцифером темнота не казалась враждебной и пустой. Когда деревья кончились, перед Лилит раскинулись ночные бескрайние поля и бесконечно чёрное, усыпанное белыми каплями звёзд, небо. Стоило ей увидеть открывшийся вид, она замерла на месте, затаив дыхание. За спиной её шумела листва, а впереди стоял Люцифер, продолжая держать её за руку, и с улыбкой смотрел на то, как в голубых её глазах отражается звёздное полотно. Ветер легко трепал кончики её золотых волос, обвивающих её грудь, бёдра и ноги. Одну руку она прижала к груди, почти под ключицы, а пальцы второй сжала на руке серафима. — Нравится? — негромко проговорил Люцифер. — Я… не обращала раньше внимания, — на полувздохе проговорила она. — Дым от костра всегда заслонял небо от меня. — Тогда, надеюсь, ты не боишься высоты. — Я не- что? Лилит едва голову опустить успела, чтобы вопросительно взглянуть на серафима, как вдруг тот подхватил её под коленами одной рукой и второй — под спиной, взмахивая тремя парами крыльев и легко отрываясь от земли. Лилит, едва не вскрикнув от неожиданности, обхватила серафима обеими руками, пряча лицо в его плече, когда он уносил её выше и выше. — Л-люци, что ты делаешь?! — голос Лилит сорвался, когда она вскрикнула, даже не пытаясь осмотреться вокруг, крепко зажмурившись. — Опусти меня на землю! — Я тебя держу! — Люцифер усмехнулся, замерев в воздухе, размахивая тремя парами крыльев с голубоватыми перьями, видными теперь в лунном свете. — Я просто хотел показать тебе… Хм! — мысль не формулировалась. — Мир, в котором ты живёшь. — Высоко! — Лилит по-прежнему крепко сжимала пальцы на плечах и спине Люцифера. — Ты что, мне не веришь? — Люцифер слегка опустил голову, глядя Лилит прямо на висок. — С Адамом ты точно никогда не посмотришь на мир моими глазами. Лилит ничего не ответила. Она немного царапнула ногтями Люцифера по плечу, прежде чем предприняла попытку посмотреть одним глазком… Но, стоило ей разжать веки одного глаза, она тут же зажмурилась обратно. Темнота вокруг и холодный воздух, очевидно, пугали, как и отсутствие почвы под ногами. Люцифер, закусив губу, огляделся вокруг, убедившись, что за ними сейчас наблюдают лишь звёзды, вздохнул и проговорил негромким голосом на самое её ухо: — Я опущу тебя в любой момент, только скажи, — от его выдоха коже стало тепло. — Но я не разожму рук, пока не приземлюсь. Если в этом мире и есть что-то, что я могу для тебя сделать, то это — самое малое. Некоторые мгновения Люцифер молча размахивал крыльями, продолжая держать Лилит под спиной и коленами и ни в коем случае не сжимать когти, чтобы не причинить ей случайную боль. Она, зажмурившаяся, выше и больше его, казалась теперь такой маленькой и невесомой, что Люциферу казалось, что он всегда мог оторвать её ногами от земли и пронести на своих крыльях по всему Эдему. Просто сейчас он осознавал, что, не подслушай он разговор старших братьев о Первых людях, он бы никогда не решился Лилит даже коснуться, если бы только она не сделала это первой. Сейчас же ему хотелось… Ему хотелось чего? Чтобы Лилит улыбнулась. Искренне. По-настоящему. Не только потому, что Люцифер что-то даёт ей! Может, она делает это из веж-ли-вос-ти? Чтобы не обидеть доверчивого серафима! Самого слабого и ничтожного по способностям, если честно — не умеющего создавать что-либо новое, приносящее пользу людям, а приносящее пользу лишь себе любимому. В конце концов, он даже ни разу ничего не спрашивал у неё по этому поводу… Но Лилит, скользнув ладонью по его плечу, нервно сглотнула и всё же раскрыла глаза. Она жалась к нему всем телом, поджав ноги, и Люцифер чувствовал, как сильно колотится её сердце. Но она старалась не бояться, старалась оглядеться вокруг, пока наконец вдруг не проговорила: — Если бы спустился ещё немного ниже… — Твоё слово — закон! — усмехнулся, приободрившись, Люцифер и, не наклоняясь вниз, чтобы не пугать Лилит ещё больше, осторожно начал снижаться, вынуждая крылья замирать на мгновения, чтобы терять высоту. Когда они оказались на высоте верхушек деревьев, Лилит огляделась с бóльшим интересом, попривыкнув, видимо, к высоте. — Как тебе? Так лучше? Она только кивнула, не подавая голоса. — Тогда позволь показать тебе окрестности, — сказал серафим и двинулся вперёд, постепенно набирая скорость. Под ними стремительно пролетали леса и светлые змеи рек, серебрящихся лунным светом, словно чешуёй. Дыхание Лилит периодически замирало, если Люцифер ускорялся или пролетал над чем-либо, что могло захватить её дух — над фруктовыми садами, например, или близ горных водопадов, не засыпающих даже ночью. Люцифер прекрасно знал, как рисковал, ведь его легко мог увидеть кто-либо из его братьев и сестёр, но стремление показать Лилит красоту птичьего полёта оказалось сильнее. Удаляясь от гор, лесов и рек, Люцифер чувствовал жжение в спине, опасаясь, что кто-нибудь сейчас окликнет его, но не то братья и сёстры были благосклонны к его шалостям, не то действительно его никто не заметил. Шестикрылая тень пролетала шустрым ястребом над бескрайними полями, колышимыми ночью лишь ветром. Лилит крепко обнимала Люцифера за шею, осматриваясь вокруг и уже не так сильно напрягаясь, как серафим вдруг задумал замереть под самым тёмным куполом и сказать: — Посмотри, прошу тебя, наверх. Там гораздо красивее, чем на земле. И Лилит, посмотрев сначала на серафима, подняла взгляд к небу. Люцифер почувствовал, как тяжело ухнуло её сердце в груди, а следом забилось часто-часто, когда она шумно вздохнула. В голубых глазах её отражалось целое небо с мириадами звёзд, и одними губами она прошептала: «Это так… прекрасно». Люцифер одними губами ей ответил: «Не прекраснее, чем ты». Лилит всё равно не увидела — она была увлечена лунным светом и звёздами. Люцифер же, поняв, что повысь он голос хоть чуть-чуть — и был бы позорно услышан, встрепенулся, нервно сглотнул и отвернулся, лыбясь в темноту. Вместе с Лилит он начал медленно спускаться, на подлёте к реке посмотрев ей в глаза и одним кивком головы предложив приземлиться, однако грех взял — не договорил, что хотел взять её под руками и пронести над самой журчащей водой. Лилит словно прошлась ногами по серебристой реке, смеясь, и Люцифер вновь подхватил её на руки, широко улыбнувшись. Она же потянула руку к его лицу, поправив съехавшую набок шляпу. Тень его вновь скользнула по колосьям полей, только теперь гораздо более большая и чёрная; Лилит опустила одну из рук, пройдясь ладонью по мягкой высокой траве. На подлёте к каменному храму Люцифер стал замедляться, в какой-то момент вытянув ноги вперёд, как приземляющаяся птица, и носком высокой обуви коснулся сначала верхушки зелени, а затем уж всей земли, останавливаясь и складывая крылья за спиной. Лилит встала на ноги, чуть покачнувшись и взявшись за голову, но на обеспокоенный взгляд Люцифера лишь улыбнулась и махнула рукой, мол, ничего страшного. Каменный храм был тих; это серафим заметил ещё при первом облёте Эдема, потому и спустился сюда, зная, что здесь их ночью никто не увидит. — Ну, и как тебе? Красиво, а? — Люцифер уселся на траву рядом, вытянув ноги вперёд и закинув руки за голову, упёршись спиной в каменную стену. Рядом с Лилит он выглядел достаточно маленьким, но от этого не менее довольным собой. — Красиво, — Лилит вытянула одну из ног, вторую обхватив рукой и сложив на колено голову. — Ты действительно был прав. С Адамом я бы вряд ли хоть раз поднялась так высоко. — Философски… — Люцифер вздохнул, отведя взгляд от звёзд. — Знаешь, я думаю, если бы ты высказала ему эту идею, Сэра и Габриэль не отказали бы. Или, если воспротивились бы, мол, нам не пристало заниматься такими делами, — Люцифер нахмурился и понизил голос, будто одновременно передразнивая старших сестру и брата, и от взгляда его не ушло то, как Лилит усмехнулась — значит, он попал в цель! — Тогда не отказали бы Рафаэль и Михаэль. Михаэль точно бы не отказал, во всяком случае! А Рафаэлю ничего не осталось бы, кроме как поддержать. — Хорошая идея, — Лилит улыбнулась, но, сделав паузу, вновь погрустнела. — Но я не думаю, что Адам поддержал бы меня. — Ох, почему? — лицо Люцифера вытянулось, когда он повернулся к Лилит и протянул к ней руку. Но Лилит, вместо того чтобы ответить, поджала губы и отвернулась. Радости и блеска в глазах, как тогда, когда Люцифер поднял её на руках в небо, больше не было: внутренние переживания не давали ей отдаться искренним эмоциям. Светлые брови серафима сломились печальным «домиком», когда он пододвинулся ещё ближе, стараясь не касаться её ничем, и лишь крылья вытянулись у Лилит за спиной, осторожно касаясь маховыми перьями её плеч, боков и ног. — Почему, Лили? — негромко повторил Люцифер, но, не дождавшись ответа, отвёл взгляд. — Может, я могу чем-нибудь помочь? Или, если хочешь, я могу сам ему сказать. Мне он ничего не сделает. — Он и мне ничего не сделает, Люци, — резко на выдохе сказала Лилит, зажмурившись, и Люцифер тут же замолк. — Он просто не послушает тебя, как не слушает меня и никого вокруг. Не слушает и не слышит. — Я понял это по отсутствию птиц вокруг того места, где вы живёте. — Не только это, Люци! Серафим ожидал, что Лилит сейчас расплачется или станет такой печальной, что внутри у него всё перевёрнётся, но Лилит вдруг нахмурилась и с силой ударила кулаком в землю — Люцифер даже вздрогнул и втянул крылья за спину обратно. — Для него не существует никакого другого мнения, кроме его собственного! — Лилит оскалилась, и в глазах её ярко блеснули гневные искры — эмоции, что она испытывала, искренние и мешающие пробиться всему другому, начали, казалось, вырываться наружу, как лава из спящего вулкана. — Он считает, что во всём прав. Всегда прав! Какое бы решение он ни принял, оно будет верным. Швырнул камень в поющую утром птицу и убил её? А иначе бы она мешала спать ему и мне! — Лилит сжала руку в кулак снова, шумно вдохнув носом. — А если я отказываюсь есть мясо косули, которую я только что приласкала и погладила по голове, а он выстрелил в неё стрелой и сказал, что я умница и отлично её приманила, то я — дура и не ценю его стараний, а он — молодец и добытчик. Нет, я понимаю, — она приложила руку к груди, — что он действительно старается ради меня, но нужны ли мне эти его старания? Нет! Как я могу есть то, что пришло ко мне само, такое нежное, из леса, и протянуло мокрый нос к моим рукам? У меня не то что аппетита нет, мне становится плохо. А самое смешное — знаешь что? — Лилит вдруг дёрнулась к Люциферу и заглянула ему в глаза, будучи лицом так близко, что Люцифер невольно растопырил перья в разные стороны и вжал голову в плечи. — Что на все мои «не хочу» он говорит, что я просто глупа. Неужели Создатель нарочно сделал меня глупой дурой?! Это невыносимо! Он рычаще выдохнула и выпрямилась, вновь подобрав ноги, обхватив их руками и уткнувшись лицом в колени. Золотистые волосы её, слегка взъерошенные, окутывали её тело, словно большая и шелковистая змея. Люцифер продолжал смотреть на неё вытаращенными глазами, как и змея на его шляпе, а Лилит утёрла рукой нос, чуть подняв голову и смотря куда-то вперёд: — Так быть не должно, но ты единственный, кто сначала интересуется моими желаниями и только потом что-то делает. Я уже начинаю жалеть, что Первым человеком является именно Адам, а не ты, Люци. — Я? — Люцифер нервно сглотнул, но сделал это так внезапно, что подавился и закашлялся. Лилит обеспокоенно взглянула на него и протянула было уже к нему руки, но тот, упёршись рукой в траву, вторую вжал кулаком ко рту, сделал шумный вздох и уронил крылья к земле. — Лили, ты бы… кхм, ты была бы поосторожнее с такими выражениями, — и серафим махнул рукой за свою спину, указывая на каменный храм. — Если Создатель спустил вас обоих именно сюда, значит, и слышать он вас тоже отсюда может… Я так думаю, во всяком случае. — Не может, — Лилит закатила глаза и махнула рукой. Люцифер на такой жест лишь удивлённо посмотрел. — Сколько раз я уже здесь была, Люци, и сколько раз спрашивала его — почему я такая? — теперь нервно усмехнулась уже она, и изломленные в ухмылке губы стали Люциферу ужасно знакомы. — Если бы Он меня услышал, я бы, наверное, поменяла своё поведение… Или Адам бы немножко изменился. Но, как видишь, ничего не изменилось. Это бесполезно. — Вот как, — Люцифер озадаченно поднял глаза наверх, в тёмное небо и на луну, светящую серебряной дорожкой прямо на каменный храм. Там, внутри, от лёгкого ветерка шевелилась трава, но не было ничего более другого, что указывало бы на то, что Создатель действительно может их услышать. Или… Или это просто серафим посмотрел на это место другими глазами? — Я даже не знаю, чем тебе помочь. — Тебе и не следует, — Лилит закрыла глаза и положила голову щекой на колени. — Если уж создана я такой, значит, для чего-то это нужно. Она не сказала больше ни слова. При этом она не дремала, просто сидела с закрытыми глазами, и Люцифер имел возможность наблюдать тени под её глазами, очерченные скулы и неровные чёрные ресницы, всегда такие длинные и пышные, а сейчас как будто даже куцые. Кое-где в волосах виднелись травинки и листочки — им не хватало розового бутона, который некогда там был. Кожа её была бледной, как лунный свет, а улыбка надолго не задерживалась более на лице. Люцифер закусил губу, о чём-то задумавшись, а потом вдруг лицо его прояснилось, и он негромко позвал: — Лили, хочешь, я кое-что покажу тебе? — Эдем с высоты птичьего полёта? — уголок её губ был готов для скромной улыбки, но опять же — недолгой, как пролетающая над головой птица. — Нет, другое, — Люцифер встал на ноги и отряхнулся. — Хочешь? — Лилит проводила его взглядом, не сдвинувшись с места. Серафим повернулся к ней и протянул руки, осторожно подцепив тонкими пальцами с голубоватыми когтями её ладони. — Если хочешь побыть в тишине, я не буду. С мнением Лилит Адам не считался. Люцифер, конечно, не Первый мужчина, но считаться с мнением кого-либо может. — Хочу, — после недолгого молчания ответила Лилит и выпрямилась. — Что ты мне хочешь показать? Люцифер улыбнулся, и глаза его сверкнули. Он отошёл, распахнув каждое из шести крыльев. — Я кое-чему научился! Хочу попробовать поднять тебе настроение. Итак, — он откашлялся, — раз, два- ой! — он схватился за свою шляпу, снял её и повертелся вокруг, ища, куда бы её положить, а затем, переведя взгляд на Лилит, подлетел к ней и протянул шляпу ей. Когда она взяла, посмотрела на змейку, попробовавшую языком воздух, и, не решившись положить шляпу на траву, надела её на свою голову, Люцифер улыбнулся и отлетел на то же место, с которого начинал представление: — Итак, заново! На счёт три. Раз, два- — Три! — посчитала за него Лилит. Люцифер задержал на ней взгляд, улыбнулся и, обвившись крыльями, вспыхнул и исчез. Вокруг Лилит то и дело скакали разные животные, и обязательным было то, что все эти звери и птицы были белого цвета и с голубоватыми пятнами, перьями или полосами. Сначала через ноги Лилит перепрыгнул совсем маленький оленёнок без рогов с россыпью голубых пятен на спине и позволил себя погладить, следом в прыжке из оленя появилась сова, своей белизной озарившая темноту, и описала в воздухе несколько кругов, прежде чем исчезла и явила после себя на свет волка. Волк отряхнулся, посмотрел на Лилит голубыми глазами и, поджав лапу, завыл на луну, как и полагается; а потом волк убежал далеко в поле, а из него прискакал благородный мустанг, взгарцевавший и махнувший густой гривой, отливающей голубоватым цветом при свете луны. Уже к нему Лилит подошла — не выдержала, и мустанг наклонил к ней голову, позволив себя погладить. Стоило Лилит постараться прижать голову мустанга в объятии к себе, он вдруг исчез — и на плечо Лилит приземлилась маленькая птица с голубой грудкой, запевшая отрывистую трель, словно сейчас царил светлый день. Эту птичку Лилит сняла с плеча, пересадив на палец, а птичка, чирикнув, взмыла в воздух, описав круг возле Лилит. На другое плечо к ней села уже большая и цветная птица с длинным хвостом и мощным клювом. — Какой красивый, — выдохнула Лилит, глядя на птицу. — Я видела таких у фруктовых садов. — Красивый! — проголосила вдруг птица, расправив красно-жёлто-синие крылья. — Красивый! Какой красивый! — Ты ещё и говоришь, — Лилит усмехнулась и протянула к птице руку, осторожно почесав ей красную голову пальцами. Птица аккуратно потрогала клювом её пальцы, а после вдруг спрыгнула прямо на траву, словно разучилась летать, и исчезла. Под ногами Лилит на задние лапки встала обыкновенная ящерица, и Лилит присела на колени, ткнув пальцем ей в нос. Белая ящерица раскрыла пасть и осторожно зацепилась беззубым ртом за палец, намекая на то, чтобы её подняли. И Лилит встала, подняв руку с повисшей на ней ящерицей. Оказавшись на большой высоте, маленькое пресмыкающееся вдруг распахнуло невидимый до этого большой воротник и, крутясь, словно оторванный от дерева лист, на ветру отлетело в траву подальше. Лилит от неожиданности и удивления хлопнула в ладоши. — Ещё! — крикнула она, и глаза её блестели — Люци, это неописуемо! Чуткий слух притаившейся в высокой траве на холме рыси необычного белого цвета услышал эти слова и без необходимости смотреть в сторону голоса. Лилит видела многих животных и птиц; видела даже тех, кого ещё не встречала ни в лесах, ни во фруктовых садах, ни близ рек и озёр; и это всё — за одну ночь. Больших и маленьких, мягких и чешуйчатых, с острыми зубами и пышными гривами, с когтистыми лапами и длинными пальцами, похожими на человеческие; и все эти звери, птицы, хладнокровные и нет были к ней милостивы и благосклонны. Особенно долго Лилит попросила серафима задержаться в образе косуль и маленьких птичек, и Люцифер готов был петь ей соловьиные трели и лежать рядом, подогнув тонкие копыта под живот, ночи напролёт, если бы в какой-то момент он не взмыл ещё одной большой птицей в воздух, а Лилит внизу не вытянула руки: — Падай ко мне! — негромко произнесла она, и в глазах её отражалось светлеющее полотно небо. — Лети ко мне, Люци! И Люцифер, взмахнув крыльями большой белоголовой птицы, обернулся самим собой и стремительно начал падать вниз, сложив крылья к самой спине и расправив их только перед лицом Лилит, мягко упав ей в руки. Она крепко прижала Люцифера к себе и покружилась на месте, а тот сел на её руках, сложив руки на её плечи и смотря ей в лицо сверху вниз. В отличие от его, серафима, голубоватых щёк, данных ему от природы, лицо Лилит покрывал румянец, а змейка на шляпе, которая сейчас была на её голове, и вовсе удивлёнными глазами смотрела на Люцифера, будто чувствовала все эмоции носителя. Люцифер, поджав губы, в любой другой раз легко слетел бы с её рук, но… Но сейчас он протянул к её лицу руку и огладил её по щеке, смотря, как она, жмуря один глаз, прижалась к его ладони. — Лили, — шёпотом проговорил он, и Лилит, словно мурчащая кошка, отёрлась о его ладонь щекой. — Я… Я не думаю, что это правильно и так нужно. — Не думаю, что мне уже есть какая-то разница, Люци, — голос её лился подобно соловьиной трели — далёкой, мелодичной и необычайно сладкой сердцу. — Я боюсь за тебя и за последствия, — он отвёл взгляд, не отнимая руки от её лица. — Если Создатель смог создать, он может и… — Пускай. Если это мои последние мгновения здесь, я проведу их с тобой. — Не говори так. — А я уже сказала. Люцифер ничего не ответил. Шумно выдохнув носом, он вновь заглянул Лилит в глаза — и почувствовал, что если до этого он ещё как-то держался на краю пропасти, то сейчас он стремительно в неё сорвался. И не то чтобы это произошло случайно! Хрустнул корень, торчащий из земли, за который он держался, или по пальцам поклевала птица, отчего пришлось их разжать, нет; Люцифер махнул рукой, сложил крылья и рухнул в эту пропасть осознанно. В конце концов, сейчас он падал не один. Он зажмурился и, взяв второй рукой Лилит за лицо, наклонился к ней, выдохнув в самые губы. Одним глазом сквозь приоткрытые веки он посмотрел, не отодвинется ли Лилит и не будет ли на её лице отражения ужаса, но не успел даже оценить ситуацию — Лилит первая подалась вперёд, касаясь его губ своими. Его, Люцифера, словно опалило самым жарким пламенем и одновременно окунуло в ледяную реку высоко в горах, перья его встали дыбом, словно в него попала молния, а руки перестали чувствовать жар и холод. Он боялся, как бы Лилит не оцарапала язык о его острые, как у зверя, зубы, и случайно не поцарапалась лицом о его птичьи когти на руках, но Лилит была настойчива, а он очень осторожен. Он не видел, — да и не мог! — но показалось ему, что всегда холодно-голубоватые щёки цвета неба у него на лице стали ярко-алыми, словно их ударило пламя огня. Ему казалось, что отдались он всего на секунду — и кончится для него не только Эдем, но и вся жизнь. Не отдавая отчёта действиям, он покорился власти эмоций — впервые, наверное, за всё свое пребывание в сознании после прибытия в Эдем. Крылья его расправились, а сам он взмахнул ими и стал воздушным, мягко слетев с рук Лилит, при этом не отрываясь от поцелуя с ней и осторожно, скользнув руками с её лица вниз, сжимая пальцы на её запястьях. Теперь уже её ладони оказались на его лице, когда она потянулась руками вверх, словно боясь отпустить Люцифера, но Люцифер и не думал более удаляться — он, придвинувшись как можно ближе, одной рукой обхватил Лилит за талию, практически наклоняя спиной к траве и одной своей хваткой позволяя ей перестать надеяться на свои ноги и землю под ними; он держал её на весу и не испытывал ни малейшего затруднения, а она, едва касаясь травы стопами, закинула руки за его шею. С глухим стуком на землю спала шляпа с её головы, и раздалось тихое недовольное шипение — то змейка расплелась с тульи и упала. Маленькие змеиные глазки-бусинки наблюдали, как седьмой серафим, самый слабый и мало что умеющий, стоял на земле и держал на руках в наклоне Лилит, Первую женщину, и лица их были так близко, что змеиное зрение мало что могло разглядеть. Она отстранилась с шумным вздохом только тогда, когда ей стало не хватать воздуха. Люцифер смотрел на неё, смотрел прямо в глаза, а она, дыша через рот, не отпускала рук с его шеи. — Лили, — прошептал Люцифер, — если ты говорила это Адаму, лучше не говорить этого же вслух мне. — К чёрту Адама, — она на мгновение даже нахмурилась, услышав это имя. — Я не говорила ему этого, — и от этого заявления глаза шире распахнул Люцифер, чувствуя, как Лилит огладила его рукой по волосам. — Ему ни за что этого от меня не услышать. — Ах, вот как, — Люцифер, держа Лилит на одной руке, второй забрал её прядь за ухо, убрав с лица. — Могу я тогда у тебя кое-что спросить, Лили? — Всё что угодно. — Ты любишь меня? Лилит не изменила взгляда. Она, глядя Люциферу в голубые глаза, огладила его рукой по щеке и прильнула к самым губам, шепча в них же: — А ты меня? — Лили, ты знаешь, что могла бы и не спрашивать. Лилит вновь потянулась за поцелуем, но, когда Люцифер уже разомкнул губы, она вдруг прижала пальцы к ним, а сама передвинулась губами к его уху и зашептала: — Я хочу это услышать, Люци. Люцифер зажмурился. Лилит знала, что он ей скажет, но нарочно попросила это сделать! Вдохнув воздух носом, он коснулся губами её пальцев, целуя и их, и потом ладонь, одной рукой перехватив её кисть, и наконец заговорил: — Лили, так нельзя, — он перевёл на неё взгляд: — Я согрешил, сделав это, но я влюбился в тебя, как только увидел, — он зажмурился, прижавшись губами к её ладони. — И ничего с этим не могу сделать. — О, Люци, — Лилит осторожно вытянула свою ладонь из его хватки и приложила её к его щеке, вынудив посмотреть на себя: — Я тоже хороша, если полюбила тебя, когда должна была любить другого. — Лили… — Тихо. Улыбнувшись, она вновь потянулась к его губам своими, коснувшись их в поцелуе. Люцифер, закрыв глаза, лишь поднял с земли шляпу, закрывая ею их лица от взглядов посторонних. …Только взгляд посторонних застал их и до этого, злобный и недовольный, скрывшись в темноте леса.***
Bonnie Grace — Heroes Will Fall
Небо озарилось необычайно ярким светом, словно солнце вспыхнуло над Эдемом, и Люцифер, пребывающий в волнении с самой ночи, обеспокоенно встряхнул крыльями, воздев голову кверху. Судя по шороху, змея на тулье шляпы обвилась ещё туже, чем обычно, и Люцифер нервно сглотнул, взлетев с ветви дерева прямо к просвету в небеса, оглядываясь вокруг. Силуэт его парил над озером, мирно плавающий утак на воде замер, а под крылья его забились маленькие утята, испугавшиеся резкой перемены в погоде. Что-то было не так… И Люцифер даже подозревал, что могло случиться. Вернее, конкретно что случилось — он не знал, но знал, из-за чего. Это не могло остаться незамеченным. Чувствуя неладное, Люцифер, полный решимости предстать перед осуждением, всё-таки спустился к озеру обратно, показал белому селезню жест молчания пальцем у губ, а сам рванул вперёд, сквозь деревья и поломанные розовые кусты, вон из оазиса. Он ощущал беду. Эту беду ощущала вся природа, все птицы и все звери вокруг: птицы беспокойно кричали, а звери старались не казать носа из своих нор и логовищ. Люцифер даже отрицать не станет, что ему хотелось бы, как и прежде, затаиться в своём укромном местечке и тоже не казать носа, но теперь он понимал, что спрятаться не выйдет и нужно отвечать. А если уж и отвечать, то с гордо поднятой головой! Не успел он вылететь из леса, как вдруг увидел бегущую Лилит. Высокая трава полей расступалась перед ней, а она даже не смотрела вперёд, она закрывала руками лицо и, кажется, рыдала. Он, не разбирая, что произошло, бросился к ней навстречу, тотчас обхватив руками за плечи, а та вздрогнула было и оттолкнула его, но, вскинув голову и увидев, что перед ней не кто иной как Люцифер, всхлипнула и прильнула к нему, пряча в его груди лицо. Крылья его хлопнули ровно несколько раз, прежде чем он, оглядевшись по сторонам и не увидев никакого преследования, подхватил Лилит на руки и унёс в темноту леса. Небо над ними клубилось серыми тучами, но Люцифер не обращал внимания. Утята запищали, когда над ними пронеслась резвая чёрная тень, стремясь прямо к водопаду, и одной рукой вынудила воду остановиться, скрываясь в пещере за ней. Об этой пещере никому, даже селезню, известно не было — как бы он туда забрался? А Люцифер знал. И именно там, за падающей водой, он спрятал Лилит, осторожно усаживая её на покрытый мхом камень и глядя теперь крайне обеспокоенно. На первый взгляд ничего заметно не было, но волосы Лилит были мокры из-за попавшей на неё воды, и теперь, прилипающие к телу и не такие густые, они сползали вниз. Взгляд Люцифера прошёлся по всему телу Лилит, всё такому же бледному, без царапин и ушибов сверху, и остановился на синяках около бёдер. Золотые пряди теперь не скрывали этого, и, стоило серафиму увидеть это, не то что его жизнь — весь мир остановился на этих злосчастных синяках. Лилит, кажется, просила не трогать, но Люцифер и не трогал, лишь осторожно подцепляя птичьим когтем прядь за прядью и освобождая всё больше нежной кожи, на которой были видны синеющие пятна. Все они были предательски похожи на то, будто ей передавили эти места пальцами, когда она пыталась вырваться. Люцифер шумно вдохнул. Так вдыхают воздух дикие звери, собирающиеся идти по следу своей жертвы. Да, жертва большая и сильная, но это не значит, что она неуязвимая. Люцифер медленно отнял руки от Лилит, не отводя взгляда от мест ушибов с одной и с другой стороны, а затем проговорил медленно, чеканя каждое слово: — Это он сделал? — Люци, п-подожди, — Лилит всхлипывала, — ты не- Люцифер не слушал. Где-то на подкорке сознания мелькало, что слушать надо, но сейчас он легко провёл когтем по своей белой тоге, словно хотел распороть самого себя, и снял её с себя, набросив Лилит на плечи. Он оставался в одной прилегающей к телу белизне, худой и маленький, с птичьей грудью и выпирающим килем, с тонкой талией и высокой обувью, начинающейся едва не от колен и больше напоминающей копыта косули или лани, в которых он умел ранее обращаться. Воротник заканчивался почти под самой головой, посередине тела виднелась тонкая прорезь в одеянии, а спина вовсе была едва не голой, чтобы крыльям было возможно распахнуться, развернуться и двигаться. Лилит даже плакать перестала, завернувшись в белую тогу Люцифера и глядя впервые на его тело. Он был ещё меньше и тоньше, чем она думала… Но слёзы всё равно молча катились по её щекам, стоило ей поджать ноги под себя и скрыть грудь и бёдра белой тканью. — У меня есть зубы и когти, копыта и рога, яд и иглы, — холодно бросил Люцифер. — Я растерзаю его прежде, чем Создатель меня уничтожит. Хоть на что-то я сгожусь. — Люцифер, нет, стой! — выкрикнула Лилит сквозь шум падающей воды, и Люцифер, уже было развернувшийся к ней спиной, всё-таки замер на месте, размахивая крыльями и замерев в воздухе, поджав одну из ног. — Что, Лили? — всё тем же монотонным голосом переспросил он. — У тебя есть ещё, что мне показать? Он обернулся через плечо, вскинув бровь. Лилит утёрла глаз рукой и всхлипнула, и Люцифер, чувствуя, как внутри уверенность в себе пошатнулась от желания быть рядом и укрыть от всех бед, вздохнул и опустился на ноги, стукнув каблуками, как лань — копытами. — Люци, — начала Лилит, — ты не знаешь, что произошло. — Хм, — серафим повернулся к Лилит. — Будет неплохо, если ты мне расскажешь всё, перед тем как я перегрызу ему шею или затопчу всеми четырьмя копытами. — Люци… — когда серафим подошёл ближе, стуча каблуками, и протянул к ней руку, по когтям его, потемневшим во тьме пещеры, скатилась одна из прозрачных слёз Лилит. — Что произошло, после того как ты вернулась к нему? — второй рукой Люцифер упёрся в камень, на котором Лилит сидела, и посмотрел ей в глаза. — Что произошло, после того как я признался тебе в том, что я люблю тебя? За что мне нужно его растерзать? — Он… — Лилит перевела дух, прежде чем, зажмурившись, собраться с силами и выпалить: — Он попросил у Создателя другую Женщину. — Он что? Люцифер смотрел на Лилит взглядом, никак не изменившимся от услышанного. Это настолько не укладывалось в голове у Люцифера, что ему казалось, что он ослышался. Что это значит — другую? — Как это, Лили? — Люцифер нервно усмехнулся, невольно сравнивая произошедшее с недавней молнией. — То есть… Я не понимаю. — Люци, он видел нас, видел! — в Лилит будто накопилась куча несказанных слов, которые теперь сбились в предложения и начали наконец вылетать из её рта. — Люци, он… Я не знаю, как это произошло, но он видел и он всё знает. Адам был свидетелем, — Лилит взяла серафима за плечи, но спина его не согнулась. — А когда я вернулась ближе к утру, он сказал, что нам следует начать род человеческий, — Люцифер поморщился от услышанного, но перебивать не стал. — Он знал, что я сотворила, но всё равно хотел это сделать. Я оттолкнула его, — она сделала паузу, и Люцифер невольно спустил взгляд на её бёдра — видимо, предложение было чрезмерно настойчивым, а толчок — агрессивным, — а он сказал, что я пожалею, и ушёл. А когда вернулся… Он вернулся с ней. С Евой. — Евой? — Да, Люци. С Евой, — Лилит тяжело вздохнула, перестав ронять слёзы. — Вторая женщина Адама… Судя по её поведению, она пока не знает, с кем столкнулась. Или в этот раз она получилась лучше, чем я. — Никто не может быть лучше, чем ты, Лили, — лицо Люцифера несколько разгладилось, и второй рукой он огладил её по ноге. — Просто Адам — сволочь. Наверное, Создатель делал его по своему образу и подобию. — Чш-ш! — Лилит вздрогнула, и Люцифер вскинул на неё голову. — Что ты такое говоришь? Нельзя! — Лили, — Люцифер покачал головой, и, когда она протянула к его щеке руку, первым прижал её ладонь к своему лицу, целуя пальцы. — Ты говоришь с тем, кого создали самым бесполезным. Мне ли не знать? Я ничего не умею и не умел, могу лишь повторять. А теперь я здесь. С тобой, — он горько усмехнулся. — Мне уже нечего бояться. Она ничего не ответила. С горькой, но всё-таки тоже улыбкой, Лилит всхлипнула, и Люцифер приблизился к её лицу, глядя в её глаза. — Пока я с тобой, тебе больше никто не навредит. А с Адамом я разберусь. — Я боюсь тебя потерять. Не нужно этого делать, — она притянула его к себе обеими руками. — Лучше уж провести всю жизнь здесь и с тобой, чем в Эдеме — и с ним. — Правда? — Люцифер усмехнулся и отодвинулся. — Тогда позволь мне кое-что сделать. Ответа Лилит он дождался — та кивнула. Улыбнувшись, он обернулся крыльями и исчез, растворившись в воздухе. С мгновение было тихо, а потом по камню что-то зашуршало, взбираясь наверх. Ноги Лилит коснулся змеиный хвост, а по руке всползла маленькая белая змейка, оплетя кисть и скользнув между пальцев. Лилит вытянула руку, наблюдая, как змей обвивается вокруг её безымянного пальца в кольцо, а затем, попробовав языком воздух, раскрыл пасть: — Ты с-с-станеш-ш-шь моей ж-ж-женой? — человеческим голосом проговорил зме-оборотень, и Лилит от таких слов только носом шмыгнула. — Я не ш-ш-шучу! Она усмехнулась. Змей легко соскользнул с её пальца, вновь обернувшись собой и встав перед Лилит на ноги, глядя с клыкастой улыбкой прямо в глаза. Он хитро щурился, пока Лилит, краснея, отводила взгляд. — Я не услышал твоего ответа, — с ухмылкой повторил он, упёршись руками в камень рядом с ней. — Так что? — Ты взаправду мне такое предложил? — улыбка не сходила с лица Лилит. — Подумай. От меня даже Первый мужчина отказался. — Значит, идиот этот Мужчина, — Люцифер махнул рукой. — Я такую возможность упускать не стану. Согласна ли ты провести со мной остаток жизни, Лили? — Я- Шум воды за спиной прорезал громовой голос, от которого сердце обоих рухнуло в пятки. — Люцифер?! Люцифер, где ты?! Явись мне немедленно! — Люци? — Лилит вздрогнула, прижав серафима к себе, но тот всё равно обернулся через плечо. — Ах, это Габриэль, — серафим цокнул языком. — Кажется, меня ищут. — Люци, что с тобой будет? — Кто знает, — он пожал плечами. — Но главное, что я успел сказать всё, что чувствую к тебе, правда? Его будто не волновало то, что произойдёт неминуемо и сейчас. Его имя снова выкрикнули за водой, а он смотрел на Лилит и даже не оборачивался. Она, нервно сглотнув, поцеловала его в уголок губ, крепко обняв за шею, а Люцифер поцеловал её в ответ. В Эдеме она была самым лучшим созданием, а остальное стало уже неважным. — Будь здесь, милая, — Люцифер отодвинулся, выпрямившись, и огладил в последний раз Лилит по щеке. — Я всё сделаю и вернусь к тебе. Одна у меня к тебе только просьба: что бы ты ни слышала там, ни в коем случае не показывайся им на глаза. — Люци, умоляю тебя, вернись, — она нахмурилась. — Если не вернёшься, я… Я не знаю, что с тобой сделаю. — Ты что, мне не веришь? Она лишь кивнула. Люцифер улыбнулся и, развернувшись, взмахнул крыльями, стремглав вылетев за падающую воду. У озера на берегу стоял один Габриэль. Небо было серым, почти тёмным, и грозовые тучи ходили вокруг да около, норовя сжаться в кольцо и задушить чистый воздух. Люцифер, взмахивая крыльями, посмотрел на старшего брата сверху вниз, улыбнулся ему, гася в себе дрожь, и, закатав рукава белого одеяния, спустился прямо на берег. Теперь Габриэль смотрел на него сверху вниз, и взгляд его был отнюдь не добрым. Когда он размахнулся, Люцифер стоял с ровной спиной, лишь зажмурился, ожидая удара. Когда мощной рукой его схватили за грудки и подняли вверх, как какого-то кутёнка, он опустил крылья и взбрыкнул ногами, схватившись руками за одну руку Габриэля. Удара не последовало. — Что ты сделал?! — прошипел старший брат, притянув Люцифера к своему лицу и глядя прямо в глаза. — Что ты, гад, сделал? — Н-ничего особенного, — Люцифер, будучи в крайне неудобном положении, сжал когти на запястье Габриэля и постарался улыбнуться. — А что такое? — Ты ещё и спрашиваешь?! — Габриэль, размахнувшись, швырнул Люцифера на землю с такой силой, что, будь он создателем гор и ям, а не стражем порядка, он бы закопал младшего брата в самые глубины. — Люцифер! — Я знаю, как меня зовут, — Люцифер откашлялся, тяжело поднимаясь и чувствуя, как болят его крылья с той стороны, на которую он рухнул. — Создатель спустил тебя к нам для того, чтобы ты хранил мир и покой в Эдеме! — Габриэль нависал над ним тенью, и за его спиной высоко в небе сверкнула молния. — А теперь ты у нас являешься яблоком раздора, не так ли? — Ты и про яблоки знаешь? — Что? — О, ничего… Продолжай. Габриэль прищурился. Наклонившись, он снова схватил Люцифера за грудки и вскинул вверх, не поднимая, однако, полностью с земли. — Ты, кажется, не понимаешь всей серьёзности ситуации, — прошипел он негромко младшему брату в лицо. — Ты сотворил нечто настолько ужасное, что уничтожить тебя будет меньшим наказанием для тебя. — Адам сам виноват, — Люцифер прищурился, вновь держась за запястье Габриэля. — Тихо! — при упоминании имени Первого мужчины за спиной его вновь сверкнула молния, а Габриэль резко прижал палец к губам и загнанно огляделся — от такого Люцифер широко распахнул глаза, не ожидая от старшего брата такой эмоции. — Ты действительно гад ползучий, Люцифер. Я не ожидал от тебя такого. Мы думали, что ты благородно отстранился от дел наших, прекрасно осознавая свои никчёмные силы, а ты? Люцифер ждал, что на него сейчас наступят и впечатают со всей силы в землю. Или попытаются утопить. Или вырвут крылья. Но Габриэль вместо этого поднял его на ноги и резко отпустил, разжав хватку. Распахнув крылья, старший брат словно… словно пытался закрыть младшего от лишних взглядов. Понизив голос, тот быстро продолжил: — Быстрее убирайся отсюда, — заговорил тот вполголоса, смотря уже больше по сторонам, нежели на Люцифера. — Прячься, уплывай на дно, скрывайся в самых глубинных норах, что ты там ещё умеешь? Пока никто не увидел меня с тобой. Быстрее! — Габриэль? — Люцифер, встряхнув головой, вопросительно смотрел на брата. — Ты не пришёл меня казнить? — Я страж порядка. Ты нарушил мои порядки, но я сам не собираюсь переступать через собственные, чтобы заняться тобой, — Габриэль выдохнул и растёр пальцами переносицу. — Ты сотворил ужасное, но ты всё ещё мой младший брат. Беги, пока можешь, только скажи, где сейчас Первая женщина. — Лилит? — в глазах Люцифера блеснула надежда. — Она… Воцарилось молчание. Габриэль ждал ответа, а Люцифер думал, не может ли быть это ловушкой. — Я не знаю, где она. — Это плохо. — Габриэль был стражем порядка, а не стражем правды и лжи — и именно последнюю он не уловил. — Тогда убирайся быстрее прочь, пока- — Габриэ-эль! — раздался третий звонкий голос, и зашуршали розовые кусты, прежде чем на берег вышла Самуэль. Младшая сестрёнка выглядела хуже, чем в последний раз, когда Люцифер её помнил: взъерошенная и с испуганными глазами, она перевела взгляд с Габриэля на Люцифера, видного за крыльями стража, а потом, прикрыв рот ладонями, с возгласом: «Люцифе-ер!» вдруг бросилась прямо на седьмого серафима. Люцифер было отшатнулся, но Самуэль лишь крепко обняла его. — Люцифер! — вновь проголосила она, и Габриэль вновь прижал палец к губам, громко шикнув. — Люцифер, я думала, с тобой что-то случилось! Я так рада тебя видеть! — И тебе привет, Самуэль, — Люцифер нервно выдохнул и погладил сестру по голове. — Люцифе-ер! — Фактически, с ним так и так что-то случилось, — добавил Габриэль, раздражённо вздохнув. — Самуэль, не нужно с ним так. Он не заслуживает. — Я скуча-ала… — протянула сестрёнка и подняла на брата голову. Люцифер хмыкнул и пожал плечами. — Люцифер, что же ты наделал? — Да-да, я знаю, беда. Уже ничего не изменишь, — ответил он, отведя взгляд. — Габи, нужно что-то делать! — вдруг отнялась от Люцифера Самуэль и посмотрела на старшего брата. — Я просил не называть меня так, — пробубнил страж порядка. — Самуэль, если ты создала пощаду, не значит, что я должен её придерживаться. — Ну пожалуйста! — Самуэль, — Габриэль убрал руки за спину и навис над ней и Люцифером тенью, перед этим оглядевшись. — Я и так пытался это сделать, если бы ты не пришла, прошу заметить. — Ой! — Самуэль пискнула и тут же отлетела в сторону, за спину Габриэля. — Извините! Габриэль тяжело вздохнул. Люцифер выглядел потрёпанно, но всё ещё бодро. Оценив его с головы до ног, Габриэль только головой покачал. В оазисе собирались птицы и звери. Люцифер, стоя к лесу лицом, заметил это первым — на ветках появилось чересчур много зарянок, соловьёв, разноцветных попугаев и сов. По низу же собирались лисы, волки и рогатые-копытные. Вместе с ними, когда из-под ног разбежались зайцы, в оазисе появилась Уриэль. Грустный взгляд её скользнул по Габриэлю и Самуэль, а уже следом — по Люциферу. И лицо её стало испуганным. — Ты здесь, — выдохнула она. — Я здесь, — Люцифер развёл руками в стороны, немножко помятый. — Где бы он ещё был? — рыкнул Габриэль, стараясь держать прямую спину. — И целый! — пискнула Самуэль. Уриэль ничего не ответила. Она вдруг, заставив птиц взлететь в небо с криками, резко обернулась: и на озеро ввалились, распугивая животных, клубком близнецы Михаэль и Рафаэль. Зная их, это, скорее всего, Михаэль споткнулся, а Рафаэля зацепило. Шипя сквозь зубы, Рафаэль лежал на земле, а Михаэль, поднявшись на руках, уставился на Люцифера и указал на него рукой, пытаясь сформулировать слова и крики, но не смог. Уриэль вдруг замахала руками, привлекая их внимание к себе. — Быстрее! — зашептала она сорванным голосом. — Уведите их отсюда! Люцифер не успел спросить. Михаэль отмахнул рукой от виска и, взмахнув пятью крыльями из шести (шестое было встрёпано и словно болело), встал, тут же исчезнув за кустами и деревьями обратно. Рафаэль тяжело поднялся, отряхивая крылья, и Люцифера он одарил лишь прищуренным взглядом, мол, это из-за тебя мы сейчас это делаем! — А кого увести? — поинтересовался вдруг Люцифер, и Габриэль, Уриэль и Самуэль одновременно перевели на него взгляды. Не то чтобы седьмой серафим не догадывался… — Догадайся! — вскинул руки Габриэль, рыча. — Быстрее убирайся отсюда, как я тебе и сказал! Пока не… Где-то вдали загромыхало — то шла гроза. Нервно сглотнув, Люцифер посмотрел на сестёр, на брата, потом обернулся на водопад, а потом, подумав, закрылся крыльями и исчез, рухнув на траву маленькой змеёй. Самуэль вскрикнула от неожиданности и уставилась на существо, Габриэль лишь бровь вскинул, а Уриэль обеспокоенно глядела в сторону. Подняв маленькую белую голову и посмотрев на своих больших брата и сестёр, Люцифер попробовал языком воздух и ринулся прочь. В конце концов, если он спрячется где-нибудь в пещере, он и с Лилит рядом будет, и спасётся… Но улизнуть с оазиса он не успел. На его хвост, стоило ему уползти в розовые кусты, с размаху наступили, и змей зашипел так громко, что его можно было услышать даже в шуме падающей воды. — А вот и наш герой! — раздался знакомый голос, прежде чем змею с треснувшими костьми хвоста подняли рукой с земли. — Ну-ка, посмотрим на тебя вблизи. Как тебя там звать? Ле… Лю… А, неважно. Давай, покажи мне своё поганое лицо! Змею швырнули на резко опустевший берег — серафимы сбились в кучу и отлетели подальше; за спиной Габриэля стояли Уриэль и Самуэль. Понимая, что его просто раздавят, Люцифер быстро обернулся собственным обликом, приняв удар ногой в грудь; а был бы змеёй — его рёбра были бы раздроблены. Над ним чёрной тенью с горящими глазами возвышался Адам, чуть поодаль него стояла незнакомая девушка с тёмными волосами. Люцифер, увидев Адама, только расплылся в клыкастой улыбке, несмотря на причинённую боль. — Ты-то мне Лилит увёл, да? Вот ты? — Адам упёрся рукой в колено, склонившись над Люцифером. — Такой маленький, щупленький и склизкий? Ну да, — он всплеснул руками. — Ева, посмотри только! Если уж она на таких западает, мне нечего с ними тягаться. Серафим перевёл взгляд на девушку. Это о ней Лилит говорила? Ева почти не отличалась от неё, лишь волосы её были тёмными, а взгляд совершенно другим. Нога сильнее надавила на грудь, и Люцифер, закряхтев, вновь посмотрел на Адама, хотя и не хотел. — Н-да, вы действительно на морду все одинаковые, — Адам махнул рукой. — А я уж хотел крыло другому сломать… Вот он визжал-то почему. Ничего, сейчас всё исправим. Ева, смотри, как восстанавливается справедливость! — Адам! — громовой голос Габриэля прервал его, и тот воспарил над тихим озером — уток на нём не было. — Прошу тебя прекратить. Кару нашему брату мы можем избрать сами. Рукоприкладствовать ни к чему. Адам одарил Габриэля тем самым взглядом, в котором читалось полное равнодушие к собеседнику. — И что ты мне сделаешь, ангелок? — Адам фыркнул. — Люди неприкосновенны. — Да, но- — Да заткнись ты уже. Только трещишь о том, что я хочу порядок нарушить. — Настоятельно прошу этого не делать, — с нажимом повторил Габриэль и, когда Адам вдруг резко наклонился и схватил Люцифера за четвёртое крыло справа, перехватил вторую его руку. Взгляд Адама нужно было видеть — удивлённый и возмущённый одновременно. С Габриэлем шутки плохи… — Мы сами. — Отвали, крылатый! — однако Адам не растерялся, резко вырвав руку из хватки второго серафима. — Также будет с тобой, если не прекратишь трещать мне над ухом! Габриэль не успел. Когда вторая рука коснулась крыла, раздался треск. Самуэль взвизгнула и бросилась вперёд, но Габриэль, отшатнувшись, загородил ей проход рукой. Звери вокруг, чувствуя испуг Уриэль, ощетинились и подали голоса. Вокруг стало слишком шумно. Тучи сгущались, сверкая далёкими молниями. Но Люцифер не слышал ничего из этого. Он слышал лишь собственный крик, переполненный болью переломленной пополам конечности. Адам лишь усмехнулся, не подав никаких признаков сожаления о содеянном. — Что, не нравится? — скривил он губы и выпрямился, вытянув руку куда-то назад и притянув к себе за плечи Еву. — Смотри, милая, что бывает с теми, кто пытается пойти против Первых людей. Сейчас я ему переломаю все остальные крылья, а потом… хм… Кто знает? — Достаточно! — Габриэль нахмурился и вдруг схватил Адама за руку, вынудив отпустить Еву и подняв над землёй, оторвав от Люцифера. Люцифер, сжав зубы, перекатился набок и на живот, скрючившись от боли. Адам дёргал ногами и схватился за собственную руку, требуя отпустить. — Адам, это было слишком. Настоятельно прошу больше ничего не делать с творением Создателя, которое тебе не принадлежит. — Да что вы все, в самом деле! — Адам вскрикнул, когда Габриэль, перенеся его через озеро, разжал хватку и опустил его на другой конец берега. — Какое вообще вы все право имеете вмешиваться в дела Людей?! — Не имеем, — Габриэль старался оставаться поразительно спокойным, хоть за спиной и впивался когтями в собственные руки. — Но, если уж такое случилось, имеем право разобраться со своими братьями и сёстрами сами. Людям не стоит вмешиваться. Ева, растерявшись, побежала к Адаму. (Лилит бы не побежала…) Побежала она тогда, когда увидела, как скрючившийся на земле серафим со сломанным крылом начал преображаться, словно таял на глазах, и одеяние его превращалось в шерсть, и лицо становилось звериной мордой. Она испугалась. Адам испугаться не успел. Габриэль осёкся на полуслове, когда стремительный и белоснежный волк с разбега вцепился человеку в ногу, запачкав белую морду красной кровью, брызнувшей ему в пасть и в глаза. Адам закричал так, что было слышно вне оазиса, и, когда Габриэль, зарычав: «Что ты делаешь?!», потянулся перехватить зверя за шкирку, тот тут же исчез, на глазах страшно ломаясь скелетом и образом и преобразовываясь в оленя. Острыми рогами он поддел Адама и швырнул через голову, взбрыкнув острыми копытами и отскочив от хватки старшего брата. Кровь Адама потекла на белоснежную голову, когда олень, уменьшаясь на глазах, обернулся хищной птицей с плоским лицом и острым клювом и в полёте вцепился Адаму в плечо. Кровью окропились когти. Адам попытался схватить птицу рукой, но птица выскользнула меж пальцев змеёй, обвилась вокруг шеи и разинула пасть с ядовитыми клыками. Змея Адам всё-таки сумел схватить, сдёрнув в себя и отшвырнув с громким всплеском в воду. Вода окрасилась алым, когда на берег выполз Люцифер, припав на локоть, а ногами оставаясь в кровавом озере. Крылья его с намокшими перьями расплывались в разные стороны, а шестое, поломанное, было искривлено — в ближайшее время он точно больше не взлетит. Габриэль молчал. Исчезли звери и птицы. Ни звука не издала Самуэль. Тяжело дышавший Адам стоял, и его придерживала Ева, когда тот поджимал ногу — она была укушена и сочилась кровью на землю. Люцифер, глядя на Адама снизу вверх, ухмылялся. А потом раздался грохот прямо над головой. И над Адамом и Евой, над всеми серафимами разом появилась большая и высокая тень. Две маленькие тени в виде Михаэля и Рафаэля висели в её руках, пока она не отшвырнула их в разные стороны. Они пытались задержать, но… Нападение на Человека скрыть уже нельзя. И Сэра, Первый серафим, стала тому свидетелем. Глаза её светились ярким белым, а молнии сверкали над головой, ослепляя всех, но не её. — Да наконец-то ты явилась! — протянул, сплюнув кровью, Адам, обернувшись через плечо. — Меня тут чуть не убили, пока ты сюда тащилась. Браво, крылатая! — Люцифер, — от её голоса на мгновение забилась боль в сломанном крыле, и седьмой серафим перестал улыбаться. — Ты совершил непоправимое. Что ты можешь сказать в своё оправдание? — С-сэра! — голос Люцифера предательски дрогнул. Он покосился на братьев, на сестёр: Габриэль, опустив руки, с ужасом смотрел то на него, Люцифера, то на Адама, Уриэль отвернулась, закрывшись крыльями и скрыв лицо руками, Рафаэль стоял на колене, потрёпанный, и видно было, что ему больше досталось, словно он закрыл Михаэля собой, Самуэль же поднимала Михаэля с земли, и глаза её слезились, когда она смотрела на Люцифера. Люцифер нервно сглотнул, приподнявшись на руках. — Я… — С созданием тебя в наш мир пришли зло и ложь. Ты пытался убить Первого человека, Люцифер, — не дала ему ничего сказать Сэра, и прогрохотал гром. — То, что ты сбил с верного пути Первую женщину, меркнет перед твоим ужасным поступком. Что ты можешь сказать в своё оправдание? Отступать было некуда. Оправдываться, юлить, пытаться спрятаться, как он обычно и делал, не могло больше помочь. Тяжело вытянув ноги на берег и опёршись на колено, сложив на него обе руки, Люцифер заговорил низким голосом, неотрывно глядя на Сэру: — Я признаю вину. В вое ветра вокруг был отчётливо слышен испуганный вздох одной из сестёр. Сэра не шелохнулась. — Я согласен принять наказание, — продолжил Люцифер, пытаясь встать на ноги, и он сделал это. — Только у меня есть одна просьба. — О чём ты смеешь просить перед казнью? — Сэра резко расправила крылья, и ореол сверкнувшей молнии озарил её. Люцифер обвёл свой разрушенный мир взглядом, застланным чужой кровью. — Дайте Лилит лучшую жизнь, ту, которую она захочет, — он приложил руку к сердцу, — а не ту, которая ей предназначена. — Это не тебе решать, — Сэра взмахнула рукой, обрывая Люцифера. — Прошу! — вскрикнул Люцифер. — Если в Эдеме все должны быть счастливы, то почему она не может жить так, чтобы быть счастливой? — Решение по поводу Лилит будет принято советом, но не тобой, — Сэра была непреклонна, и, когда она воздела руку к небу, одна из молний, как послушная змея, ударила прямо ей в ладонь, оставшись мерцать и рваться наружу, когда она сжала на ней пальцы. — Ты будешь уничтожен, а серафимов отныне будет шесть. Так пожелал Создатель, и я должна исполнить Его просьбу. — Сэра, нет! — закричала вдруг тонким голосом Самуэль, бросившись к ногам старшей сестры. — Пощади его! — Самуэль! — подала голос Уриэль, бросившись к сестре. — Остановитесь! — низким голосом рявкнул Габриэль, вытянув вперёд руку в надежде, что хоть кто-то одумается и не окажется на линии смертельного огня. — Да добейте его уже, и дело с концом, — добавил Адам. Люцифер зажмурился. Он знал, на что шёл, когда выходил из убежища за водопадом. В голове его крутилось лишь то, что он успел попросить Лилит стать спутницей его короткой, но всё-таки жизни. Внутренности его обуяло холодное спокойствие, словно он оказался по шею в воде. Но ослепляющего света и оглушающей боли не было. Его тело тряхануло, когда кто-то вдруг прижался к нему и обхватил руками, закрывая собой. Раскрыв глаза, Люцифер обнаружил перед своим взором лишь знакомые золотые волосы. Лилит закрыла его собой, и, видимо, именно это не позволило Сэре совершить правосудие. Далёкое лицо её с сияющими белым глазами исказилось недовольной гримасой, а молния была выпущена из рук обратно в небо. — Вернулась, вернулась! — негромко пропищала Самуэль, и Уриэль, обнявшая сестру и отнявшая её от Сэры, шикнула на неё, не отводя взгляда от пары на берегу. — А я говорила, что она где-то здесь! — Глазам не верю, — шёпотом произнёс Михаэль, во все глаза глядя на Лилит, и Рафаэль рядом с ним отвесил ему лёгкую затрещину, дабы тот пришёл в себя. — Только не это, — выдохнул Габриэль, отлетев совсем в тень деревьев. Его порядки были нарушены, но помочь он ничем уже не мог. — О, вот она, красота моя! — раздался единственный уверенный в себе голос Адама. — Ева, глянь-ка! А я-то думал, куда она опять пропала. Где ж ей быть-то, как не здесь, с гадом этим ползучим! — Пошёл ты! — огрызнулась вдруг Лилит, и Адам подавился воздухом. Люцифер не слушал. Он сжал свои руки за спиной Лилит, спутав окровавленные птичьи когти с золотыми волосами. Страха он не чувствовал. — Ты пришла, — шёпотом произнёс он, пряча улыбку в плече Лилит. — Я не пережила бы, если бы с тобой что-то случилось, — также негромко произнесла она, повернувшись уже к нему. Раздался грохот. Только теперь он звучал не с неба, а из-под земли. Серафимы, чувствуя тряску, тут же вскинули крылья, оторвавшись от земли. Братья-близнецы Михаэль и Рафаэль переглянулись, и Михаэль, подлетев к Первым людям, покачнувшимся от удара, осторожно подхватил на руки Еву. Возмутившийся Адам махнул было руками в попытке вернуть Еву себе, но его за одну руку схватил Рафаэль с постным лицом, также взмыв с ним в воздух. — Сэра, что ты делаешь? — разозлённый Габриэль взлетел в небо, приближаясь к старшей сестре. — Сэра! Она не отвечала. Глядя куда-то сквозь всех присутствующих, в голове у неё словно происходил разговор с кем-то… Или даже она отдала власть разумом кому-то Другому. — Казнь не свершилась. — Голос Сэры говорил на весь Эдем — рокочущий, злящийся, пенящийся подземными водами и кипящей лавой. — Лилит, у тебя есть последний шанс изменить своё решение. — Моё решение? — Лилит повысила голос, чувствуя, как не может устоять на ногах, но Люцифер крепко держит её. — Здесь кого-то интересует моё решение? — она вдруг усмехнулась, и эта её эмоция нашла ясный ответ в изменившихся лицах серафимов. — Моё решение таково: если вы собираетесь уничтожить Люцифера, тогда уничтожайте и меня. Мне в Эдеме счастья нет. Вот моё решение! По одним только губам Габриэля Люцифер смог прочесть: «Дура». — Твоё решение услышано, — монотонно ответила Сэра, и после очередного подземного толчка Люцифер вдруг ощутил, что земля уходит у него из-под ног вместе с водой. Он с ужасом обернулся назад, видя, как центр озера пылает ярким красным огнём, а вся вода, земля, камыши и растения понемногу сваливаются туда, в неизвестность. Из камышей повыпрыгивали прятавшиеся там утята с обеспокоенным криком. — Люцифер и Лилит! Решением Создателя ваша казнь заменена более суровым наказанием. — Что может быть хуже смерти? — прошептал Люцифер, и Лилит, крепко держа его за плечи, переглянулась с ним. — И наказание ваше, — Сэра махнула рукой, и Люцифер покачнулся назад, теряя землю из-под ног, — будет изгнанием в Преисподнюю за ваши грехи! — Сэра! — рявкнул Габриэль. — Нет! — раздался полный отчаяния голос Самуэль. Это было последнее, что слышал Люцифер в Эдеме. Небо вокруг покраснело. Крепко держа Лилит, он начал стремительно падать вниз, и сколько бы он ни работал крыльями, сломанное крыло его подводило — ни взлететь, ни хотя бы спланировать в неизвестную даль он не мог. Спину стало опалять жарким огнём, и точка Эдема в далёкой вышине быстро таяла. В ней, в этом озере, ставшим входом без выхода в Преисподнюю, одинокие и горящие пустоши для грешников, в последний момент появилось белое пятно, расправившее крылья и последовавшее за падающими. Это был белый селезень, без раздумий бросившийся следом за своим создателем — Люцифером. — Люци! — выкрикнула в слезах Лилит, крепко прижав его к себе. — Я согласна, согласна! — она не открывала глаз, прижимаясь лицом к его груди. — Я… так рад, — Люцифер прикрыл глаза, — что ты со мной, Лили. Шляпа слетела с его головы. Змея, маленькая и лёгкая, поднялась в воздух, и селезень, опаля белые перья, столкнулся с ней. Люцифер, глядящий вверх, махнул рукой в их сторону — и змея, оплетая селезня, начала приобретать ужасающие черты. Существо, слившееся в одно, вытягивалось и увеличивалось в размерах, перья на нём сгорали, покрываясь пылающей чешуёй, а клюв становился зубастой пастью, изрыгая и выплёвывая из себя адское пламя. Крылатый и огнедышащий змей, невозможный для Эдема, стремительно догнал падающих Люцифера и Лилит, обхватывая задними лапами и переворачиваясь в воздухе, подставляя падению свою гигантскую спину с острым хребтом. Рёв удалялся от точки, ведущей в Эдем, и это было последним, что слышали серафимы.***
— Люци, Люци! — донеслось откуда-то издалека. — Люци, милый, пожалуйста, очнись! Люци, ты слышишь меня? Люци! Он медленно раскрыл глаза. Болело всё, в особенности разбитая голова, поломанное крыло и ноги. Перед взором его мельтешило расплывчатое пятно, и стоило больших усилий сфокусировать взгляд и обнаружить в пятне Лилит. Люцифер, перебирая пальцами, неспешно протянул к её щеке руку, и, стоило ему коснуться её лица, она улыбнулась, шмыгая носом. Не сразу была заметна кровь, пачкающая её лоб и пересекающая лицо, окрасившая волосы и вытягивающаяся по отросшим из головы рогам — большим, наверняка тяжёлым и закручивающимся. — Люци, ты живой! — она выдохнула, осторожно поднимая Люцифера и прижимая к себе. Некогда белая тога на ней стала тёмной от копоти, грязи и крови. — Люци, я так переживала… — Падение было… спланированным, — хриплым голосом усмехнулся Люцифер, поднимая голову, и Лилит сначала непонимающе посмотрела на него, а потом коснулась рукой своих рогов. — Тебе… идёт. — Люци, у тебя ведь такие же. — Хм? Теперь в удивлении вытянулось и его лицо. Проведя ладонью по лицу, он стёр золотую кровь со своего лба и наткнулся кроваво-красными когтями на костяные отростки из своего лба — длинные и острые рога. Начав приходить в себя, он понял вдруг, что ноги его болят не просто так, ведь ног не было, а были самые настоящие копыта. Взбрыкнув ими, убрать их не получилось. Люцифер словно застыл на половине превращения в какую-нибудь лань или даже козла. — О, чёрт, — он усмехнулся и приподнялся на руках, позволив Лилит себя не держать. — Как неудобно. А у тебя?.. — Только заметил? — Лилит сидела рядом на коленях, подняв в руке вдруг что-то тонкое и чёрное с копьём на конце. Ноги её, кажется, были в полном порядке и не напоминали ни копыта, ни лапы, ни что-либо ещё. — У тебя ещё и хвост есть. Вот и он. — Это мой? — Люцифер вздрогнул и посмотрел на хвост в руках Лилит, проследив взглядом, что идёт он аккурат от низа его спины. — Чёрт, чёрт, чёрт! — Не то слово, милый. Про твоё лицо совсем уж не буду говорить тогда, сам посмотришь. — О нет, не говори мне, что у меня теперь и морда козлиная! — Люцифер в ужасе схватился когтистыми руками за своё лицо. — Даже если это и морда, то весьма прелестная, — Лилит усмехнулась. — Нет. Просто твои щёчки теперь цвета крови Адама, как и глаза. Не могу сказать, что мне не нравится. Люцифер расслабленно выдохнул, рассматривая теперь свои руки. Сквозь кроваво-красные когти просматривалась пылающая пустошь, а они сидели на обрыве, перед которым расстилались бескрайние дали — чёрные от копоти и все в огне, а небо было красным, как, наверное, половина тела Люцифера. Перья его крыльев тоже покраснели, словно Падший серафим очень хотел слиться с местностью. — М-да, Лили, — Люцифер попробовал встать, цокнув копытами, и у него это удивительно получилось. Тогда он подал Лилит руку. — В Эдеме, конечно, красивее будет… Лилит поднялась на ноги, взяв руку Люцифера. Они стояли и вместе смотрели на то, что теперь по праву являлось их владениями, и странные чувства обуревали обоих: здесь не было ни черта от слова совсем, и это «ни черта» их успокаивало. Ни Адама, ни серафимов… Никого. Только копоть, жар и пылающие куски потрескавшейся земли. Когда за спиной послышался неопределённый звук, похожий на рычание, Люцифер вздрогнул и обернулся. — Малыш! — вскрикнул он и, спотыкаясь, падая, не умея ещё как следует владеть копытами вместо ног, он бросился к существу. «Малыш», больше похожий теперь на гигантских размеров ящерицу с крыльями птицы и пастью хищника, с рогами, как у Люцифера и Лилит, кроваво-красного цвета на спине и золотистого, как змея, на брюхе, лежал, распростёртый по земле, и пытался подняться на задние лапы. — Малыш, ты в порядке? Существо тяжело прошлось головой по длинной потрескавшейся земле и глубоко заурчало, когда Люцифер подбежал к нему и, споткнувшись, рухнул грудью прямо на его большой и чешуйчатый нос. Из больших змеиных ноздрей повалил дым. В глазах существа Люцифер видел всё тех же селезня на пруду и всю ту же маленькую змейку, дремавшую некогда на его шляпе. — Ох, малыш, я так переживал… Ты нас спас. — О, он в порядке, — подошла неспешно Лилит, прихрамывая, и положила руку на чешуйчатую морду. — Ты ещё не проснулся, а он уже лапами и крыльями взмахивал, пытался хвостом до нас дотянуться. Неплохо ему досталось. Люцифер только сейчас понял, что обломки и руины обрыва, на котором они лежали, были следом от падения Малыша. Он их отпустил, когда рухнул с высоты вниз, а сам откатился дальше. Жёсткая чешуя змеи спасла его от непоправимых повреждений. — Малыш… — Люцифер, чувствуя, как глаза слезятся, обхватил морду существа руками, пытаясь обнять. — Он не бросил нас, Лили! Не бросил! — Так ты ведь ему создатель. К чему ему тебя бросать? Она ухмыльнулась. Люцифер подумал над её словами и, похлопав существо по морде, выпрямился. — Что ж, — Люцифер откашлялся и подошёл поближе к Лилит, взяв её за руку. — Теперь я могу гордо заявить, что что-то я да и создал. — И что же это? — Лилит опустила на Люцифера взгляд. — Падение в ад! — Падший серафим обвёл пустошь руками. — Хоть что-то я сделал первый! — Какой интересный повод для гордости. А я думала, что ты изобрёл первым кое-что другое. — Что, Лили? — Хм, как бы тебе намекнуть… — она осторожно провела пальцами под его подбородком и потянула его голову на себя, вынуждая смотреть в глаза. — Я упала за тобой не потому, что поскользнулась, знаешь ли. — А почему? — А ты сам не догадываешься? Лилит ухмыльнулась, и в глазах её сплясал дьявольский огонь. Люцифер, не ожидая от себя, ухмыльнулся в ответ, демонстрируя чересчур выдающиеся клыки хищника, и красные глаза его хитро прищурились, а хвост вильнул вверх и закачался из стороны в сторону. Горлом он издал звук, похожий не то на тихое рычание, не то на мурлыканье. — Хочешь сказать, я создал любовь, а, а, а? — Какой ты догадливый, — она отпустила его подбородок, но Люцифер, не желая оставаться внизу, вдруг цокнул копытами, подпрыгнул и залез существу прямо на морду, оказываясь сверху над высокой Лилит. — Любовь — это хорошо, — вместе с этим он подал Лилит руку, и Лилит сначала растерялась, не зная, как бы забраться туда же, где и стоял Люцифер, но существо любезно подставило ей хвост и подняло Лилит само. — Знаешь что, Лили? Посмотри. Теперь все эти пустоши — наши! А знаешь, что это значит? — Что же? — с хитрой улыбкой спросила Лилит. Люцифер не ответил. Он наклонился и похлопал Малыша по щеке, любезно прося поднять голову. Тот и поднял её на длинной своей шее, и теперь Лилит и Люцифер, стоя у него между рогов, имели возможность смотреть на Преисподнюю свысока. — Если тут ничего нет, то мы с тобой Король и Королева Целого, Чёрт Возьми, Ничего! — Как романтично звучит, — Лилит вдруг подхватила Люцифера на руки, поднимая к своему лицу, и с непривычки оба стукнулись рогами. Люцифер случайно зацепился своим острым рогом за ветвистый рог Лилит, и пришлось пободаться, чтобы расцепиться. — Ох! — Ой, — рога ещё немного побаливали, и Люцифер растёр лоб, покрытый золотой кровью. Оба посмотрели друг на друга и засмеялись. — Если уж и быть Королевой, милый, — она погладила Люцифера по щеке, — то Королевой Хоть Чего-Нибудь. — А Король Ничего звучит лучше. Посолиднее, я бы сказал. — Ну уж нет. Давай, вспоминай свои умения превращать неживое в живое, самый неумелый ангел из всех. — Это, вообще-то, обидно! — Люцифер фыркнул. — У меня целый список достижений, между прочим. Целый список на Л! Лилит, Любовь и Лихое падение в ад. — Мне определённо нравится этот список. Люцифер прильнул к её лицу, смотря в глаза. Голубизну они потеряли, смешавшись с алым и став красивого сиреневого цвета. Чёрный хвост с копьём на конце качался из стороны в сторону, когда Люцифер взял лицо Лилит в руки и поцеловал сначала её щёку, затем — уголок губ. Главный же поцелуй украла сама Лилит, повернув к нему голову.Наверное, лучше быть королём и королевой ада, нежели слугами в раю… Верно?