Loved.

Говорят, что все в этом мире взаимосвязано, и вероятность определённых стечений обстоятельств всегда предопределена. Никто и ничто не способно изменить то, что произойдёт, как и то, что уже произошло. Чонгук верил в нити судьбы, в души, рождённые быть вместе, влюбляться друг в друга, а после, покинув этот мир, войти рука об руку в круг перерождений, чтобы дальше, уже в следующей жизни, все ещё связанные, вновь найти друг друга и воссоединиться. Даже если им придётся принести большую жертву, пройти через трудности принятия, осуждения окружающих, Чонгук готов был взять на себя все риски, стать щитом, готовым защитить свою родственную душу, получив большую (если не всю) часть ударов на себя. Но стоило ли это всех этих жертв, если та душа не готова ответить тем же? Если она не верит в их связь, избегает её, прячась под весом страха осуждения и непринятия. Разница между ними заключалась в том, что для Чонгука не было ничего важнее их, а для Чимина они не являлись приоритетом. Или так казалось на первый взгляд. Ведь человек, сделавший верный, по его мнению, выбор, не будет выглядеть таким несчастным. Раздавленным под собственными чувствами сожаления. В таком случае Чонгук готов был принять все, как есть, уже смирившись с тем, что в этой жизни их любовь останется неразделенной. В этом нет ничего пугающего — перед ними ещё целая вечность, бесчисленное количество таких же жизней, в которых они готовы открыться друг другу. Но в один из обычных дней, когда Чонгук снова проводил вечер в комнате Чимина, давно ставшая его пристанищем, он заметил маленький дневник на тумбочке у чужой кровати. Он уже был довольно потрепанным, пухлым из-за всех записей и большого количество заметок, прикреплённых к исписанным листам. Атласная лента, перевязанная вдоль всего дневника, красиво украшала его бантом. Чонгук неспешно подошёл к тумбочке, сел на кровать и осторожно взял в руки маленькую книжку. Она была довольно увесистой для своего размера. Осторожно проведя пальцами по текстурной обложке Чонгук нежно улыбнулся. Всё в этом дневнике было в стиле Чимина: все маленькие детали, наклейки, помятые уголки торчащих листов и заметок. Он и не думал открывать его, чтобы заглянуть в то, что хранило сердце Чимина втайне от всех, потому что попросту не хотел предавать его доверие. Если он вот так оставил такой личный предмет на явном месте, значит, верил в то, что Чонгук никогда не нарушит его личные границы. Дверь в комнату тихо открылась. Чонгук поставил дневник на место и осторожно привстал, чтобы перехватить у Чимина поднос с напитками. Чимин благодарно ему улыбнулся. Все было бы хорошо, если бы не ковер. Пока Чонгук отвечал на благодарную улыбку Чимина, он сделал шаг вперёд, чтобы присесть на кровать, но споткнулся о край пушистого ковра. Не удержав равновесие, он больно ударился бедром о тумбочку, и случайно смахнул с её поверхности все вещи. Маленькая книжка, которую до этого рассматривал Чонгук, с глухим стуком упала на пол. Под ударом тонкая лента развязалась, так как бантик на ней был завязан без особой натяжки. Кучка маленьких записок тут же рассыпалась по всей пушистой поверхности. Чимин поспешно присел на корточки, игнорируя боль от удара, и начал собирать все бумажки в кучу, наспех пряча её обратно в дневник. Чонгук инстинктивно наклонился помочь, нахмуренный после удара Чимина. Он не собирался смотреть, конечно, он не стал бы специально вчитываться в разноцветные записи, но яркий листочек, лежавший прямо у него под ладонью, красиво был озаглавлен его именем. Чонгук замер. Вся эта ситуация произошла из-за неуклюжести Чимина. Но Чонгук верил в то, что все в этом мире связано. И если ему было суждено увидеть этот листочек, говоривший о том, что Чимин все же хранит его имя в своём сердце, значит, такова была воля судьбы. Чимин молча прижал дневник к груди и опустил голову. Сердце Чонгука сжалось от боли. Он никогда не хотел, чтобы тот чувствовал себя таким перед ним. Сегодня они планировали отпраздновать лунный новый год, плотно поев в компании друзей в их любимой забегаловке в конце улицы, а после, сытые, довольные и громко смеющиеся, пойти глянуть на новогоднее представление, состоящее из шоу дpoнoв и фейерверка. Чимин очень любил смотреть на них, каждый раз восхищённо восклицая, когда очередной огненный бутон раскрывался, освещая ночное небо. Он как раз остановился в доме Паков, чтобы подождать, пока Чимин соберётся, и забрать его с собой, но тут произошла катастрофа. Несколько строк, написанные аккуратным почерком на гладкой поверхности куска бумаги гласили: ‘Любовь, о которой нельзя говорить. То, что я не могу получить.’ Чонгук осторожно положил записку обратно в дневник. Слова, написанные на ней, плотно засели в его сознании, но он сделал вид, будто не успел прочитать их. Взяв себя в руки, он поднял взгляд на Чимина, встретившись с испуганными глазами, и без слов поднялся на ноги, протягивая руку, чтобы помочь Чимину встать. Сейчас главное сделать все возможное, чтобы успокоить Чимина и продолжить их вечер, как было запланировано. Он обязательно напомнит об этом позже, когда найдёт для этого подходящей момент. Возможно, среди шумной толпы на площади, под яркими вспышками фейерверков. Чимин неуверенно схватился за протянутую руку и медленно встал, ойкнув из-за стрельнувшей боли в бедре. Чонгук тут же подхватил его за талию, уменьшая нагрузку на пострадавшую ногу. ‘То, что я не могу получить.’ Но почему не может. Чонгук погрузился в свои мысли, проходясь среди шумной толпы. Время близилось к началу праздничного шоу. Их друзья, шумной кучкой идущие чуть впереди, весело делились забавными историями. Чонгук выпустил облако пара, тяжело вздохнув. Морозный воздух неприятно холодил щеки. Чонгук бросил взгляд на притихшего Чимина рядом. Заметил ли Чимин чувства Чонгука? Если да, то почему, будучи уверенным в взаимности своих чувств, продолжил прятать их в глубине своего сердца? Чего он боится? Потерять их дружбу? Чонгук почувствовал, как все глубже погружается в яму размышлений. — Чонгук? Заметив его отсутствующий взгляд, Чимин аккуратно дёрнул его за рукав пуховика, привлекая внимание. Чонгук слегка вздрогнул, очнувшись от бесконечного потока мыслей и улыбнулся Чимину. — Что-то случилось? Они стояли посреди широкой площади. Безграничное море людей окружало их, оживленно разговаривая и ожидая начала фейерверка. Чимин неуверенно огляделся. Взгляд его красивых глаз был задумчивым, словно он пытался принять какое-то решение. — Ам, Чонгук. Чонгук кивнул, показывая, что внимательно слушает. Все ещё неуверенный, Чимин мял в своих ладонях перчатки, которые снял с уже замёрзших рук. — Что-то случилось? — он повторил вопрос Чонгука. Чонгук моргнул, застигнутый врасплох, а затем изо всех сил постарался сдержать улыбку. Чимин очаровательный. — Все в порядке, я просто жду, когда начнется фейерверк. Не поверевший ему Чимин только кивнул в ответ. Чонгук надеялся, что этот ответ успокоит его беспокойство, но тот словно сильнее погрузился в внутреннюю борьбу, между его бровями образовалась милая морщинка. — Ты уверен? Ты ведь скажешь мне, если что-то не так, да? На мгновение инстинктивное желание обнять Чимина и рассказать ему всю правду захватило все чувства Чонгука, но он сжал ладони в кулаки и сдержался, чтобы не поставить Чимина в неловкое положение. Всё, что ему оставалась на данный момент — притвориться, что он не понимает, к чему ведёт Чимин, и просто насладиться шансом провести с ним праздничный вечер. Еще не время спросить у него о той записке. — Конечно. — Ты кажешься немного отстраненным, будто задумался над чем-то, — Чимин раздосадовано вздохнул, Чонгуку захотелось расцеловать его румяные от холода щеки, — То, что ты увидел там... В комнате... С каждым словом его голос становился все тише. Чонгук быстро покачал головой. — Нет, нет, я ничего не видел. Чимин внимательно присмотрелся к его лицу. — Но на самом деле ты все прочёл? Чонгук на мгновение замялся, но затем кивнул. — Да, я прочел, — наконец признался Чонгук. Он сделал глубокий вдох и заставил себя продолжать, — Чимин, что ты имел в виду под ‘то, что я не могу получить’? — Ох. Чимин тихо выдохнул, его плечи заметно напряглись, он быстро отвёл взгляд в сторону. Толпа людей становилась плотнее, Чимину пришлось сделать несколько шагов вперёд, вступая в личное пространство Чонгука. — Чонгук, я... Кто-то вскринул о начале обратного отсчёта. Толпа весело закричала. “Десять!” У Чимина оставалось десять секунд, чтобы признаться. Чонгук с ожиданием смотрел на него. — Ты ведь знаешь, как я дорожу нашими семьями... “Девять!” — И я просто не выдержу, если они не примут нас. “Восемь!” — Мое сердце не выдержит этого, Чонгук. “Семь!” — Но я так люблю тебя, что уже не могу держать это в себе, мне больно, Чонгук, — глаза Чимина покрываются тонким слоем влаги. “Шесть!” — Я не смогу прожить без своей семьи, но я не выживу без тебя тоже. Чонгук тянет Чимина в свои объятия. “Пять!” — Я так хочу любить тебя правильно. Не скрываясь и будучи уверенным, что те, кто дорог мне и тебе, могут принять нас. “Четыре!” Объятия Чонгука становятся крепче. “Три!” — Как мне поступить, Чонгук? Что мне сделать? — его голос срывается. “Два!” Чимин сжимает ладони на чужой спине. “Один!” Он чувствует, как горячие слезы катятся по его холодным щекам. “С новым годом!” Толпа взрывается поздравлениями, стоящие в ней пары счастливо обнимаются, родители целуют детей в пухлые щеки, кто-то хлопает, кто-то кричит пожелания. Чонгук целует губы Чимина. — Чонгук? — разорвав поцелуй, Чимин неуверенно позвал его. Мягкое дыхание, которое касалось шеи Чонгука, стоило ему снова обнять Чимина, заставило содрогнуться все его тело. — Чимин, — Чонгук говорил не громко, но так, чтобы среди шумной толпы Чимин все равно мог разобрать его слова, — Я люблю тебя со дня моего рождения. Я был рождён, чтобы любить тебя. Я вырос рядом с тобой, учился жизни вместе с тобой, становился собой, испытывал первые эмоции, первые слезы, радость и злость. Всё это я разделил с тобой. Чимин молча слушал его, крошечный вздох удивления сорвался с его губ. — Я люблю тебя больше жизни, больше всех жизней, которые уготованы нам, — Чонгук освобождается из объятияй и ловит взгляд Чимина, — Мое сердце болит, когда я вижу тебя таким уязвимым. Я готов сделать все возможное, чтобы дать тебе все, что ты пожелаешь. Даже если это значит поставить себя под удар. Чимин напрягся. — Что ты имеешь в виду? — Я рассказал им все. Глаза Чимина расширились в удивлении. — Чонгук! — Я рассказал им, потому что больше не мог смотреть на то, как ты с каждым днем истощаешь себя, как этот груз убивает тебя. Я сказал им, что вся вина лежит на мне, что у тебя не было выбора, — он вздохнул, — Но знаешь, на удивление они были довольно понимающими. Он улыбнулся. Чимин все ещё испуганно смотрел на него. Стоило ему услышать поседние слова, его глаза снова наполнились слезами. Чонгук заботливо провел по его зажмуренным векам большими пальцами. — Я люблю тебя, — улыбка расплылась по губам Чонгука, одной рукой он крепко обхватил талию Чимина, — Всей душой. Всем своим существованием. — Тогда... — губы Чимина дрожали, но в его глазах была радость, — Значит, я могу тоже?... — Любить меня и провести со мной вечность? — слова так легко сорвались с губ Чонгука, словно они были чем-то, о чем он жаждал спросить Чимина очень давно. — Да! — теплый и наполненный радостью смех вырвался из груди Чимина, и он обнял Чонгука так же крепко, как тот обнимал его. — Моя любовь, — улыбка Чонгука стала шире, сладкий вкус этих слов осел на его губах. Потерявшись среди толпы бегущих туда-сюда людей Чонгук наклонился вперед и поцеловал теперь уже свою вторую половинку, разделяя с ним эту сладость. С его Родственной душой, подаренной ему небесами.