Найти смысл

             У Пуговки теперь третий курс института экономики и менеджмента, общежитие с комнатой на двоих, и большой незнакомый город под кукольно-широкой подошвой лоферов.       Пуговке на новом месте тяжело — не по Сеньке шапка, — у неё нет гениальности Галины Сергеевны и нет никакого желания к этому стремиться, потому что выбранный факультет отвратительно-скучный и гадко-перспективный — настоящее осознанное решение для удачного будущего, пусть Пуговку и привлекают яркие лица прохожих на фоне парковых пейзажей куда больше.       Но таким же сыт не будешь — поэтому вот тебе статистики, графики, формулы, числа, которые никак не хотят укладываться в голове, и сессии длиной с маленькую вечность, когда даже на смягчающую ложь отцу сил не остаётся.       Она, разумеется, легко может попросить помощи у того, кто решит все её крошечные проблемы щелчком пальцев, — но Пуговка ещё при поступлении с юношеским максимализмом вцепилась в открывшуюся самостоятельность и в выбранный вуз втиснулась своими силами, хотя кое-кто предлагал ей лучший университет страны.       Но, конечно, к его мнению при выборе специальности она всё же прислушалась.       Прощались тоже скомкано.       И он ей не звонил.       Потому что Василий Федотов явно не из тех, кто будет тратить время на телефонные обсуждения прошедшего дня — он лесной пожар, ненастье, буря, ураган и смерч, он распахивает двери северным ветром, колко бросает что-то высокомерное и исправляет ситуацию с элегантностью фокусника, а затем так же быстро исчезает обратно в свой панцирь загадочного человека.       Полина знает — у маленькой Пуговки получалось пробиться сквозь его ледяную броню с помощью плюшевых игрушек и невкусных мятных леденцов — единственной сладости, которую Федотов признавал.       И знает ещё — он не изменился, остался всё тем же Аллигатором, дверь которому она открыла четырнадцать лет назад.       Его она, конечно же, уже давно называет полным именем и не может себе позволить фамильярности неформального обращения.       Он её, как и прежде, называет — девочка.       моя       А она сама для друзей и одногруппников — Полина, для преподавателей — Полина Сергеевна, — вот как! — но в глубине души остаётся всё той же Пуговкой.       И на своём месте себя не чувствует.       Василий Александрович же третий год традиционно раз в месяц приходит к Сергею Васнецову на очередной приём, — мало же ему специалистов с куда более высоким рангом и внушающей уверенность оплатой, да? — лениво выворачивает себя перчаткой с философскими рассуждениями, и всеми силами сдерживается, чтобы не задать тот самый вопрос, из-за которого он здесь — всего три слова, но язык не поворачивается:       Как там Пуговка?       Василий не признается даже мысленно самому себе, но скучает страшно — за этими маленькими проблемами, которые он мог разрешить с лёгкостью настоящего волшебника, упиваясь искренним восторгом широко распахнутых ореховых глаз, и за пронзительно-эмоциональными мультфильмами, которые раньше никогда не смотрел.       Между ними пропасть в тридцать лет.       И много-много километров.       И если с первой помехой ничего не сделать, то вторая исправляется просто — он всегда знает, когда она приезжает в Москву.       Встречает на автовокзале, в машине решает все свои очень-важные-бизнес-вопросы и терпеливо, — это же надо! Федотов и терпение параллельные прямые во всех случаев, кроме этого — ждёт, пока девочка закончит все свои семейные обязательства и встретится с каждым родственником по отдельности: с заботливо предлагающим чай и свои услуги отцом, с мамой, братом и требовательными вопросами об учёбе, с бабушкой и её блинчиками, с каждой из сестёр и племянниц — и всё это одним махом, так что по итогу оглушенная вниманием Пуговка, выскальзывая из последнего подъезда в вечерних сумерках, улыбается ему через автомобильное стекло растерянно и чуть виновато, но однозначно радостно.       Зато никто из семьи не знает наверняка, у кого же она осталась ночевать в конечном счёте.       — Домой? — Василий на неё словно и не смотрит, сидит остро-ровно, но Полина уверена: глаза у него мягкие и усталые.       — Домой, — она тоже кивает кратко и на заднем сидении ближе не прижимается, обнимая пальцами ремешок сумки — это такая вынужденная игра: не показывай миру настоящих отношений, у мира слишком много глаз, ушей и длинных языков.       Он снимает ей квартиру далеко от центра уже три года — Пуговка поначалу отнекивалась, потом выбрала из предложенных вариантов самый бюджетный и вообще-то планировала отдать все долги после окончания учёбы, молча записывая счёт за каждый месяц — хочется верить, что незаметно, но почти наверняка Федотов об этом знает и тихонько посмеивается: изначально он хотел ей квартиру подарить, но упрямая девчонка согласилась на самую неудачную из возможных — и пришлось повременить, а то ведь Полина из чувства признательности с лёгкостью останется в ней жить до конца жизни… и куда только делась та прямолинейная и непосредственная кроха, которая не отказывалась от его подарков? зря он учил её за любую услугу требовать чемодан шоколадок?       Гостиная потрёпанная, маленькая и даже для кошки тесная, — Федотов в который раз ядовито морщится, — но Полине нравится, она на диван забирается с ногами, широко улыбается, озаряя всю квартиру, и его за собой тянет, — и тогда, как странно, Василий в этой обстановке не кажется неуместным, он снимает холодные маски и пиджак, опускает плечи и становится чертовски домашним.       Здесь они снова Пуговка и Аллигатор.       И до сих пор смотрят мультики — Полина включает любимые подборки, подготовленные ещё в общежитие, готовит Федотову кофе, привычным движением кладёт голову ему на наконец-то-расслабленно вздымающуюся грудь и следующие несколько часов дышит исключительно дорогим парфюмом.       Он с ней не говорит о работе, она не жалуется на учёбу, и на нормальные отношения это похоже только отдалённо — но их отношения никогда и не были таковыми: шестилетняя девочка и тридцатишестилетний олигарх с Рублёвки — куда уж тут ненормальнее? — так что нет ничего удивительного в том, к чему всё привело.       Пуговка не знает, почему у Василия так ничего и не получилось с Оксаной, зато помнит свой забавный детский вопрос: «Если ты его не простишь, можно я на нём женюсь?» — надо же, и кто бы мог подумать…       Маленькая Пуговка ведь когда-то заменила ему дочь.       Сейчас же… Полина всё же надеется, что больше не заменяет кого-то, а наконец-то находит свое место кусочком пазла в его сложно-многогранной жизни.       Она на самом деле приезжает в Москву намного чаще, чем о том уведомляются родители и сестры, но это исключительно её дни для душевного успокоения — они могут жить в своём личном убежище безвылазно и неделю: Василий оставляет рабочие дела на помощников-которым-нельзя-верить, там же оставляет свой телефон, организовывает доставку всего необходимого и полное обслуживание квартиры так, чтобы никто никогда не узнал об этом месте.       И привозит с собой дорогие конфеты: эквадорский и бельгийский шоколад, кешью, мадагаскарская ваниль, фисташки, калифорнийский миндаль — он сам не сладкоежка, но ради Пуговки пробует каждую.       С её рук.       Потом — с улыбчивых губ.       Федотов чертовски сильно не хочет думать о том, настолько же он старый для этой солнечной девочки — надо же, двадцать лет назад, — да даже десять! — подобные мысли в его голове никогда бы не созрели: у него есть деньги, есть возможности и власть, у него есть всё, чего можно захотеть.       Но в этой маленькой квартире Полина укутывается в его пиджак, пьёт чай из любимой-щербатой кружки, смотрит Смешариков на стареньком ноутбуке, ласково обнимает его за предплечье — и больше ей ничего не нужно.       И обратно в институт Полина уезжает с плюшевым… крокодилом — Василий Александрович, вы же знаете разницу, да? — лукаво спрашивает и целует его в щёку, потому что на автовокзале все вокруг смотрят, а от неё пахнет его одеколоном и шоколадом — и всё-всё уходит на второй план.       Через час Пуговка снова будет искать своё место в незнакомом городе, Федотов — смысл в себе.       Но лишь до следующей встречи.