юная

Наташа может долго-долго перечислять, почему ей полюбилась Ира. Её голос, аккуратные движения, немного взволнованная улыбка, светящаяся улыбка, наивная, желанная. Она бредёт по улицам, кучерявые волосы лезут в лицо, костяшки разбиты. Она навсегда ушла от Вовы, ведь тот, как ни странно, выбрал какого-то парня. Красивый парень, надо сказать, но, увы, именно он был последней каплей и без того натянутых отношений. Конечно, сегодня они могут любить кого угодно, но это же не значит, что нужно так наплевательски относиться к чувствам человека! Это же бред полнейший! Ужасный эгоистичный поступок. Но Наташа тоже не святая, в какой-то мере ей были удобны отношения с Вовой — никто не подозревал её, никто не шушукался за спиной. А сейчас? Что сейчас? Теперь у неё очень много дел. Нужно искать жильё, нужно крутиться, вертеться, снова бежать. В другой город, страну, да хоть на другую планету, только бы не видеть, как глаза матери наполняются слезами. Нет. Ей не хочется. Ни видеть слёз, ни слушать как мать плачет, ни-че-го. Она снова будет причиной её слёз, а ей этого жуть как не хочется. Поэтому она молча идёт на перрон, денег ей как раз хватит на поезд. Уедет куда-нибудь далеко, чтоб больше не видеть ни знакомых лиц, не видеть их осуждающие взгляды, как будто это она виновата, что Вова не любил её! Нужно снять деньги, нащупав карточку, Рудакова быстро проскользнула в магазинчик, там, как и всегда, стоял автомат. Набрав нужную комбинацию, Наташа вбила нужную сумму. Щелчок, деньги уже в её руках. Но жизнь кажется ей не реальной. Слишком… мм, слишком картинной что ли — возможно, она просто ещё не до конца осознала, что теперь у неё нет опоры и какой-никакой, а поддержки. У неё теперь лишь она сама, лишь её облик, холодные руки, костлявые ноги. И всё это, теперь как будто ей больше не принадлежит. Она ведь живёт лишь ради того, чтобы её любили, а сейчас… Сейчас никому она не нужна. Наташа утёрла ладонью слёзы. Нет. Не время раскисать, грустить или тревожиться. Нужно уже смириться, принять и понять… Но это больно, так больно, что в груди сердце предательски сжимается. Рука дрожит, когда она протягивает кассирше нужную сумму, вот в её руках билет, вот она уже стоит на перроне. И вокруг люди-люди, так много, и они кого-то любят. И их кто-то тоже, всем сердцем, любит. Сердце от этой мысли сжимается всё сильней, к горлу подступает ком. Нет-нет, ей лучше подумать о чём-то хорошем, об Ире, например… Ира высокая, добрая. Они познакомились на улице, когда Наташа уронила телефон в лужу и Ира, тогда ещё худощавая студентка кадетского корпуса, одолжила ей свой. Разговорились, и было между ними такая гармония, знаете, такое редко случается, однако в их случае произошло чудо. Они быстро перешли с тем о погоде и о предметах на свои хобби, родителях, почему Наташе так нужно было сделать звонок своему парню. А Ира её внимательно слушала, Наташа запомнила её улыбку, тогда, в день их знакомства. И эта улыбка придавала ей сил все годы, обучения, а потом Ира куда-то пропала. Нет-нет, немного не так, они почему-то резко отдалились. Ира начала её избегать, шугаться, и, в конце-концов их общение сошло на нет. Наверное, причину, по которой Ира начала избегать её крылась в чём-то очень личном. Но что такого Ира скрывала, раз не рассказывала это Наташе. Они стали подругами, возможно, даже лучшими. По крайней мере, Наташа считала её лучшей подругой. Но как Ира — та робкая, тихая девушка с заразительным смехом могла сделать Рудаковой настолько больно. Постепенное расставание, медленная смерть, не иначе, а Наташа заметила это слишком поздно. Не успев поглядеть назад, она почти вмиг оказалась одна. Прямо как сейчас. Нет-нет, нужно думать об Ире, только о ней. У Иры большие кукольные глаза, тонкие губы и гибкая шея. Она всегда пахла жасмином и хвоей. А когда они гуляли, она распускала волосы, ей шла форма, но Наташа думала, что ей больше идёт повседневная одежда. Ира. Ира любила глядеть, как она расчёсывает кудри, а сама в это время болтала о том, какие парни в их корпусе дураки. Наташа не уверена, но почему-то ей всегда казалось, что Ира говорит так много только с ней. Да, она была ещё той эгоисткой. Она и сейчас страшная эгоистка. Ира. Ира любит лаванду и пить латте с карамельным сиропом. Ира. Ира любит гулять под дождём и мокнуть. Ира. Ира любит петь и писать стихи. Ира. Ира. Её Ира любила бы её. И от этой любви Наташа бы стала самой счастливой на свете. Возможно, именно из-за Иры она стала искать любовь и обожание от других. Она винила себя за то, что не смогла уберечь их с Ирой дружбу. Она ненавидела себя за то, что не заметила сразу, как они отдаляются друг от друга. — Наташа? — Наташа оборачивается. Этот голос. Чёртов, чёртов голос, её голос, любимый голос, Ирин голос. — Ира? — Наташа дрожит, пальцы, держащие за ручку чемодан с вещами, немеют. Глаза предательски защипало. Ира. Она совсем не изменилась. Всё та же робкая, юная улыбка, всё те же добрые большие глаза. Ира. — Что ты… — Наташа не успела произнести фразу — не смогла, Ира резко, совсем как в юности, приблизилась к её лицу и, как ни в чём не бывало, чмокнула её в щёку. — Привет, милая, — улыбаясь проговорила Ира. — Прости, я задержалась, — добавила она, чуть поразмыслив. — Что ты здесь делаешь?.. — Наташа чувствовала, как горючие слёзы катятся по её лицу. Почему Ира выглядит такой спокойной? Почему ей так страшно и больно? Почему? — Подумала, ты захочешь провести со мной время, — задумчиво проговорила Ира, — вообще-то, Вова каким-то образом нашёл меня в ВК, не знаю как, честно, не знаю, но нашёл. Сказал, что я теперь очень нужна тебе, знаешь… — Почему ты бросила меня? — прошептала Рудакова, на лице её застыла гримаса страха и изумления. — Я не бросала, — Ира взъерошила волосы, — вообще-то, я сделала это ради тебя, знаю, звучит глупо… — Именно! Это звучит глупо! Как ты могла, как ты?.. — Наташа вскрикнула и набросилась на Иру. Она била её кулаками, царапала одежду, чуть ли не кусала её, но та не шевелилась. — Я ведь любила тебя, знаешь… — Ира грустно улыбнулась. Наташа замерла. Любила? А сейчас, получается?.. — И люблю, — подытожила Ира, глубоко вздыхая. — Что?.. — Наташа обомлела, её руки сжались в кулаки. — Да-да, тебе мерзко и противно, знаю — вот поэтому я и ушла, чтобы ты запомнила меня хорошей подругой, а не… — Я люблю тебя, — прервала её монолог Наташа. — А теперь, поцелуй меня и обними покрепче, иначе это сделаю я. А Ире не нужно повторять дважды, сильные руки обняли Наташу за талию, а после, всего на миг, коснулись губ Рудаковой.