Mistaken for Monsters

      Легенда о луне, под светом которой два сердца навсегда скрепляются любовью, была любимой среди большинства молодых мобианцев. История, затерявшаяся среди прочих сказок, вроде Красной Шапочки и Гензель и Гретель, рассказывает о луне, настолько тронутой любовью принца к своей супруге, что она омыла их своим серебристым светом всем на обозрение.       Кажется, этот миф обыграли уже везде: в фильмах-блокбастерах, в популярных телешоу, в последних поп-хитах — и это без какого-либо конкретного первоисточника. Интернет заполонили сотни и тысячи статей с советами, как добиться «омытой лунным светом любви», и с утешениями для тех, кому этой самой любви не хватает. Разумеется, были и те, кто под светом луны не нашёл партнёра. Так уж устроен мир. Но это не значит, что любви нет.       Многие не осознают, что настоящая любовь не всегда романтична. Найти того, с кем вам комфортно и для кого вы значимы — это ведь не только романтика. Вам может быть хорошо и с лучшими друзьями, и в кругу семьи — такие отношения, которые словами не описать, потому что их, кажется, недостаточно.       Именно такую любовь всегда испытывал Шадоу. Марию он любил, как сестру. Руж и Омегу он любит, как близких друзей — они знают его самые сокровенные тайны и были свидетелями самых тяжёлых моментов его жизни. А потом, к собственному удивлению, он полюбил романтически — романтически и односторонне; он полюбил Эми Роуз, которая, как он знает, никогда взаимностью ему не ответит.       .       .       .       Шадоу поднимается на крышу многоквартирного дома — небо над головой безоблачно, ночной воздух не тревожит ветер. Ему нравится наблюдать за городом, временами он воображает, что является вершителем правосудия — тёмный защитник Централ-Сити, силуэт которого виден лишь на крышах, нападает на всех, кто решает заработать на жизнь нечестным трудом. Хотя, на самом деле, ему просто нравится одиночество.       Жить с Руж и Омегой ему нравится, вы не подумайте. Но провести час или два наедине с собой, не отвлекаясь на жужжание процессоров Омеги или на болтовню Руж по телефону — это успокаивает. Помогает сосредоточится. Запомните этот день, запишите, чтобы точно не забыть. В эту ночь ему это очень важно.       Язык не повернётся назвать сегодняшний день совершенно невыносимым. По крайней мере, начался он неплохо — с интеллектуальной битвы с Соником, в ходе которой Шадоу лишний раз убедился, что синий ёж безоружен. Но, тем не менее, сегодня решили испытать его терпение.       Руж и Омега, не спрашивая его согласия, твёрдо решили, что именно сегодня Шадоу должен признаться в чувствах одной розовой ежихе, по которой безнадёжно тоскует вот уже шесть лет. Двое сговорились, надеясь заставить их поговорить наедине, чтобы, в итоге, чёрный ёжик как на духу сказал, что она ему нравится.       Разумеется, всё вышло не совсем так. На самом деле, Шадоу только отчитал Эми за то, что она до сих пор гоняется за парнем, которому, очевидно, плевать на неё; Эми отвесила ему смачную пощёчину и убежала в слезах.       Когда Шадоу взглядом скользит по улице, разделяющей дом и офисное здание, он осознаёт, что рукой касается раненой щеки. У его тела невероятные способности к самоисцелению, но всё ещё немножко больно. Может, это потому, что она очень сильная? Или, может, потому что он слишком слабый, когда дело касается её? Трудно сказать. Но он знает, что больше не хочется становиться причиной её боли и слёз. Шадоу перегнул палку, это правда, но он так разочарован — зол из-за того, что она отдаёт миру всю себя и ничего не получает взамен — и потому позволил своим эмоциям обернуться советом, в котором она не нуждалась.       Какой же он кретин и придурок. Руж сказала, что всё будет хорошо, просто Эми очень чувствительна, когда тема касается любви. Но где-то в груди он чувствует противный, липкий страх того, что она больше никогда с ним не заговорит и даже не посмотрит в его сторону. Что он разрушил те отношения, что у них были, просто из-за своей неприязни к Сонику.       Но, пока он размышлял обо всём и старался не рухнуть в водоворот мыслей, его ушки улавливают звук торопливого бега. Концентрация нарушена, он отмахивается от недавних размышлений, чтобы вернуться к ним позже.       По звуку он понимает — тот, кто бежит, вовсе не занимается лёгкой вечерней пробежкой, а скорее бежит так, будто убегает от чего-то или кого-то. Шадоу прислушивается внимательнее и понимает, что убегающий не среднего телосложения, как большинство мобианцев. Кажется, этот кто-то значительно крупнее, но, в таком случае, его скорость просто поразительна…       Шадоу не успевает сделать никаких конкретных выводов; он замечает, как в углу переулка мелькает знакомое тёмно-розовое в перемешку с красным пятно.       Огромная фигура проносится по переулку, остановившись только возле тупика; она яростно бросается к кирпичной стене, неистово царапает её, оставляя глубокие следы когтей. Существо оседает на землю, когти всё ещё скрежещут по стене. В этот момент плечи существа начинают трястись, размеренные звуки ночного города нарушают едва слышные рыдания, и всё смешивается воедино.       Шадоу неуверен, что делать. Есть в этом существе что-то знакомое. Повязка на голове, красное платье с белой отделкой… Существо так похоже на неё, но, с другой стороны — совсем нет. Ещё и весь этот мех… Он намного тусклее привычного ему розового, оттенок которого он так хотел сохранить…       Ветер доносит до него голос. Не будь у него превосходного слуха, он бы и не услышал, как существо рычит: «Глупо» себе под нос с той же интонацией, с какой и она кричала на него еще совсем недавно. И этого оказывается достаточно, чтобы убедиться — чудовище перед ним, это никто иная, как Эми Роуз.       Шадоу сглатывает. Без сомнений, сейчас он — последний мобианец, которого она хочет видеть. И, вероятно, она имела в виду его, когда говорила о глупости. Поэтому будет правильно, если сейчас он развернётся и уйдёт, вернётся в свою квартиру и сделает видно, будто ничего не видел.       Но тогда он не будет собой. Это не в его характере, особенно, когда дело касается Эми Роуз.       Он не успевает осознать, когда его металлические ботинки звякают об асфальт; Шадоу приближается к ней осторожно, ради безопасности обоих. Останавливается совсем недалеко, неловко кашляет в кулак, таким образом и прочищая горло, и оповещая о своём присутствии.       Она поворачивается, пристально всматривается своими безумными зелёными глазами, будто желая понять, представляет ли Шадоу угрозу для нее. Он замечает, как она ощетинилась, отчего кажется ещё больше, чем она есть на самом деле…       А затем — снова начинает плакать.       — Я чудовище! — воет и закрывает лицо лапами. — Ужасное, отвратительное чудовище!       Шадоу вздыхает, делает несколько шагов, чтобы окончательно сократить разделяющее их расстояние, и нежно касается её руки.       — Ты не чудовище, Роуз, — просто говорит он, ласково гладя тыльную сторону её лапы большим пальцем. — Даже я это вижу.       — Но это не так! — она кричит, выдёргивает свою руку из его хватки, и убирает другую руку от лица. Она указывает на себя — на свои тусклые розовые иглы, на порванное платье, на повязку и браслеты, на которых в какой-то момент превращения из миниатюрной девчушки в огромного оборотня появились шипы. — Посмотри на меня, Шадоу! Мобианцы с криками разбежались кто куда, и никто меня не узнал! Ни Соник, ни Наклз…       — Тогда, получается, я — никто, — прерывает её Шадоу строгим голосом.       Это заставляет её ненадолго замолчать. Эми не уверена в том, задела ли она его сейчас или просто высказала своё мнение, но чувство вины, тем не менее, ухнуло куда-то в желудок. У Шадоу всегда такое выражение лица, что по нему трудно что-то понять, а сейчас он ещё и до того пристально смотрит, что у неё все мысли в беспорядке.       — Это не… Я не то имела в виду… — говорит она с запинками.       — Я знаю, — Шадоу только качает головой. — Но факт того, что тебе было плохо от мысли, что ты расстроила меня, лишь доказывает мою точку зрения. Ведь чудовища не испытывают угрызений совести, когда причиняют боль другим, — его слова так удивляют её, что слёзы, скопившиеся в уголках глаз, вот-вот прольются.       Он ведь попал в самую точку.       Эми всхлипывает и утирает слёзы, а он садится рядом, со вздохом глядя на частично разрушенную луну.       — Говорят, свет полной луны помогает найти настоящую любовь, — говорит Шадоу спокойно, его лицо ничего не выражает. — Не могу сказать, что верю в это, но миф довольно интересный.       Оборотень рядом смотрит на него непонимающе. Она пристально осматривает его, хмурится в замешательстве, пытаясь понять, к чему он клонит.       — Наверное… — бормочет Эми в ответ, обхватив руками колени и положив на них подбородок. — Но я не знаю никого, с кем бы это сработало, — даёт она ответ, а затем переводит взгляд на луну.       Шадоу молчит лишь мгновение, собираясь с мыслями.       — Это не совсем верно. Ты знаешь кое-кого, кто влюбился при свете луны.       Эми удивлённо поднимает брови, но не смотрит на него.       — Правда? И кто это?       Кажется, он колеблется; сам с собой спорит, размышляя, стоит ли ему раскрыть свою тайну или запереть за семью печатями. В итоге, он опускает взгляд на землю.       — Я.       Краем глаза он замечает, как она поворачивается и смотрит на него. Шадоу подозревает, как сейчас выглядит; обычной уверенности и след простыл, и он снова вспоминает, что не умеет нормально выражать свои чувства, и от этой мысли его накрывает волной печали. Но он всё равно улыбается. Лишь слегка приподнимает уголки губ, но, всё же, — улыбается. И это важно.       — И… и в кого ты… влюбился? — спрашивает Эми.       Она чувствует, как неистово колотится собственное сердце, будто её новый облик оборотня заставляет её позабыть о привязанности к одному синему идиоту и открывает сердце для новых возможностей. Как будто лунный свет открыл ей глаза на то, что всегда было рядом.       Его голова с тёмными иглами поворачивается, бледный свет играючи освещает его лицо. В любую другую ночь она бы и не увидела так ясно ни его взгляда, ни мельчайших изменений в чертах лица.       — Я влюбился в девушку, которая видела настоящего меня. В девушку, которой твердили, что я само зло, что я монстр… но она твёрдо верила в собственные убеждения. Она не видела во мне монстра, но видела, как я был напуган и просто делал то, что считал нужным.       Его щеки покрываются легким румянцем, и он отворачивается.       — Это ты, Роуз. Я влюбился в тебя. Под лунным светом, я уничтожил пушку затмения… и с тех пор люблю тебя каждое мгновение.       Некоторое время они сидят в тишине, не имея смелости даже взглянуть друг на подругу. Шадоу понимает, что ему и говорить-то что-то боязно. Он переживает, что, если сейчас ляпнет что-то не то, то навсегда упустит свой шанс.       — Почему ты говоришь мне об этом сейчас? — бормочет Эми.       Шадоу смотрит на неё украдкой. Она смотрит вперёд, а на щеках у неё такой же румянец.       — А должен был… когда? — интересуется Шадоу. В его тоне слышится игривость, а слова звучат дразняще-уверенно.       — До того, как Эггман превратил бы меня… в это, — она показывает на себя, как и раньше, но уже не так яростно и отчаянно.       С губ Шадоу срывается тихий смешок.       — Говоришь так, будто это имеет значение, Роуз. Как бы ты ни выглядела, мои чувства к тебе неизменны.