Под Эгидой

Бар «Ревность» — был он на углу задрипанного проспекта Мейн Фолл и чуть поновее выглядевшей улицы Прокрустикс — работал с полуночи и до последнего клиента. Иными словами: закрывался дай бог раз в год. Днём он, впрочем, больше походил на кафешку: часто там сидели лохматыми кучками представители многоразвитого и счастливого будущего Земли, покусывая гренки с водой. По вечерам толпа оживлялась: было тут место и дракам, и пьяным признаниям в любви, и попыткам залезть в трусы соседу — особенно на хорошо забелённый потолок. Короче, злачное местечко не хватало звёзд с неба, но забытым или заброшенным его назвать было нельзя. Джонни и Го-ро выбрали это место лет пять назад, когда их любимый ресторан «Ночь в ноль» закрылся, по неизвестным и неизведанным причинам. Привлекло их в основном название. Концепт ревности был забыт уже очень, и очень, и очень давно, а к тому же не был он никогда почитаемым в обществе прошлого века. Теперь, оно понятно, были скучающие, но с каждым годом их становилось всё меньше. Или даже с каждым днём. Хотя, назвать его забытым — не совсем верно. Ревность была просто уничтожена на корню, хотя никто к этому не стремился. Просто в один день все чипы, все вставки в головы и мозги, а может даже и лекарственные препараты — технологии не стояли на месте — обновились, и человечество взглянуло на мир под новым углом. Это выяснилось не сразу, и только через несколько лет учёные смогли доказать произошедший феномен. Однако на доказательствах всё и кончилось: что конкретно произошло и почему — исследовано не было. Не то финансирования не дали, не то ещё чего. Любовь при всём этом осталась. Люди женились, встречались, трахались, краснели, смущались, плакали и смеялись, когда дело касалось их жён, мужей, девушек и бойфрендов. Разводились тоже, ругались, обижались друг на друга. Всё было — как прежде. Либо же они внаглую и в глаза врали. Потому как что Джонни, что Го-ро верить в свою супер особенность было сложно и не совсем, если быть честными, приятно. Дело было в том, что Джонни ни разу за всю свою жизнь никого не любил. Он не чувствовал никакого тёплого чувства ни к матери, ни к отцу, ни к друзьям ни сейчас, ни в детстве. Пусть правда, что они и не заслужили, но полное отсутствие хоть какой-то моментной привязанности — пугало. Он прожил уже целую жизнь, у него есть товарищи и коллеги, у него был и есть секс — по желанию, без желания, трезвый, пьяный, самый разный. Но никаких искорок не возникало. Джонни не помнил, когда именно к нему пришла идея не полюбить, а приревновать кого-то, но с тех пор он старательно хоть раз месяц пытался. Проблема Го-ро была одновременно и более, и менее деликатного характера. У него не вставало вопроса: любит он кого-то или нет. Жизнь с самого рождения сложилась так, что о таком задумываться казалось странным. И всё шло прилично: работа, домашний быт. Вот только в какой-то момент пошло не так. Он начал, ни с того ни с сего начал однажды ревновать. Куда идёт «он» сегодня? На что «он» смотрит? Кто «ему» пишет? И всё стабильно из раза в раз заканчивалось тем, что очередного секса просто не случалось. Го-ро истерически вглядывался в постепенно теряющийся взгляд в ожидании того, что бушующая паника от вновь испытанного чувства исчезнет. А работать с трупом не составляло труда. Утешение оба нашли в долгих задушевных беседах в обязательно затемнённых уголках ресторанов и баров, где можно было незамеченными пить цветастые лонгдринки и иногда целоваться. Кажется, один раз они даже потрахались, но вспомнить как — не получилось от слова совсем. Собственно говоря, они и познакомились пьяными, потому что до сих пор не смогли выяснить точные данные из-за разнящихся показаний. Го-ро казалось, что они встретились в небоскрёбе на вечеринке, а Джонни утверждал, что они первый раз увиделись на чьём-то дне рождения загородом. Однако так или иначе они оказались в итоге в «Ревности». Джонни долго бурчал, что диваны неудобные, что добираться долго, что пока приедешь на триста гопников наткнёшься, и хорошо если только гопников, а то не доберёшься вообще, так и застрянешь у столба какого-нибудь. Го-ро слушал одним ухом, а другим пытался уловить любой шепоток в их сторону. Шептались, кстати, часто. Бросали взгляды. Пробовали их же ловить. Кто-то вёл бровями, кто-то салютовал, некоторые вообще свистели и пытались дозваться, но, тем не менее, никто не подходил. Го-ро упорно не мог понять причины — в любом другом месте ничего их не остановило бы — но с другой стороны и хорошо, что оно вот так. Может, тут правила такие. — Э-эй! Ты слышишь меня? — Джонни пощёлкал пальцами совсем близко к носу Го-ро. — Ты в порядке? Го-ро моргнул с силой и отхлебнул пива — на что-то более крепкое сегодня не тянуло: — Да. Просто задумался. — На работе что-то? Го-ро поморщился. Появился заказчик пару дней назад, дал задание, а ещё они потрахались, и теперь нужно было идти отчитываться о выполнении… И снова, скорее всего, ебаться. А настроение не было совсем. И ещё… было стойкое ощущение, что скоро всё повторится. Заказчик был богат, и денег лишаться не хотелось. — Всё как обычно, просто придётся пораньше уйти, — ответил Го-ро, скривившись. Джонни хмыкнул, загремев льдом в стакане. Грустный какой-то вечер получался. Этот, как его, коридор затмений ретроградный что ли. — Пошли тогда в туалет целоваться. Иначе уж слишком тоска. И они пошли целоваться. Джонни кончил первым, просто пока они обнимались и гладили друг друга, и тут же затолкал Го-ро на крышку унитаза. Через десять минут Го-ро пришлось закусить себе руку, потому что творчество, видать, действительно развивало язык. Вышли они красные, как две черри, допили то, что было в стаканах — Го-ро вылил часть пива в виски Джонни — и вышли на улицу. Долго стоять не стали: ночь выдалась прохладная, да и внимание бы привлекли. Го-ро закусил губу. — Снег обещали. Джонни угукнул. Го-ро шёл от бара быстро: электричка до второго центра была минутах в тридцати ходьбы — как вдруг его окликнули. Мужчина, шедший сзади, сидел за его спиной в баре. На левой руке поблёскивало кольцо, и у Го-ро пережало горло: кто был супругом? Женщина? Мужчина? Он скрипнул зубами и прислонился спиной к стене, снова закусив губу, но уже более плавным и долгим движением. Лицо мужчины на секунду стало удивлённым, а потом расслабилось. — Я тебя в баре заметил. Ты Га-ро? Го-ро расфокусировал взгляд ещё больше и манерно пожал плечами. Мужчина с полным отсутствием таланта произнёс: — Ты в порядке? Обопрись на меня, я помогу. И Го-ро опёрся. Они дошли до ближайшего переулка буквально за минуту, а когда ещё через несколько секунд в Го-ро вошла головка, мужчина захрипел, кашляя кровью. Член у него был средний, ближе к маленькому, но было приятно посидеть несколько минут на трупе, ковыряя его плечо остриём. *** Джонни плёлся дворами. Как Го-ро ходил по улицам и проспектам — он ума приложить не мог. Выход на улицу вообще всегда был риском, а открытое пространство и людные места риск могли только приумножить, тем более ночью. Звёзд особо видно не было из-за летящих облаков, но поглядывать наверх всё равно было приятно, и Джонни шёл, иногда останавливаясь и фотографируя. Шум он услышал ещё издалека, но определить точное направление не получилось, и понадеявшись на длинные ноги и удачу, он потопал вперёд. Это «вперёд» завершилось, когда капот машины открыл ему вид на живописное кормление уличных котов. Коротко стриженный мужчина сидел на корточках, одной рукой чесал затылок, а другой гладил какого-то полосатого-усатого, в то время как остальные, тоже усатые, но не полосатые, очищали пять штук тарелок с едой. Мужчина оглянулся. — Ваши? — спросил он спокойно и как будто немного устало. Джонни замотал головой и поспешил добавить: — Я тут не живу, — он спохватился. — А вы… — Я тоже. Мимо проходил. Человек снова обратил своё внимание на котов. К нему подошёл ещё один, белый, и потёрся о штанину. — Хотите погладить? И Джонни подошёл. Коты ему нравились всегда. Он бы даже завёл одного, если бы не боялся. Джонни украдкой посмотрел на мужчину: тот выглядел задумчиво, но не сонно. Желудок словно перевернулся вверх дном. — Стрессуете? — Мужчина улыбнулся. — Можете не отвечать. Меня зовут Ви. — Джонни. — Красивое имя. Предлагаю взять белого: его явно выкинули. Как считаете? — А остальные? — Сбегут. Ласковые они, но идти с нами не согласятся. — Вы ветеринар? Ви засмеялся, и Джонни покраснел. Белый кот вздрогнул, но не отпрыгнул. — На полставки. Ну, берите белого.