Подруга дней моих суровых

Лежать головой на коленях Вэнь Цин очень удобно, особенно когда целительница не пронзает иглами и так измученное тело, а мягко массирует виски и затылок. Вэй Усяню казалось, что руки подруги снимают боль куда быстрее и лучше, чем любые травяные отвары. Они почти не разговаривали в такие минуты, да и слова сделали бы всё куда запутаннее. Любая фраза, даже самая простая, так или иначе тянет за собой ещё несколько, а за ними маячит что-то, о чём не хочется вспоминать. В молчании, с закрытыми глазами, чувствуя чужое тепло, можно представить, что вокруг не холодная и сырая пещера, а до боли любимая Пристань Лотоса, уже, наверное, совсем отстроенная, вновь наполненная солнцем и весёлыми голосами. Вэнь Цин, наверное, тоже вспоминала о счастливых днях своего детства. Вэй Усянь не спрашивал, но мысли подруги пахли сочной травой, жарким летом и улыбкой Вэнь Нина, поэтому догадаться было не сложно. Их мысли порой пересекались, и ощущалось это, словно так и должно быть. Реки Юньмэна бежали по пустошам Цышаня, и земля оживала, расцветая весёлыми красками. Но такое случалось редко, чаще их миры существовали параллельно. Такое случалось только в дни, когда солнце выглядывало из-за серых туч, на Луанцзан залетела какая-то говорливая птичка или А-Юань вытворял что-то чертовски забавное. В такие дни беззаботное прошлое словно возвращалось на несколько мгновений, едва заметным силуэтом проносилось на периферии зрения и, махнув рукой, исчезало где-то в тенях. В такие дни сердце словно цеплялось на рыболовный крючок, и какой-то настойчивый рыболов пытался вытащить его через горло. В такие дни слезы незаметно катились из глаз, стекали по вискам, прятались в волосах, а самые настырные добирались до подола ханьфу Вэнь Цин. В первый раз Вэй Усяню довелось полежать на коленях Вэнь Цин через неделю проживания на Луаньцзан. Как бы он не храбрился, как бы уверенно не просил Цзян Чэна отречься от него, исключить из ордена, сжечь все мосты и выбросить ключи от закрытых дверей, пережить всё это было очень сложно. Решение защитить орден, уберечь сестру и брата отдалившись от них далось ему тяжело и больше походило на бегство, но Вэй Усянь не мог открыть правду Цзян Чэну. Не мог рассказать ему обо всём, снова увидеть в глазах брата ту же растерянность, непонимание и страх, что и после потери ядра. Поэтому он ушел, сбежал, спрятался в месте, куда мало кто заглянет по собственной воле. Тогда у него впервые случился нервный срыв. Тьма взбунтовалась, нашёптывали в уши страшные вещи, подталкивала сотворить непоправимое. Вэй Усянь кричал, что не собирается ничего делать, что он лучше умрёт, разорванный сотнями мертвецов, чем сделает то, о чём его просят голоса. В тот вечер он был на грани сумасшествия, но сначала игла в шее, а затем и тёплые руки вернули ему ощущение реальности. С тех пор он всё чаще и чаще оказывался лежащим на коленях подруги, и времени на то, чтобы успокоить бушующий поток энергии и мыслей, требовалось куда больше. — Эй, просыпайся! Я тебе не подушка! — донёсся до Вэй Усяня голос Вэнь Цин сквозь плотное одеяло дрёмы. Заклинатель открыл глаза и увидел лицо склонённой над ним целительницы. Тонкие женские брови сошлись к переносице, образуя очаровательную складку. Несмотря на всё пережитое, Вэй Усянь не разучился видеть прекрасное и ценить его. — Цин-цзэ, я так устал за сегодня. Вот меня и разморило, — лениво протянул Вэй Усянь, вновь закрыв глаза. Настроение на удивление было хорошим, и привычная улыбка наполнилась искренностью. — Когда это ты устать успел? — спросила Вэнь Цин, перестав гладить его по голове. — Ты проспал до обеда и весь день дурью маялся. Уголки губ Вэй Усяня поползли вниз. Учитывая, что лёг он с рассветом, поспать получилось не так уж и много. Всю ночь заклинатель собирал все свои заметки о темных ритуалах воедино и пытался их хоть немного систематизировать. Тьма ластилась к его ногам, словно верный пёс, и сбивала весь настрой. В последнее время совладать с ней было в разы сложнее.По выражению лица Вэй Усяня Вэнь Цин обо всём догадалась, а бросив взгляд на рабочее место заклинателя и увидев бумаги, разбросанные не так, как вчера, она уверилась в своей догадке. — Ну, знаешь что, Вэй Усянь, — произнесла она, скрестив руки на груди. — Если ты продолжишь в таком духе — и года не протянешь. Я не специалист, но темная энергия сильно истощает. Отсюда все проблемы. Ты не ешь, не спишь, постоянно изводишь себя мыслями. Это медленная форма самоубийства? — Нет, — тихо ответил Вэй Усянь. «Это попытка сбежать», — мысленно продолжил он, принимая вертикальное положение. В глазах потемнело на несколько мгновений, но он попытался никак этого не показать.. — А похоже именно на это. Вэй Усянь, тебе здесь не место. Тебе с твоим умом нельзя оставаться здесь. Вэнь Цин говорила медленно, подбирая слова. На первой фразе голос её слегка дрожал от скрытой тревоги, но к последней ценительница совладала с собой. Вэй Усянь покачал головой. — Куда ж я пойду? — спросил он, сложив руки на коленях. — В Юньмэне меня никто не ждёт. Цзян Чэн, наверное, и слышать обо мне не хочет. А на то, чтобы принять прежних врагов на своих землях, он и под угрозой жизни не согласится. Если переселимся на другую территорию — на неё тут же найдутся владельцы. Знаешь же, как это бывает… — Ты так уверен, что брат тебя не примет? — спросила Вэнь Цин, слегка склонив голову на бок. — Конечно, — немного неуверенно ответил Вэй Усянь. В памяти его ожили не такие уж и давние события. Кто-то принес несколько мешков с провизией и, нарушив барьер, чтобы привлечь внимание, быстро ушёл. По еде можно было догадаться, что тайный доброжелатель прибыл из Юньмэна. Однако, по мнению Вэй Усяня, это ни о чём ещё не говорило. — Это мелочь, — наконец отмахнулся он. — Не думаю, что это хорошая идея. — А как будто бы у тебя только хорошие идеи срабатывали. Ты ведь никогда не боялся рисковать. — Это… Другое, — сглотнув комок в горле попытался оправдаться Вэй Усянь. — Разве? — с удивлением в голосе спросила Вэнь Цин. — Помоему ставки и выше были. Да и я же не говорю всех с собой забирать. Мы и сами справимся. А тебе к людям надо. настала очередь Вэй Усяню хмурить брови. Он посмотрел на подругу, уловил внимательным взглядом следы усталости на красивом лице, отметил одежду, уже потерявшую свой первозданный цвет. Его вдруг пронзило острое желание обнять Вэнь Цин, забрать её туда, где тепло, и долго благодарить за всё то, что она сделала для него. Дом ей он вернуть не сможет, но построить новый и наполнить его теплом и светом… он и на это не способен — Цзян Ваньинь любит тебя, — необычно мягко произнесла целительница. — Попробуй поговорить с ним. Если не ты — я сама отправлюсь к главе Цзян. В глазах Вэнь Цин блеснула стальная решимость, а губы упрямо поджались. Вэй Усяня её слова поразили. Вэнь Цин никогда не забывала о своем достоинстве. Через свою гордость она могла переступить только ради брата, которого безумно любила. Ради брата… которого безумно любила… Ради которого безумно любила… В голове Вэй Усяня что-то щелкнуло. Перед массивным взором пронеслись все вечера, подобные на этот. Ведь не стала бы она делать это просто так. Вэнь Цин никогда не переходила личные границы пациентов, а здесь успешно их нарушала. И Вэй Усяню нравились эти вторжения. Он всегда был очень тактильным человеком, но вот к Вэнь Цин не решался лишний раз прикасаться, хотя ему и хотелось. Ни с кем ещё он не был таким деликатным. Заклинатель побарабанил пальцами по колену. Что-то ускользало от него, что-то очень важное и в то же время простое. Он вдруг протянул руку вперёд и взял ладонь Вэнь Цин в свою. Тонкие женские пальцы легонько сжали его. От этого жеста поддержки на мгновение искали всё сомнения. — Не надо к нему ходить. Я сам, — тихо, но решительно произнёс Вэй Усянь и подсев немного ближе. — Верю, — ответила Вэнь Цин, и края её губ тронула улыбка.