Курильница для омеги

Традиционно омеги представляются в первую очередь главной омеге в клане, когда проявляется второй пол. Но если случается насилие всегда сначала сообщают альфе. Потому что все в клане верили в защиту, что давала альфа. Обычно главой клана была альфа, но не в этом случае. В этом случае сидящий в винной лавке в Цайи Вэй Усянь, влив в себя вино, пишет: «Мадам Юй. Я омега.» Он таращится на до странного ровные строчки письма, подкрепляет еще одним глотком вина и думает, что целитель всё одно ему трав особых заварит, чтобы… чтобы… К горлу подкатывает дурнота, но Вэй Усянь мотает головой, заливает ее еще одной порцией вина и продолжает писать письмо. По правилам омеги сначала представляются главной омеге клана. Но не в том случае, когда было совершено насилие. . Лань Цижэнь говорит: — Что за омегу ты обесчестил, раз просишь о подобном наказании?.. Племянник только ниже склоняет голову, говорит: — Ванцзи виноват. Ванцзи заслужил пять ударов дисциплинарным кнутом. Это раздражает. Но Ванцзи никогда не лжет. Значит, возлег с кем-то до брака, обесчестил, может, омега его в течку поймал, сам подставился — знает Цижэнь все эти уловки. — Омега не приходила к целителям и не просила о справедливости у главы клана пока, — хмурится Цижэнь. — Ты уверен, что тебя есть за что наказать так сурово?.. Иногда племянник был слишком требователен к себе. После его отца, который пускал всё на самотек, это было даже хорошо, но порой раздражало. — Это было насилием, — склоняет голову Ванцзи. — Он… он только проявил себя омегой. А этот недостойный… взял. Не спросив. Цижэнь фыркает. Скорей всего, омега сам подставился. Но если Ванцзи считает себя виноватым, он от своего не отступится — дойдет даже до Старейшин, прося о наказании, а такого им не нужно, всё же, не после скандала с отцом Ванцзи. Потому Цижэнь кивает: — Хорошо. Тебя официально накажут за недостойное поведение тремя ударами дисциплинарным кнутом. — Пятью, — не поднимает головы Ванцзи. — Пять ударов за то, что взял омегу? — фыркает Цижэнь. — Нет уж. Сначала три переживешь. Потом решишь, нужно ли тебе еще боли из-за другого. Ванцзи кивает, благодарит и уходит готовиться к наказанию. Упрямый ребенок. Цижэнь вздыхает и решает поискать ту омегу, что сбила с пути праведного его племянника — нужно показать ее целителям и избавить от бремени, которым Ванцзи мог ее наградить. . Путь от Пристани Лотоса на мече составляет два дня. Один день — если торопиться. Вэй Усянь знает, что его письмо к альфе доставят за два дня, и он готов ждать еще два, чтобы получить письменную отповедь от мадам Юй. Он не ждет, что альфа их клана через три дня от отправки письма войдет в павильон, где проходит занятие. — Мадам Юй, — встает с места Лань Цижэнь. — Я не был оповещен о вашем визите. — Еще бы я вас оповестила, — смотрит на него с презрением мадам Юй и останавливается рядом с Вэй Усянем. — Вставай и дай руку. Она в ярости, которую даже скрывать не пытается. Вэй Усянь сжимается весь, а в голове бьется разочарованное «опозорил клан». — Мадам Юй, — пытается оправдаться он, — я… — Руку!.. — обрывает мадам Юй. За спиной Вэй Усяня вырастает Иньчжу и подталкивает его под локоть, чтобы не сопротивлялся. Вэй Усянь и не сопротивляется, покорно протягивает руку, позволяя прощупать пульс. — Ты сказал «нет»? — спрашивает мадам Юй холодно. — Сказал, — тихо говорит Вэй Усянь, пряча взгляд. — Сколько раз? — уточняет мадам Юй. — Много, — едва слышно отзывается Вэй Усянь. — Ясно, — отпускает его руку мадам Юй. — Не отходишь от меня ни на шаг. Ты — под моей защитой. Цзян Чэн, собирай всех наших адептов. Клан Юньмэн Цзян покидает Облачные Глубины. Дары, — она бросает на Лань Цижэня резкий холодный взгляд, — можете не возвращать. — Что? — выдыхает тот сердито. — Да как вы смеете?!.. Что вам наплел этот… этот Вэй Усянь?! Мадам Юй смотрит на Лань Цижэня как на самую мерзкую гнусь, что встречала в своей жизни, а потом говорит: — Я — альфа. Я должна защищать омег моего клана. Я передала вам на обучение детей, что еще не проявились. Вы обещали нашему клану их защиту. Вы не сдержали слова. Я забираю своих детей из Облачных Глубин. — Мадам Юй, не надо из-за меня… — выдыхает Вэй Усянь. — Ты — сильнейший среди наших адептов здесь, — смотрит на него мадам Юй. — Если ты не справился, то они совсем не отобьются. Я не буду рисковать детьми моего клана. Вэй Усянь… понимает и покорно склоняет голову. Она права, конечно, она права, только: — Подобного по силе альфы среди адептов Облачных Глубин больше нет. Лицо мадам Юй переполняется яростью, и Цзыдянь рассекает стол Лань Цижэня. Сам почтенный учитель напрягается и говорит: — Ты!.. Так это из-за тебя Ванцзи потребовал наказания себе!.. — Какого наказания? — теряется Вэй Усянь. Лань Цижэнь смотрит гневно и сердито спрашивает: — Как ты можешь не знать, что он получил три удара дисциплинарным кнутом?!.. Ты его сбил с толку, ты постоянно крутился вокруг него и приставал, он говорил о твоем поведении, когда наблюдал за тобой во время наказания, а теперь… Цзыдянь проходится по обломкам стола, и мадам Юй в звенящей тишине говорит: — Трех ударов… да и тридцати трех будет мало за свершенное. Но я рада, что хотя бы один из вас следует путем чести. Она кладет свою ладонь на плечо Вэй Усяня… и уводит его. . Мадам Юй не позволяет мальчишке встать на меч самостоятельно, и он высится за ее спиной, осторожно положив ей ладонь на плечо. — Я бы сделала это из-за любого ребенка моего клана, — чуть резко говорит мадам Юй. — Я знаю, — тихо отвечает Вэй Усянь. — Но… вы пришли. Мадам Юй вздыхает и чуть ускоряет меч. За ней летят адепты ее клана и замыкают, страхуя, служанки. Облачные Глубины клан Юньмэн Цзян покидает полным составом ~~~~~~~~~ Лекарь дает настойку из горьких трав, и Вэй Усянь выпивает ее под уверенным взглядом мадам Юй. Он знает, что вне течки очень сложно понести, но понимает, почему все перестраховываются. — Вы не несете в себе новую жизнь, — говорит лекарь. — Это — для исцеления тела. Исцеление души же я гарантировать не могу. Вэй Усянь только кивает. Он замечает страх в себе, но тот невнятный, неоформившийся… нерожденный. Вэй Усянь мотает головой, говорит: — Я не боюсь женщин, даже если они сильны. Я не боюсь детей. Я не боюсь а-Чэна. — С этим уже можно работать, — кивает мадам Юй. Она не отпускает Вэй Усяня от себя далеко, в ней живет странная досада на то, что она не уберегла его, хотя должна была. Цзян Фэньмянь — омега, он строит их дом, а ей этот дом защищать, ей защищать этот клан, их людей. — Мадам Юй, вы не могли знать, — словно читает ее мысли мальчишка, втирая в тонкие запястья мазь от синяков. Когда они прибыли в Пристань Лотоса, она заставила его у лекаря раздеться до нижних штанов, чтобы ничего не утаил, ничего не спрятал. После этого мадам Юй аккуратно передала меч Иньчжу, чтобы не полететь в Облачные Глубины и не сделать Лань Ванцзи евнухом. Вэй Усянь ныне теперь при ней или на глазах у кого-то, пока он не поверит в безопасность, пока не изживет страх, который таится в глубине его глаз. Страх этот вспыхивает огнем ярости, когда на причале Пристани Лотоса вдруг оказывается Лань Ванцзи. — Ты разорвал торговые отношения с кланом Гусу Лань, а они прислали нам на откуп своего Второго Нефрита? — уточняет мадам Юй. Муж в ответ хмурится, но не рискует предполагать, почему на причале вторые сутки уже на коленях стоит Лань Ванцзи, глядя строго перед собой и не двигаясь с места. Вэй Усянь, вроде, смеется, а сам почти постоянно держится за кого-то — за Цзян Чэна, за Цзян Яньли, за Цзян Фэнмяня, за шиди своих мелких, за… за мадам Юй. В нее он вцепляется кончиками пальцев, ухватывает самый край одеяний, только бы чувствовать, что она здесь. Мадам Юй кладет его ладонь себе на плечо, и на этом успокаивается. Лань Ванцзи продолжает стоять на коленях. Кто-то из адептов приходит с вестью, что одежды Лань Ванцзи со спины пропитываются кровью — под волосами не видно, да, похоже, не зажили раны от дисциплинарного кнута, а строгая поза только хуже всё делает. — Что нам будет, если у нас на причале умрет Второй Нефрит? — равнодушно уточняет Цзян Чэн. — Ну, гули его там сожрут, например. Или сам сдохнет, потому что не жрет и не пьет ничего?.. Сын говорит тоном «я могу его убить?». Мадам Юй почти знает, что он пробудится альфой, а альфа защищает омег своего клана, и потому он тоже не рад Лань Ванцзи. — Мы не можем его убить, — говорит мадам Юй. — Яньли, отнеси ему воды. — С ядом? — спокойным голосом уточняет ее милая дочь-омега. Мадам Юй отчего-то смешит это. Она фыркает и оборачивается на Вэй Усяня, который продолжает держаться за ее плечо: — Хочешь его смерти?.. Вэй Усянь смотрит до горького серьезно, а потом говорит: — Нет. Я почти уверен, что он — мой предназначенный. И мадам Юй всякую веселость теряет. Растерянно хмурится Цзян Чэн. Закрывает рот ладонями Цзян Яньли. Вэй Усянь смотрит на мадам Юй и продолжает серьезно: — Я не хочу ему боли или горя. Я хочу, чтобы он был счастлив. Но не со мной. Говорят, если поискать, то можно найти с десяток тех, с кем можно сойтись в предназначении… так пусть он ищет… не меня. Мадам Юй смотрит внимательно, а потом говорит: — От нас этих слов он не примет. Вэй Усянь кивает. Знает. Он это знает. Но он не готов идти к Лань Ванцзи сейчас. Второй Нефрит клана Гусу Лань остается на причале, не двигается, не меняет позу, смотрит перед собой пустым взглядом, изредка моргая, а одеяния на его спине пропитываются кровью. Прилетают Лани. Они сначала пытаются расшевелить своего Нефрита, потом — силой утащить. Когда Лань Ванцзи обнажает меч, готовый сражаться насмерть, но не уйти, Лань сдаются. — Вэй Усянь, — Лань Сичэнь встает на колени. — Прошу. Я не хочу, чтобы мой брат погиб. Прошу. Лань Цижэнь ярится, мотает головой, а потом видит, как сильней вцепляется в рукав мадам Юй Вэй Усянь. Он смотрит и смотрит, а потом становится на колени рядом, говорит: — Моя вина. Ванцзи не сдержался, потому что я его не научил. Потому что даже не подумал, что его нужно такому учить. Потому что не верил, что Вэй Усянь может оказаться омегой. Потому что был глуп. Он цедит каждое слово, выдавливая его из себя. Но там, на причале Пристани Лотоса, стоит на коленях его племянник, который готов умереть за то, что считает правым. Вэй Усянь закрывает глаза, а потом отпускает рукав мадам Юй и идет к Лань Ванцзи. Он садится напротив и ждет, пока бледный и слабый, но упрямый донельзя Лань его заметит. — Вэй Ин, — потрескавшимися обметанными губами выдыхает Лань Ванцзи. Вэй Усянь достает из рукава фляжку с водой, протягивает, говорит: — Пей. И слушай. Лань Ванцзи принимает фляжку так, будто это — его сокровище. Он пьет медленно и аккуратно. А Вэй Усянь говорит: — Я не смогу забыть, Лань Чжань. Я не забуду, как просил тебя остановиться. А ты не останавливался. Как я молил тебя, а ты меня не слышал. Как ты был жесток, несмотря на то, что мы оба тянулись друг к другу душами. Я не забуду. Не смогу. У человека есть с десяток предназначенных, с кем он может разделить свой путь. Ищи себе другого. Не меня. Хорошо?.. — Ванцзи виноват, — тихо говорит Лань Ванцзи. — Да, — просто говорит Вэй Усянь. — И я виноват. Мы оба виноваты. Всё сделали не так. Но я попрошу кое-что у тебя, и ты это сделаешь. Хорошо, Лань Чжань?.. Лань Ванцзи кивает быстро и порывисто. Вэй Усянь смотрит ему в глаза и говорит: — Будь достойным человеком. Будь справедливым и честным. Неси мир. Устраняй хаос. Помогай простым людям. А потом Вэй Усянь встает и уходит. Лань Ванцзи позволяет забрать себя. Он бессмысленно смотрит перед собой и держит фляжку с водой так, будто это — его единственное сокровище. Мадам Юй находит Вэй Усяня в его комнатах, и тот прячет от нее лицо, потому что плачет. — Что же, — говорит мадам Юй, — тут никого нет. И уходит. За ее спиной Вэй Усянь выдыхает растерянно, а потом рыдает. Мадам Юй стоит у дверей и слушает, чтобы помнить, что она — альфа их клана, что защита нужна всем, и что она должна защищать. …когда Вэй Усянь через несколько месяцев от этого дня застревает в пещере на горе Муси с Лань Ванцзи, мадам Юй успевает придумать себе сотню вариантов убийства Второго Нефрита, если что-то случится… Лань Ванцзи плачет, когда просит спасти Вэй Усяня. Он смотрит на Вэй Усяня так, будто он — весь его мир, который вот-вот сгорит и исчезнет. И мадам Юй от этого взгляда больно, но она не может защитить этих детей от их ошибок. Уже нет. ~~~~~~~~~ Когда Вэй Усянь уходит с Вэнями на гору Луанцзан, Лань Ванцзи приходит к Могильным Холмам на следующий день. Он отчего-то точно знает, что Вэй Усянь умрет тут без поддержки, а он не может снова думать, что Вэй Усянь мертв. Пусть ненавидит, пусть прогоняет, пусть злится, пусть смотрит так, что душа плачет… главное, чтобы был жив. Потому Лань Ванцзи становится на колени перед тропой на Могильные Холмы. Глава Цзян останавливается рядом с ним, а потом спрашивает: — Вэй Усянь дальше не пропускает? — Я не спрашивал, — говорит Лань Ванцзи. — Вэй Ин знает, что я тут. Цзян Ваньинь вздыхает и говорит: — В прошлый раз ты ждал пятнадцать дней. В этот раз он может и вовсе не выйти. Он смотрит пристально, потом усмехается, говорит: — И ты это знаешь. Ладно. Стой. Жди. Может, однажды Вэй Усянь снизойдет до тебя. Он говорит это с ехидством, с полной уверенностью, что такого не случится. Лань Ванцзи с ним не спорит. Лань Ванцзи стоит на коленях и ждет. Через несколько часов Цзян Ваньинь идет обратно, останавливается, садится рядом и говорит: — За этих людей Вэй Усянь будет биться до конца. Хотя бы потому что чувствует себя виноватым за свою нелюбовь. И всеми богами заклинаю тебя, Ханьгуан-цзюнь, если всё обернется плохо, ты должен спасти ребенка. — Мгм, — кивает Лань Ванцзи. Он еще не знает, за какого ребенка просит Цзян Ваньинь. Он продолжает ждать. Он умеет ждать. Вэй Усянь спускается по тропе через пять дней, смотрит на Лань Ванцзи с усталостью и говорит: — Пойдем. Нужно кустарник выкорчевать, чтобы место под грядки было. Лань Ванцзи понятия не имеет, о каких грядках говорит Вэй Усянь, но он идет за ним. Следующие дни приходится много и непривычно работать, отчего на руках в непривычных местах появляются мозоли. Одеяния Лань Ванцзи сменяет на крестьянские, серые. А ребенка зовут а-Юань. — Вэй Юань или Вэнь Юань? — спрашивает Лань Ванцзи у бабули Вэнь. — Он по крови и туда, и туда, — смотрит на него устало пожилая женщина. — Рожден от насилия нелюбимым и нежеланным, но он наследует и великому Ушансэ-цзюню, и не менее великому Вэнь Жоханю. Мне он — правнук. Лань Ванцзи… понимает. Когда Вэй Усянь вернулся после сожжения Пристани Лотоса, он запрещал кому-то приближаться к себе, носил многослойные летящие одеяния и постоянно был слишком далеко. Можно было скрыть. И теперь понятно, почему Вэнь Чао оскопили перед смертью. А-Юань смотрит на Вэй Усяня как на солнце, а тот смотреть на него не может — постоянно перепоручает ребенка кому угодно, только бы не оставаться с ним наедине. Так и выходит, что Лань Ванцзи в своей времянке теперь постоянно спит с а-Юанем под своим боком, а большинство хозяйственных работ выполняет с ребенком, ходящим за ним по пятам. — Ужасный я человек, — вздыхает Вэй Усянь, когда а-Юань засыпает вечером на коленях Лань Ванцзи у общего костра. Он садится рядом, протягивает руку, осторожно касается волос ребенка и растерянно говорит: — Мягкие. — Как у Вэй Ина, — соглашается Лань Ванцзи. Вэй Усянь смеется: — Когда это Лань Чжань смог моих волос… — И он перестает улыбаться, договаривает устало: — коснуться. Лань Ванцзи себя за слова корит, а Вэй Усянь смотрит на него горько, спрашивает: — Почему больше боли мне принес Вэнь Чао, а простить я не могу тебя?.. — Потому что Вэнь Чао Вэй Ин и до того ненавидел, — говорит Лань Ванцзи. Вэй Усянь не спорит, головой качает, гладит по голове а-Юаня, выдыхает едва слышно: — Я должен его любить. Но я не могу. — Не люби, — просто отвечает Лань Ванцзи. — Просто не прогоняй. Он не знает, про кого он говорит сейчас — про а-Юаня или про себя. Вэй Усянь вздыхает и уходит. Он до утра играет на флейте «Забыть о сожалениях», даже не зная, какой смысл несет в себе эта мелодия. Брат навещает Лань Ванцзи, но на гору не поднимается. Он оставляет еду и одеяла. Дядя навещает Лань Ванцзи, но на гору тоже не поднимается, зато смотрит на а-Юаня и говорит: — У него глаза Вэй Усяня. Он — Вэнь? — Нет, — качает головой Лань Ванцзи. — Он — Лань. Мой. Некровный. — Но это единственное, что ты можешь получить от Вэй Усяня, — вздыхает дядя. — Я прикажу прислать семена и бумагу для талисманов. Дядя присылает семена. Вэй Усянь вместе с Лань Ванцзи талисманами расчищают всё больше чистого места на горе Луанцзан. У них есть грядки. У них есть посевы. У них есть случайно возвращенный в сознание Вэнь Нин. У них есть надежда. Вэй Усянь начинает прикасаться к а-Юаню, гладить его иногда по голове и говорить с ним, а однажды хватает Лань Ванцзи за рукав. Потом сам долго смотрит на свою руку, но ничего не говорит. Лань Ванцзи надеется, что однажды, может быть, Вэй Усянь сможет прикоснуться к нему. Не как омега к альфе. Как человек к человеку. Лань Ванцзи хватило бы и простого соприкосновения рук. А… а потом всё рушится. Вэй Усянь возвращается на гору Луанцзан в крови и говорит: — Спрячешь а-Юаня, Лань Чжань?.. Чьей бы они ни был крови, он не виноват в том, что явился на свет. Лань Ванцзи хочет поспорить, хочет сказать, что останется, чтобы защитить Вэй Усяня, хочет… Губы Вэй Усяня жесткие — обветренные, соленые от крови и желанные невероятно. А дальше Лань Ванцзи приходит в себя в Облачных Глубинах. На краю его постели сидит а-Юань, поправляющий то и дело свою налобную ленту. Вэй Усяня нет. Вэй Усяня нет. Вэй Усянь мертв. Уже месяц. Позже Лань Ванцзи узнает, что принес а-Юаня в Облачные Глубины и потерял сознание, узнает, что никто из Вэней не уцелел, что Вэй Усянь даже не пытался сражаться, потому что стал причиной смерти Цзинь Цзысюаня и Цзян Яньли. — Как? — спросит Лань Ванцзи. — Почему? — Толпе плевать на логику и разум, — ответит дядя. — Тебе придется это запомнить, Ванцзи. И научить этому Лань Юаня. Ванцзи запоминает. Запоминает накрепко. Но лучше бы он не помнил. ~~~~~~~~~ Вэй Усянь воскресает в теле альфы. Он долго сидит, осознавая, головой качает, а потом идет выяснять, кого же он должен убить за этот дар судьбы. Никого. Всё уже сделали за него. Это — странный дар от мира, который до того был к нему жесток… и жестоким быть продолжает, потому что, стоя за спиной Лань Ванцзи с Цзян Чэном, обнажившим Цзыдянь, Вэй Усянь до странного четко сознает, что родство душ — больше, чем совместимость тел. Лань Ванцзи оборачивается на его выдох, взгляд его становится понимающим. А потом он просто берет и распахивает одежды, обнажая горло, подставляется, согласный подчиниться. — Лань Чжань, — говорит Вэй Усянь. Потому что понимает, что его узнали, потому что правильно узнали, ага. Потому что родство душ — это не родство тел, это больше. — Я не омега, Лань Чжань, — говорит Вэй Усянь. — Я знаю, — отвечает Лань Ванцзи. — Я чую. Я чую, что это ты, каков бы ни был. — Небеса, — выдыхает Цзян Чэн. — Так. Для всех. Это не Вэй Усянь. Уходим. Цзинь Лин, что застыл?! Потом поговоришь с ним, раз уж Ханьгуан-цзюнь совсем головой поехал и шею подставил. Цзинь Лин смотрит на Вэй Усяня, кивает рвано и уходит вместе с Цзян Чэном. Вэй Усянь смотрит им вслед, чуя, что в Пристани Лотоса его ждут вопросы, ответы и много криков. И вино. Там точно будет вино. А пока Цзян Чэн всех прогоняет и сам уходит. — Лань Чжань, альфа не должен подставлять альфе шею, — говорит Вэй Усянь, когда почти все уходят. Лань Ванцзи смотрит на него, а потом молча становится на колени. И ждет. Вэй Усянь смотрит на него сверху вниз, а по щекам у него бегут слезы. Он говорит: — Я уже не я. Я всё потерял. Я всех потерял. Не смог. Не спас, потому что устал сражаться. Я мог разменять свою жизнь за их жизни. Но они тоже устали. И они тоже не хотели сражаться. А тебя я отослал. Ты должен злиться, что я тебе разум заморочил. Лань Ванцзи стоит на коленях и смотрит на Вэй Усяня снизу вверх. В его взгляде — надежда. Такая живучая, такая кусачая и жестокая, что Вэй Усянь только головой качает, а потом оглядывает стоящих поодаль детей, уточняет: — Тот… тот умный, лидер… Сычжуй?.. — Лань Юань, — кивает Лань Ванцзи. — Вэй Ин… прошу. — О чем? — спрашивает Вэй Усянь. — Не умирай больше, — отвечает Лань Ванцзи. — Всё, что хочешь… только живи. Вэй Усянь смотрит на него, вздыхает, говорит: — Вечно — не обещаю. И мне бы золотое ядро вырастить заново… медитации я не люблю, но на лотосовых прудах или в Холодном Источнике, говорят, здорово получается. На пруды без хозяина лучше не соваться, а он зол на меня. Пусть поостынет. Покажешь мне Холодный Источник, Лань Чжань?.. Лань Ванцзи кивает. Вэй Усянь смотрит на него, вздыхает снова, а потом протягивает руку — взять за запястье через ткань рукава и поднять на ноги. Это… легко. Слишком легко, наверное. Вэй Усянь на пробу протягивает руки и аккуратно поправляет одежды Лань Ванцзи. Что-то поменялось в нем со смертью. Он не боится. Может, бояться он будет другого, но это еще предстоит узнать, а пока Лань Ванцзи тихо очень осторожно спрашивает: — Я понесу Вэй Ина на своем мече?.. Вэй Усянь смотрит ему в глаза, а потом тихо отвечает: — Да. И он понятия не имеет, что дальше. Он знать этого не хочет. Не сейчас, нет. Но он встает на меч позади Лань Ванцзи и встречается взглядом с Лань Сычжуем, который ему робко улыбается. Они отправляются в Облачные Глубины. Может быть, в этот раз всё будет иначе?.. Или Вэй Усянь перегрызет глотку Лань Ванцзи. Или вернется в Пристань Лотоса. Или окажется внезапно втянут в поиски убийцы Не Минцзюэ, а потом, сидя на каменном храмовом полу, поймет, что сам умрет, но не позволит Лань Ванцзи пострадать. Возможно что угодно. Даже метка альфы на горле другого альфы.