Вы когда-нибудь бывали на грани?
О сомневаюсь, сказала бы сегодня Дарья Канаева.
Да, безусловно, много раз всякие бывали, но вряд ли настолько себя ощущали.
Едва ли натворили всего такого, что сделала она. Ведь только конченная идиотка могла.
И главное, с чего начинала?.. Как-так то внезапно оказалось? Как спросили бы любой или любая, как бесконечно сегодня весь день вопрошала она сама себя.
Всегда и во всем стремиться к совершенству; твердо верить в свою мечту; не пасовать перед трудностями; не сдаваясь ни перед чем, твёрдо стоя на своём, даже перед пропастью. Заветы, которым следовала с детства. И все ради чего?
Ради того, чтобы чувствовать себя наивнейшей дурой, слепо верящей в свою нелепую сказку.
В которую, на секундучку, никто больше не верит.
И коей вообще не существует.
Всё было только в её голове.
В глупых мечтах.
Пора признать этот убийственно дурацкий факт.
А "Алые паруса" сейчас напоминают лишь о кровавой душевной ране, рваные края которой с каждым новым ударом судьбы только расползаются в размерах. Подобно бедняге Тесею, стоит лишь швам на сердце немного затянуться, грудную клетку безжалостно разрывает снова. С той лишь разницей, что мифологический герой жертвовал собой ради людей, а Канаева – своеобразная мазохистка поневоле. Житель Древней Греции увековечил свое имя в легендах, что теперь преподают в школе, а на могиле одинокой девушки даже некому будет поплакать.
И вот нынче, впервые хочется завыть от отчаяния, утоляя терзания старым проверенным способом. Иными словами, утопить боль в вине. Звучит даже как-то слишком поэтично, что нисколько не уместно в ныешнем контексте. Нелепо. До берассудного смешно, и тошно от романтики. Не до неё. Поэтому, впервые в жизни сотрудница отеля собирается попробовать крепкий вид спиртного: по совместительству его излюбленный напиток и извечный - чуть ли не единственный - преданный спутник.
Просто прежде она для этого сама себя считала слишком правильной.
Словно, всё это ведь недостойно её.
Напиваться ведь, действие не для леди.
Вот такому как он
— да, в самый раз.
"Докатились, Канаева!" - саму себя оборвала она, горькой усмешкой отвлекая от неправильного объекта мыслей, вокруг которого Они притягиваются, словно намагниченные. За один вечер утратить завидный статус беззаботной невесты преуспевающего венчурного инвестора, который бы другая на её месте беспечно носила с гордостью, буквально молясь на будущего супруга неотступно. Причём сменить на совсем никудышный и безрадостный – одинокой начинающей алкоголички. И главное - ведь абсолютно все равно. Уже неизвестно, какой из них для неё соблазнительнее и ценнее. Вот что даже сейчас озадачивает.
Правда с одиночеством она погорячилась. И тут не могут оставить в желанном покое, приносящем вожделенную прохладу и потому услаждающем душу. Но брюнетка не ьо чтобы и против. Скорее не против беспечно поболтать с товарищем по несчастью - такой же (случайно) заблудшей на крышу потерянной для всех и всеми девушкой. Правда, всё ещё живой и на что-то способной. В отличие от неё, безвольно сбегающей от
него, от всего. Себя; всех остальных; отельной жизни, частью которой всё же успела стать; насущных проблем и потенциально маняще маячущей на горизонте, но почему-то до чёртиков в глазах пугающей свадьбы.
В это время та, вторая, молчаливо трепещущая поблизости душа, будто почувствовав, что и про нее вспомнили (хоть и в числе многого прочего, занимающего сумбурные мысли больше), подходит тихо со спины и мягко кладет руку на девичье плечо. Оно в ответ не вздрагиваешь, брюнетка лишь мысленно усмехается такому по-дружески-утешающему жесту. Особенно от этой особы. Ведь далеко не подруга - с чего бы дружить с его любимой сестренкой? А поддержка… Возможно, была бы нелишней, ведь всегда к ней подсознательно стремишься, словно кот к камину, даже приучив себя быть сильной и ни на кого не расчитывать. Но только что-то мешает теперь принять ее. Теперь на душе всё слишком пустынно и болезненно, чтобы таким ерундовым усилием все исправить и излечиться. Не нужна ей сейчас заботливая рука. Никто не нужен.
Кроме него, да?.
Особенно он. И все, что с ним связано. В том числе она.
Но почему-то именно сейчас невольно все именно о нем напоминает.
Прикосновение тем временем покинуло её, оставив легкий холодок после минутной теплоты. Странно, с чего бы вдруг обратить внимание на это? Ведь ни тепло, ни холодно от псевдо дружеского жеста, равно как и от всего остального окружающего.
«…Ох, снова убеждаешь себя в той степени равнодушия, на которое ты вовсе не способна? – коварно шепчет внутренний проницательный (иногда слишком) голосок, по-научному именуемый подсознанием. Но ей сейчас и не до науки, конечно.–
Особенно к нему. Неужели не понимаешь, что именно это пресловутое слово выдаёт тебя с потрохами? Равнодушные не выделяют никого. А ты весь вечер ищешь именно
его во всех незначительных и как бы не относящихся к
нему напрямую деталях.»
Потому что никакое это не равнодушие, дорогая. Это самая настоящая ненависть.
Да даже его сестра ведь явно здесь не просто так.
«Хоть, к твоей чести, ты не звала её, она пришла сама. Ведь так?»
– Думаешь о нем?– в тон медленно и мучительно убивающим думам неожиданно интересуется собеседница, если можно ее таковой назвать, ведь кто-то из двоих до сих не произнёс ни реплики. Невежливо как-то даже. Где же прохлаждаются твои хваленые высокие стандарты, Канаева?
Так думает правда ведь о Паше? Вопрос вызывает массу внимания внутри брюнетки, но остается без ответа.
Риторический, так скажем. Ну а что тут можно ответить?
Наконец признать, что «да», так просто убив тем самым себя? Окончательно разрушив робкий спасительный сдерживающий механизм, который и так находится на безрадостной стадии предпоследнего издыхания?
Или «нет»? То есть в очередной раз соврать. Его сестре, атмосфере сей крыши и самой себе, конечно.
Ладно, если посмотреть со стороны с другой, то уже не впервой. Честность давно была похоронена под останками гордости в один прекрасный-злостчастный день официального конца прошлых отношений.
Как ни странно, и при нынешнем всепоглощающем безразличии, эти воспоминания до сих причиняли боль. И разве стоит ли он того? Стоит ли тот до смерти оскорбивший подонок всех этих мучений и разрывающих на части, хуже страшнейшей мигрени, риторических вопросов? Пожалуй, тут стоит не раздумывая выбрать второй вариант и наконец в сотый раз забыть его.
Вернее, стоило. Уже ведь поздно… Не смогла решиться вовремя и снова соврешь самой себе…
Сознание устало разумно возмущаться, выказывая свой праведный гнев. Устало бесконечно задавать одни и те же, до тошноты заезженные вопросы, такие как: «Почему ты? Почему все так? За что? Why?» Одни бесконечные почему, почему, почему… И ничего более.
Да потому. Какая разница. Что думаешь, поймешь и легче станет? Знает ведь, что нет.
Просто устала.
В уставшей голове бесконечной трагикомедийной вереницей вертится:
Сначала - Саша. Пустая боль.
Потом и Майкл. Вернись домой.
Затем, ох, Паша…Ты дура, да?
А дальше! Пётр…? И свадьба… Ха.
И правда ведь смешно. Ничего больше не остается, кроме как пить и смеяться. Смеяться и пить.
И заодно беседовать по душам с первым встречным - по очередной случайной призовой шутке от провидения - оказавшейся его сестрой, кажется, Катей.
Она, кстати, до сих пор пытается на удивление упорно до Канаевой достучаться, вернее до той разумной человеческой части, что ещё осталась. Увлеченно говорит что-то, и конечно же, о нем. Хах, а о ком же еще? Как будто больше нету тем для разговора на крыше 'Элеона' в два часа ночи.
Откуда она здесь взялась, как-то не возникло повода задуматься.
Катерина, кажется, ту точно зовут именно так, всё не может угомониться, продолжая бурчать о том, как он полюбил её; что он изменился, что прожужжал все уши о
Госпоже Горничной своей (охотно верится), что он человек слова.… Стоп, что? Ты конечно, все понимаешь, всеобъемлющая сестринская любовь там, и так далее, но столь наглая ложь… Он - и человек слова. Что. за. бред. Простите. Это ведь прямопротивоположные понятия.
И тут тебя начинает нехило так трясти. Уже до такой степени всё бесит, что хочется задушить собеседницу или, по крайней мере, рассмеяться ей в лицо. Впрочем, ты уже мало что соображаешь, и такое нетипичное для тебя желание скорее всего происходит от нерастраченного гнева и досады на совсем другого человека.
Но это в тоже время до жути смешно. Ведь банально нет сил даже подняться. Ты так и сидишь, близко к краю крыши, но в пределах защитного барьера ввиде бортика. Ощупью находишь уютный клетчатый плед и дурацкую диванную подушку, что зачем-то притащили сюда. Хотя, почему, «зачем-то»? Вот как раз эта мягкая атрибутика и пригождается, когда ты от усталости опускаешь корпус на удачно забытый каким-то рассеянным посетителем крыши шерстяной коврик и устраиваешься как можно удобнее, из-за порывов прохладного ветра невольно кутаясь в плед. Укладываешься прямо тут, на крыше, в обнимку с бутылкой виски. Кто бы увидел – не поверил бы, что это ты. С виду - обыкновенный бездомный, только почему-то в силу своей эксцентричности, а возможно находчивости - очевидно, в целях избежания конкуренции - перекочевавший с лавочки городского парка на крышу пятизвездочного отеля. И никто бы при виде тебя не обратил внимания и не задумался, откуда у человека без определенного места жительства чистые аккуратные вещи; не самое шикарное платье от Dior, дурацкие туфли на шпильках и дорогущий виски Daniels. А если бы и заметил, то списал бы на кражу. Так тупо и тривиально. Поздравляю, ты сейчас похожа на элитного бездомного и удачливого вора, Канаева. Докатилась, называется. Слава богу, хоть никто столь заметного падения не увидит…
И на какое-то время ты, кажется, благополучно погружаешься в сон. Или же, наоборот, наконец-таки просыпаешься.....
Ибо, твоему изрядно затуманенному, под действием крепкого напитка и усталости, взору, предстаёт Павлик во всей красе.
— Любимая, — резво подбегает к самому краю, где расположилась ты, резко переквалифицируясь в принца, чем немало шокирует. Подхватывает с легкостью на руки, сохраняя равновесие, но продолжает нарушать его в её душе; правда, уже в лучшую сторону. - Я дурак, прости. Последний идиот. — И единственный герой твоего сердца, которому всё можно извинить. - Всё это ошибка... Эта свадьба - ошибка. Я не собирался жениться на Софии. Просто так сильно злился на тебя, просто ненавидел. Это все было назло... просто какое-то помутнение.
— Я знаю, - как-то легко улыбается девушка, хватаясь за плечи возлюбленного. - ..Но у меня скоро собственная. - Несколько с грустью вспоминает она, глядя в его глаза. В них плещется лишь искреннее о ней беспокойство и волнуется море волнения.. и любви, - Зачем ты пришёл? Ничего уже не изменить...
— То есть надо было тебе дать спокойно в одиночестве спиться? — он ожидаемо начинает привычно, по-балкански, злиться. - Милая, не беси меня.
— Возможно, — на удивление спокойно и сопровождая сие глубокомысленное замечание странной интонацией, произносит она. - Может, мне не место в этом мире и это именно то, чего я хотела...
— Не смей говорить глупостей, - Строго и хмуро реагирует в ответ парень.—
— Тебя, глупенький. - Смеётся девушка. — Ждала, пока ты забеспокоишься, куда я делась с твоей собственно свадьбы и найдёшь меня здесь, - улыбается. — Кстати как ты узнал где я?. Катя подсказала?
— Какая Катя? — вопрошает Павел в явном непонимании.
— Как, разве она не твоя сестра, - слегка удивляется Даша.
— В курсе, только её здесь никогда не было.
— Áу.
— Даш, всё хорошо?
— Да, — выдыхает девушка. Просто немного задремала здесь. — Пойдём уже отсюда.
— Разумеется, радость моя.
