Желание / Desire

      — Не могу поверить, что ты действительно уговорил меня на это, — говорила Дафна, пока Гарри всё отчаяннее искал признаки того, что они на верном пути к комнате, которую он нашёл вчера. Комната с зеркалом. Зеркалом, которое показало ему его родителей. Он хотел и должен был увидеть их снова. И он хотел показать их Дафне.       С тех пор, как они встретились у мадам Малкин во время его первого визита на Косую аллею, а затем во время поездки на Хогвартс-Экспрессе, Гарри делился с ней всем. Своими мыслями, переживаниями и чувствами. Она была его первым другом. Раньше у него никогда не было друзей, Дадли и его дружки позаботились об этом. Он даже не стал возражать Распределяющей шляпе, которая хотела отправить его в Слизерин. В конце концов, её отправили туда же перед ним. И всё же совместная жизнь с такими людьми, как Драко Малфой, иногда заставляла его сомневаться в правильности своего решения.       Он не был уверен, что Дафна тоже видит в нём друга. Обычно она была сдержанной, пренебрежительной и даже откровенно холодной по отношению к другим. Но, по крайней мере, она терпела Гарри рядом с собой, а иногда он даже заставлял её улыбаться. Первый раз это случилось у мадам Малкин, когда он случайно ударил дверью по лицу её отца. Гарри хотелось видеть эту редкую и драгоценную улыбку почаще, пусть даже носительница улыбки не облегчала ему задачу. Она и сама мало что о себе рассказывала. Тем не менее из тех немногих случаев, когда она открывалась ему, и из своих собственных наблюдений он кое-что узнал о ней. О том, как сдержанно и неприветливо обращались с ней родители на Косой аллее и как Дафна отвечала им тем же. Отсутствие писем, в то время как их одноклассники регулярно получали сообщения из дома. Пребывание в Хогвартсе во время рождественских каникул вместо того, чтобы отправиться домой, как большинство других. И, наконец, отсутствие вчерашних рождественских подарков. У Дафны не было уютной семейной жизни. Как и у него.       Он очень хотел показать ей свою семью, которая смотрела на него с такой любовью. Он хотел поделиться с ней этой любовью и своим счастьем, чтобы она снова улыбнулась.       Всё это пронеслось в голове Гарри, пока они проходили мимо картины крупной ведьмы. Наконец Гарри заметил доспехи, которые видел накануне.       — Оно здесь, прямо здесь — да!       Они толкнули дверь и распахнули её. Гарри сбросил с плеч плащ и подбежал к зеркалу.       Там были они. Мать и отец сияли при его появлении.       — Видишь? — прошептал Гарри.       — Я ничего не вижу.       — Смотри! Посмотри на них всех… их много…       — Я вижу только тебя.       — Посмотри в него как следует, давай, встань там, где я.       Гарри отошёл в сторону, но так как перед зеркалом стояла Дафна, он больше не мог видеть свою семью, только отражение Дафны.       Но теперь Дафна смотрела в зеркало с широко раскрытыми глазами. Её взгляд был наполнен тоской и желанием — Гарри не мог описать это иначе. Она закрыла глаза, и одинокая слеза потекла по её щеке. Но потом она скорчила гримасу, и когда Дафна снова открыла глаза, в них пылал чистый гнев. Гарри никогда раньше не видел её такой, и он инстинктивно сделал шаг назад. Но прежде чем он успел как-то отреагировать, выражение лица Дафны снова изменилось: теперь в её чертах отразилось отвращение, словно она была оскорблена тем, что увидела. А потом… в её глазах появился страх? Страх перед чем?       Всё это произошло в течение нескольких секунд. В конце концов, Дафна резко отвернулась от зеркала, и Гарри смог увидеть только её затылок, а не лицо.       — Тебе не стоит больше смотреть в зеркало, — сказала Дафна, направляясь к двери.       — Дафна… подожди… — позвал её Гарри, но Дафна уже вышла из комнаты.       После секундного колебания Гарри последовал за ней, но не без того, чтобы ещё раз взглянуть в зеркало и посмотреть на улыбающиеся лица, которые манили его. Гарри хотел бы остаться с родителями подольше, но ему нужно было знать, что происходит с Дафной. С ней что-то было не так. Обычно она так себя не вела. И никогда раньше она не реагировала так эмоционально. Неужели вид его семьи вызвал в ней такие эмоции? Но почему?       Гарри догнал Дафну в середине коридора.       — Дафна… — обратился он к ней, но она не ответила ему и не перестала идти. Только тогда он понял, что Дафна обхватила руками верхнюю часть тела и, кажется, дрожит. — Дафна, — снова заговорил Гарри, — мы не должны просто гулять по этому коридору. Вдруг Филч нас заметит?       Но Дафна, казалось, по-прежнему не замечала его.       — Дафна, — закричал Гарри, схватив подругу за плечи, — что с тобой?       Теперь Дафна, казалось, заметила его. По крайней мере, она остановилась и повернула к нему голову. Её обычно льдисто-голубые, но сейчас странно тусклые, пустые глаза уставились на Гарри. Но он не был уверен, что она действительно смотрит на него, а не сквозь него. Но потом выражение её лица прояснилось, и она посмотрела ему прямо в глаза.       — Я в порядке, — наконец ответила она, — давай вернёмся в гостиную, пока нас не поймали.       «Похоже, Дафна снова полностью контролирует себя, — подумал Гарри. — Но что с ней только что произошло?»       — Мы должны забрать мою мантию, — в конце концов сказал Гарри самое очевидное, — она всё ещё в комнате.       Дафна лишь коротко кивнула, и они вместе вернулись в комнату с зеркалом. Мантия-невидимка по-прежнему лежал на полу у входной двери, там, где Гарри сбросил его раньше. Он поднял его и обернулся к Дафне. Он заметил, что она напряжённо смотрит на противоположную стену.       Взгляд Гарри вернулся к зеркалу в центре комнаты. Казалось, что зеркало взывает к нему. Или это родители звали его? Он просто хотел увидеть их снова. Только ещё раз, пока они не вернулись в общую комнату Слизерина.       — Тебе действительно не стоит больше смотреть в зеркало, — услышал он слова Дафны, и только тогда Гарри понял, что уже сделал первый шаг к нему. На мгновение он замешкался, но затем отвернулся от зеркала. Дафна задумчиво смотрела на него. И… была ли в её глазах печаль?       Он должен был знать.       — Дафна, почему ты так отреагировала? — осторожно спросил он. — Это из-за моих родителей?       — Идиот, — ответила Дафна, — я не видела твоих родителей. Какая глупая мысль.       — Но зеркало показывает моих родителей. Каждый раз, когда я смотрю в зеркало, я вижу их!       — А ты вообще-то присматривался к зеркалу? Что написано сверху в качестве предостережения? — Дафна спросила его раздражённым тоном, который был ей так свойственен. Она говорила таким тоном каждый раз, когда объясняла ему что-то на уроке. Но при этом её голос звучал как-то рассеянно, словно её мысли были где-то в другом месте.       Гарри задумался. Он не смотрел на зеркало так пристально. Его слишком отвлекало то, что зеркало ему показывало. Но он действительно вспомнил надпись!       — Что-то странное. Я не могу понять, — сказал он и повернул голову обратно к центру комнаты.       — НЕТ, — окликнула Дафна, и Гарри остановился. — Не смотри в зеркало!       Гарри озадаченно посмотрел на неё. Что за проблема с зеркалом, которое вызывает у него такое счастье?       — Ты должен читать слова задом наперёд, — продолжала Дафна. Она закрыла глаза, и Гарри показалось, что она старательно пытается что-то вспомнить. — Я показываю не твоё лицо, но сокровенное желание твоего сердца, — прочла она по памяти. — Вот что выгравировано на зеркале.       — Что это значит? — спросил Гарри, не понимая, значения сказанного.       — Гарри, — отозвалась Дафна, и он заметил, что это был первый раз, когда она произнесла его имя за этот вечер, — используй свой разум хотя бы раз! Это значит, что зеркало показывает тебе то, чего ты желаешь. В самой глубине твоего сердца.       — Но… — заикаясь, проговорил Гарри, — я видел своих родителей. Я их не помню и даже не знаю, как они выглядели.       — Но ведь зеркало показывает именно это, — возразила Дафна с ядом в голосе. — Это то, чего ты желаешь больше всего. Думаю, тебе стоило пойти в Гриффиндор, как это сделали они.       Гарри не понял, что она имела в виду. Но он уже научился жить с её настроениями и порой загадочными словами.       — Но как зеркало может показать мне моих родителей, если я не знаю, как они выглядят?       — Магия, Гарри! Можно подумать, ты не успел к ней привыкнуть.       Дафна, казалось, стала заметно нетерпеливее: она стояла, скрестив руки. — Давай вернёмся! Я не хочу, чтобы меня застали здесь или чтобы завтра я была совершенно измотана.       Но у Гарри всё ещё оставались к ней вопросы. И после того, как она сказала, что, возможно, ему стоило пойти в Гриффиндор, может быть, ему стоит хоть раз воспользоваться этой пресловутой гриффиндорской храбростью.       — Почему ты сказала мне больше не смотреть в зеркало, Дафна?       Дафна снова посмотрела на него задумчивым взглядом. Нет, скорее оценивающим, чем задумчивым, уточнил для себя Гарри. Что она в нём нашла?       — Это опасно, — наконец ответила Дафна через несколько секунд. — Зеркало показывает тебе только желаемые мечты и иллюзии. Но не реальность. Это как наркотик, если долго смотреть в зеркало, возникнет зависимость. И тогда ты потеряешь себя навсегда.       К сожалению, для Гарри это имело смысл. Он уже ощутил на себе силу зеркала. Ему так хотелось увидеть своих родителей. Быть частью семьи, которая любила бы его. Не такой, как Дурсли. Но тихий голос разума в его голове подсказывал ему, что это не совсем его семья, которую он видит в зеркале. Его настоящая семья мертва, Волдеморт позаботился об этом.       Но даже сейчас он всё ещё чувствовал притяжение зеркала. Неужели будет так плохо посмотреть в зеркало в последний раз и увидеть свою семью? Только в последний раз?       «Возьми себя в руки, — подумал Гарри. — Дафна права, это слишком опасно!»       Он покачал головой и снова повернулся к Дафне, которая по-прежнему пристально смотрела на него. Как будто она точно знала, что творится у него в голове.       У него всё ещё оставался к ней вопрос.       — Дафна, что ты увидела в зеркале?       Дафна, похоже, была ошеломлена его вопросом, по крайней мере, несколько секунд она молчала.       — Это очень личный вопрос, — наконец холодно произнесла она. — Это не твоё дело.       Гарри почувствовал разочарование. Разве он не рассказал Дафне о зеркале и о том, что увидел в нём?       — Почему бы и нет? Я ведь рассказал тебе всё, что я видел свою семью. Я даже хотел показать её тебе, чтобы… — расстроено ответил Гарри.       — Если ты делишься своими секретами со всем миром, это не значит, что я должна делать то же самое, — оборвала его Дафна.       — Что? Делюсь со всем миром? Я рассказал это только тебе! Потому что ты мой друг!       — Мы не друзья! Мы просто учимся в одной школе и ночуем в одном факультете! Перестань так цепляться за меня! Меня не интересует, что ты видишь в этом зеркале, и то, что вижу я, тебя тоже не касается! — крикнула Дафна.       Дафна опустила скрещённые руки. Её кисти сжались в кулаки.       Гарри инстинктивно сделал шаг назад. Мысли кружились в его голове. Неверие, недоумение, разочарование. А также гнев. Он открыл рот, но не смог произнести ни слова.       Это только ещё больше разозлило Дафну.       — С момента поездки на поезде в Хогвартс ты цепляешься за меня. Ты не оставляешь меня в покое и везде следуешь за мной. И всё время что-то спрашиваешь или навостряешь уши. Как будто это может меня заинтересовать! Ты жалок, Гарри Поттер! Мы не друзья. И мне не нужны друзья! С тех пор как я тебя знаю, ты приносишь в мою жизнь только несчастья. Даже в первый раз, когда тебе понадобилось поговорить со мной, каким чудесным оказалась Косая аллея, и как сильно ты ждал поездки в Хогвартс. Я пожалела тебя и поговорила с тобой. И родители заставили меня пожалеть об этом в тот же вечер!       Голос Дафны становился всё громче и громче. Наконец она буквально набросилась на Гарри. И в её глазах он увидел безмерную ненависть и злость.       Впервые в жизни Гарри испугался Дафны. Он совсем ничего не понимал и чувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы.       — Не смей плакать! Это жалко, ТЫ жалок!       Её слова ударили его, как удар в живот, Гарри зашатался. В отчаянии он посмотрел на Дафну и снова увидел ненависть в её глазах.       Но Дафна смотрела куда-то мимо него. Казалось, её взгляд был устремлён вдаль, без какой-либо цели. Как будто она смотрела на что-то совершенно другое, чего здесь не было.       Или на кого-то совершенно другого.       Её глаза! Гарри подумал, что уже видел этот гнев в глазах Дафны. Всего несколько минут назад, когда она смотрела в зеркало! В зеркало, где он видел своих родителей…       — Дафна, — сказал он так тихо, что едва слышал себя, — ты ведь видела своих родителей в зеркале, не так ли?       Это, казалось, шокировало Дафну. Она ошеломлённо смотрела на него и открыла рот. Но слова не шли.       Тогда Гарри продолжил говорить:       — Это так. Ты такая ненавидящая и злая, такой ты была прежде, когда смотрела в зеркало. Что ты там увидела? Что они с тобой сделали?       Кажется, эти слова были совершенно неправильными.       — КЕМ ТЫ СЕБЯ ВОЗОМНИЛ? Я ЖЕ СКАЗАЛА, ЭТО НЕ ТВОЁ ДЕЛО! ПРОСТО ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ! — закричала на него Дафна.       Она задыхалась, колебалась и продолжила резким, хриплым голосом:       — Мои родители… они… Я… — Дафна уже просто заикалась. В следующее мгновение у неё подкосились ноги, как при обмороке.       Гарри тут же оказался рядом с ней, но Дафна уже свернулась калачиком на полу и тихонько всхлипывала. Он не знал, что делать. Что произошло за последние несколько минут? Что случилось с Дафной?       Пока всё это проносилось у него в голове, Гарри понял, что Дафна теперь плачет безудержно. За те несколько месяцев, что он её знал, он никогда не видел, чтобы она плакала. Она всегда держала себя в руках, почти не проявляла радости и уж тем более горя. Дафна Гринграсс не плакала! Это правило было неоспоримо! Увидев её слёзы сейчас, Гарри ужаснулся больше, чем за весь этот вечер.       Гарри опустился рядом с ней и собирался сделать ещё кое-что, что до сегодняшнего вечера было бы просто немыслимо. Он протянул руку и обнял Дафну за плечи. Он наполовину ожидал, что она тут же оттолкнёт его и снова начнёт кричать, но ничего подобного не произошло. Напротив, Дафна даже прильнула к нему. Через несколько секунд она зарылась лицом в его грудь, и теперь Гарри обхватил её обеими руками. Всё это лишь подтвердило его слова о том, что это совсем другая, гораздо более уязвимая Дафна, чем та, которую он узнал за последние месяцы. Её обычно твёрдый панцирь был расколот. Обнажилась, лишившись всех доспехов, созданных для самозащиты, уязвимая внутренность одиннадцатилетней девочки.       Время шло. Минуты или часы, Гарри не мог сказать. Он просто старался быть рядом с Дафной и утешать её, пока она плакала в его объятиях. Они могли бы поговорить позже.       В конце концов слёзы Дафны иссякли. Словно только сейчас осознав их положение, она внезапно судорожно сжалась. Однако она не сделала ни одного движения, чтобы высвободиться из объятий Гарри или сделать ему замечание. Напротив, она подняла голову и посмотрела ему в лицо своими глубокими голубыми глазами. Гарри вздрогнул.       Несколько мгновений она смотрела на него, оценивая.       — Ты гораздо лучший человек, чем я, Гарри, — наконец сказала она, её голос едва превышал шелест.       Гарри не ответил — не знал, что можно сказать.       Дафна продолжала говорить, всё ещё шёпотом:        — Но я ужасный человек. Даже мои родители не любят меня… они… они всегда злятся на меня; они никогда не бывают мной довольны. Если я делаю что-то не так в их глазах, то… — тут голос её подвёл, и она зарыдала. Гарри крепко обнял её.       — Они пытают меня! — задыхалась она. — Они применяют ко мне проклятие Круциатус!       — Но это же незаконно, — возмущённо воскликнул Гарри. Благодаря тому, что он учился в факультете Слизерин, он рано узнал о непростительных проклятиях, и о запрете на их применение. Этого не поддерживали все их однокурсники по Слизерину…       Дафна никак не отреагировала на его слова. Возможно, она вообще его не слышала.       — Чтобы проклятие сработало, нужно действительно хотеть причинить жертве ужасные мучения, наслаждаться её болью! Кто из родителей наслаждается болью своих детей?! Какие родители… мои родители… — на этом моменте Дафна снова остановилась, не в силах продолжать.       Гарри почувствовал, что его обжигает, и ему очень захотелось вскочить на ноги. Его тело восставало против неподвижного сидения на полу. Забылись все прежние страхи и разочарования. Он должен был что-то сделать!       Дафна, должно быть, почувствовала его беспокойство. Потому что она снова обратила на него свой взгляд.       — Я не позволю им так поступить с тобой! — решительно заявил Гарри. Он говорил серьёзно. Никто не должен поступать так с другими, тем более с собственным ребёнком!       Дафна молчала, но Гарри прочёл в её глазах печаль и сомнение. Она не верила ему! Дафна вырвалась из его объятий и снова поднялась с земли. Гарри показалось, что его сердце пронзили.       Отвернув от него лицо, Дафна снова заговорила:       — Раньше я хотела только одного — чтобы мои родители любили меня. Обнимали меня или хотя бы хвалили. Но теперь с этим покончено. Это была моя прежняя личность, моя слабая натура! Зеркало показало мне эту девушку, но её больше не существует! Я сильнее её. Я буду владеть ими всеми, моими родителями, моими одноклассниками, всеми. Я буду владеть всем миром!       Гарри увидел, как вокруг Дафны мерцает воздух. Это была её магическая аура? В комнате стало холодно.       — Я подавляю каждое слово в их горле, отбрасываю все их проклятия. Вот что я видела в зеркале, Гарри Поттер! — Дафна повернула к нему голову и уставилась на него горящими глазами. Прекрасно и ужасно! — Они ползали передо мной на коленях, моля о пощаде. Это было так приятно! Я сделаю это с каждым, буду смеяться до последней капли их крови. Я буду учиться каждый день. Я стану великой, более могущественной, чем кто-либо другой! Никто не посмеет встать на моём пути. Все падут ниц передо мной!       Дафна задыхалась. Мерцание вокруг неё ослабло и, наконец, исчезло совсем. Теперь она просто спокойно смотрела на Гарри, который только сейчас заметил, что чуть ли не отступил к противоположной стене, в голове у него бушевала буря хаотичных и спутанных мыслей. Разве он не должен бояться Дафны? Разве не должны вызывать у него отвращение её слова? Но он не испытывал ни страха, ни отвращения! Напротив, его тянуло к ней, как пчёл к горшочку с мёдом. Так было с самого первого дня. Её слова были ужасны, да, но часть его понимала их! Он понял, что она просто ещё одна беспокойная душа, ищущая счастья. Просто выброшенная из мира. Забытая. Одинокая.       Гарри нерешительно сделал несколько шагов вперёд.       Лицо Дафны исказилось, и на мгновение показалось, что её сейчас вырвет. Она тяжело сглотнула и продолжила говорить:       — Но это только моя судьба, — Дафна посмотрела ему прямо в глаза. Было ли в её взгляде сожаление? — Мы все одиноки. Дружба и любовь — всё это ложь. Когда это важно, ты остаёшься один. Каждому позволено думать только о себе. Я одна. Так было всегда.       Она ошибалась! Она была не одна!       — Ты не одна, Дафна… — подытожил свои чувства Гарри.       — Ты просто слишком наивен для этого мира, Гарри, — прерывающимся голосом произнесла Дафна, тщетно имитируя свой типичный ядовитый тон.       Бывали случаи, когда одно решение, несколько слов могли необратимо изменить жизнь человека. А иногда и судьбу всего мира. Гарри чувствовал, что такой момент настал.       — Может быть, это и так, но я верю в любовь. И в дружбу. Ты мой друг, Дафна. Я никогда не отвернусь от тебя.       — Ты не отговоришь меня от моих планов.       — Я совсем не хочу этого делать! Твои слова… твои цели, Дафна, они чудовищны. Но весь этот мир отвратителен! Ты ненавидишь своих родителей? Я тоже ненавижу своих родственников! Никогда больше я не вернусь к ним. Разве что только для того, чтобы отплатить им за всё, что они со мной сделали. Я ненавижу Волдеморта и его последователей. Они отняли у меня настоящую семью и жизнь. Я ненавижу мир волшебников, который оставил меня с магглами на десять лет. В конце концов, они и их семьи были живы! Для них ничто не имело значения, особенно ежедневные слёзы маленького мальчика! Они ПРАЗДНУЮТ день смерти моих родителей! И я ненавижу наших одноклассников. Я ненавижу этот мир и людей в нём! — Гарри кричал всё громче и громче. Его сердце бешено колотилось. — Но я не ненавижу тебя, — сказал он, задыхаясь. — С тех пор как я увидел тебя в первый раз, я попал под твои чары. Ты была такой грациозной, такой возвышенной. Я понимаю это только сейчас, но даже тогда ты бунтовала против этого мира. И я подумал, что это прекрасно!       Он смотрел прямо в глаза Дафне.       — И я знаю, что ты и дальше будешь сопротивляться этому миру. Но ты будешь не одна! Я буду твоим партнёром. Я не оставлю тебя наедине с твоей болью и не оставлю тебя одну, Дафна… Отговорить тебя от твоих планов? Чёрт возьми, я воплощу их в жизнь вместе с тобой!       Дафна смотрела на него со слезами на глазах. Она открыла рот, но голос подвёл её. На её лице отразились изумление, радость, решимость. Внезапно она рванулась вперёд и бросилась в объятия Гарри. Гарри обнял своего единственного настоящего друга.       Несколько мгновений никто не произносил ни слова. Гарри почувствовал, что его сердцебиение снова замедлилось, и, возможно, впервые в жизни у него появилось ощущение, что у него есть цель. Цель, ради которой стоит жить. Он обрёл мир с самим собой. Это было прекрасное чувство!       Наконец Дафна подняла голову, и льдисто-голубые глаза заглянули в изумрудные.       — Вместе? — спросила она.       — Да, — ответил Гарри. — Мы проложим свой собственный путь. Мы с тобой будем думать о себе, потому что никто другой не думает о нас. Наша история ещё не написана, Дафна. Давай проложим её вместе.       Дафна одарила его одной из своих редких, драгоценных, прекрасных улыбок. «Нет, — поправил себя Гарри, — она была гораздо красивее всех тех улыбок, которые я видел раньше». И Гарри намеревался видеть её, как можно чаще в своей жизни.       Вместе они покинули комнату на четвёртом этаже Хогвартса, и о чудесном зеркале больше не вспоминали. Завтра утром наступит первый день в их новой жизни, и они оба ждали его с нетерпением. Они были уверены, что всё будет хорошо.

***

      Тем временем Альбус Дамблдор незаметно стоял в углу комнаты и смотрел на этих детей. По его щекам текли слёзы. Он плакал о светлом будущем, которое, судя по всему, уже давно погрузилось во тьму. Он плакал о потерянных душах Дафны Гринграсс и Гарри Поттера.