Чувства цвета киновари

По пробуждении Маомао на секунду показалось, что дворец вымер. Возможно, дело было в её отъезде, или же Сюли слишком хорошо отваживала посетителей, которые жаждали увидеть убывшую по делам лекарку, но вот: на пороге – никого. Иногда к ней заявлялись и ночью, и очень рано утром, а иногда, пусть нужда и препирала, и в нормальные часы приёма, не желая беспокоить, так что травница покорно подождала хоть каких-то знаков свыше, в который раз помучившись с завариванием кахвы. Как обычно, если это было не для кого-то, а для самой себя, обжаривалось, равно как и готовилось вполне приемлемо. На этот раз Маомао сняла зёрна с жаровни, едва те только начали потрескивать, и вкус оказался просто божественным, даже лёгкая сладкая нотка появилась. Если так и дальше пойдёт, похоже, мешок, обещанный господином Дзинши, она не попортит. И… Народ не шёл. Ну хоть бы что-нибудь, хоть какая-нибудь бы ерунда! Тот самый случай, когда тебе и от людей отдохнуть хочется, и притом слишком к ним привыкла. Что ж, раз никто не идёт, значит, время посчитать, где и каких ингредиентов не хватает, чтобы закупить в ближайшее время. Травы, набранные в поездке, продолжали вялиться на солнце, а парочку даже измолола, так что Маомао обратила взор свой на то, что осталось ещё с прошлого года. Арбузного инея осталось всего-ничего, но тут придётся ждать сезон арбузов. Девушка улыбнулась, вспомнив, как впервые в жизни варила это лекарство в собственной лавке, во время просто нечеловеческой жары. Господин Дзинши, помнится, так обрадовался, что она заказала ему арбуз, что поручил Гаошуню принести полосатика таких размеров, что из него, по разумению девушки, вполне можно было бы целый дворец вырезать. И сам явился, намереваясь разделить лакомство, но не тут-то было: в этот самый момент Маомао щедро застилала куски арбуза выпаренной солью, заставив их жениться в неглазурованной посудине до тех пор, пока снаружи горшка не выступило то самое прекрасное лекарство, лучшее в сезон простуды. – Ну ты как всегда, – помнится, покачал головой главный евнух, и Маомао даже тогда не смогла не ответить ему улыбкой. Чего, чего, а упорства ему было не занимать. Всё ходил и ходил, преисполнившись просто неземного терпения. И вчера тоже... Любой другой бы обиделся, такой продукт попортила, а он ничего, лишь хмыкнул, мол, раз на пользу, то так тому и быть. Лёгок на помине. Идёт. То, что заворочалось в груди лекарки вчера, вдруг вылезло наружу, отмечая её щёки лёгким румянцем. Озадаченная, Маомао даже температуру у себя смерила, приложив руку к лбу. Нет, вроде бы не болеет. Так и есть – реакция на него. Ещё не хватало. – Доброе утро, господин Дзинши. Я сейчас же приду к завтраку, – решив, что допустила непозволительное промедление, легонько поклонилась ему девушка. – Доброе. Я лишь хотел сказать, что моя интуиция не подвела и на этот раз, – он криво усмехнулся, – Мероприятию в гареме быть. – Вот как. Вам понадобится моя помощь? – Да у тебя тут, наверное, своих хлопот полон рот... – он огляделся, оценивая совершенно пустую площадку перед лавкой чудес и мирно подрёмывающую в пучке соломы Хуан Цзюнь, – А где все? Где невоспитанная солдатня и охающие служанки? – Хотелось бы мне знать, – тоже развела руками Маомао, – Сама удивилась, едва поднявшись с кровати. – Тогда пойдём позавтракаем, там видно будет… Ты себя хорошо чувствуешь? Мне кажется, будто щёки слегка порозовели. – А, это, – она замахала ладонью в воздухе, – По банкам да склянкам лазала, смотрела, где что заканчивается. Должно быть, упыхалась немного. – Понял, упорный труд рождает мастера, – мягко улыбнулся Дзинши, – Есть то, что необходимо в срочном порядке? Набросай мне список, я достану. – Нет, только сезонные вещи кончаются, вроде арбузного инея. – О, не напоминай, – он деланно закатил глаза, – Это был прекрасный арбуз. Я искренне надеялся, что ты съешь его сама. – Ну, я корки поглодала, – Маомао сверкнула улыбкой. – Корки. А мне надо было, чтобы не корки, он был очень вкусный! Сезон арбузов уже скоро настанет, так что учти: в следующий раз, как попросишь, принесу тебе два. – Ух, эдак мне придётся за минеральной солью вылезти, дабы сделать ещё больше лекарства. – Язва, – в который раз беззлобно поддев её, Дзинши придержал перед девушкой дверь, – Заходи давай. Завтрак ничего не изменил: двор выглядел до завидного пустым. – Должно быть, они ещё уверены, что ты в отъезде, – только и мог что подытожить главный евнух, заканчивая свою трапезу чаем. – Не может такого быть, ведь я вчера уже помогала пациентке, Вы сами помните, – Маомао не оставалось ничего, кроме как потереть в недоумении подбородок, глядя на это. Небесная канцелярия не собиралась являть добрый знак, люди – лепиться из воздуха, потому лекарка повернулась к своему господину, будто он мог исправить ситуацию. – Раз такое дело... – тоже на всякий случай оценив пустующую лужайку ещё раз, лишь приподнял брови Дзинши, – Пошли тогда со мной, что ли. – С Вами? – Ну да. Вроде бы после предыдущего визита и гарем на тебя не кидается, вон со сколькими болячками помогла, здесь тоже будешь доверенным лицом. Ты против? – Да я... Мне бы хотелось быть полезной, помогать там со всеми делами, а Вы ж меня не пустите. – Если ты так хочешь поработать, найдём тебе дело, это не проблема. – Знаю я эти Ваши дела, сейчас заставите надеть одеяние покрасивее, и всё, и шагу не смогу сделать, боясь его испачкать. – Могу поручить тебе сворачивать ритуальные бумаги, которые мы повесим на входе, – по-доброму усмехнулся главный евнух, – Ты пойми, времена, когда ты была служанкой, прошли. Теперь ты свободная женщина, мало того – лекарка. Я знаю, что ты в состоянии выполнять любую грязную работу, – на этом моменте он многозначительно переглянулся с Шуй Лан, и Маомао буквально спиной почувствовала, как та поджала губы, – Но ведь небеса приспособили тебя под другое. – Именно, господин Дзинши, – она ненадолго зашла в лавку чудес, вооружаясь сумкой и свёртком с платьем, – Давайте я это... Снова позанимаюсь своими лекарскими делами, быть может, посмотрю, что у них там такое и для чего, обменяюсь несколькими припарками с местным лекарем, в общем... Похожу то там, то сям, как привыкла. А потом, когда празднование уже начнётся, непременно переоденусь и буду уже рядом с Вами, глядеть, как бы чего не вышло. Снова улыбнулся. А ему всегда так шла вот эта не наигранная улыбка? Как будто бы немного усталая, как у умудрённого жизнью человека. И давно она, Маомао, вообще задумалась о его улыбках?.. – Будь по-твоему. В конце концов, так тебе действительно проще. Если всё готово, едем. Подготовка с самого начала пообещала быть хлопотной, но ведь недаром говорится: была бы твёрдая воля – и гора превратится в поле. Поскольку девицы в гареме всегда с удовольствием ждут визита своего господина, ещё с улицы слышались крики, а местные евнухи сбивались с ног, пытаясь то принести что-то из косметики, то отыскивая запропастившуюся невесть куда шпильку. – Я что-то не понял, – едва войдя в помещение, рявкнул Дзинши, – У меня здесь курятник или приятная компания наложниц императора? Мигом присмирели, стали заискивать. До сих пор верят, что раз он улыбается, значит, может простить любую вольность. Маомао только сейчас подняла, что они не видят разницы между настоящей и фальшивой улыбками. Какие же идиотки. А она сама-то давно разглядела, чтоб так кичиться?.. Проклятье, снова эти незваные мысли! Пользуясь случаем, Маомао в привычной кошачьей манере обошла гарем по нескольким маршрутам благо, из-за суеты её никто и не останавливал. Хорошо ничем не выделяться, ты словно – невидимка, просто делаешь свои дела. Пару раз её выловили, чтобы спросить о мелких болячках, ничего особенного, у одной ногти слоятся, у другой изо рта не очень хорошо пахнет. Выдала нужные припарки – да и снова по делам. А вот голос господин Дзинши доносился то там, то здесь. Даже можно было различить слово «вайда», должно быть, в адрес тех подчинённых, которые перепутали вышеназванную траву с мыльнянкой. И всё же: сколько у него терпения, Маомао через месяц такого интенсивного общения с людьми, пожалуй, слегла бы с температурой. А господин Дзинши ничего, держится. И это его она считала бездельником, который только и может, что он на столе бумаги перекладывать?.. Это внезапно пробудившееся уважение до сих пор выбивало травницу из колеи. Как девушка, выросшая среди проституток, она привыкла относиться к мужчинам как к своеобразным денежным мешкам, которые периодически обеспечивали её прихоти в обмен на что-нибудь ещё. Но Дзинши с самого начала предоставлял ей всё необходимое... Нет, не так. Когда они занимались всевозможными любопытными случаями во дворце, те редкие лекарства были наградой, и обмен был чин по чину, без вопросов. А вот после, учитывая лавку чудес, казалось, он просто обеспечивал её лучшее будущее, что нелепо. Если бы главному евнуху понадобился лекарь, лучше было бы вкладываться в того идиота, которые при гареме, а не в неё. Худо-бедно с хорошими препаратами тоже смог бы чего-то добиться. А здесь – женщина, да ещё и молодая. И ведь никогда взамен ничего не просил. Разве что приходил поговорить по душам, когда становилось совсем муторно. И утолял любопытство, когда она рассказывала ему о ядах и травах, но в какой-то момент понял, что эти трюки не работают, и стал... Более естественным? Маомао даже приостановилась, чтобы обдумать эти перемены в своём господине. Их сближение уже становилось очевидным, но почему-то не чувствовалось как опасное. Тогда, год назад, Маомао, пожалуй, умерла бы от брезгливости, только взглянув на этого человека подобным образом, а теперь, когда все маски были сброшены, перед ней был совершенно другой главный евнух. Со своими переживаниями, волнениями, страхами и мечтами. И сегодня, когда кофе удалось, она насилу заставила себя не позвать господина на чашечку напитка, приготовление которого наконец-то освоила. Снова это ощущение в груди, как будто возле сердца трепещет запертая в клетку птичка. Неужели... – Его Императорское Величество в пути, переодеваемся, переодеваемся скорее! – приставленные к гарему служанки упорхнули кто куда, и Маомао, спохватившись, тоже рванула за собственным одеянием. Её не то чтобы были рады видеть в подсобном помещении, правда, скорее, потому, что там было довольно тесновато: прихорашивающиеся девушки вертелись то так, то эдак, закалывая волосы и следя, чтобы никто не наступил на подолы их одеяний. Уже выходя оттуда, Маомао краем уха услышала реплику «Ну и безвкусица!», должно быть, обращённую к лисичкам на её новой одежде, но даже не оглянулась. Чтобы носить что-то не похожее, нужна определённая смелость, а то, что носят все, не такое уж и достижение. Травнице бы в гораздо меньшей степени пошли те длинномордые лисы, которых обычно изображали на ткани, а вот эти пушистые шарики, действительно похожие на тех, что живут в лесах, отражали её в полной мере. И она знала, что Дзинши тоже нравится эта ткань. Или... Нравится она в этом платье. Или без платья, просто так… Нет, не надо об этом, мысль ушла не туда, не туда! Это был тот самый случай, когда Маомао задумалась о своём теле не просто как о досадном недоразумении, которое попросту помогает тестировать яды. Нравилась? Вот такая вот? То есть не из-за ума, как человек, с которым можно было поговорить время от времени, а вот за эту нелепицу, в которую был облачён этот самый ум? За это маленькое тело, на котором не найти ничего аппетитного? За рябое лицо, за груди, которые уж точно нельзя сравнить с фарфоровыми вазочками? Если так, то Дзинши идиот из идиотов, мог найти себе гораздо лучше! Вон их сколько, да если хорошо попросить, Император любую отдаст, ещё и по плечу миролюбиво похлопает! На этот раз волна огня прошла по желудку, ни дать не взять изжога. Маомао не знала, но именно так её тело реагировало на ревность. Она не хотела, чтобы в доме появилась другая. Не теперь, год спустя. – А ты вовремя. Всё хорошо? – Дзинши чуть подвинулся, позволяя ей встать рядом. Странная мысль постучалась лекарке в голову: а уж не понравилась ли она ему тем, что если он, такой высокий и статный, приляжет на кровать, останется ровно столько места, только ей калачиком свернуться? О, конечно, осталось о постели вспомнить, за ним ещё следом Хэпина с его женитьбой – и всё, можно стоять с не пойми каким лицом на встрече с Императором, вот умница! – Ты чего? – впервые видевший её в таком состоянии, даже сменил тон Дзинши, и девушка вздрогнула, боясь смотреть на него: – Ничего, правда! Один рецепт обдумываю! – Какой? – как назло, заинтересовался он. Император немного задерживался, и откреститься визитом не получилось, поэтому Маомао пришлось выкручиваться: – Я думаю, как смешать бешеницу и котовник, чтобы получить успокоительное, но мне не хватает какого-то третьего ингредиента. Вот, размышляю, какой бы подошёл. – А… – не больно-то удовлетворённый таким ответом, Дзинши всё же кивнул ей, и практически в следующее же мгновение легонько отодвинул травницу назад, сгибаясь в почтительном поклоне. Ага, значит, прибыл Император. Вот только зачем главный евнух её загораживает? Статус указать пытается, или… бережёт? Его Императорское Величество действительно вошёл гарем, не без удовлетворения оглядывая результаты правильных трудов служанок, евнухов и некоторых наложниц. За ним следовали фаворитки, разве что Байлу поддерживала сама госпожа Риишу, отказавшаяся доверять кому-либо столь почётную миссию. Пышущая здоровьем Рифа действительно была похожа на беременную женщину: она самую малость пополнела, и привычные для неё одежды были скроены таким хитрым образом, что со стороны казалось, будто уже виден живот. Маомао и сама невольно залюбовалась ею, ведь эта женщина и без того пережила слишком много, и теперь была достойна только лучшего. Пусть этот ребёнок выживет и станет её надеждой и отрадой на долгие и долгие годы. Байлу в отличие от неё не производила столь величественного впечатления. Она казалась точно такой же, как и всегда, если не считать того богатого, расшитого фениксами платья, которое досталось ей от Императора и ещё раньше. Тем она и была хороша, настоящая диковинка, белая, как снег. Из простого народа, малограмотная в силу обстоятельств что своей биографии, что своего зрения, Байлу была полной противоположностью Рифы, а трогательная забота о ней госпожи Риишу придавала этим двоим свой, особенный шарм. Маомао могла легко представить, как позже они будут нянчиться с ребёнком, и сколько радости это будет доставлять обеим. Дзинши же чувствовал возрастающее напряжение. Он, всегда привыкший держать руку на пульсе, ощущал, что местные наложницы улыбаются весьма натянуто. С Рифой они более-менее смирились, хотя и были такие, которые в самом буквальном смысле молили небеса прибрать её к рукам после случая с первенцем. Байлу же их откровенно бесила. Шутка ли: столько красавиц кругом, а Император выбирает вот это, а это, ко всему прочему, беременеет! Риишу, вьющаяся возле своей подруги, только подбрасывала дров в костёр. – Дзинши, подойди-ка сюда, – Император поманил юношу поближе, и руку с пульса пришлось ненадолго убрать, чтобы выполнить надлежащие церемониалы. – Всё как всегда великолепно, подготовил за самое что ни на есть короткое время, – конечно, Императору было невдомёк, что они даже пропустили обед, дабы не тратить время зря, но у наследников неба свои правила, – А мы к тебе с новостью. Мы распорядились о доставке конуса, и скорее всего, вечером его уже привезут. Пусть травница поступает с ним по своему разумению… Где она, кстати? – Примите мою искреннюю благодарность... А травница… – Дзинши указал было на нужное место, но Маомао и след простыл. Сама по себе, как всегда, но может, оно и к лучшему. – Ни дать ни взять кошка, – усмехнулся Император, – Однако, у нас во дворце наступает золотой век. Скоро будет ещё двое детей. Разве же это не прекрасно? – Все мы здесь существуем именно для этого, это наша цель – обеспечить Ваше Императорское Величество как можно большим числом наследников, достойных того, чтобы продолжать Ваше дело, – почтительно поклонился Дзинши. – Ну, допустим, изготавливаем мы их сами, но вы да, неплохо справляетесь с поставками, – от Императора едва заметно вела алкоголем, должно быть, новость о беременности двух наложниц заставила его пропустить чарку-другую заранее, ещё перед визитом сюда. Это весёлое настроение настораживало Дзинши. Интуиция буквально вопила, что что-то обязательно да произойдёт, и... – Белая ведьма его приворожила, зуб даю, она лисица-оборотень, которая желает зла! Это услышал не только Дзинши, но и Император. И сделать вид, что такой реплики не было уже нипочём бы не вышло. Глаза Его Императорского Величества повернулись к главному евнуху, и тот, не мешкая, широкими шагами влетел в толпу, находя владелицу языка, с которого сорвалось данное умозаключение. – Ты как вообще... – поначалу Дзинши схватил её за плечо, искренне надеясь, что он может пройти чуть глубже в толпу, а затем вывести дурную девицу прочь, заставив работать на кухне в наказание, но мановение руки – и Император заставил остальной гарем расступиться: – Дзинши, мы не слышались? Эта негодная женщина оскорбила фаворитку, носящую под сердцем нашего ребёнка? – Ваше Императорское Величество, я сейчас же распоряжусь, чтобы её отправили исполнять обязанности служанки, и более такое не повторится, – один взгляд Дзинши в сторону испуганной девушки говорил о том, что она запомнит этот момент и пообещает держать язык за зубами. Она уже пожалела, что вообще такое сказала, вид у неё был более чем напуганный. – Дзинши, – на лице императора снова заиграла опасная улыбка, – Как можно? Это наш праздник, какая-то неблагодарная забыла о своём месте, оскорбив фаворитку, носящую под сердцем нашего ребёнка, а ты решаешь попросту наказать её мытьём посуды? – Что Вы, Ваше Императорское Величество, – главный евнух надавил провинившейся на плечо, заставляя пасть ниц, выпрашивать прощения, – Мы всегда можем изменить решение и отправить её чистить нужники. – Или солдатам, а то они в последнее время что-то заскучали, – словно бы невзначай бросил Император. На него тут же устремились полные ужаса глаза глупой наложницы: – Ваше Императорское Величество, простите меня! Я и сама не знаю, зачем это сказала! Прошу, не отправляйте меня к солдатам! – Но если не к солдатам, – хозяин гарема прищурился так, будто ему было абсолютно всё равно, – Тогда впору заработать удары палками, верно? Раз уж ты плохо обдумала то, что озвучила, думаю, четырёх ударов вполне хватит, чтобы больше такой ошибки не повторилось. – Ваше Императорское Величество, господин Дзинши, – совершенно забыв себя, провинившаяся наложница принялась хвататься за полы одежды главного евнуха, – Прошу, смилуйтесь надо мной! Госпожа Байлу, – забыв о чести, она сложила руки в молитвенном жесте в сторону совершенно ничего не понимающей белоснежной наложницы, – Простите мне мою дерзость, я стану Вашей самой верной слугой, только отмените это наказание! – Нет, – поняв, что Байлу сейчас пойдёт на попятный, поднял руку вверх Император, – Наше решение окончательное. Четыре удара палками, и больше такого не повторится. – Будет сделано, Ваше Императорское Величество, я распоряжусь, чтобы... – Мы желаем, чтобы ты наказал её прилюдно, своими собственными руками. Раз гарем подзабыл, как надлежит себя вести, думаю, это будет лучшим способом показать им, как должно. Краем глаза Дзинши заметил, как вперёд протолкалась Маомао. Он не смел оглянуться на неё. И он собирается сделать это? Прямо при ней? Избить эту глупую женщину? Просто взять и избить кого-то на глазах у Маомао? Он?.. Медлить нельзя. Авторитет на кону. Император смотрит, за этим он их и разогнал. Смотрит, выполнит ли приказ. А приказы надлежит исполнять. – Принесите мне палку, – улыбка стёрлась с лица главного евнуха, и он буквально окаменел изнутри, просто руководствуясь той системой правил, которую освоил сызмальства. Если тебе чего-то не хочется, делай через силу, так, будто это происходит не с тобой, а с кем-то ещё. – Господин, умоляю... – Встань, ты унижалась уже достаточно. Прими наказание с долженствующим смирением, – ему не верилось, что эти жестокие слова слетают с его губ, привыкших улыбаться этим самым пусть и недалёким, но прекрасным женщинам. – Мы не желаем, чтобы от ударов палками пострадала эта прекрасная одежда, – снова заговорил Император, – Пусть она снимет её, обнажи ей спину. А после бей. – Ваше Императорское Величество, позвольте я провожу девушек в покои... – начала была Рифа, но и тут поднятая рука не дозволила ей договорить: – Нам не нужно наказывать её одну. Мы желаем, чтобы это было всем уроком. Исполняй, Дзинши. Палку принесли быстро. Слишком быстро. Поняв, что бежать ей некуда, да рассчитывать ни на кого не приходится, наложница, всхлипывая, принялась снимать одежду. Косметика стекала ей на подбородок, оставляя белёсые полосы. – Облокотись на колонну, чтобы не упасть, – Дзинши знал, что распоряжение, равно как и действия должны быть как можно быстрее, иначе она потеряет сознание, но после её приведут в чувство, и пытка продолжится снова. – Бей так, как положено, нечего мне тут изображать ласкающий кожу ветерок, – Император проговорил это всё с полуулыбкой, похоже, совершенно наслаждаясь собственной властью, – Четыре удара. Как и оговорено. Когда палка, со свистом рассекши воздух, приземлилась женщине на спину, та вскрикнула словно пострелянная птица, и Дзинши показалось, что секут его самого, хотя такого раньше не случалось. – Один, – сделав шаг назад, чтобы размахнуться получше, главный евнух изменил угол наклона палки, чтобы не пришлось по тому же месту. Первая багровая полоса стремительно наливалась кровью, обещая превратиться в огромный синяк при условии, что женщина вообще выживет в подобной экзекуции. Это солдатам было не привыкать, а она, содержавшаяся в неге и роскоши, была подобна цветку, который топчет грубый сапог рабочего. – Два. Они легли один за другим, осталось сделать два перекрёстных, расчертив эту несчастную вздрагивающую спину словно доску для игры в го. От третьего удара лопнули тесёмки исподнего, и девушка, не помнящая себя от боли, осталась совершенно обнажённой по пояс. Одной рукой наложница опиралась на колонну, другой – держала ту самую одежду, которую нельзя было испортить из-за наказания. Перед четвёртым ударом она закричала «Хватит!», но отменить наказание не было никакой возможности: новый багровый след, и она, воющая, будто животное на последнем издыхании, практически повалилась на пол. К ней метнулась некая фигурка в одеянии из дикого шёлка, и Дзинши, для которого за это время перестало существовать всё и вся, вдруг узнал Маомао. – А, а вот и кошка, гляди-ка, не убежала, – крайне довольный проделанной работой, Император сделал машущий жест в воздухе, – Окажите ей необходимую помощь, думаю, она усвоила урок. – Будет сделано, Ваше Императорское Величество, – как-то затейливо перехватив девушку так, что та не упала, будучи в глубоком обмороке, Маомао приобняла её за талию, косясь на своего господина. – Ступай вместе с ней, она такая маленькая, быть может, одна и не дотащит, – смилостивился Император, и Дзинши, встав по другую сторону от наложницы, приноровившись, схватил наказанную на руки, стараясь не касаться спины. Когда они вышли, направляясь в сторону комнат девушек, главный евнух только теперь смог взглянуть в сторону Маомао, очень страшась увидеть в её глазах страх или презрение, но вместо этого в них плескалась сострадание. – Хорошо, что она потеряла сознание, некоторое время ей будет не больно, – зайдя комнатку для медицинских процедур, лекарка показала, как наложницу надлежит положить на кушетку, а затем, осмотрев избитую спину, принялась рыться в своей лекарской сумочке. – Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть, – Дзинши даже не узнал звук собственного голоса, но она лишь мотнула головой: – Будет Вам, приказ есть приказ. Я Вас не виню. Вот, – откупорив небольшую керамическую баночку, Маомао зачерпнула оттуда зеленоватой мази, протянув её и главному евнуху, – Не побрезгуете мне помочь? Наносите по всей длине раны, если она очнётся, не пугайтесь, возможно, щиплет. – Хорошо, – Дзинши сделал так, как она сказала, не без осторожности прикасаясь к длинным полосам, которые оставила его собственная рука. Кто сказал, что вина снимается только от того, что был отдан приказ? От прикосновений к ранам женщина действительно очнулась, постанывая, но Маомао легко придержала её за плечо: – Лежи, не вставай. Сейчас немного поболит, потом перестанет. – С… Спасибо что не… Солдатам, – она говорила с огромным трудом, захлёбывается слезами. – Язык у тебя что змеиное жало, но всё равно прими мои извинения за попорченную спину, – главный евнух закончил с обработкой ран, отходя чуть в сторону, чтобы не смущать наложницу. – П-простите... Господин Дзинши, я не хотела Вас подводить... – она попробовала было зарыдать, но быстро передумала: любое конвульсивное движение вызывало волну жгучей боли, идущей от следов от палки. – Вот, выпей это, – в руке Маомао оказались желтоватые пилюли, –Поможет успокоиться. Дзинши узнал этот запах. Манцинелла. Наказанная палками наложница пусть и с усилием, но проглотила то, что было ей предложено, а затем обессиленно улеглась обратно. Убедившись, что пациентка успокоилась, Маомао покрыла припарки чистыми хлопковыми бинтами и обернулась к главному евнуху: – Пожалуй, посижу с ней и ночь, пусть она вроде умирать и не собирается, а повязки менять стоит. – Это очень сложно? – Нет, просто... Куда Вы? Дзинши вернулся быстрее, чем она рассчитывала, волоча за собой заспанного и совершенно ничего не понимающего местного врача: – Вот, слушай свою коллегу, станешь делать так, как будет велено. – Её что, палками побили? Да я знаю, что нужно... – начал было горе-лекарь, но, наткнувшись на строгий взгляд виноградных глаз, тут же перестал спорить, – Будет сделано, господин. Я весь внимание. Когда лекарка и Дзинши покинули пациентку, праздник уже подходил к концу. – Госпожа лекарка, – на выходе девушку встретил один из евнухов, судя по одежде, служащий непосредственно Императора. В его руках была увесистая коробка: – Это та опасная тварь, что Вы просили. Конус. – Благодарю Вас, – Маомао хотела было забрать коробку, но Дзинши опередил её: – Нечего тебе такие тяжести таскать. Домой они ехали в совершеннейшем молчании. Маомао ждала, что он заговорит первым, но, едва ступив на землю возле дома, главный евнух лишь показал на коробку, мол, показывай, куда ставить. Открыв перед ним дверь, травница убедилась, что драгоценная посылка оказалась на столе, но едва Дзинши собрался уходить, она встала у него на пути и молча раскрыла объятья. – Я тебе не отвратителен? – вид у него был настолько убитый, что Маомао обняла его сама, и очень скоро увенчанная хвостом голова ткнулась ей в плечо, принимая пусть незамысловатую, но ласку. – Вы не виноваты. Вы сделали так, как Вам было велено. Вы никого не убили, она поправится, обещаю, – и сама поражаясь собственной пробудившейся нежности, ласково поглаживала его по плечу лекарка, – Давайте сядем, уж больно сильно Вы наклонились. – Прости меня. Прости меня за то, что тебе пришлось увидеть, а после ещё и оказывать помощь. Я сам себе отвратителен, – он сжимал челюсти как мог, но слёзы, не считаясь с его усилиями, струились по лицу сами. – Господин Дзинши, мы с Вами люди подневольные, не забывайте об этом. И в этом нет Вашей вины. Если император решил, что такое наказание приемлемо, это было его решение, а Вы стали всего лишь инструментом. Даже она не винит Вас за такое наказание, да и разве было бы лучше, если бы её отдали на поругание солдатам? Не отрываясь от её плеча, главный евнух лишь замотал головой. – Ну вот, – сев поудобнее, Маомао похлопала себя по коленям, – Если хотите, положите голову. Пойдёте как оклемаетесь. А хотите, я вам кахву заварю? Сегодня утром получилось чудо как хорошо. – Спасибо, – негромко произнёс он, действительно опускаясь на колени. – Так завариваю? – Нет, спасибо, не нужно. Это спасибо за то, что ты просто есть в моей сумасшедшей жизни. – Скажете тоже, – она снова почувствовала, как кровь приливает к лицу, – Сами выкупили меня из публичного дома, сами привезли сюда, сами распорядились построить мне лавку чудес. Это я должна благодарить Вас за то, что появилась в Вашей жизни, живу не зная горя. – Ты достойна этого, и даже больше, – придя в себя, он встал, потирая слегка опухшее от слёз лицо, – Отвратительный день, как ни крути. Твоё предложение кахвы ещё в силе? – Конечно, – улыбнулась ему лекарка. – И свою страшную тварь в коробке покажешь тоже? – усмехнулся он, и Маомао, решив не медлить с этим, действительно открыла контейнер. Изнутри пахнуло морским воздухом, и на дне, действительно оказался конус, судя по движению мантии, весьма живой. Почувствовав, что что-то поменялось, он вытащил стрекало, снабжённое тем самым гарпуном, через который доставлялся яд в тела его жертв. – Даже не вздумай совать туда руку, – памятуя о нездоровом влечении травницы к подобным экспериментам, сразу же оговорился Дзинши. – Что Вы, я всё продумала. Нашла ёмкость, натяну на неё коровий пузырь, потом осторожно вытащу этого воина щипцами и заставлю ударить прямо в мембрану. В итоге яд окажется там. Позже начну искать грамотную дозировку, но после дозировки я не гарантирую того, что не попробую что-нибудь сделать. – Такой расклад видится мне приемлемым, – качнув головой, главный евнух наконец-то поднялся, приводя себя в надлежащий вид, – Я вижу, тебе не терпится это сделать, да и шутка ли, эта тварь преодолела столько дорог, что может с минуты на минуту и сдохнуть. Так что выпьем кахвы в другой раз. Ещё раз большое спасибо, что помогла мне в... – Постарайтесь позабыть об этом, что было, то было, – Маомао подбадривающе похлопала его по предплечью, – Доброй ночи, господин Дзинши. Оставшись одна, травница взглянула на раковину моллюска, испещрённую неровными светло-коричневыми пятнами. – Что ж, – подготовив всё, что должно и вооружившись щипцами, Маомао кивнула сама себе, убедившись, что сможет достать тварь на стол, – Теперь одно из двух. Либо ты и твой яд превратятся в лучшее лекарство на свете, либо я помру в попытке превратить его в таковой. И ещё очень надеюсь, – она взглянула на доску, где крупные иероглифы обозначали время съезда врачей, – Что я, ко всему прочему, ещё и успею вовремя.