***
На пятом курсе они стали старостами, каждый своего факультета, и это было охренительно. Сатору просто упивался властью. Младшекурсники и так шарахались от почти двухметрового старшего со славой одного из лучших дуэлянтов на потоке, но золотой значок на красной оторочке мантии отлично дополнял образ. Хотя симпатичная преподавательница ЗоТИ этого года говорила, что ему бы больше подошел когтевранский синий, к глазам. Или даже серебро Слизерина. Кажется, она зачем-то наводила справки о финансах его семьи… Сугуру вот точно не шел зеленый. Сатору постоянно (реально, слишком часто) задумывался, что Гето вообще делает в Слизерине. Он же такой классный, вообще не похож на всех этих гадов. Сугуру вежливый и приятный, не ввязывается в драки в коридорах, его любят учителя и младшекурсники. Некоторые даже прибегали жаловаться к нему, когда Сатору (почти справедливо) снимал у них очки. Даже гриффиндорские младшекурсники! Сугуру очень добрый. Сугуру не прогонит своего друга долбоеба, если тот будет пытаться пробраться в его спальню в три часа ночи. Кстати о спальнях. Роль старосты хороша не только благодаря почти безграничной власти, есть еще плюсы. Почет, уважение, ванна и отдельные спальни! Небольшие, но личные. Годжо своей, правда, не пользовался. Ему нравилось тусоваться с парнями с факультета, одному было довольно скучно. Зато Сугуру свою спальню оккупировал основательно, переехал со всеми вещами. В Башне старост была еще и отдельная библиотека, а Сугуру любил последнее время немного абстрагироваться от всех. Одни плюсы для него, и для Годжо. Тот часто заваливался к нему на ночь, они пиздели допоздна, играли в карты и шахматы, Гето курил в окно, а Годжо жаловался на вонючий дым. Когда они звали к себе Секо, дыма становилось еще больше, но та последнее время постоянно на дежурствах в медкабинете. Собирается стать колдомедиком. Наверное, Сугуру его не прогонит. Поворчит для приличия, но пустит. Сугуру же добрый. Нужно уже собраться и постучать в дверь. — Я слышу как ты там мнешься и вздыхаешь, Сатору, — прозвучал недовольный, но совсем не заспанный голос из-за двери, — Заходи уже. Радостный Годжо чуть не снес дверь, но вовремя одумался и закрыл ее за собой очень аккуратно. В комнате было свежо от прохладного ночного воздуха. Гето был весь такой домашний, не в мантии с этим мерзким зеленым цветом, а в черной кофте и мягких штанах. И волосы распустил. Ему точно не идет зеленый. Вот красный бы пошел. Немного красного к черным шмоткам. — Ты в курсе, что тот факт, что ты староста, не дает тебе права разгуливать через весь замок посреди ночи? — Сугуру не ругался всерьез, скорее по привычке. — А че ты не спишь? — решив не отвечать, Годжо просто завалился на кровать друга, пока тот сидел за письменным столом. Он закинул руки за голову и разглядывал Сугуру, довольно улыбаясь. — А ты? «Мне приснился страшный… нет, странный, сон, как будто я проиграл и меня поймали. Как будто я ничего не мог сделать, когда дорогие мне люди вокруг помирали в настоящей бойне. Я мог только сидеть там и смотреть, как они умирают, окруженный костями, снова и снова и снова и казалось, что этот сон длился вечно. Так что я, как ребенок, прибежал к тебе, чтобы ты меня успокоил.» — Да просто не спится. — Вот и мне, — Сугуру тяжело вздохнул и обернулся, вместе со стулом, чтобы быть лицом к другу, — Тяжелый день? — На самом деле, сегодня был охеренный день. Вы уже проходили патронусов? Мы сегодня учились вызывать, у меня с первого раза получилось. — Выпендрежник, — рассмеялся Сугуру и вокруг его лисьих глаз появились маленькие морщинки. — Ни за что не догадаешься, какой у меня патронус. — Даже и пытаться не стану. Хотя, погоди, может тролль? Очень тебе под… Конечно, в Гето полетела подушка. Тот со злобной ухмылкой кинул ее обратно с такой силой, что привставшего для броска Сатору сбило обратно на кровать. — У меня охуенный патронус! Ща покажу! Сатору подскочил на ноги и попытался сосредоточиться. Когда на уроке ему сказали выбрать счастливое воспоминание, он долго не мог придумать, что же было бы достойным призыва самого крутого зверя. Все детские воспоминания казались мелкими и не отдавали особенной теплотой. А потом он просто… стал думать обо всем приятном сразу. Оказалось, что оно почти все связано с Сугуру: как они бесились и дрались, как пытались залезть в Визжащую Хижину, как Сугуру однажды пробрался в гриффиндорскую гостиную, чтобы притащить болеющему Сатору мятно-помадных лягушек, как Сугуру потрясающе радовался, когда в прошлом году в финале выиграл Кубок по квиддичу… Годжо тогда чуть не забыл, что ему положено расстроиться, его-то команда проиграла. Учителя вообще неверно понимают суть патронуса, Годжо это сразу почувствовал. Но учителя чаще всего идиоты, их можно простить. Тем более, патронусов их учил вызывать приглашенный эксперт из Министерства, а там все поголовно долбоебы. Главное было не воспоминание, как все пытались доказать. Главное — ощущение счастья, полного восторга или защищенности. Само чувство. Когда сквозь все мысли про хреновые сны Сатору снова вспомнил это самое счастье, он взмахнул палочкой и комнату залил яркий серебряный свет. Дышать как будто сразу стало легче, будто небольшой но все же груз пропал с плеч. Сатору посмотрел на друга, чтобы оценить восхищенный взгляд. Конечно, Сугуру не подвел. Он даже пересел на кровать, чтобы лучше разглядеть. Широко распахнутыми глазами он смотрел то на Годжо, сидящего рядом, то на великолепного серебряного гепарда, который прошелся по комнате, а теперь просто вылизывался напротив своего хозяина. Годжо подумал, что гепард, наверное, хотел бы побегать, но в комнате места не было вообще. — Такой красивый, — Сугуру протянул руку к свету, как будто пытаясь дотронуться. — Я ж говорил, — самодовольству Сатору не было предела, — А какой патронус у тебя? Вы уже тренировались? — У меня не получилось его вызвать. Сатору, недоумевая, посмотрел на друга. Он не выглядел расстроенным, злым или азартным, хотя мог бы, ведь они вечно соревновались. Сугуру выглядел умиротворенным. Спокойным и даже более отдохнувшим, чем был, когда Годжо только пришел. Похоже, это гепард так влиял. — Как это — не получилось? — Да вот, — Гето немного улыбнулся, не отводя глаз от гепарда, — Многие наши вообще не пошли на это занятие. Я пошел, но у меня не получилось. Всего у пары человек из Слизерина вышло. Наверное, мы просто недостаточно хорошие люди. Я недостаточно хороший человек. — Херню-то не неси, — неожиданно резко бросил Сатору, от чего гепард вздрогнул и пропал. Пока что для поддержания патронуса приходилось оставаться сконцентрированым, но скоро он привыкнет. В комнате без него стало прохладнее и тусклее. Сугуру вздохнул и свалился на кровать. Казалось, будто он хочет сжаться, будто он подрагивает от холода. Взмахом палочки Годжо зажег маленький камин. Сугуру ничего не говорил. — Заклинание патронуса вообще не делает тебя хорошим или плохим. Ты ведь знаешь, что ваш любимый расист, Слизерин, мог призывать патронуса. — Может, он был и не так уж плох, — Гето поежился и повернулся на бок, подкладывая руку под голову и закрывая глаза, — Ну, для своего времени. — Опять херню морозишь, — Сатору лег рядом, быстро смягчаясь, — Знаешь, что сегодня рассказал Хайбара? Я за завтраком подошел поздороваться и подслушал. Старик Годрик не мог призвать патронуса. А он-то точно был хорошим человеком. Важно не это. — А что важно? — Какое ты воспоминание пробовал? Гето молчал. Он не хочет рассказывать? Почему он не хочет рассказывать? Это что-то личное? Сатору ему все рассказывал. Ну, почти все. — Давай спать, — Сугуру перешел на правильный конец кровати и завернулся в одеяло, — Возьмешь себе одеяло в шкафу? — А под свое не пустишь? Так теплее. — Обойдешься. Стоя у шкафа, Сатору обернулся и посмотрел на друга, свернувшегося на кровати. Он спрятался в одеяло почти по нос, а между бровей залегли глубокие морщины. Светлую голову Годжо озарила светлая идея. — Хочешь я его снова призову? — Чего? — Ну, гепарда. Он посидит с тобой. — А можно? Вспоминать свои теплые мысли даже не пришлось, вот они все, лежат прямо в двух шагах. «Экспекто Патронум» — «Ожидаю Защитника». Гепард сразу понял волю своего хозяина и просто лег у кровати на пол, зевнул и будто бы заснул. Это заклинание вообще не требует больших магических сил, только концентрацию на хорошем. И почему ему не учат первокурсников? Сатору взял одеяло и лег на холодную простынь на бок, лицом к Гето. Его хмурое лицо понемногу разглаживалось, глаз он не открывал. У него было такое красивое лицо, глаза, губы, у-у-ух. Годжо решил, что будет держать гепарда всю ночь, даже если придется вообще не спать. Если Сугуру от этого поспит лучше сегодня, он не будет его рассеивать. Если Сугуру чувствует себя лучше рядом с его патронусом, он будет призывать его каждый раз, когда они рядом.***
Сугуру не хотел идти на вечеринку. Он спорил и ворчал, пытался отбрехаться уроками, но Сатору знал, в чем дело. Просто на вечеринки в гриффиндорской гостинной не звали слизеринцев. Когдевранцев и пуффендуйцев — да, но не слизеринцев. Не то чтобы им запрещено было приходить, просто никто не считал нужным их звать. Какая-то ебанутая традиция махровых времен сделала их факультеты врагами, а теперь Гето отказывался выпить и потанцевать со своим другом. Годжо клал хуй на традиции. Вряд ли кто-то посмеет ему в глаза предъявить, что он привел слизеринца, могли только шептаться за спиной. Но, во-первых — в ебало бы прилетело любому, чей мерзкий шепоток он бы услышал, а во-вторых — это же Сугуру. Никто не будет против увидеть Сугуру, он всем нравится. Годжо уверен, все понимают, что Сугуру — особый случай, кроме него самого. В итоге, Гето, конечно же, сдался, но пришлось изрядно попотеть. Так сильно Сатору его давно не доставал. И теперь он был просто охуительно счастлив, потягивая какое-то дешманское пиво в лучшей компании на свете. Видела бы его матушка, и-хи-хи-хи. На диване с одного края сидела Секо и глушила бутылки одну за одной, совсем не пьянея, а на полу у ее ног была Утахиме. Старшекурсница бросала на Годжо ядовитые взгляды за некоторые комментарии, Секо иногда лениво, но нежно трепала своей девушке волосы, а Сатору немного завидовал, потому что они выглядели как давно женатая, но все еще счастливая пара. На другом конце дивана сидел Сугуру и явно не жалел, что пришел. Он постоянно болтал с подходящими к нему людьми и с Хайбарой, который расположился на кресле неподалеку. Сугуру улыбался ярче, чем за все последние месяцы. Сатору лежал головой на его колене, свесив свои длиннющие ноги с другого конца дивана через подлокотник и ноги Секо. Он уже обожрался сладким, натанцевался, вдоволь наиздевался над Нанами (тот аж ушел спать), и теперь, на финальной стадии вечеринки, хотел просто быть тут и подкалывать Сугуру за то что тот не хотел идти. Вокруг играла ленивая музыка, рядом с диваном лежал гепард, которого Годжо наколдовал, чтобы попонтоваться, но решил не отзывать. Он даже перестал слушать разговоры вокруг, был только смех Сугуру, который он буквально чувствовал. Ну, головой, Сатору же лежал на его колене. Годжо даже учуял запах его одеколона, свежего и цитрусового. Захотелось принюхаться, и Сатору почувствовал себя каким-то извращугой. — Ой, а может в «бутылочку» сыграем? Чего? Сатору приподнялся, чтобы посмотреть на обладательницу бойкого девчачьего голоса. О, она с его факультета, кажется, на курс помладше. Рико? Вроде, ее зовут Рико. На полу валялась одна из бутылок Секо. Наверное, она случайно толкнула ее и та покатилась на центр комнаты. Навела на какие-то мысли. А, собственно, на какие? Что это за игра такая? Годжо увидел, как фыркнула Иери и как покраснела и нахмурилась злобно Утахиме. Услышал смех Хайбары и бурное согласие. Можно было запрокинуть голову и посмотреть на реакцию Сугуру, но почему-то не захотелось. Он явно не смеялся. — Хайбара, ты-то куда? — возмущению Утахиме не было предела, — Похабник ты пуффендуйский! — Да брось, будет весело, — Юу уже потянулся и раскрутил бутылку, — не захочешь целоваться, просто будешь должна выполнить желание! Или рассказать какую-нибудь секретную правду. В общем, придумаем. Целоваться? Ц е л о в а т ь с я? — Сатору, сядь нормально, а то вообще не понятно, когда она покажет на тебя, — сказала Секо и спихнула его ноги со своих колен, — растянулся тут на весь диван. Что ж, если так надо для игры… Мерлин, игра с поцелуями, серьезно? Он же почти никогда… Зато сидя стало лучше всех видно. Вон, Рико чуть не подпрыгивает на месте от восторга — ее игру приняли старшие. И куда-то отчетливо пялится… На Сугуру? Сам Гето выглядит спокойно, даже застывше. Она все это затеяла, чтобы засосать Сугуру? Бутылка горлышком указала на Утахиме, та чуть ли не закричала. И, похоже, пыталась тайком посмотреть на Секо. Ее девушка рассмеялась: — Ну, такие правила. Но, если хочешь, можем уйти. — Ха-ха, будет пиздец обидно, если ты откажешься играть именно сейчас, когда очередь Хайбары, — Сатору просто упивался растерянно-злым видом Утахиме. Есть такие люди, которых всего-навсего приятно бесить. — Годжо! Хайбара, все-таки, джентельмен. Чмокнул Утахиме легонько и даже не в губы, а где-то рядом. Чистая-чистая душонка, таких ведь по пальцам пересчитать. Следующая бутылку крутила сама Утахиме (ясненько, вот как это работает), и ей попалась ее ненаглядная. Секо, посмеиваясь, наигранно страстно наклонила свою девушку и поцеловала уже по-взрослому. — Вот, это я понимаю, а не то что ты, Юу, — рассмеялся Годжо, глядя на нечеловечески красную Утахиме. Секо попалась Рико, отчего малявка несолидно ойкнула и смущенно заулыбалась. Конечно, ее Секо поцеловала уже как Хайбара, по-джентельменски. Когда Рико раскрутила бутылочку, Сатору вдруг подумал, что очень, ну очень не хочет, чтобы она остановилась на Сугуру. Гето сидел притихший, посмеивался скорее со всеми, чем искренне. А тут какая-то девчонка активно на него пялится. Ну и зачем? Видимо, желания сбываются, так что на Гето она не попала. Зато попала на него самого. Так-с, а вот об этом Годжо и не подумал. — О-хо-хо, ну ничего себе, — Сатору подошел к сидящей на полу Рико и сел перед ней на корточки. Девушка выглядела очень смущенной, но не отводила от его лица пристального взгляда, — Все хорошо? Ты только в обморок не хлопнись от восторга. Фраза вызвала ожидаемые смешки и смущенную улыбку Рико. Так, отлично, теперь главное — самому в обморок не хлопнуться. Как там было в пьесах, которые они смотрели с матушкой? Убрать прядку волос с лица леди, наклониться, легко коснуться губ губами… Не-а, никакой искры не последовало. Ну и хватит с нее. Сатору быстро отстранился и вернулся на свое место. Успел увидеть, как девушка, похоже машинально, облизала губы, смеясь под общее улюлюканье. Губы у нее были теплые и на вкус немного как пиво. Интересно, а Сугуру на вкус будет как сигареты? Он сегодня курил. В смысле, «будет»? В смысле, «на вкус»?! Так-так-так, Сатору Годжо, это попадалово. Он потянулся за бутылкой, стараясь не думать, на кого ей стоит указать. Желания-то сбываются, как выяснилось. Сугуру рядом демонстративно вздохнул: — Скучные игры у вас. — Это потому что ты еще никому не попался, — Хайбара выглядел вполне довольным. — Может, последний кон и по койкам? — Бу-у-у, кайфолом, — Годжо не был уверен, что действительно хотел продолжать играть, но не мог позволить остановить игру на своем ходу. Эта хренова бутылка всегда крутилась так долго? Будет уморительно, если она остановится на Хайбаре. Или на Утахиме, о да. Она наверняка разноется и попытается не подпускать Сатору к себе. А если она правда остановится на Сугуру? Он согласится его поцеловать? Или будет готов выдать какой-нибудь секрет, лишь бы не делать этого? А сам Сатору вообще согласится? Наверное, этого делать не стоило. То, как вдруг начали едва заметно подрагивать руки, говорит, что делать этого не стоило. Мерлин, она правда останавливается на Сугуру. Еще немного и она остановится, указывая горлышком прямо на Гето. Надо будет что-то сказать? Как-то отшутиться. Лицо Сугуру выражало абсолютное спокойствие и скуку, только Годжо знал, что именно так выглядит выжидание. Он беспокоится? Ему противно? За долю секунды до остановки бутылка вдруг снова раскрутилась и сделала полный оборот вокруг своей оси, останавливаясь в итоге на самом Годжо. — Эй, кто жульничает?! — Хайбара вскочил на ноги и сурово оглядел присутствующих, — Все руки вверх! Сатору поднял свои руки вместе со всеми под общий смех, но внутри у него что-то неприятно скреблось. — Отличный повод закончить, — Сугуру хлопнул его по плечу и поднялся с дивана, потягиваясь, — Оставим Сатору целоваться с самим собой. — Эй, погоди, Годжо просто покрутит еще раз… — Да ладно, Хайбара, нам тоже пора, — Секо с Утахиме тоже направились к выходу за Гето, — Пойдем с нами до диагональной лестницы, а то Пивз по ночам совсем бушует. — Я с вами, — опомнился Годжо, когда портрет Полной Дамы уже открылся, чтобы выпустить гостей, — Посплю сегодня в башне старост. — Нужна приватность для поцелуев с самим собой? — Секо усмехнулась. Разойдясь с остальными на половине пути, до башни старост они с Сугуру дошли в полной тишине. По дороге Годжо пытался вспомнить, когда же развеялся его патронус?***
— Тебе было настолько противно меня целовать, что ты решил сжульничать? Годжо сказал это, вот и все. Сейчас он услышит ответ и, скорее всего, даже похеру какой. В любом случае, ответ ему не понравится. Сугуру стоял в дверях своей комнаты, его рот на секунду остался приоткрытым, потому что он пытался сказать «спокойной ночи». Дослушав предъяву, Гето вдруг разозлился. — Может, ты не будешь орать такие вещи в коридоре? Иди спать, Сатору. — Вот уж где хочу, там и ору, — возмутился Годжо, но в коридоре не остался, а вошел в чужую комнату быстрее ее хозяина. В темноте он услышал слишком сильный стук двери, только потом сами собой зажглись свечи в люстре под потолком. Сугуру при свете не выглядел как человек, хлопнувший только что дверью: он аккуратно вешал свою мантию, которую до этого нес в руке, в платяной шкаф. — Чего ты пристал? Иди спать. — Ты же не отрицаешь! — Сатору сел на подоконник, сбросив с него какую-то древнюю книгу, — Так что так и скажи: «даже в игре не могу тебя засосать, ты противный». — Что? А тебе не кажется, что это нормально — не хотеть целовать кого-то своего пола? — При чем тут пол вообще? — Годжо искренне сочился негодованием и обидой, — Секо же целовалась и с Рико и с Утахиме! — Да, но я… — Сугуру задумался, — Я не хочу встречаться с парнями. — Я тоже...? — с полувопросительной интонацией ответил Сатору, но потом вспомнил, что он тут вообще-то злится, — Ты мне зубы не заговаривай! Я же поцеловал малявку, но это не значит, что мы теперь встречаемся. — Так и знал, что не стоило играть в эту дурацкую игру. — А что ж ты не сказал-то? А, Сугуру? Берешь и словами через рот. — Чего? — Чего слышал! Вечно ты пытаешься всем угодить, показаться хорошеньким, а на себя поебать? Почему нельзя просто сразу сказать: «я хочу пойти на вечеринку», «я не хочу играть в вашу блядскую игру», «не хочу больше тебя видеть, Сатору, как же ты меня бесишь». — Это что, истерика? Годжо, не все крутится вокруг тебя! — А я и не про себя, мы говорим про тебя. — И я имею право не хотеть тебя целовать! — Так и скажи! — Сатору подошел к другу и толкнул его в плечо, просто потому что надо было что-то толкнуть, — И скажи, что сжульничал. Ты вообще не умеешь правду говорить? Почему ты плохо спишь?! — А ты? — А я умею говорить правду! И хочу тебя поцеловать. Тяжелая тишина прервалась выдохом Гето. Сатору поднял глаза от пола, боясь издать лишний шорох. Кажется, он сейчас огребет. — Вообще-то, я имел в виду «а ты почему плохо спишь?». — Что? — Ну, тот вопрос, — Сугуру смутился и отошел к окну, отвернувшись, залип куда-то вдаль, — Я не про правду спрашивал. Знаю, что ты умеешь. Иногда даже перебарщиваешь. Сатору сел прямо на пол, там где стоял, и закопался руками в свои волосы. Разве это нормальная реакция на события? — Мы будем делать вид, как будто я ничего не говорил? — Сатору, просто ответь. — Мне снятся кошмары. — Про что? Гето смотрел прямо на него. Сатору увидел, что он обернулся, когда наконец отпустил свою голову. Хотел ли он кому-то об этом рассказывать? Это же просто кошмары: дурацкие, неприятные, повторяющиеся, но всего лишь кошмары. Они же совсем нелепые, в них над Сатору угорают скелеты! Но хранить секреты от Сугуру не хотелось. Он же не рассмеется. Глаза снова притянулись к потертому паркету. — Про то, что ты меня кинул и из-за этого я потерял еще очень много хороших ребят. Послышались тихие шаги — Сугуру всегда ходил как кошка, на плечо опустилась рука. Сугуру сел на корточки перед ним и крепко-крепко обнял. Годжо подумал, что если бы у него сейчас сломалась пара ребер, он бы все равно не пожалел. — Прям из-за этого? — негромко и печально спросил Гето, упираясь подбородком в плечо. — Ну-у… — Сатору не решился обнять в ответ, так и сидел, сложив руки на полу, — На самом деле, там довольно большая цепочка обстоятельств. Но это ведь все фигня, так ведь? *** Ледяной дождь, пробирающий до самых костей. Согревающее заклинание не спасает, утепленная непромокающая мантия не спасает. Порывистый морской ветер сдул бы даже тент. И даже здесь чувствуется надвигающееся отчаяние и тоска, будто все хорошее уходит из мира навечно. Сугуру Гето вспоминал. Это было давно, они были очень юными и очень глупыми, и Годжо постоянно висел у него на плечах, валялся у него на коленях и говорил всякие нелепости. Он фыркал на маггловские сигареты, которые приносила Секо и которые Гето сам теперь ненавидит, но любил слушать про парки аттракционов и кинотеатры, поэтому оставался даже в прокуренной комнате. Он был избалованным и несносным, он швырялся самыми дорогими метлами, когда проигрывал, и дулся каждый раз, когда кто-то упоминал игру в бутылочку. — Экспекто Патронум! — О, Гето, ты уже здесь. Хрена себе, это че такое, змея какая-то? А-а, дракон. — Это Опаловоглазый антипод. — Не знал, что ты можешь. Думал, либо патронусы, либо «Авада кедавра» и нужно выбрать что-то одно. — Чушь. Салазар мог и то и другое. — Ну и ладненько. Так зачем мы здесь? — Он нужен нам, так что мы его вытащим. Вряд ли кто-то еще справится с Годжо.