Пустая месть

Скинув с плеч кровавый плащ, Зайдутся руки в крепком хвате. Лязг клинков и вой из чащ, И кем ты будешь в этом аде? Таскаясь подле грязна сброда, Держась бок о бок в поле боя, Рычишь и мечешь, зверем воя. И где же, мальчик, тут свобода? Плетись щенком побитым следом, Корми себя — не подавись. Корми враньём, обидой, болью, Морской, солёною; борись. Впихни подальше дикий вопль, Вдохни поглубже — чуешь, жизнь Скользит сквозь пальцы? Боль — И скрежет горьких укоризн. Отсве́т меча, отскок, прыжок — Твоя отдушина, твой срок; Твоё спасение, твой долг; Твой смысл в этом, в этом — толк. Ярость, злоба, пламя — ад. А в мыслях — только Аскеладд, Сокрытый в горечи и скорби, И нужен, нужен ведь. До боли. Ты был обманут сам собой. Ну и какой он, к чёрту, «твой»? В какой момент он стал нуждой? Больной, уродливой — мечтой? Висишь на грани; тише, Торфинн. Да не кричи ты — голос сорван. Спасёшь его — и для чего? Своё собственноручное клеймо. Чтоб умер от твоей руки? Последний вздох увидел ты? Казнить, прикончить, отравить? Убить, зарезать, загубить? Твоя невинность — только про́сыпь Немытых рук в чужой крови. А Аскеладд — лишь глупый повод, Он — оправданье для резни. Ты понимаешь это поздно. Уж слишком поздно — лишь тогда, В его последнью ночь. Она беззвёздна, А он уж — мёртв. И жив не будет никогда. И был ли смысл изначально, Какой-то правильный мотив В том, чтоб поступать так радикально, Гонясь за тем, что так бессвязно, Чтоб положить на это жизнь? Да нет же, нет. Малыш, очнись.