Подурачились

— Ты ж блять! — с доброй улыбкой на лице ругается Марин, когда в него прилетает очередная порция брызг, наверное, тридцатая за последние две минуты. Они, как дети, бегают по номеру, наверное, уже с час. И есть что-то по-настоящему приятное в том, чтобы за долгое время, наконец, почувствовать себя счастливым ребёнком в компании близкого человека. — Ну держись, — коварно произносит Марин, запуская ладони под льющуюся холодную воду. Слышен удаляющийся быстрый топот ног. Марин выключает воду и, не отряхивая рук, бежит в зал, куда, как было слышно, направился Аркаша парой секунд ранее. Он забегает в комнату, видит напуганного Аркашу, который тут же начинает пятиться, и брызгает в него водой с рук. Аркаша смеётся, защищается руками и явно гиперболизирует, садясь на пол и пятясь уже в таком положении. Марин пытается сдержать счастливую улыбку. Рядом с Аркашей правда хорошо. Марин так давно не чувствовал этого счастья, что сейчас ощущает, как же болят щёки от вечной улыбки. — А-а! Помогите! — сквозь улыбку громко говорит — потому что зачем кричать? — Аркаша, прикрываясь руками. — Я хочу жить! Пощади!       Марин подходит ближе, а затем, глядя прямо на Аркашу, который замер, ожидая, что же он будет делать дальше, садится на его бёдра. Аркаша смотрит шокировано — они не обсуждали возможность таких прикосновений после расставания — и убирает руки назад. Марин смотрит хитро: явно что-то задумал, пока Аркаша нервно сглатывает, пытаясь сохранять непринуждённость.       Последний раз Марин так сидел на нём только в начале их отношений, когда они поцеловались первый раз. И этот момент сейчас ярким большим красным восклицательным знаком горит у Аркаши в голове. Он до сих пор помнит особенность этого момента, эти яркие чувства, от которых им пришлось отказаться. И Аркаша солжёт, если скажет, что разлюбил, что нет внутри этого огня и трепета, что не хочется ещё хотя бы разок прикоснуться так, по-интимному.       И, когда Марин сейчас сидит на нём вот так, а в его глазах неприкрытый интерес и какая-то искра, Аркаша не может думать о том, что они просто друзья. Хочется коснуться бёдер, залезть пальцами под футболку, провести пальцами вдоль позвоночника, как любит Марин, поцеловать у уха, а затем, опускаясь ниже, дарить комплименты, произнося их после каждого горячего прикосновения губ к коже… Аркаша хочет прикоснуться, потому что точно знает, что Марину такое нравится. Аркаша хочет всего Марина себе и без остатка. И знает, что от Марина этого не скрыть ни во взгляде, ни в касаниях, ни в словах. Марин всё понимает, всё чувствует, но молчит. И Аркаша знает почему: сорвётся Марин — упадут в яму оба. Потому что Аркаша не может противостоять своим чувствам, потому что Аркаша не такой взрослый и понимающий ситуацию, как Марин. — Не смотри так на мои губы, я ведь тоже могу не сдержаться, — явно думая о том же, произносит Марин, вытирая мокрые руки о футболку: явно уже они играться не будут. Аркаша промаргивается, понимая два факта: он всё то время, что рассуждал и вспоминал то, о чём непринято говорить вслух, смотрел на его губы, и, кажется, Марин тоже хочет.       Аркаша ухмыляется, улавливая эту тонкую грань, которая, если сломается, позволит снова прикоснуться к нему. А Аркаша хочет, чтобы она сломалась, поэтому кладёт ладони на бёдра, не надавливая совсем, а затем ловит такой уверенный, ничуть непоколебимый взгляд напротив и немного приподнимает таз, толкаясь. Выражение лица Марина сразу же поменялось с уверенного на шокированное, что вынудило Аркашу толкнуться ещё раз и ещё… Марин чувствует сильное желание внизу живота, тут же прячет глаза, опуская голову. Аркаша двигается быстро, наблюдая за Марином, который опускает руки на пол по бокам от его торса, пытаясь удержаться. Его плечи подрагивают, а на руках видны мурашки. — Тебе нравится? — спрашивает, удивляясь. Замедляется, останавливается и наблюдает за Марином, который сначала тяжело дышит, а затем, не поднимая на него глаз, пытается слезть с Аркаши. Тот тут же впивается пальцами в бёдра, не позволяя сдвинуться с места. Смотрит, ждёт ответа. Марин поднимает голову — и Аркаша видит его румянец, закусанную губу и — ох, как Аркаша скучал по этому — тёмный, желающий взгляд. — Тебе нравится, — теперь утверждает Аркаша, проводя пальцами по бёдрам вверх-вниз. А Марину правда нравится. И это ощущение его члена через несколько слоёв ткани, и быстрые толчки, и сильные руки на бёдрах… — Заткнись, — шипит Марин, снова пытаясь выбраться из оков его рук, когда Аркаша в ответ на его реплику начинает толкаться, почему-то в этот раз более точно попадая по чувствительным точкам. — Мх… — а всё лицо горит, и совсем не хочется признаваться в том, что нравится, в том, что хочется его.       Они ни разу за всё время их знакомства не занимались сексом в такой позе, поэтому это настоящее открытие для Аркаши, что Марину так нравится.       Ладони Аркаши на его ягодицах, раздвигают, сжимают, направляют. Марин же переставляет руки, и теперь они оказываются по бокам от головы Аркаши. Становится жарко, даже слишком, когда они так прямо смотрят друг другу в глаза, тяжело дышат — и оба понимают, что грани больше нет. Аркаша замедляется, когда понимает, что Марин сам двигает тазом вперёд-назад, потираясь о его член. Взгляд Марина скользит по его лицу, останавливаясь на губах, как и скользят ладони Аркаши под его футболкой, проходясь по пояснице, надавливая, а затем большие пальцы оглаживают рельеф живота. Марин тихо стонет, прикрывая глаза и, кажется, растворяясь в касаниях. Тазом двигается быстро, ощущая, как иногда подключается Аркаша, снова и снова толкаясь, чем вызывает негромкие стоны, которые звучат для него получше любой музыки. Марин чувствует, как сводит бёдра оттого, как же это, чёрт возьми, приятно. На них обоих мягкая тонкая ткань, через которую всё чувствуется очень хорошо, а потому стоны Марина становятся всё чаще: он ощущает, как возбуждённый член Аркаши упирается ему прямо в колечко мышц. А когда этот же Аркаша накрывает его член своей ладонью и начинает водить по нему через ткань, имитируя дрочку, то Марин постепенно начинает терять связь с реальностью. По всему телу, а особенно в эрогенных зонах, словно электрический ток проходится вспышками, и он невольно прогибается в пояснице, стремясь получить больше касаний. Стоны, срывающиеся как с губ Марина, так и с губ Аркаши, становятся громче и чаще. — Пожалуйста, давай продолжим в постели, — просит севшим голосом Марин. Ему уже натёрло коленки конкретно так, хоть и разрядка совсем близко. Смотрит просяще, почти умоляюще. А Аркаше он слишком нравится таким, чтобы менять сейчас что-то. — Какая постель? Мы же только друзья, — с улыбкой лепечет Аркаша и, убрав руку с паха, сжимает его бёдра — замедляет, вынуждая Марина недовольно проскулить. — Уёбок, — шепчет прямо в губы Марин, а затем грубо целует, возвращаясь к быстрым движениям. Аркаша довольно стонет в губы, одной рукой проводя по нежной коже под футболкой, а другой — снова ведя по члену. Марин, не сдерживаясь, высоко стонет в поцелуй, чувствуя это приятное ощущение внизу живота.       Аркаша чувствует жар по всему телу, тонет в поцелуе, который получается мокрым, горячим: Марин целует с языком, ведёт их, меняет их роли, забирая доминирующую. И Аркаша совсем не против и просто подчиняется, растворяясь в этой страсти и желании, которые горят между ними.       Марин отрывается от поцелуя, касается своим лбом лба Аркаши, тяжело дышит прямо в губы, двигается рвано, иногда сбиваясь, потому что бёдра почти не держат: горят от напряжения. Аркаша путается во всех ощущениях, часто отрывисто стонет Марину в губы, ускоряя работу рукой. Дрочить так — сложно, но вместе с тем такой секс через одежду возбуждает и одного, и другого. — А-а-ах, — не своим голосом громко стонет Марин, и его почти не держат руки. Аркаша слишком хорошо попадает, и он уже не может контролировать своё тело из-за подступающего оргазма.       Аркаша же видит, как сильно ведёт Марина и в каком он сейчас состоянии, берёт на себя задачу: и снова несколько раз толкается, заставляя Марина заскулить и запрокинуть голову от удовольствия. Аркаша и сам на грани, а потому кончает почти одновременно с Марином, который устало лежит на его груди и тихо постанывает на ухо, всё ещё не отойдя от оргазма. Аркаша пробирается пальцами под его футболку, медленно поглаживает и иногда приподнимает ткань, чтобы Марин подостыл. Оба еле дышат, но отстраняться друг от друга не намерены, даже с проблемкой в штанах. — Не хочу быть твоим другом, — шепчет Аркаша, чувствуя кожей шеи неравномерное, сбитое дыхание. Марин сжимает пальцы на его плечах, ведёт носом по вспотевшей шее. Аркаша оставляет нежный поцелуй на ткани, под которой должна быть ключица. — Пиздец, — тихо смеётся Марин. Аркаша подхватывает, прикрыв глаза. Тут Марин во всём прав: они конкретно так влипли. — Такой секс упускаем, пиздец, — произносит Аркаша, опускаясь руками ниже, к ягодицам. — Скучал по тебе такому, — шепчет, проводя кончиком языка по раскрасневшемуся ушку. Марин вздрагивает, на секунду задерживая дыхание, а затем снова сжимает пальцы, ведёт плечами, пытаясь отстраниться, хотя ему это до чёртиков приятно. — Прекрати, — шепчет Марин, в укор своим словам поддаваясь прикосновениям. — Аркаш… — Ты же хочешь, — констатирует факт Аркаша, приподнимая таз, а Марин ничего не отвечает, лишь жмётся ближе. — Будь моим парнем, прошу, — и мягко расцеловывает за ушком, затем опускаясь по шее.       Марин понимает, что даже не поломается, не повредничает, потому что Аркаша целует, двигается, говорит слишком приятно, чтобы была хоть малейшая возможность поёрничать. — Буду, только возьми меня уже, — шепчет, сдаваясь под жадными поцелуями.       И сколько раз они бы не расходились, сколько раз бы не обещали больше не возвращаться к этим отношениям, они всё равно не могут удержаться от такого соблазна: снова прикоснуться к губам, снова провести кончиками пальцев по чувствительной коже, снова оказаться на полу и снова признаться в любви, выстанывая имена друг друга. Доигрались.