Голод

Кастовийские тюрьмы творят с людьми какие-то невероятные чудеса, потому что за четыре с хвостиком года отсидки в одиночной темной камере командир Макаров, кажется, не похудел ни на килограмм, даже наоборот, оброс крепкими мышцами и плюсом обзавелся целой кучей наколок. Он не рассказывал, как именно их получил, но, наверное, точно так же, как и все остальное: телефоны, бумажные письма, книги, сигареты — через связи. «Брось меня на растерзание волкам, и я вернусь во главе стаи» — именно про Владимира, поскольку он за несколько лет сумел познакомиться с людьми, которые поспособствовали его освобождению из сырой задрипанной камеры. Черные склизкие стены, в каких-то местах поросшие мхом, не сломили его, а сделали сильнее. Он скрупулезно планировал собственный побег, лежа на скрипучей койке и глядя в высокий потолок, потихоньку скуривал сигареты, которые у него никогда не находили при шмоне — почти как на курорте, но на свободе, все же, лучше. Там нет надменной охраны, что пыталась припугнуть дубинкой или чем похуже, там нет умалишенных заключенных, у которых с каждым днем, проведенным в каменной крепости, чердак начинает подтекать все активнее. А еще на воле другой воздух. Он не пахнет противным ливнем, гнилью и грязью. Он другой, он свежий. От него веет Андреем. Теплотой кожи, недорогим шампунем и гелем для душа, отдающим чем-то хвойным. Андрей чудом не приложился затылком о влажную светлую плитку в ванной, когда Владимир вжал его в стену, целуя. Грубовато, остервенело, изголодавшись по жару чужого тела. Ловил губами капли теплой, почти горячей воды, что бесконечно лилась из лейки душа, скользя по двум мускулистым телам от голов до самых пят и слива на полу. Скользко, мокро, горячо. Они не виделись четыре долгих года. Все это время, сидя в одиночной камере, Владимир руководил «Конни» из тени. Все его слова передавались как по сарафанному радио: верхушке группы, созваниваясь, он давал указания, а ее представители в свою очередь рассказывали рядовым солдатам, что от них требуется. Долгие брифинги и кропотливая подготовка к миссиям, как было, к примеру, в случае с похищением ракет у американцев, неизбежно приводили к успеху. Ровно как и с операцией по вызволению из тюрьмы. Владимир четко все распланировал. До малейшей детали, пусть и не обошлось без косяков. Рассчитал, тщательно обдумал, изложил своим соратникам. И вот он здесь. Персона нон грата, самый опасный человек на всей планете, тот, у кого руки должны быть по локоть в крови, но они чистые. Мягкие, с чуть взбухшими от воды подушечками пальцев, измазанные в белой, приятно пахнущей пене. Он растирал ее по бокам Андрея, животу, скользил широкими ладонями к спине и ягодицам. Чмокал так, что было слышно даже через шум льющейся воды. Ее капли красиво блестели на его подтянутом теле. Обводили наколки темно-синего цвета, путались в темных волосках; крохотными шариками собирались на кончиках длинных ресниц. Душевая запотела, риск свалиться существенно вырос, но их обоих это не заботило. Андрей углубил долгий поцелуй, рукой сжал мокрые волосы Владимира на затылке и приоткрыл рот, впустив внутрь его горячий юркий язык. Тот тут же кончиком прошелся по зубам, деснам, облизал уж слишком пошло — он страшно изголодался, ему можно. Этой ночью ему можно все и даже больше, потому что, несмотря на связи и татуировки, половина из которых означала сильную власть, несмотря на авторитет среди местных заключенных и жизнь в приличном достатке даже в толстых кирпичных стенах, Владимиру не хватало Андрея. Его наличия хотя бы в поле зрения, его присутствия, его касаний; каких-то советов, предложений «как снять вон того британца» и прочего. Было хорошим решением сделать его своей правой рукой: Андрей никогда не ослушается, будет рядом, словно — по-другому и не скажешь — послушный пес. Верный, радующийся любому проявлению внимания со стороны своего хозяина, но вместе с тем — опасный, готовый перегрызть глотку любому, кто пойдет против. Это Владимиру в нем нравилось. В нем был стержень, он — суровый солдат, не чурающийся забыть о своих принципах, чтобы выполнить данное ему поручение. Но вместе с тем Андрей податливый и безотказный, причем только для него. Владимир отстранился, сбито дыша, так, будто он еще раз повторил пробежку до утеса, с которого прыгнул в холодную воду, прежде чем попасть на катер. Он убрал со лба пару прядей волос, вымытых от шампуня, после чего поменялся с Андреем местами. Отрегулировав температуру воды и сделав ее чуть горячее, Владимир встал к стене лицом, переместил ладони на плитку. Прошелся кончиками пальцев по ее стыкам, облизнул припухшие после череды жарких поцелуев губы, собрав языком пару капель… расставил ноги пошире. Не сдержался и охнул, когда Андрей прижался к нему сзади, впечатался ртом в место между шеей и плечом и коснулся зубами кожи. Одновременно с этим в него скользнул средний палец. Чуть согнутый, средней длины. Не тонкий, заставивший вздрогнуть и непроизвольно сжаться с непривычки, но розовые пятна засосов, с каждым мгновением все больше и больше расцветающие на шее, помогли отвлечься и расслабиться. Андрей не торопился. Хотел побыстрее и грубее, но не мог себя заставить, хотя Владимир бы не обругал его за резкость, ибо за время отсидки успел здорово заскучать по страстному сексу. Такому, чтобы из легких весь воздух вышибало, чтобы при особо резких толчках низ тела простреливало острым разрядом боли, чтобы было ужасно неудобно, невыносимо так, что ни вдох, ни выдох не получается сделать, но… может, виной всему душ. Владимир сейчас разморенный и ленивый, он с удовольствием жмурился, подставляясь под воду и уверенные касания, готов был оттянуть момент кульминации и поиграться: своеобразное затишье перед бурей. Мир стоял на пороге войны, британцы уже точно обо всем узнали и готовились, но Владимир начнет выполнять следующую часть своего плана утром. После того, как выйдет из душа и поспит. А там уж и встреча с верными бойцами… Владимир подавил в себе желание вжаться лбом в стену, когда спустя время Андрей вытащил пальцы и вошел сам. Плавно, медленно и неспеша, крепко ухватившись за талию. Его руки затем сползли на бедра, а левая из них сжала мягкую кожу аккурат около небольшой родинки. Останутся следы? Пускай. Скоро сойдут, в отличие от засосов, которые будут приковывать к себе внимание ребят-контрактников. Главное, чтобы они ничего не прослушали, потому что речь на утро Владимир подготовил донельзя важную, и отвлекаться на то, что командир накануне ночью успел с кем-то переспать — глупость. Андрей вжался грудью в спину теснее. Простонал почти на ухо, толкнулся раз, второй, третий. Старался не войти во вкус и не садануться, помогал себе, ласкал пальцами и постоянно закрывал глаза, когда туда попадала вода. Как же хорошо. Излишне сопливо и романтично, но то, как Андрей двигался внутри, заставляло Владимира кусать губы и гладить себя, извиваться и чувствовать подступающий оргазм. Совсем скоро он окатил горячей волной, причем настолько ошеломляющей, что в первые секунды после долгожданной разрядки и хриплого стона Владимир весь обмяк и только чудом не оказался на полу. Андрей же кончил внутрь и потом еще несколько минут стоял, обнимая его и заново проходясь зубами по покрасневшим отметинам. Изголодались они друг по другу знатно.