Островок мира

Это только ее идея. Это, балаур разорви, полностью идея Нании, чтобы я пошла на поиски запропастившегося легендарного вождя юнов вместе с этой элийкой. С такой дерзкой, вспыльчивой элийкой, которая так яростно накинулась на меня, позабыв о так называемой гармонии, столь воспеваемой ее расой и особенно субрасой, к которой она принадлежит, а теперь вдруг прижалась ко мне, ища утешения. Но… Ни в коем случае это не должно зайти дальше. Вообще довольно странно было со стороны элийки обниматься с той, кого ненавидишь. Хотя… о чем могу говорить я, которая почему-то в тот момент потакнула этой девчонке и обняла в ответ? Хотя мне ничего не стоило тогда оттолкнуть… Финданну, ведь ее Финданна зовут, да? Мне ничего не стоило ее оттолкнуть, прогнать, холодно одернуть… Но я ничего не сделала из этого. Это он во всем виноват, только он. Проклятый розовый туман, который Нания наколдовала в надежде примирить нас. И мы, самые молодые даэвы, не устояли перед этим туманом и подчинились правилам чужой игры. Хорошо еще, что дело не дошло, упаси Асфель, до поцелуев. Иначе это обесчестило бы обеих нас. Не потому, что мы обе одного пола, вовсе нет. Отношения между женщинами в Атрее вполне приемлемы, по крайней мере, у нас в Асмодее. Я знавала одну такую пару из Пандемониума. Я сама помогла одной женщине бросить мужа, который с ней… мягко говоря, не очень хорошо обходился, и свела ее с другой женщиной, которая ей нравилась. Но межрасовые отношения… Такого не примет никто — ни мои сородичи, ни элийцы. Я не должна думать об этой элийке. Я асмодианка и должна держать сердце холодным. Я не могу привязываться к кровному врагу, с которым у нас сейчас вынужденный альянс. Нания очень хочет, чтобы мы отправились на поиски Каруна вместе. Что ж, придется удовлетворить просьбу этих розовокрылых пацифистов, хотя я не в восторге от этого. Хватит уже, был один временный альянс между элийцами и асмодианами, когда нам Тиамат угрожала, зачем снова-наново? Но не так-то просто обмануть саму себя. Я пытаюсь убедить себя, что ничего не чувствую, что просто вынуждена терпеть рядом с собой не в меру поэтичную элийку, которая чуть ли не постоянно музицирует на своей арфе. Я вообще никогда не была меломанкой. Даже на то, как дети Пандемониума играют на напольном пианино в одном из районов столицы, я всегда смотрела с холодным равнодушием. Я пытаюсь убедить себя в том, что испытываю к Финданне лишь презрение. Но вопреки всему я чувствую к ней… жалость. Ведь мы с ней не так уж и разнимся, как бы мне ни хотелось отрицать это. Мы похожи тем, что обе росли без родителей и в компании названых младших сестер. Разница только в том, что мы с Ческой росли среди разбойников, а вот Финданна и Лоэн — в более… приличном окружении. И их становление даэвами в юном возрасте уж наверняка приняли теплее, чем наше с Ческой. Ведь элийцы — такой показной образец святости, аж подташнивает. Среди них нет никаких разбойников, в отличие от нас, и они этим непомерно гордятся. Гордости в них не занимать, это уж точно. И заносчивости — тоже. Пусть я молодая асмодианка и не застала ни Катаклизм, ни первое столкновение разделенных даэвов, бывших некогда единым народом, но я про все это читала. Я прекрасно знаю, что Дельтрас и его Легион Бури оказались в Морхейме вовсе не по воле случая. У них была прямая цель — сровнять наш народ с землей. Элийцы нас презирают только за то, что мы такие, какими нас сделал Катаклизм. Бледнокожие, с когтями и хвостами, лишенные всего, но, несмотря на это, выжившие. Разбойники Исхальгена — нашей с Ческой родины — вовсе не от хорошей жизни являются таковыми. Им нужно просто выживать. Элийцы же, эти теплокожие белоручки, нас презирают и гордятся тем, что вот у них такого никогда не было и не будет. Белокрылые даэвы не только горды и тщеславны… они еще и вероломны. И это подтвердил не только Дельтрас, который своим вторжением фактически стал инициатором войны элийцев и асмодиан, которая продолжается и по сей день. Сколько наших братьев и сестер были безжалостно вырезаны элийцами? За всю историю Атреи не счесть. И ведь за что? Просто за то, что мы — не они. Мы — асмодиане, народ, живущий без солнца, в холоде… даже, наверное, правильнее сказать — выживающий. Успешно выживающий. Мы привыкли к холодам и морозам, сами стали подобными нашей родине, Асмодее, — суровыми и мрачными, отрастили длинные острые когти. И почему-то этих причин для элийцев вполне достаточно, чтобы нас ненавидеть и убивать без жалости. И это они называют… гармонией? И ведь Ческа, моя дорогая подруга… Она была такой уникальной и внешне, и характером, что если бы не хвост, ее вполне можно было бы принять за элийку. И немудрено — как сама Ческа мне рассказывала, она была полукровкой, и ее отец был элийцем. Но… Именно по хвосту элийцы и опознали в рыженькой девочке асмодианку. И этого было достаточно для элийской магессы, чтобы одним заклинанием забрать у Чески жизнь. Я не забыла этого и не простила. И я поклялась мстить элийцам везде, где бы мы ни сталкивались. Особенно после поражения Тиамат. Особенно — в Бездне, необъятном и бесконечном космическом междумирье. Сколько раз я участвовала в осадах крепостей, сколько раз мы с элийцами схлестывались за те цитадели, где оборону держали балаурские лорды-заступники… За все то время, пока я покоряла Бездну, я ни разу не нарушила той клятвы, что дала в тоннеле Силентера после гибели Чески. И вот теперь… У меня рука не поднимается даже ударить эту элийку, хотя я и не в восторге от ее музыкотерапии. Ведь Финданна, как она сама рассказывала там, на Озере уединения, тоже потеряла самого близкого человека в том столкновении в тоннеле — свою дорогую подругу Лоэн. Исходя из слов самой Финданны, она в этой Лоэн души не чаяла, даже называла сестрой. И ее смерть для эльфийки стала таким же ударом, как для меня — смерть Чески. Финданне есть за что ненавидеть нас, так же, как и мне есть за что ненавидеть элийцев. И тем не менее все вышеперечисленное нас странным образом сблизило. Я пытаюсь винить во всем проклятый розовый туман Нании, которая возжелала нас примирить. Но в то же время понимаю, что вовсе не в тумане дело. Мы сами осознали, как много у нас общего. Мы сами поняли, что ни к чему винить всю противоположную расу, даже если кто-то из них причастен к смерти близкого человека. Всему виной — непрекращающийся конфликт между нами и элийцами. Он отнял самое дорогое и у меня, и у Финданны. И именно это осознание не просто притупляет ненависть и жажду мести… оно ее выветривает. «Как же так? — надрывается мое сердце, когда я беру Финданну за руку. — Ты не можешь! Она твой враг по крови! Помни про Ческу, ее ведь убили элийцы!» Но вмешивается голос разума: «Нельзя копать всю расу под одну гребенку и вечно жить одной только местью! А эта элийка, Финданна… Она тоже потеряла подругу. Не ваши расы — их конфликт всему виной» Финданна… К ней тоже пришло это осознание. И именно от этого осознания она и обняла меня тогда, в обители юнов, а вовсе не потому, что Нания сотворила туман успокоения. И сейчас, когда мы идем к Руинам печали, элийка смотрит на меня без той ярости, с которой она на меня накинулась на Озере уединения. Напротив — ее лицо немного печально, а взгляд… сочувствующий. Она подается немного вперед, переплетая свои тонкие, изящные пальцы с моими когтистыми. Она смотрит на меня, лишь изредка помаргивая. И я смотрю на нее. Пожалуй, меня жизнь к этому явно не готовила — к тому, что однажды я найду родственную душу не в ком-нибудь, а в элийке. В кровном враге. Наверное, Ческа, которая сейчас давно уже в чертогах Асфеля, смотрела бы на меня с осуждением. И я не сомневаюсь, что и Лоэн тоже не одобрила бы слабость Финданны к асмодианке. Но вопреки этому нас тянет друг к другу. Нам будто бы суждено было в Северном Каталаме не только столкнуться, но и примириться. Образовать, так сказать, крошечный островок мира посреди войны, которая бесконечна, как сама Бездна.