------
Солнце уже почти ушло за горизонт, когда Джонни подъехал к дому Такахаши. Хотелось бы зайти к нему и сразу, сходу, но Кейдж решил выкурить сигарету. И выясняется, что не зря решил задержаться на улице. Через окно двухэтажного дома Кенши была видна толпа, о чём-то громко разговарившая, но хрен поймёт, о чём конкретно разговаривавшая. Басят и тенорят — эй, что за вечеринка у Такахаши на хате? И с открытым окном не разобрать. А курящий Кейдж в то же время, как бы ни пытался думать о внезапных гостях Кенши, только и делал что отвлекался на мысли о выражении лица своей дочери. О том, как та убежала из столовой, с каким выражением лица… Это только сильнее подтолкнуло на мысль, созревавшую у Джонни в голове уже который месяц. Так или иначе, поток его мыслей внезапно прервал громкий хохот, а затем — звук удара: то ли упало нечто увесистое, то ли тупо началась драка. В любом случае, звук заставил Джонни выбросить совсем короткий окурок и постучаться в дверь. — О, Джонни! — открыв дверь, Рейден (стоп, чё? Рейден?!) улыбнулся. Он протянул руки навстречу, тут же обнял старого друга. — Ты чего сегодня опоздал-то? Проходи, все уже собрались. — И что, уже в зюзю, раз кулаками машете? — усмехнулся Джонни. — И «все» — это кто? Что здесь у вас происходит? Меня звал один Кенши! — Вся наша команда в кои-то веки в сборе… — дал ответ Рейден, по-доброму рассмеявшись. — Би-Хан, Куай Лян и Томаш прилетели в Штаты. Сейчас, как видишь, мы тусуемся у Кенши. — Окей, а что за звуки смертельной битвы я слышал? — Полагаю, Би-Хан и его братья устали с долгой дороги, потому решили со мной и Кун Лао особо не церемониться, ха-ха. Их можно понять — они летели больше суток плюс рейс задержали. А тут мы со своим караоке… — Эй. Ты этих китайских лузеров давай не жалей, — усмехнулся Кейдж. — Им за их «добрый», — сделал пальцами кавычки, — визит никто денег в красном конверте не пришлёт. И вообще. А ну колись, пока я к драке не присоединился, в чём конкретно суть конфликта? Джонни смотрел на своего мнущегося друга, подняв солнечные очки на голову. — Как обычно, — Рейден вяло пожал плечами. — Кун Лао предложил фильм или караоке-ночь. Я поддержал. А потом Куай Лян сказал что-то глупое, Би-Хан не оценил, Кенши обоих добесил. — О. Кстати о Кенши!.. Как вскоре выяснилось из сжатого пересказа Рейдена, всё началось с того, что Кун Лао решил вспомнить былые молодые деньки и собрать всю их легендарную свиту в одном месте — в ностальгической Калифорнии. Там, где всё и началось. Проблема у давних семерых товарищей возникла только одна — не у кого, падла, перекантоваться. Джонни женат, из их общего чата выпал, да и не пустит к себе, сто пудов. «Слишком------
Когда все семеро собирались вместе, становилось шумно, весело, становилось легко и беззаботно. Хотелось дышать, разговаривать — не молчать! — Бессовестно шутить. Здесь всё было так приятно живо, что аж непривычно. И чувствовалась в этих стенах… свобода. Совсем не как у Джонни дома. Воздух здесь был не таким жарким, несносно душным, а всякий конфликт решался сразу же, прямо на месте. Да что там долго думать-то с мужиками? Прописал тому, кто больше всех выкобенивался, в жбан — и всё тут! С тех пор, как Джонни женился, он словно перестал быть собой. И он знал, наверняка знал, что некоторые друзья могут собраться оттянуться в Калифорнии и без него. Ему почему-то в последнее время казалось, что его зовут на посиделки уже из банальной вежливости. Никак не из-за какого-нибудь суперского набора американского заводилы, что было до боли обидно. Кейдж был уверен: он уже не такой смешной болтун, каким был раньше. Если вдруг зовут куда-то, то это Кенши за него словцо замолвил — Кейдж уж знает на все сто процентов. И это… было, опять же, досадно. Брак «безупречных» Карлтонов трещал по швам. Тяжело отрицать. Некогда счастливый дом на троих стал крепостью, за которой все прячутся и молчат. Еда в этом доме всегда безвкусная, разговор короткий, постель холодная, а дочь несчастная. Последнее делало угасающему Джонни больно. Очень больно. И Такахаши, внимательный засранец, всегда замечал даже самые маленькие изменения в характере Кейджа. Что было хорошо, он ими не попрекал, нет. Ему словно было хорошо и так, знаете? Стабильно гармония пребывала в душе Кенши, оттого внутренне спокойно становилось и Джонни. Такахаши был особенным человеком в его жизни. Во-первых, для него изменения в поведении Джонни не были резкими или напрягающими. Во-вторых, он относился к любой проблеме с пониманием, потому что уважал. И, в-третьих, Кенши Джонни искренне любил, но никому об этом, естественно, не ведал. А любовь его, между прочим, была очевидно взаимна. Сейчас слегка поддатый Кун Лао стоит у колонки и мычит в микрофон сомнительную серенаду для Рейдена. Гад поёт караоке, но специально мажет по нотам в целях оглушить. Позже к его пению присоединяется и сам Рейден, и дела становятся совсем плохи. Джонни уже активно показывает безголосым друзьям палец вниз, бу-кает, закидывает дуэт воображаемыми помидорами; Кенши про себя радуется, что Джонни с ними хотя бы немного реабилитируется. Как минимум, не сидит молчуном в напряге, как раньше. Уже хороший знак! Кстати о молчунах в напряге… Би-Хан истинно по-отцовски заснул прямо на диване, сидя, запрокинув голову назад. Видимо, полёт в США в конец вымотал. На его коленях стояла тарелка с фруктами, а расслабленные пальцы вяло сжимали пустую рюмку. Вскоре эта самая пустая рюмка скатилась с дивана на пол. Стук! Би-Хан резко всхрапнул и зачем-то сказал вслух: «Не сплю… Не сплю, мужики». — Как вообще можно было заснуть под ряд таких разрывных песен? — негодовал Джонни, и Кенши ему, пожав плечами, рассмеялся. Куай Лян со стаканом пива в руках начал физически прогонять Кун Лао с Рейденом со сцены. Томаш поддержал своего старшего брата, потому что он уже выбрал, какую песню будет исполнять, чтобы все точно оглохли. Сраную Селин Дион будет петь. Только попробуй легендарную из «Титаника», гений. — Чёрт… Всё же из «Титаника», — сказал Кенши разочарованно, чем очень сильно удивил Джонни — у них только что в очередной раз сошлись мысли. Такахаши осторожно похлопал Кейджа по плечу. Спросил: — Эй. Как там твоя жена? Услышав вопрос о Соне, Джонни начал вновь утухать. Возвращаться в состояние Джонатана Утреннего, Джона Угрюмого и Молчаливого. — М-м, нормально жена, — ответил Джонни, поморщив нос. — Стабильно изменяет с Джаксом. — Всё-таки изменяет? — Да ладно… Это было довольно очевидно. — Я надеялся, что ты был не прав, — лицо Такахаши приняло искренне сожалеющий вид. — Кассандра как? Догадывается? — Не обо всём. — Понятно. — Ты, кстати, с Такедой связь поддерживаешь так же активно? — Стараюсь стабильно напоминать ему о себе, если вдруг Сучин ему память стирает, — едко отшутился Кенши. — А что? — Да ничего. Просто Кэсси говорит, что твой сопляк гей. — И всё-таки гей. Ясно. Не то чтобы я не догадывался. — А я не понял, ты чё, за всё происходящее в двух семьях шаришь? Кенши от души закатил глаза. Джонни продолжил: — Как человек, проживший в браке один год, Кенши, вот скажи мне… — Всё нормально, — незамедлительно дал ответ. — И давай лучше обсудим личное не при наших друзьях. — Серьёзно? Ты думаешь, им есть до нас дело? В доказательство своих слов Кейдж ткнул пальцем в не опять, а снова дрыхнущего Би-Хана; в пьяненьких Кун Лао и Рейдена, пьющих мохито из одного огромного стакана; в ревущую вторую песню подряд Томаша и в Куай Ляна, который вообще, заткнув одно своё ухо пальцем, кричит жене в телефон: «Всё ОК, милая! Сидим с пацанами!..». Тем не менее, Такахаши поёжился. Его личное пространство есть его личное пространство. — Я… понимаю тебя, Кейдж, — начал он с тяжёлым вздохом. — Ты пытался построить идеальное семейное гнёздышко, но… — Обосрался. — Самостоятельно завершил Джонатан. — Из-за меня моя дочь сейчас сидит дома обиженная!.. Да что я за отец такой?! — А что ты ей, извини, сделал? — не понял Кенши. — Ну… Соня уезжает в командировку и… — Ты. Кассандре сделал — что? — Э-э. Я просто мог повести себя, как хороший отец. Скажем так. Однако не повёл. — Потому что боишься взболтнуть чего-то лишнего? — Да. И окончательно убить наш с Соней брак. — Джонни. Твоя супруга тебе изменяет. Нет? — Так и я ведь далеко не святой, Кенши! — сорвался на полукрик Кейдж, но, слава Богу, единственный человек, который услышал что-либо, — в n-ный раз провалившийся в сон Би-Хан. Кенши, казалось, крепко стиснул зубы вместе. На его скулах загуляли желваки. Что, раздражён ситуацией? — Ваш брак катился на дно ещё с той самой ночи, когда мы с тобой, Кейдж, по пьяни переспали. Вот оно что. Ну и в чём он не прав? — С тех пор я и чувствую себя не в своей тарелке… — и Джонни решил быть честным — с Кенши, с самим собой. На Соню с дочерью пока не хватало моральных сил. — Это не было ошибкой. Имею в виду, наш с тобой секс. Меня лишь беспокоит, какого чёрта я играю идеального семьянина, как придурок, во-об-ще таковым не являясь? — Не стану оправдывать ни тебя, ни твою жену, ни себя самого, — произнёс Такахаши спокойно и пригубил мохито. — Виноваты абсолютно все поголовно. — Думаешь, если мы с Соней разведёмся, все будут счастливы? Что насчёт Кэсси? — Сложно сказать. В таких ситуациях вряд ли есть универсальное решение, которое сможет удовлетворить все стороны… — Кенши задумчиво отвёл взгляд, продолжая пить свой мохито, который смог его расслабить даже во время такого разговора. Они оба на время замолкли. Сложно, конечно, было сосредоточиться на столь важной мысли, когда вокруг такой шум. Томаш и не думает останавливать своё великое представление. Он кричал воображаемой публике слова благодарности и готовил очередной хит, допивая оставленный братом бокал пива. Куай Лян так заболтался с женой, аж вышел в другую комнату, пытаясь скрыть факт, что сам уже в стельку. Кун Лао с Райденом же, как самые счастливые голубки, лежали в обнимку на столе, пролив все соки и уронив всю еду. А Би-Хан ультанул, каким-то образом включив телик, будучи пьяным и вообще спавшим. И когда кто-то пытался выключить его, моментально вставал; с самым серьезным хлебалом говорил, что вообще-то, смотрел. А затем снова дрых, как ни в чём не бывало. В подобной атмосфере сложно разговаривать о «таком». Так что Джонни и Кенши дружно пошли сами на второй этаж. Ну, точнее, Джонни тащил уже повеселевшего друга наверх за собой. Захотелось просто отвлечься и посидеть в тишине. Да, на втором этаже крики Томаша, которые он называл пением; чёртов храп Би-Хана — всё это всё равно слышно … Но хотя бы не гудят так жёстко под ухом. И, все же, им было весело. Какие бы серьёзные события ни происходили в их семейных жизнях, и как бы им ни хотелось уединиться от шумных друзей, Джонни и Кенши чувствуют себя счастливыми. Хотя из них двоих, прямо сейчас, именно Кейдж мог понимать почему. Кенши был уже порядком пьян от безостановочного употребления крепкого, невероятно алкогольного(!) мохито. Он одной рукой держался за плечи Джонни, а второй чудом удерживал графин с почти допитым напитком. Карлтону хотелось обсудить их дело и дальше, но видно, что Кенши — уже на своей волне. Ему хотелось извиниться, хотелось поблагодарить или даже оставить его весело лежать на полу одного, а самому пойти домой. …Ему стоило бы пойти домой. Это был бы поступок хорошего и ответственного семьянина. Но Кейдж всегда знал, что эта жизнь — не для него. И теперь просто понял это на опыте. Возможно, он так и останется эгоистичным трусом, который не заслуживает доверия и любви дочери. Но как же, всё-таки, хотелось хотя бы через пелену лжи продолжать жить как прежде. Так он и поступит. Открыв дверь в спальню Кенши, он аккуратно посадил его на кровать, забирая из рук графин. Такахаши уже сотню раз успел пробормотать, что он не пьян и хочет пойти вниз, но Джонни правда не желает ничего слушать сейчас. Положив посуду на прикроватную тумбу, он лёг на кровать и обнял Кенши со спины. Его любовник пробормотал что-то на японском и зевнул. Но Джонни не заснёт этой ночью. Он точно в этом уверен. Ведь нет человека, который знает Джонни Кейджа лучше, чем Джонатан Карлтон. И он точно знал, что всю ночь будет думать о своей семье, обнимая пьяного японца, подобно тому, как дети успокаивают себя плюшевым игрушками в темноте ночи. А под утро он без объяснений напишет Соне: «Ни при каких обстоятельствах не признавайся Кэсси в «этом»». Он мог бы до конца притворяться, что не замечает очевидного и спросить напрямую об измене. Но смысл? Он знает свою жену дольше, чем всех своих друзей, которые пришли в дом Кенши ради Кун Лао и его бухла. Конечно, она и сама понимает, что Джон не слепой идиот. Они оба ясно видят, куда покатилась их семейная жизнь. Но Кэсси не знает. Может она и предполагает, однако она не заметит намёков на это так, как всю изменную эпопею видят они. И Джонни не хочет признаваться. Не хочет снова видеть её грустных глаз, смешивающихся с гневом, отрицанием и, возможно, даже разочарованием. Как бы всё было проще, если бы они могли закрыть на это глаза и жить, словно никогда этих проблем не было, дабы убедить себя и, что более важно, Кэсси в том, что, всё у них хорошо. Вздохнув, он прижал кончик носа к плечу Кенши, который наконец-то смог уснуть. Из долгих раздумий его вытащил громкий писк из телефона. Одно короткое сообщение пришло от Сони: «И вы оба тоже». Этого было достаточно, чтобы Джонни Кейдж успокоился и прижался поближе к своей настоящей любви, бормочущей что-то в своем пьяном сне. Чувствовать себя спокойно в такой ситуации — так совершенно неправильно, но он ничего не мог с собой поделать. И теперь Джонатан убеждён: «Соня поступит так же». В конце концов, то, что Кэсси ничего не узнает, ей не навредит.