Словно...

Венти никогда не чувствовал себя в безопасности. До какого-то момента.       Просто так сложилось с самого его детства — сначала мама, которая сбежала с двойняшками от пьяного вздрызг отца 17 лет назад, потом появление отчима, весьма неоднозначной фигуры в жизни студента, ну и… ситуация с братом. М-да… Мягко говоря, у него было много моментов, когда он всерьез опасался за свою жизнь.       И Сяо открываться было сначала трудно. Очень трудно. Даже тяжело. У того своих проблем достаточно, свои расхлебать не может, куда уж ему проблемы Венти решать. Но это произошло как-то само по себе. Без давления или попыток узнать все грязное белье студента до их встречи.       Просто как-то вышло, что после того, как Ху Тао ушла из его квартиры, его накрыло и он расплакался, уткнувшись подростку в плечо.       Тогда из него все и вывалилось. Он даже не понял, как это вообще произошло. Просто между рыданиями, всхлипами и кашлем его бессвязные фразы сложились в цельный рассказ, который растерянный и волнующийся Сяо слушал так внимательно, словно важнее этого ничего и не было. Студента и правда успокаивало то, как его мягко обнимали, поглаживая по спине.       Это словно доказывало, что подросток рядом. Он тут, и готов помочь и выслушать.       В какой-то мере, конечно, студентку казалось, что он не должен погружаться в эти дебри вновь. Но психотерапевт, кажется, говорила что-то о проговаривании проблем... еще 2 года назад. Да, она что-то такое упоминала. И правда. Может, Венти именно поэтому колебался, но все равно говорил, плакал, держась за чужую ладонь.       Ох, жизнь у Венти была достаточно обычная, не особо выделяющаяся. На первый взгляд.       Наверно, стоило начать с того, что отец у него был редким козлом. Ну вот хуже человека едва можно найти — пил беспробудно в доме с детьми, оставлял окурки не потухших сигарет в доступном месте, разбрасывался бутылками в стены, когда жена ему посмела сказать слово поперек. В общем, студент был рад, что родителя он даже не помнил, и знал лишь по рассказам матери, каждый раз дрожащей от воспоминаний.       Ну, мамочка у него тоже была интересная. Во-первых, она родила Венти и его брата рано. В 17. Парень давно уже убедился в том, что его матери вообще не стоило заводить детей, как минимум настолько быстро. С настолько отсутствующей эмоциональной зрелостью и настолько ужасным человеком в роли отца ее детей.       В итоге в 18 она убежала из их квартиры ночью с двумя полугодовалыми детьми к своей матери, которая приняла и дочь, и внуков.       О бабушке студент вспоминал особенно тепло — та души не чаяла в нем и брате, каждый раз проводя все время лишь ради них, пока мать искала работу либо страдала о своей тяжелой судьбе. Вуз она бросила на первом курсе, работать на «приличной» работе не хотела. В итоге ей повезло, и в 7 лет у Венти и Амоса появился...отчим. О, да.       Этого мужчину мальчик тогда невзлюбил — лысоватый, низкорослый, коренастый, он показался ему демоном из сказок матери. Но он был при деньгах, а еще беззаветно любил ее, так что в какой-то мере вышло так, что Венти смирился с этим. Амос — нет. Мальчик, истеричный и своенравный, стал открыто высказывать неприязнь к отчиму. А маленький Венти был более тихим и замкнутым, хоть и имел какие-то жизнерадостные черты.       Он не мог даже взглядом показать тогда, что не хочет подчиниться желаниям мамы.       А отчим оказался тем еще «орешком» - он пьяные дебоши не устраивал, зато имел привычку жестко обозначать рамки. Братья не могли приходить позже определенного времени, им запрещалось ходить на кружки и секции, за плохие оценки их лишали гаджетов и морально унижали.       Амос был упрямее. Его куда чаще наказывали.       А Венти был тихим и беспроблемным — ему меньше попадало, отчим словно бы был к нему благосклоннее, он лучше учился и вообще был образцом. Учителя не могли нарадоваться им, но мать была недовольна — любые попытки мальчика — а после подростка — отбить право на хоть какую-то свободу (например, прийти не в 15:30, а в 16:00) вызывали у нее истерическое неприятие и жесткие запреты. А потом произошло это.       Его брат просто исчез в один момент. Заупрямился по звонку с матерью, когда он не пришел вовремя домой, заявил, что не вернется вообще и отключился. Мама тогда сильно разозлилась, кричала, рвала волосы и в один момент сказала, что не позволит больше Амосу гулять, а будет забирать из школы за ручку.       Но он не вернулся вечером. И утром. И следующим вечером.       А потом его тело нашли на свалке в другом конце города, полуобнаженное и избитое. Маленький Венти не знал, что и как произошло — но мама тогда сильно плакала. Плакала, и опять кричала, и рвала волосы. Уже после он узнал, что кто-то надругался над его братом и задушил. Дело замяли. О нем больше в полиции и не вспоминали.       А мама совсем помешалась — она стала забирать сына из школы, хотя на момент исчезновения брата он заканчивал 5-ый класс, она ограничила его свободное время и друзей, запретив вообще гулять без нее или отчима. Тот жену поддерживал, отчитывая пасынка за каждую четверку. В голове мальчика появились сомнения и непонимания.       Другие дети в школе валяли дурака, играли друг с другом, ходили на прогулки компаниями и приходили позже 9, но их родители не ограничивали их и не устраивали такого морального давления. Наказания имели место быть, но не настолько жесткие - в какой-то мере и разница в воспитании сыграла роль в том, что Венти так и не нашел постоянных друзей.       Он стал много плакать. Посеянная родителями тревожность возросла в разы, сделав его пугливым и робким. Каждое незначительное событие могло окончиться нервным срывом — Венти накручивал себя из-за каждого кривого взгляда или неправильного слова. Накручивал, накручивал, накручивал...А потом весь день бился в истерике. Как мама.       И это заметили. Тогда мама перепугалась после одной ситуации, когда мальчик чуть не разбил себе голову об угол дивана во время очередного срыва. Его отвели к психотерапевту. И с ней Венти повезло — та оказалась истинным профессионалом и специалистом своего дела. Правда, спустя немало сеансов его поставили перед неутешительным диагнозом лицом.       «Тревожная депрессия». Или «смешанное тревожное и депрессивное расстройство».       Он стал ходить к врачу на психотерапию, дважды в неделю, прямо после уроков. Его все также забирали после уроков, запрещая общаться с другими. О диагнозе никто не знал. И не знал до тех пор, пока учитель не попытался высмеять это. Мол, выдумал и страдает. Венти тогда расплакался прямо на уроке. С учителем никто и не пытался разобраться.       Психотерапевт делала героические попытки пообщаться с родителями. Но отчим ссылался на занятость, а мать после пары сеансов отказалась, дома проворчав, что не собирается слушать то, как ей в лицо плюют. Уже позже Венти узнает, что психотерапевт просто скажет его родительнице, что у нее признаки нарциссизма. А та даже спустя много лет будет его отрицать.       Можно упомянуть еще многое. Например, то, как его называли «потаскухой» в подростковом возрасте за желание одеваться нетипично. И делала это преимущественно мать — отчиму было ровно. Он сказал лишь, что подобное в школе Венти носить не должен. Или взбучка. Отчим вообще со временем стал более спокойным. А мать — нет.       Мать обожала нарушать личные границы сына, хоть и неосознанно. Нередко она шла спать с подростком в одной кровати, даже не спрашивая его разрешения. Это как бы подразумевалось. Венти не знал, что это — ненормально. Но ему было некомфортно. Мать могла его обнять, поцеловать в любой момент, могла погладить его тогда, когда он и не ожидал, могла взять личные вещи и поковыряться в них, ведь «она мама».       И в 16 лет подросток просто сбежал из дома с первой пассией. Парень был старше, куда старше, и его изначально подкупила детская внешность Венти. Между ними была простая привязанность, которую парень ошибочно считал любовью. Он продолжал психотерапию, подрабатывая после школы, покупал разные вещи и просто принял себя не как «идеального» ребенка, а как Венти. Порой плаксивого, но веселого и оптимистичного человека со своими вкусами и интересами.       Все шло хорошо до какого-то момента. А потом они расстались — просто тот парень сказал, что его чувства остыли и предложил помочь с переездом. Венти согласился. А потом в его 17-тилетие мать связалась с ним и со слезами попросила вернуться. И как бы не хотелось, но подросток отказался. И тогда уже вмешался отчим.       Тот сказал все четко и по делу — он согласен купить мальчику квартиру и отдать в собственность, но тот больше не устраивает этого кошмара и не выводит мать на нервы. Пасынок не колебался. Горячая благодарность была настолько искренней, что даже этот нелюдимый и угрюмый человек невольно улыбнулся, хоть Венти и не видел этого.       С отчимом отношения со временем наладились. С матерью все было сложнее — та не видела никаких проблем и стабильно упрекала сына по телефону, жалуясь на свою судьбу и тяжелую беременность — ах, да, у него потом еще появилась сестра спустя 3 месяца.       Удивительно, но после побега Венти мужчина занял четкую позицию, как и всегда — парень вырос, я дал ему шанс выйти в люди, я считаю его сыном, ты вообще не вмешивайся в его жизнь.       Желание стать врачом появилось в один момент — просто Венти понял, что ему надо спасать других, что он обязан вытаскивать чужие жизни из этого дерьма. Что после своих проблем он не может себе позволить не спасать других. И Сяо, невольно, стал одним из таких людей. Ему сразу хотелось помочь.       Их знакомство в ролке почему-то было очень неожиданным. И Венти даже не особо понял, чем же его зацепило короткое сообщение «Привет» от пользователя all_lat00s. Вот просто сердце екнуло. И в тот момент он понял, что обязан написать этому человеку. И он написал. А тот ответил.       Боже, как же хорошо было студенту мед колледжа в тот момент — он просто радовался стабильности и тому, что он может общаться с этим милым мальчиком вновь и вновь. А то, что они оказались соседями, лишь добавило плюсик в карму отчима. Тем более, со временем у них и правда наладились отношения — как у отца с сыном. Да и о пристрастиях пасынка мужчина знал. И ничего против не имел. А вот мать была в неведении. И Венти надеялся, что и будет. До конца ее жизни, желательно.       ...Наверно, Сяо чувствовал легкую сонливость в тот момент, когда студент заканчивал рассказ, сбивчивый и запутанный, уткнувшись в чужой изгиб шеи лицом. Его все также нежно укачивали и гладили по спине, подросток все также был рядом. Венти все также был окружен заботой. Сяо все также не собирался исчезать как сон. -...Сейчас что-то изменилось?- Голос парня звучал слегка глухо. И интуиция подсказала студенту, что тот воспринял это очень близко к сердцу.-...Твоя мать все также контролирует тебя? -...Угу.- Венти сдавленно прошептал это, сжимая ткань чужой футболки. В объятьях было тепло и комфортно. А еще не было чувства, что его желания не важны. Нет — все в точности наоборот. Слишком уж Сяо волнуется о комфорте своей второй половинки.       Почему за три месяца это все стало таким нужным и привычным? Почему сердце, словно специально, бьется нарочито громко именно рядом с этим робким, хмурым подростком? Почему ему кажется, что это то, чего он ждал все эти гребаные 18 лет?       Ответы как будто лежат на поверхности. Потому что Сяо - это "комфорт" и "дом". Потому что Сяо - это тот, кто его видит насквозь и понимает. Потому что именно так и есть - он ждал человека, который не будет его контролировать, ограничивать, давить морально и обижать. Он ждал того, кто будет рядом.       И сейчас, видя тревогу и какое-то волнение в светло-карих глазах, хочется рассмеяться сквозь слезы и сказать, что все хорошо. Что волноваться не надо, и это давно в прошлом. Но Сяо, конечно, лишь сделает вид, что поверил, но все равно разнервничается и будет заботиться еще больше. Такой заботливый и милый.       Но он не знает, какая же щемящая нежность разливается где-то между ребер из-за этого. Подросток непозволительно теплый и почти что приторно-сладкий. Он даже пахнет сладковато. Хочется втянуть носом этот запах и забыться. Сяо слишком мнительный. ...Словно студент не такой же. Словно они не два странных, по-своему неправильных человека, которые по роковой ошибке влюбились сильнее нужного. Словно это не было ясно с самого начала.