Штурман Чонгуковского сердечка

— До необходимой высоты нам хорошо бы набрать еще метров триста. Триста, Чон Чонгук, ты слышишь меня? Триста. — Раздается требовательный, но в тоже время веселый мужской голос в наушниках Чонгука. — Слышу, Сокджин-щи. — Чонгук честно старается не улыбаться, но не получается от слова совсем. Он итак из последних сил сдерживает ежесекундные порывы повернуться в сторону говорившего. — Капитан Ким-Сок-джин-щи, прошу заметить. — Мужчина немного покашливает, очевидно, для вида. — Вы штурман, капитан, как мне помнится — Чонгук говорит это намного тише, в самый микрофон, придерживая рукой большую гарнитуру и искоса поглядывает на старшего пилота. Юнги никакой реакции не выказывает, внимательно разглядывая увеличение показателей на приборной панели. Сокджин сидит сзади пилотов, почётно занимая своё штурманское место. Сидит весь такой, до безобразия неформальный, с выбеленными волосами, в чёрной джордановской толстовке поверх уставной формы. Спокойный, красивый, надёжный. И самую малость – издевающийся. Для Чонгука остаётся загадкой, как старшему такой вид сходит с рук. Если бы не карты с вариометром в его руках и не подумаешь, что этот человек является одной из составляющих лётного экипажа. Экипажа, в который Чон Чонгук так долго мечтал и стремился попасть. Ещё с лётной академии, когда, будучи на тот момент брюнетом, штурман наведывался к Намджуну – в прошлом инструктору Гука, в настоящем – командиру этого корабля. Чонгук слушал лётные истории старших и раз за разом примерял на себя, какого это? Быть там в небе, контролировать, казалось бы, неподъемного гиганта. Сдать экзамен на широкофюзеляжный лайнер молодому пилоту – дело не из простых. Но, вот он здесь, в кресле второго пилота, в самолёте, стремительно набирающем высоту. С лёгкой нервозностью или скорее – предвкушением. Семь часов на высоте десяти тысяч метров, рядом с человеком, который один своим «Чонгук, ты слышишь?» вызывает бешеную пляску сердечного ритма (Ей-Богу, Гук думал медосмотр не пройдет). Это ли не счастье?