Ставка

С тех пор как Инеж покинула его и отправилась покорять водные просторы, прошёл почти год. Одиннадцать месяцев, если быть точным — Каз успел смириться с тем, что не может не считать время без неё, хотя эта мысль до сих пор казалась немного нелепой и излишне меланхоличной. Когда он впервые проводил её корабль взглядом, парень не был уверен в том, что увидит его еще раз — как и её. На тот момент прошло больше трёх месяцев, и с тех пор он успел выкрасть из тюрьмы пленника на особо строгом режиме, и почти начал жалеть об этом, когда этот громадный фьерданец чуть не придушил его сердцебита, однако, после того, как все страсти улеглись, Матиас неплохо помог ему в деле с новым наркотиком, и, хотя их отношения сложились даже хуже, чем отношения Каза со всеми остальными его Воронами, Хельвар забирал на себя большую часть внимания неугомонной Нины, так что все планы работали прекрасно и приносили выгоду. Это немного отвлекало Каза от того, чтобы нелепо вглядываться в морскую даль и на что-то надеяться. Но большая заварушка с юрдой-паремом принесла ему не только доход в несколько миллионов крюге от короля Равки, но и необходимость с особой осторожностью передать антидот через море, и, по распоряжению Ланцова, вскоре к одной из его гаваней причалил корабль под флагом Штурмхонда. Со всей командой. Она вернулась такой же — те же волосы, скрученные в косу, те же глаза невероятно глубокого цвета, но и другой. Будто бы море залечивало все её прошлые раны и давало его опасной девочке ещё больше сил. Бреккер не представлял, чего ожидать от их встречи, и самым простым вариантом показалось просто игнорировать факт существования их последнего диалога. Его план, как обычно, сработал, и им с Инеж удалось восстановить прежние рабочие отношения, пусть и немного натянутые — настолько, что девушка решилась вновь вернуться в Кеттердам, пусть и не полностью. Она всё еще выходила в море со своей прежней командой, но теперь не проводила там всё время, а периодически работала в городе Каза и с его бандой, оставаясь ночевать в домике Нины и Матиаса. Бреккер был готов предоставить двум членам своей команды комнату в Клепке и даже сделал это, отдав им одну из самых больших спален на этаже под его кабинетом, но быстро передумал и переселил их отдельно. Эта парочка была слишком шумными соседями по ночам, и Каз искренне не мог понять, как долго ещё Инеж будет готова терпеть такое соседство вместо того, чтобы вернуться в свою комнату. Кажется, такая перспектива её не слишком устраивала. Но в остальном всё было почти как в старые времена. До сегодняшнего вечера, когда они все собрались на первом этаже Клепки, закончив с небольшим дельцем. Инеж выпила лишь одну рюмку с Джеспером, и Каз знал, что это не только не должно было повлиять на её разум, но даже не заставило бы её потерять равновесие, если сулийка решила бы прогуляться по канату. Тем не менее еще некоторое время поболтав со стрелком, она встала и уверенно подошла к Казу, который заканчивал давать распоряжения бармену о новой поставке продукции. — Надо поговорить. Наедине, — сообщила она, и бармен вздрогнул, не заметив её появления до того, как раздался её голос. — Никогда не привыкну к ней, — пожаловался мужчина, но быстро переключил внимание обратно на своего босса, решив, что если у Призрака есть дело, то это может быть что-то срочное, — Я всё понял, раздам поручения остальным, они сделают то, что нужно. Бреккер просто кивнул и пошёл к лестнице, в то время как девушка уже почти поднялась на самый верх, но он не спешил, размеренно постукивая тростью в такт своих шагов. Он не отправлял Инеж на задание, и было лишь два варианта: либо она самостоятельно обнаружила информацию, которая не терпела отлагательств, либо… Либо было что-то другое. — Какое у тебя ко мне дело? — задал он стандартный для Керчии вопрос, входя в свой кабинет, как только Инеж закрыла за ними дверь. — Как ты? — вместо ответа невпопад задала вопрос девушка, на что Каз лишь вскинул бровь. — Призрак решила взять на себя обязанности интересоваться моим самочувствием? Раньше Бреккер непременно назвал бы её «моя дорогая Инеж», как любил делать всегда в такие моменты, вкладывая в это выражение приличную долю сарказма, но в Равке она ясно дала ему понять, что никакая она не «его», и он выбросил эту фразу из привычного лексикона. — Это не вопрос вежливости. Ты понимаешь, о чём я… Каз, мы толком не говорили с того раза. Ты объясняешь мне краткую суть работы и тут же находишь повод уйти. Ты не можешь избегать меня вечно, я хочу поговорить с тобой, — пыталась втолковать ему девушка, стоя посреди комнаты и глядя прямо на собеседника, пока тот глядел куда-то в пустоту возле неё. — Я работаю. Ничего больше. Если мы говорим о том, кто в этой комнате кого избегает — то это ты не согласилась переехать назад в свою комнату, Инеж… — начал Каз, но его перебили. — Я не возвращаюсь, потому что это не сократит пропасть между нами, а только заставит сильнее чувствовать её. — Ещё одна сулийская мудрость, или это что-то новое, из пиратских пословиц? — не удержался поддеть девушку Каз, но обстановку это, разумеется, ничуть не разрядило, и он решил поставить точку во всём этом. — Нам стоит просто забыть то, что мы наговорили друг другу там. Работать как раньше, без глупых вопросов и разговоров. Это правильное решение, Инеж, и ты это знаешь. Потому что оно единственное из возможных. Если только ты не планируешь опять покинуть город и не возвращаться, — одна его часть отчаянно не хотела произносить эти слова, не хотела вновь оставаться в этом злосчастном городе без неё, другая же надеялась, что сулийка прислушается и действительно уедет, закончив эту пытку. — Я не хочу уезжать. И не хочу забывать, Каз, — непоколебимо произнесла она. — Тогда чего ты хочешь? — спросил Бреккер, припоминая, как она задала ему тот же вопрос, и наконец поднял глаза, встречаясь с ней взглядом. — Ты сказал, что есть только одно возможное решение, но один наш общий знакомый считает, что вместо слова «невозможно» стоит использовать «маловероятно». Я хочу использовать свою вероятность. Мы можем попробовать, Каз, — выпалила Инеж, делая несколько бесшумных шагов вперёд и останавливаясь в метре от парня. — Попробовать что? — Попробовать снять с тебя чертовы перчатки. Первая мысль, которая пришла Казу в голову после этой фразы — что алкоголь в его баре внизу, видимо, был испорченным, и та рюмка всё же опьянила Призрака до безумного состояния. Это мысль была неуместной, и парень почувствовал себя глупо. А следом накатила волна из паники, тошноты, непонимания и… Кажется, это было предвкушение, но среди всего остального оно ощущалось слишком слабо. — Плохая идея, — покачал головой он, и зашагал в сторону двери в свою спальню, запоздало подумав о том, что такие диалоги лучше вести в более отдаленной комнате, подальше от возможных случайных свидетелей. Он остановился недалеко от раковины, ближе к дальней стене комнаты, глядя в сторону двери. — А что еще ты можешь предложить? — тихо спросила девушка, отправляясь вслед за ним, но оставаясь на самом пороге его личной комнаты. — У меня было много времени на то, чтобы всё обдумать, и это всё, что мы можем. Поговорить и постараться решить проблему, а не убегать. Потому что… — Инеж прикрыла глаза, будто бы собиралась с мыслями, а затем снова посмотрела на него. — Потому что я сказала, что приму тебя лишь если ты откажешься от своей брони, но правда в том, что и отказаться от тебя я не могу, Каз. Уж постарайся простить меня за это. Каз понимал, что это значит. Для бандитов с улиц были не свойственны такие высокопарные слова, как «любовь» и прочая ерунда, но подобные фразы для них были не менее обещающими. Впрочем, даже если бы ему пели баллады о любви собственного сочинения, это бы не тронуло Каза — кроме неё. Маленькая сулийская идеалистка творила что-то невероятное с его темной грязной душой. — Сделать попытку можно всегда. Проблема в том, что, будь это игра в казино, я бы поставил на то, что это кончится разочарованием, а не успехом, — рассудил он, будто бы сдаваясь в их споре, но не признавая поражения. — Тогда я поставлю на успех и мы сыграем, — немного грустно улыбнулась Инеж. Кажется, её веры хватало не только на святых, но даже на него. — И как ты планируешь это сделать? Не отвечая, Инеж наконец преодолела дверной проём и подошла ближе, но когда между ними осталось не больше одного шага, деликатно остановилась под внимательным нахмуренным взглядом. — Когда ты забрал меня из Зверинца, мне было сложно. Любое касание или даже слишком цепкий взгляд возвращали мои мысли туда. И я не буду врать тебе о том, что сейчас это прошло совсем. Так бывает лишь в сказках. Но со временем мне стало легче, и я верю, я молюсь Святым о том, чтобы с каждым днём становилось ещё легче. И если ты позволишь себе хотя бы мгновение отпустить то, что тебе мешает, я верю, что и ты справишься, Каз. Нужно лишь время, и я дам его тебе, — несмотря на то, что её голос звучал ровно и уверенно, Бреккер каким-то образом уловил в ней неощутимое волнение. Быть может потому, что он сам так же тщательно скрывал его прямо сейчас. Он не знал, что ответить, и нужно ли вообще отвечать. Вместо этого он медленно, словно давая себе шанс передумать, начал снимать с рук перчатки. Инеж не нужно было быть сердцебитом, чтобы услышать, как участилось его дыхание от волнения, но она просто стояла смирно и не могла отвести глаз от этого зрелища, которое выглядело более волнующим, чем любые фокусы, которые Бреккер проделывал. Длинные бледные пальцы одной руки мучительно медленно потянули за черную ткань, и, сложив обе перчатки вместе, парень небрежно откинул их на кровать, что стояла неподалёку. Теперь пришёл через Инеж ощущать на себе волнение, но отступать сейчас, после того, как ей удалось заставить Каза Бреккера делать то, что она просит, было бы верхом глупости. Она, следя за каждым своим движением с особой бдительностью, подняла руку, и, едва касаясь, положила ладонь на предплечье парня, дотронувшись до мягкой ткани его пальто. — Вот так, через одежду… Ведь можно? — спросила она, удивляясь тому, как странно поменялся тембр её голоса от эмоций. — Так можно, — ответил он шёпотом, переводя взгляд с её аккуратной руки на её взволнованное лицо и приоткрытые губы. Касания через ткань были для него чем-то «на грани» — вполне терпимо, за исключением тех случаев, когда контакт длился слишком долго, давая рассудку Каза достаточно времени, чтобы в полной мере осознать то, насколько тонкой была грань, и начать паниковать. В этот момент, чувствуя это несмелое прикосновение между ними, он прилагал все возможные силы на то, чтобы абстрагироваться от лишних мыслей и не давать проклятой тошноте вернуться. Пока он боролся с собой, Инеж медленным и долгим движением опустила руку ниже, всё ближе к обнаженной ладони, но, уловив настороженный взгляд Бреккера, покачала головой, и вместо прямого касания всего лишь взялась за его рукав и мягко потянула на себя. Парень поддался ей, наблюдая, как она подносит его руку к своей талии. — Значит, так тоже можно? — уточнила девушка. Каз замялся в нерешительности, а затем всё же положил ладонь на чужую талию. — Кажется, да, — он был доволен тем, что пока всё их маленькое безумие шло почти что гладко, но чувство собственной слабости заставляло ощущать себя слишком уязвленным, но обратного пути больше не было. Он уже показал Инеж свою слабость, собственноручно вскрыл эту рану, и побег больше не был стратегическим ходом. Теперь это значило лишь поражение. Его ладонь увереннее легла на тонкую талию сулийки, которая на ощупь была еще более хрупкой, чем на взгляд, хотя Бреккер знал, что на самом деле это тело было невероятно сильным. Он ощущал под пальцами плотную ткань рубашки, но через неё всё же пробивалось тепло её кожи, и оно было одновременно его проклятьем и благословением: он не мог отгородиться от мысли, что касается её голыми руками, но именно её тепло держало его разум под контролем — она живая, она в порядке. Как и он сам, рядом с ней. Каз легко потянул девушку на себя, почти не прикладывая усилий. Не прижимая к себе, а лишь притягивая на несколько сантиметров ближе. Девушка положила руку ему на плечо. Они смотрели друг другу в глаза, не прерывая зрительный контакт. В голове парня на несколько долгих мгновений воцарилась полная тишина, не прерываемая нескончаемым роем тревожных или злых мыслей. — Это всё хорошо, но как, по-твоему, это поможет нам с тобой, моя дорогая Инеж? — нарушил он тишину, вместе с этим позволяя сомнениям вернуться в его мысли. — Я надеюсь, что ты привыкнешь ко мне. Будешь подпускать всё ближе с каждым разом. А когда я подберусь совсем близко к твоим демонам, и увижу их слабости, я лично обезоружу каждого из них. Как ты и учил. Каз сомневался в её словах. Он не мог сказать, что это не сработает, но и утверждать обратного не мог. Слепая безоговорочная надежда — не его удел, в этом он убеждался не раз. Но ставка была слишком хорошей. — Боюсь, это будет трудновыполнимо, если ты продолжишь отсиживаться у Нины, — ответил он, уже чувствуя подступающую слабость, но пока не желая отступать. — Я вернусь в свою комнату, не переживай, — ответила девушка, и аккуратно отступила. Каз отпустил её и глубоко вдохнул, чувствуя и облегчение, и сожаление. Он кивнул на её слова. Теперь между ними возникла легкая неловкость, но такая, которая была не похожа ни на что из того, что Каз ощущал раньше. — Мне нужно собрать вещи, а еще попасть на встречу в порту, но вечером я вернусь сюда, — пробормотала девушка, и после очередного кивка направилась к выходу. — Инеж, — тихо позвал её Бреккер, и она обернулась, вопросительно глядя на него. Каз думал, что именно он хотел её сказать. Напомнить не возлагать на него слишком большие надежды, чтобы, в случае чего, не разочароваться? Похвалить её? Сказать, что он согласен хоть давиться молитвами, если это поможет им быть рядом? Вместо этого он нашёл лишь одно слово: — Спасибо.