Прыгай к злыдню в тачку.

      Вова сидел в незнакомом ему кругу дорогих и уважаемых гостей, которых отец решил собрать по случаю успешно подписанного договора с какой-то очередной иностранной компанией. Производство Кирилла Степановича росло на глазах, его продажи сельскохозяйственной техники и культуры уже дано вышли на международный рынок, а вчера дошел еще и до штатов.       Вове до этого дела было совершенно никакого. Его сердце было рядом с запертой в гараже супрой, ключи от которой отец отчаянно таскал в кармане своего дорого и пошитого на заказ костюма цвета оливковой ветки. Мужчина знал дурной нрав своего старшего сына и его неудержимую страсть к белой тойоте супре. Их конфликты почти всегда заканчивались звонким визгом шин и рокотом двигателя, уносящего автомобиль далеко отсюда.       Но сегодня Вова был заложником обстоятельств. Светская вечеринка развернулась на заднем дворе поместья Суворовых. Парень стоял в центре двора в смокинге, привезенным только вчера с пошивки. Фальшиво улыбался приехавшим гостям, строившим такие же неестественные гримасы на обожранных лицах. У Вовы начинался рвотный рефлекс, когда кто-то из них открывал рот и пытался что-то у «такого прелестного сыночка Кирилла» разузнать.       Отвязавшись от очередной любопытной морды, Вова спрятался за распустившимся вдоль стены плющом, вытаскивая телефон из кармана. Пару минут назад он кротко завибрировал, оповещая о новом сообщении. «Не выезжаешь сегодня?»       Вова поджимает губы. Признавать свою ограниченность и подчиненность отцу перед Кащеем не хотелось нисколько. «Не хочу» «Или папка опять ключи забрал?)» «Не хочу.» «Я через минуту подъеду, жди у крыльца, малыш.»       Вова закрыл глаза, заиграл желваками на лице и в голове начал считать до десяти. С этим чертом хер договоришься мирно. Он всегда гнет свою линию и добивается того, чего хочет сам. Кащею абсолютно плевать и на званый ужин в доме Суворовых, и на нежелание Вовы, которого, на самом деле, нет. Он бы с удовольствием уехал отсюда, сбежал от душной компании помощников отца, если бы мог. — Вов? Ты куда? — Диляра, остановив сына у входа в дом, с нарастающим беспокойством заглянула парню в глаза. — Мам, руки помыть, в туалет сходить. Могу? — Иди. Но недолго, отец тебя из поля зрения весь вечер не выпускает. — Я заметил. — Вова пустил язвительный смешок, после которого протиснулся между плечом Диляры и дверным косяком, скрываясь в доме.       Быстрыми резкими шагами он прошел к выходу, по пути расстегивая большие пуговицы на пиджаке с бархатными лацканами. Стянув его с плеч, Вова повесил его на крючке в прихожей, открыл входную дверь как раз к моменту, когда к дорожке, ведущей в дом, подъехал уже давно знакомый зеленый додж. Фары, напоминающие дьявольский недовольный взгляд, рассекали темноту на много миль вперед, рычащий двигатель будоражил до мурашек на спине. А высунувшаяся кудрявая морда из затонированного окна вызывала только усмешку.       Кащей сверкал. Черная футболка красиво облепляла широкие плечи и крепкую шею, щербатая улыбка сквозила усмешкой, а глаза бессовестно гуляли по чужому телу жадным взглядом хищника. Для полноты картины Кащею оставалось побриться налысо и сказать слово «семья». — Прыгай, принцесса. Спасу тебя от злого папки-дракона. — Я не могу. Меня потом вообще выпускать перестанут. — Володя укладывает свои аккуратные, почти женские руки на оконную раму, поддается вперед, кончиком носа касаясь чужих кудрей. За ту неделю, что он был под отцовским арестом, он до ужаса, до щекочущей душу тоски соскучился. До клокочущей ярости ненавидел отца за то, что запер супру в гараже. — Мне в гараж там ауди одну привезли. На замену выхлопной системы. Будем тестировать. Не хочешь помочь? — Кащей голову задирает, уровнем глаз с Вовой равняется и невольно на губы смотрит. Облизывается кончиком языка, после чего в глаза смотрит. — Как раз никого нет, всех пацанов выгнал на…       Вова не выдерживает, пальцами впутывается в кудри на чужом затылке и Кащея к себе притягивает. Неделя — слишком большой срок для бушующей подростковой любви, которая Володю разрывает на части, стоит Кащею появиться в поле зрения.       Он старшего целует жадно, мокро и глубоко. Языком без проса в рот лезет, за губы кусает, в ответ слыша лишь приглушенные смешки и ответную наглость. Второе счастье, елки палки. Вова пальцем по щеке и уху чужому мажет, на затылке ноготки в ход пускает и следы белесые на коже загорелой оставляет. Хочет вперед, в салон голову засунуть, но Кащей резко отстраняется. — Владимир! — рыком старого льва разносится по улице крик Кирилла Степановича. Он, только стоявший в дверях у входа, подрывается к сыну. В глазах Суворова старшего Кащей отчетливо видит ярое желание убивать. — Прыгай, малыш, нам, кажется, пора съебывать.       Кащей приглашающе открывает дверь с водительской стороны и Володя, бросив последний взгляд на приближающегося отца, светит средним пальцем, после чего через Кащея перелезает на пассажирское сидение, попутно мазнув губами по чужой горячей шее.       Дверь хлопает, автомобиль с визгом трогается с места, задние колеса даже слегка заносит, но Кащей умело выворачивает и с нарастающим клокотанием двигателя уносится прочь.