Завтра ветер переменится.
Завтра, прошлому взамен,
Он придёт, он будет добрый, ласковый,
Ветер перемен
* * * Маленький кудрявый мальчик пристрастился к музыке с детства. Его няня великодушно подарила ему простенькую гитару, которая взволновала его до глубины души. — Я думаю, что вы тоже полюбите живую музыку, юноша. — Я сочиню про вас песню, мадам Мэри. Мэри Поппинс служила в семье Робертсонов одно полугодие. Во второе полугодие она служила в южных широтах. Далеко за экватором. С каждым годом маленький Роберт взрослел. Мэри возлагала на юношу большие надежды — ловкий, высокий, сообразительный мальчик. В школе делал хорошие успехи, несмотря на то, что шёл по жизни он с небольшой ленцой. Роберт перечёркивал свои отрицательные качества добродушием и большой любовью к остроумию. Сочинительство его увлекало в неведомые дали, и, Мэри знала — под матрацом у Роберта хранилась девчачья тетрадка с бабочками, в которой он набрасывал красивые стихи для загадочной прекрасной дамы. Роберт никак не мог открыться Мэри. Она слишком хороша, слишком красива… Слишком совершенна. Девушка ему очень нравилась и он всё норовил стащить её портрет, но не осмеливался подойти к её столику. Его сестра была младше и юноша не мог с ней советоваться — вопрос слишком пикантный. Ближе к шестнадцати Роберт расцвёл, похорошел. Вьющиеся волосы, чуть вытянутое лицо, большие голубые глаза… Немного мечтательное и рассеянное выражение лица. Обаятельное остроумие, мягкий бархатный голос, способность к эмпатии и справедливости… Для Мэри её воспитанник оказался симпатичен и поэтому она не могла долго оставаться в их семье. Это полугодие стало последним у Робертсонов. Мэри объявила о своём решении детям в последний вечер. Девочка крепко обняла её и попросила возвращаться, а проницательный Роберт попросил разрешения проводить её до парка. Оттуда она собиралась улетать. — Мэри, я давно хотел поговорить с вами о кое-чём важном, — начал издалека юноша. — Ты написал новую песню? — спросила девушка. Ей хотелось, чтобы Роберт сказал то, о чём писал в своей тетрадке, но и одновременно не хотелось. — Да, я написал несколько песен… Но сейчас это неважно, — ответил Роберт и пнул маленький камушек в сторону. Он такой рассеянный и совсем не стильный… Мэри далека от него, как вон та полярная звезда. — Тогда давай поговорим. Скоро полночь, — Мэри мягко улыбнулась ему и поставила край зонтика в траву. Роберт обошёл её таким образом, чтобы быть с ней лицом к лицу. Он вытащил из внутреннего кармана свёрнутую в широкую трубочку тетрадь и протянул её Мэри: — Эта тетрадка про вас. Для вас. Не выбрасывайте без прочтения. — Хорошо, Робби. Но я спешу. — Я люблю вас, — выпалил юноша и мило заалел. — Я знаю, милый. Я знаю, — сказала Мэри и поцеловала воспитанника в щёку. — Вы милы мне, — продолжал Роберт. Пробила полночь. Ветер переменился. Мэри раскрыла зонт: — Прощай, милый. — Прощай, любимая… * * * Мистер Эй однажды осмелился ей сказать то, второе. Но тогда он был слишком мал. Сейчас он точно вырос и на свой страх и риск подал объявление в газету: «Требуется няня…» Его сестра вышла замуж и стала миссис Бэнкс. У неё росли два очаровательных ребёнка: Джейн и Майкл. Мэри действительно отозвалась на объявление и прилетела. Роберт оказался необычайно счастлив, а вот она, совсем не постаревшая и не изменившаяся с годами, кажется, совсем его не узнала. — Эй, Мистер Эй, — услышал он в свою сторону. — Отнесите, пожалуйста, мою раскладушку в комнату. Я сплю только на ней. И будто не было того вечера прощания, когда Роберту было шестнадцать. Той нежной Мэри. Не так он представлял себе воссоединение с ней. Ведь у него периодически крутились в голове далекоидущие планы сделать её миссис Робертсон. — Моё имя Роберт, — сказал мужчина с досадой. — Если я назвала вас мистером Эйем, то вы и останетесь им, — отрезала Мэри. Вечером он намеревался объяснить ей, как изменился. Сказать ей, что достоин. Спеть ей самую красивую из своих песен. Пусть даже разверзнется небо грозовым проливным дождём! Он не отступит! Конечно же, он робко тянул до последнего дня. Она снова улетала! — Вы мне очень нравитесь, мистер Эй, — призналась леди Мэри. Она рассказала ему ещё про живую музыку, немного смущённо и ласково, а затем снова попрощалась и улетела. Мэри узнала своего любимого воспитанника. Он не оправдал высоких надежд, не стал кем-то серьёзным и важным, зато остался мысленно в детстве. Его душа оказалась всё такой же юной и очаровательной. Внешне он выстоялся, как хорошее вино — кудрявая копна волос, большие проницательные голубые глаза в круглых очках и молодёжный стиль в одежде. Клетка однозначно его красила. Остроумие служило ему для песен, подаренная от неё гитара путешествовала вместе с ним. Мистер Эй осмелится… Когда-нибудь он осмелится пригласить её на свидание! Мэри улетала, но знала, что к нему вернётся. С годами у неё так и не получилось выкинуть из головы Роберта Робертсона… * * * Бунт мистера Эя помог избавиться от мисс Эндрю, освободить одного зелёного попугая и вернуть Мэри, которая и сделала два первых действия. Роберт уговорил Мэри аккомпанировать ему в песне про Брадобрея. Эту замечательную песню он написал для детей и сейчас хотел представить её им. Его настроение сегодня приподнято, Мэри подыгрывает ему. Мистер Эй раскрывает дверцы комнаты, улыбается всем, показывает ребятам льва, поёт свой куплет, а после, грозя всем злым плюшевым львёнком ползёт к детям на четвереньках. Они все вместе веселятся, как большая семья, и Роберт чувствует такую гармонию и умиротворённость… Будто это их дом и их дети. Хорошее настроение придаёт уверенности и он, ручаясь реакциями детей, когда аккомпанемент стихает, предлогает леди Мэри: — Погуляем ночью в парке? Ребята заулюлюкали, Мэри подождала, пока они стихнут и ответила: — Сегодня передовали ночной дождь. Его это нисколько не пугало. Хоть ливень! — У вас есть зонт, леди Мэри. — Но у вас его нет, мистер Эй, — отрезвила его мечтания Мэри. Впрочем, он не хотел отступать и произнёс: — Я подержу ваш зонт для нас двоих, если вы позволите. — Идёт. В полночь. В парке. Роберт Робертсон считал сегодняшний день лучшим днём своей жизни. * * * Роберт тщательно собрался, повесил гитару за спину грифом вниз, взял небольшое ведёрочко ароматной черешни, которую купил на местном рынке и без десяти полночь прибыл на место. Мэри выбрала лучшее из своих платьев, подкрасила ресницы и нанесла малинового оттенка помаду. Перечитав тетрадь с бабочками, она глянула на часы. Пора. — Эй, Львёнок, — позвала Мэри Роберта. — Да, правда, красиво мы пели, — ответил мистер Эй. — Я вам черешню захватил. — Можно наедине сказать «тебе». Как ты возмужал Роберт. Но ты всё ещё юн внутри, — Мэри хвалила его, очарованная сегодняшним дневным представлением. — Ты права. Мне очень нравится, что ты пришла, — мистер Эй хотел быть более красноречивым, но многие слова куда-то сбежали. Он робел перед этой прекрасной женщиной, знавшей рецепт вечной юности. — Споёшь, милый? — попросила девушка, взявшись идти с ним до беседки под руку. — Только, если поцелуешь, — условился мужчина. Иногда годилось быть дерзким. — Поцелую, — согласилась Мэри. Зачем откладывать это действие ещё на неизвестно когда?! — Я бы достал для вас солнце, если бы оно принадлежало бы мне, — мечтально признался Роберт под тихий гитарный перебор и добавил: — Впрочем, это после того, как ты решишь в будущем стать миссис Робертсон. — Не наглей, Робби, — слегка пожурила Мэри. — А я и сказал: «в будущем». С завтрашнего дня открываю кампанию по ухаживаниям за тобой. И, пожалуйста, не прогоняй меня. — Больше не прогоню, милый Роберт. Ты мне очень нравишься. — А ты мне очень-очень, — произнёс Роберт. Заиграли струны, аккорды сменялись один за одним, а Роберт Робертсон пел свою самую лучшую песню для Мэри Поппинс. И сегодня определённо, прошёл самый лучший день в его жизни. И в её тоже.