***
Сделав последнюю затяжку, от которой прогорел весь табак и оранжевым пеплом отдался ветру, Шастун кинул фильтр в урну и вошёл в дверь, ведущую в подвальное помещение, где прятался маленький бар. Антон хорошо знал, что, когда Арсений обижен, он часто зависает в этом месте, чтобы выпить чего-то вкусного и слабоалкогольного по скидке постоянного посетителя и поглазеть на высокого кудрявого бармена. Внутри обстановка напоминала заведение, где по вечерам должен играть на саксофоне темнокожий эмигрант, и красотка в слегка сексуальном платье – петь что-то на английском. За длинной дубовой стойкой сидел только один человек с умилительно счастливой улыбкой беседующий с барменом; остальные посетители обжимались со своими дамами в небольшом зале с раритетной мебелью из 50-х из какого-нибудь Нью-Йорка. – Лонг-Айленд замутишь? – скользящим движением Антон подкатился к человеку за стойкой, попутно кидая на неё пару купюр. Бармен игриво подмигнул Арсу: мол, потом договорим. С грацией и плавностью летящего в небе журавля юноша вынул откуда-то снизу бутылки с водкой, ликёром, текилой и ромом. Жестами попросив подлить больше беленькой, Антон повернулся к молчаливому другу и кивнул в сторону пустого столика в конце зала. В ответ Арсений только показал средний палец и отпил немного своего белого коктейля, Оргазма, как на глаз определил Шастун. – Я же извинился, Арс, – брови его недовольно сошлись на переносице, а глаза мельком посмотрели на греющего уши бармена. – Пф, зато не перестал врать себе, – Попов не был пьян, просто устал говорить непрямо. – После нового года собирался налаживать тот ужас, в который превратилась твоя жизнь, но всё пустил как обычно по… Он подул в трубочку, образуя множество пузырей в бокале – гениальная цензура матов. На это Антон только промолчал. – У тебя… – пузырьки, – выходной, но Стас поставил съемку именно на сегодня, именно на то время, когда мы хотели встретиться. И не, – буль-буль, – что не говорил ему о своих планах. – Бебур, возможно, был бы занят в другое время… Воздух поднимался со дна бокала с особой силой. Антон мимоходом заметил полуулыбку у бармена на лице: «Этой мордашкой бы об стену. М-м-м, кайф был бы». – Че ты иногда такой валенок, Шаст? – достаточно прямолинейно. – Да откуда валенки возникли! – достаточно обиженно. – Ты оправдываешь Шеминова с 16 года, хотя прекрасно знаешь, что он против нас, – Арсений благодарно кивнул юноше, который поставил рядом с Антоном коктейль цвета жжёного сахара. «Этой прекрасной головой помыть бы здесь пол», – ревниво проговорил зеленоглазый мужчина, но только внутренним голосом. Не задумываясь, Антон присосался к трубочке и вытянул за раз половину бокала: ну, не любил он такие разговоры. Тем более с Арсом, который бьёт туда, куда надо. – Ладно, к Стасу мы все привыкли. Но ты когда уже выберешь, я или Ира? Шесть лет ты мозг девчонке, – Оргазм почти превратился в газировку, – а замуж так и не позвал. И мне, знаешь, тоже так не здорово жить. Бармен запоздало удалился в недра дозволенных только ему владений. Уставившись в стеллаж с бутылками дорогого алкоголя и сиропами для сладких коктейлей, Шаст медленно втягивал в себя Лонг-Айленд, будто бы игнорируя собеседника. – А главный пиздец – это то… – запнувшись, Арсений повернулся к Антону, уже не используя цензуру, и как-то серьёзно вглядываясь в его профиль, – что ты стал высвобождать своё Я только на съемках. Ты совсем посерел и закрылся от всех… – Так, Арс. Притормози. Несёшь бред уже, – такой ответ был вполне предсказуем. Антон со злостью и обидой оттолкнул от себя пустой бокал и, не сдержавшись, схватился за голову, расчёсывая кожу, которая внезапно начала чесаться от неприятного ощущения. Перед камерой он всегда был весел и добродушен, и всё подобное, а в жизни… Ну да, хватит врать себе. Вот он собственно: сидит, в муках самобичевания чешется от отвращения к себе и не может ничего с этим поделать. И не то, чтобы Шастун стал закрываться из-за деньг и популярности, просто внутри мужчины разрослась боязнь потерять всё из-за одного неосторожного шага. Самое смешное в том, что птицы, летящие далеко от земли, встречают меньше препятствий на своём пути, чем те, кто боязливо мельтешат вокруг крон деревьев. Арсений всё это прекрасно понимал, но не мог донести Антону: «Можешь говорить и делать всё, потому что из-за простых человеческих ошибок от тебя никто не отвернётся, а если и отвернётся, то внимания это не стоит». Хотя на данный момент у Попова имелся один бредовый план. – А давай пари заключим, Антош, – он уставился в зеленые глаза, устраивая в голове анализ реакции Шастуна. Удивление сменилось первой улыбкой за вечер, и кудрявый кивнул. – Сможешь, быть самим собой на постоянке месяц, и я пойду на курсы стип-пластики, – Арс ехидно оскалился, еле сдерживая злобный, пугающий смех. Перед глазами Антона побежали картинки танцующего только для него Попова. Мозг сразу подал сигнал: этот невероятный человек, во-первых, слово сдержит, а, во-вторых, гибкость и физическая подготовка позволят ему стать в этом направлении лучшим мужчиной. – Да. Да. Хорошо. – Больше не думая, протараторил Шаст, пожимая чужую руку и пряча за чёлкой очевидно-громкое «хочу это увидеть» в своих зрачках.***
В студии со спокойно-сконцентрированной атмосферой на черном жёстком диване расположилась вся четвёрка. С ноутбуком на коленях Дима записывал идеи, которые генерировались прямо здесь – среди составленных вдоль стен стульев, подвешенного под потолок непонятного прибора и сваленных под ноги коробок. Больше всего вводила в ступор и заставляла глупо улыбаться стена, к которой был приставлен инфернально огромный матрас, созданный явно не для людей. Арсений не мог спокойно сидеть рядом с такой забавной штукой и, кажется, придумал уже что-то. – Поменяй эти игры местами, так мы сэкономим силы, – предложил Серёжа, перебирая в руках мягкую игрушку, которую подарили парням на последнем концерте. Быстрыми движениями мышью Дима подправил тест и только потом понял, что надо спросить мнения парней. Он повернулся к Антону: тот листал ленту новостей в Дзене и машинально кивал головой. Перевёл взгляд на Арсения: тот стоял у матраса с телефоном и пытался, кажется, записать видео. Глаза Позова сами направились к потолку, нос сам недовольно и тяжко выдохнул, а пальцы сами продолжили печатать предложения, которые с увлечением говорил Серёжа, словивший вдохновение. Медленно двигая пальцем по экрану, Шастун прочитывал первые два слова заголовка новости и переходил на следующую, и это нисколько не развеивало его скуку, а только нагоняло какого-то разочарования. Пока Попов был занят своими делами, Антон мог побыть немного угрюмым без причины: всё же прошло уже две недели со дня заключения пари, мужчина держался стойко и проигрывать не собирался. «Dangerous – arsenic!» Взгляд притормозил на очередном названии статьи. Первые секунды Антон чётко видел “Arseniy”, но нет, какой-то опасный арсеник портил фантазию. Правда, Шаст всё равно перешёл по ссылке и начал читать, включив автоперевод с английского языка. «Опасно – мышьяк!» Теперь стало в разы понятней: всего-то статья про превышение содержания ядовитого вещества в воздухе над промышленным районом Франции. Антон раздумывал над полученной, конечно же, очень важной информацией, когда Попов внезапно привлёк его внимание. – Ой, доброе утро всем, – Арсений сладко потянулся на фоне матраса, а затем резко перевёл камеру на парней и добавил другим тоном голоса. – Я уже на работе! На экране было видно, насколько теплая улыбка мужчины запечатлелась на “кружочек”, который тот час улетел в ленту телеграм-канала. Арсений – взрослый человек, но так сильно радовался каждой оригинально придуманной ерунде. Электрический импульс прошёлся по телу Антона и заставил уголки его губ устремиться вверх. – Эй, Арсеник, опять свои хреновые шутки записываешь? Попов замер, и голубые глаза забегали по лицам друзей. Так мужчину ещё не называли за все его 39 лет. – Ты назвал его мышьяком? – Дима с удивлением оторвался от ноутбука. Шаст задорно кивнул, на что Арсений растерянно сел рядом с Матвиенко и промолчал, не зная, как относится к новому прозвищу, хоть и милому, но с неприятным переводом. Когда Антон опять отвлёкся на телефон, не задумываясь, ткнул на ссылку следующей статьи под названием: «Арсенопирит: вреден ли минерал?» Латиница быстро превращалась в кириллицу, но химическая формула вещества под одной из картинок с серебристого цвета камушком осталась в своём первоначальном состоянии. «FeAsS» «Железо, мышьяк и сера… – прочёл мозг сначала, а потом начал чудить. – FEnomenal ASS…» Хохот Шастуна пронёсся по спокойному помещению ураганом, оглушив всех присутствующих. Ну, а что? Такая расшифровка вполне подходит Попову: особенно, если учитывать тот факт, где вечно оказывались антоновы руки при любом удобном случае. Всем своим видом трое коллег спрашивали, чем накурился сегодня Антошка. – Арс, а я всегда знал, что у тебя арсенопирит, – Шаст, как умалишенный, заиграл бровями, при этом лицо двигалось полностью, а не только лобная часть. В голове Позова запрыгали воспоминания из курса химии, у Матвиенко – тысячи вопросов от «чего» до «где купить такую травку», а у Попова – ничего. Он просто завис конкретно, и не от того, что его познания не позволяли понять шутку, а от банального умиления. Последние две недели мужчина часто так останавливался, просто наблюдая за оживающим Антоном. Столько месяцев от взгляда на него острая боль и тяжесть рождались за рёбрами, ничего не помогало, но этот совершенно детский спор!.. Черт, Арсений был так счастлив, что сейчас, прямо в эту одну шестидесятую часа, любимый человек задорно смеётся над известной только ему шуткой и будто бы разбрасывает в стороны краски холи каждым движением топающих по полу ног и сжимающих живот рук, создавая вокруг себя клубы разноцветного пространства. – Мож, уже скажешь че за? – Серёга решил приостановить поток смеха. Шастун показал троице экран телефона. – Феррум, арсеникум, эс… – задумчиво озвучил Дима. – Феноменальная задница у тебя, Арсеник, – брови Шаста опять заплясали, что продолжалось, пока мужчина не засмеялся, как ребёнок, которому дед показал фокус с исчезновением пальца. Тут парни поняли игру слов и поняли, почему их друг чуть не задыхался от смеха. Дима с Серёжей просто улыбнулись, вполне осознавая, насколько это глупая, почти детская шутка. А вот Арс… Он просто стоял и думал, что хотел бы продлить спор на ближайшую жизнь.***
– Я не понимаю, в каком плане вы отказываетесь от моих услуг? – Арсений буквально бегал по кабинету в бешенстве, пока Шеминов и Шастун пытались обсудить дату съёмок следующего выпуска «Цитат». – Вас не смущает, что материал уже отснят? Я уже выполнил свою работу в полном размере! Натурально говоря, Антон не слушал Стаса совсем, его ушки сейчас внимали каждому ответу собеседника Попова. Мужчина говорил про вынужденное расторжение договора о коллаборации с какой-то фирмой, хотя свою часть обязательств Арс исполнил давно. Не смотря на то, что до окончания спора между мужчинами оставалась ещё пара дней, Шастун не пытался притворяться и открыто переживал за друга. Последнее время на плечи Попова, правда, свались много забот: вечные репетиции спектакля, где ему досталась не последняя роль, активные съёмки в качестве гостя на чужих шоу и ужасный нервняк по поводу его первого серьёзного полнометражного фильма, выход которого в широкий прокат до сих пор оставался под вопросом. Теперь ещё и накрывшееся медным тазом сотрудничество. – Нет, вы меня не поняли: без моего согласия ничего расторгнуть не выйдет. Я готов ждать выплат за работу не больше месяца, после этого я направлюсь к вашему непосредственному начальству, – мужчина отключил вызов и швырнул телефон в кресло. Электроника подпрыгнула на упругой сидушке и упала на пол. Продолжая беситься, Арсений шипел проклятья и громко, но сам с собой обсуждал сложившуюся ситуацию. Шеминов на это сочувственно покачал головой и вышел от греха подальше из кабинета. Наблюдателя не стало – Шастун пошёл в бой. – Эй, Арсеник, они точно заплатят тебе, – мужчина медленно приблизился к нему, – работа же выполнена, и это не изменить… – Да, хватит меня называть этим, – выплюнутый со злостью мат прилетел в лицо Антона, – прозвищем! Я тебе бл-кх-кха… – Попов подавился воздухом, закашлявшись. – Я не чёртов мышьяк, понятно?! Превратившись в каменного истукана, Антон не знал, как вообще реагировать. – Не до твоих приколов совсем, Шаст, – выпалил напоследок мужчина и вылетел из кабинета метеором. Перенервничал. С кем не бывает? Да и Антон же привык к эмоциональности Арсения… Чёрт, что врал себе мужчина, что не врал, а всё равно кошки скребли по его бедной истерзанной душе. И куда теперь деваться от переполняющего беспокойства? Со злостью сжав кулаки, Шастун вышел из кабинета и отправился на улицу, попутно предупредив Стаса, что на сегодня он всё. Скончался, как способный на работу человек. Сигаретка неприятно дымила прямо в салон автомобиля, и приоткрытое окно нисколько не спасало. Медленно движущаяся змейка из разномастных машин уже перестала беспокоить, стремление скорее добраться до квартиры утихло ещё полчаса назад. Чувственно затягиваясь, Антон уставился на крышку багажника, стоящего впереди кроссовера, хотя на самом деле смотрел сквозь неё в пространство несуществующее в действительности. В сознании блуждал образ злого, уставшего и – что уж тут избегать крепкого словца – заебанного Арсения. Этот наглый мужик метался по всей голове от виска к виску и дико нравился своей жертве. Даже таким. Кажется, Антон достиг той точки, когда между людьми произошло слишком много плохого и хорошего, когда они настолько прикипели друг к другу, что уже непонятно ничего: ни причин, ни следствий – зато в душе разливается самым красивым, голубым, цветом море чувств. Оно переливается через край сознания, как вода из раковины, выплёскивается через глаза искрами жизни, высвобождается с искренним около детским смехом. И всё нутро Шастуна было заполнено любовью к этому… голубоглазому существу не из мира сего. Дёрнул же Чёрт Судьбу за руку, когда она плела из красной нити жизненный путь Антоши, и подбросил синюю нитку какого-то Арсюши. Так и завязались эти двое накрепко, запутались навечно. – Ира, нам нужно расстаться, – с порога заявил мужчина, не разуваясь. Девушка растерянно вышла из кухни. На ней не было лица. – Я люблю Арса, извини, – пояснил, краснея от стыда и понимая, что полный дурак – вот так всё вываливать на родного человека, на которого ему вообще-то не плевать. Она заставила себя дышать спустя несколько секунд. Спрятала руки за спину, изо всех сил стараясь скрыть, как затряслись пальцы. Молчание больно вытягивало волокна из мягкой игрушки сердца, которую почему-то называют важнейшим органом. Вырывалась с корнем из жёлтого плетения жизни Иры красная ниточка. Такая любимая ею. Надо было что-то говорить, но открывая рот, девушка чувствовала, как начинали сочиться слёзы. Почему ж она плачет, если знала, чем всё кончится, и готовилась к этому моменту долгое время? Но Ира всего лишь человек, и сколько бы она не врала себе, что сможет отпустить лёгко, истинное положение вещей проходилось хладным осколком её мечты по глазам. Звонко осыпалась тень их совместного оранжевого будущего. – Хорошо, – единственное, что смогла выдавить Ира, натянуто изображая улыбку и закусывая до боли губу. Маска трещала по швам, пока слёзы уже не получалось сдержать. В муках совести и раскаяния Антон вмиг оказался рядом, пряча девушку в объятья, и она тут же обратилась в разорванную в районе груди игрушку. У плюшевого человека такое же мягкое и ранимое сердце. – То, что между нами было, не подделка, – зачем-то уверял Шастун, хотя Ира прекрасно знала: мужчина её истинно любил, просто любовь к другому человеку оказалась сильнее. – Я… – отстранилась, проглатывая слёзы, – рада… что ты наконец сделал этот выбор. Спасибо, – высвободилась из объятий, – теперь отпусти меня. Она хотела промолчать, но увидев разбитое выражение лица Антона, всё-таки уточнила: – Во всех смыслах. Он только кивнул, попятившись назад. Ещё не до конца понимал, куда теперь себя девать. – Иди уже к нему, пока я тебя не побила! – внезапно воскликнула Ира, яростно вытирая мокрые дорожки с щёчек и возвращаясь в норму. Сильная. И как же хорошо, что именно она была так долго рядом с Антоном. Благодарно кивая и передавая всю дружескую любовь, которую питал к девушке, через искорки из зелёных глаз, Шаст вымчался из квартиры на максимально возможной скорости.***
Приятный тёплый свет на полированном дереве барной стойки. Бакал белого Оргазма. Кудрявый бармен, щебечущий о том, что сегодня выдался тяжёлый день. И такой же кудрявый Антон, полностью согласный с собеседником. А вот Арсения так и не наблюдается. – Как думаешь, он сожрёт меня в первую минуту или во вторую? – смеялся Шастун, потягивая коктейль. – Если и сожрёт, то немного в другом контексте, – натирал бокалы бармен, хитро улыбаясь. Уткнувшись в столешницу лбом, Антон пытался унять свою чрезмерную весёлость, а после, подняв голову, невидимым замком застегнул свои губы и подмигнул парню: молчи, мол, о том, что знаешь обо мне с этим придурком. Красивые серые глаза бармена взметнулись к потолку, и он изобразил губами “бла-бла-бла”, после чего резанул большим пальцем по шее и прикинулся мёртвым: мол, умру, если проговорюсь. Мелодичный звук колокольчиков ознаменовал приход нового посетителя, который тут же подлетел в барной стойке. Антон на него не обращал внимания, пока рука чужака не упала на его плечо. – Какого, – лицо Арсения внезапно оказалось совсем рядом с Антоном, который повернулся ему навстречу, – ты тут флиртуешь с этим… Мужчина резко дернулся взглядом в бармена, мальчишка вздрогнул, машинально замахал руками примирительным жестом. – Арс, да мы просто общались, – Антон сглотнул. – Тебя долго не было, вот и разговорились. Презрительно фыркнув, Арсений опустился на соседнее место, прищурился, всматриваясь в честные глаза Шастуна. – Ты вообще не знал, что я приду. Мы не договаривались. – Ну… – нервный смешок как-то сам выпрыгнул из антонова рта, – я предполагал, что ты придёшь. Днём ты… так перенервничал, что сто пудов захотел бы выпить. А если пить, то только тут. Шасту хотелось скулить от того, как неуверенно он прозвучал, хоть и был на все сто прав. Арсений непробиваемо смотрел на него с обидой и злостью. – Ну, не ради него же я пришёл! – отчаянно воскликнул Антон. – А вот этого я с точностью сказать не могу, – наконец подал признаки жизни Попов. – Арсений Сергеевич, он, правда, дожидался вас. Мы даже говорили о вас… – аккуратно встрял перепуганный бармен. Испепеляющий взгляд Попова вновь приковался к парню, казалось ещё немного, и его кудряшки загорятся от такого. Не было ясно, реально мужчина сердится или уже отыгрывает обиду, чтобы выпустить пар максимально. Антон мягко опустил руку на его плечо. – Хватит раздувать из мухи слона. – Ах, слона?! – Попов скинул антонову ладонь. Тяжело выдохнув, Шастун мрачно уставил на бармена, тот с полужеста мимики его лица всё понял и быстренько спрятался на кухне. Кроме этих двоих, бар практически пустовал, в самом углу, спиной к стойке, ужинал какой-то серьёзный мужчина, увлечённо смотрящий на своём маленьком телефоне дораму. – Зачем ты его выгнал? Он же тебе так нравится, – продолжал язвить Арсений. Не обращая на это внимания, Антон аккуратно поймал его подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. Лицо Арсения мгновенно вытянулось от лёгкого испуга, голубой взгляд забегал по сторонам, проверяя, не увидят ли их в таком положении. – Кхм, к чему это? – Попов пытался не замечать свою растерянность и возникший в горле комок. – Ты, Арсений, – Антон подплыл ближе к чужому лицу, опаляя его тёплым дыханием, – настоящий яд, настоящий мышьяк, настоящий Arsenic. – их взгляды намертво сковались друг на друге в ожидании последней фразы. – Но даже таким я предпочел тебя Ире. Они одновременно сократили последние сантиметры между губами друг друга, позволяя им наконец соединиться в чём-то простом, знакомом, нужном как жизнь. Тысячи раз им пришлось спотыкаться, чтобы дойти до этой точки, когда красная нить жизни Антона навсегда сплелась с синей нитью Арсения. Но и после этого преобразования во что-то мягко-фиолетовое их ждали ещё миллионы препятствий. Миллионы отравлений и интоксикаций ядом, дарованным Создателем. Ядом любви и привязанности.