Солнце

Ей очень часто казалось, что она была ей не нужна. И каждый раз, когда накатывало такое ощущение, внутри что-то очень медленно и болезненно рвалось. Аня была со всеми так любезна и мила, что Саша уже не понимала, где именно она просчиталась, пытаясь разгадать эту тайну. В чём была неправа, полагая, что она у неё единственная и неповторимая, что заставляет её каждый раз улыбаться, и доводит душу до состояния счастья, когда та по вечерам еле касается краешком одежды её напряжённого тела, пусть даже и невзначай. Она подтянула ноги ближе к себе, засовывая их под одеяло и разогревая замёрзшие пальцы о ступни – утро выдалось крайне прохладным и пасмурным. Ну, насчёт последнего она могла только догадываться: проснувшись, она так и не открыла глаз, надеясь ещё беззаботно поваляться, но ещё больше – не видеть пустоты на второй половине просторной кровати, однако шум в ушах из-за очередной простуды сводил с ума, заставляя воспоминания нахлынуть новым потоком в её больную голову. Когда она говорила с Аней, внутри будто бы распускались свежие цветы, а душу озаряло яркое тёплое солнце, согревающее каждую клеточку, каждый уголок её потерянного сознания. Которое дарило уют и призрачную уверенность, что у них всё будет хорошо. Однако Саша знала, что всё это не так. Знала, когда Аня шла в душ после их ласк смывать со своего тела смазку и грязь её прикосновений. Знала, когда та, не отвлекаясь от своих дел, бросала что-то в ответ на её осторожный вопрос. И каждый раз утопала в безграничной нежности к Ане, когда та прикрывала от удовольствия глаза, принимая её любовь и её же – внутри себя. Когда они касались кончиками пальцев, пока занимались своей работой, сидя друг напротив друга за кухонным столом и изредка таская конфеты из общей пёстрой коробки. В такие моменты руки у неё были крайне холодными и очень осторожными в своих попытках нащупать занятую шоколадной сладостью ячейку и, встречая на своём пути преграду в виде руки Саши, не обращали на неё внимания, вытаскивая десерт и отправляя в рот. Саша чувствовала уют. Временный уют – понимала она, но отчаянно пыталась обмануть себя, заставляя думать, что так и будет продолжаться, что у неё не смогут отнять её. Но нельзя никому врать так удачно и правдоподобно, как себе, – пронеслось в голове, и она облизнула губы, жмуря сонные закрытые глаза. Аня была её личным солнцем. Самым настоящим и неповторимым. Самым ярким на всём белом свете, без каких-либо проблем и изъянов. Хотя... Был один. И им являлась сама Саша. В её тяжёлой жизни, которую она старалась прожить максимально честно перед собой и окружающими, не было места такой заурядной особе, как Саша. Такой неинтересной, отчаянно пытающейся поддержать неловкий разговор и доставить хоть каплю удовольствия от своего присутствия. Её растрёпанным рыжим волосам, которые торчали из-под шапки самой настоящей соломой, её тонким искусанным губам, которые та так любила мучить – срывать подсохшую кожицу старой ранки, удовлетворённо чувствуя металлический привкус на языке. Саша была даже слишком простой. Начиная с её белого шарфа с кисточкой на конце и заканчивая нечищенными ботинками, в которых любила прогуливаться по лужам. Которые протекали, из-за чего она очень часто болела, хоть и старалась не подавать виду. Аня была солнцем, которое часто скрывали тучи. Изредка она светила очень слабо, мерцая скорее напоказ, прогревая лишь оболочку, из-за чего только прорастающие стебельки надежды Саши слабели и увядали, с каждым днём опускаясь к земле всё ниже и ниже. Особенно остро это ощущалось, когда они проводили время вдвоём. Каждый раз, когда они засыпали вместе, на улице не светило солнце, не пели птицы. Всё будто бы затихало, ожидая её появления, но когда наступало утро, всё менялось в корне. Разговоры снова оживали, проезжающие машины гудели, а ветер шелестел листьями деревьев. Высоко в небе светило солнце, даря улыбку и тепло каждому прохожему. И забирая его из холодной квартиры Саши, оставляя эти обязанности старой сушащей батарее. Забирая его у неё самой. Каждое утро начиналось абсолютно так же, как и все предыдущие: она оставалась в остывшей постели одна. С мятой простынёй, сбитым одеялом и наволочкой, пропитанной запахом еле уловимых духов Ани. Солнце уходило дарить новый день и радость другим, но не ей. Саше было тяжело. Каждый раз хотелось кричать от одиночества, от понимания того, что являлась лишь утешительным сувениром на память. Как подвеска с медной монетой, которую все обычно закидывают на шкаф на следующий же день после покупки. Она знала, что была ей не нужна, выполняя функцию бесплатной девочки на ночь, которая ещё и умела готовить. Знала это, но всё равно пыталась восстановить по крупицам их призрачную связь. Знала, даже когда засыпала, притянутая к чужому горячему телу тонкой рукой, в которой власти было немерено. Она сглотнула. Обманывать себя было очень действенно и утешительно. А ещё вдвойне жалко. Вот и сейчас, когда на улице была совершенно несвойственная прохладная и дождливая погода, она знала, что опять проснётся одна в их уже остывшей кровати. Она всегда это знала. «Звучит как-то даже слишком привычно», — всплыло в сознании. Она снова встанет, насыпет растворимый кофе без сахара в простую белую чашку, зальёт кипячёной водой и молоком. Как обычно, заест подсохшим с вечера бутербродом горький напиток, после которого будет тошнить ещё пол-утра, и сядет за написание очередной рекламной статьи. Ещё через пять минут. Саша потянулась, глубоко вдыхая свежий воздух, пропитанный запахом Ани. Пропитанный запахом полевых цветов и её совершенно примитивного шампуня. Рука непроизвольно прошлась по натянутой простыни, ощущая совсем рядом исходящее тепло. Догадки сами по себе начали прокрадываться в больную голову, и она вдруг поняла причину плохой погоды. Глубоко внутри медленно разливалось сладкое и вязкое, как мед, чувство. Саша затаила дыхание, боясь спугнуть свою догадку, и открыла глаза. Но Солнца здесь не было. Она закрыла лицо руками, слыша глухие стуки в груди. В очередной раз показалось. Перевернувшись на живот, из-за чего пружины кровати скрипнули, она уткнулась носом в подушку, ощущая неприятную резь в глазах, и тяжело вздохнула. Её больше не было здесь. Как и всегда. Капли дождя забарабанили по стеклу, а что-то костлявое – по дереву. — Тебя ещё долго ждать? — послышалось со стороны двери, и Саша вздрогнула, вскидывая голову. Аня стояла босой в её старом халате на голое тело, держа в руках две дымящиеся чашки. Нос тут же учуял горький запах кофеина. — С сахаром, — улыбнулась она, проходя в комнату и захлопывая за собой дверь.