Громкое молчание

Дункан не умел напрямую говорить о своих чувствах. По крайней мере с выражением своей любви к Полу у него возникали очень сильные проблемы, маячившие перед глазами практически постоянно. Пока другие люди вполне спокойно принимали свои мысли о другом человеке, Дункан даже заводил сам с собой беседы об этом с трудом. А как иначе, если объект твоих потаённых фантазий – наследник герцога Лето, да ещё и лучший друг, с кем были пройдены сотни тренировочных боёв. Айдахо не забыл ни одного раза, когда Пол читал книги вслух только из-за того, что узнал о некомпетентности друга во многих темах, в то время как за окнами поместья шуршал агрессивный дождь. Его голос убаюкивал, как если бы принц, усовершенствовав свои навыки, почерпнутые из дисциплин Бене Гессерит, по-настоящему приказал ему спать самым спокойным крепким сном. И Дункан долгое время скрывал свою любовь к молодому герцогу. Но момент истины настал, через несколько недель намечался полет на Арракис, и, в крайнем случае, Дункана бы не убили на месте. Все сложилось иначе. Если быть точнее, сотнями прикосновений от Пола и потоком взаимной любви. После того разговора сын герцога стал выделять для себя моменты, в которых, подобно крупицам в песочных часах, присутствовали трепет и привязанность Дункана. Он никогда не говорил вслух "я люблю тебя". Будучи человеком, который многое подтверждал действиями, мечник всегда находил замену словам. И если в плане переговоров это иногда мешало, с Полом дурных последствий не выходило. Атрейдесу даже становилось любопытно, что станет отражением летающей с планеты на планету души в следующий раз. *** Один из таких примеров таился в помощи выполнения обычной рутины после особенно выматывающих тренировок. Чаще всего это начиналось тем, что оба падали от изнеможения на гладкий прохладный пол и, если один из них переводил глаза на другого, то больше не могли оторвать их друг от друга. Дункан разглядывал, как волосы прилипали к вспотевшему лбу, слушал мерное дыхание и терялся между деревьев в лесу зелёных глаз напротив. Пол не торопил: вернуться к матери, которая назначит ему дополнительные занятия, чтобы он совершенствовался и продвигался вперёд быстрее, желания не было. С Дунканом любая из секунд становилась отдельной жизнью, пустынным миром, где есть только они. И вот, потом, когда обычно говорят три слова о любви, Айдахо поднимается и с наигранным официозом выдаёт: – Я пойду поточу Ваше оружие, милорд, - Пол засмеялся, Дункан постарался запечатлеть в голове каждую из морщинок, собравшихся у глаз. – Благодарю за службу, - в той же манере ответил Пол, наблюдая, как тот, шлепая ногами по полу, уходит. Вероятно, ему должно было стать грустно из-за того, что его оставили одного, но нет. Потому что парень понимал, что забота об оружи и, в первую очередь о нем самом – один из видов проявления чувств Дункана. *** Айдахо раз за разом заставлял поверить себе, убедил отпустить на жаркий Арракис без того, чтобы Пол был с ним, чтобы проследить, что сновидения не сбудутся. Заверил, что беспокоиться не о чем. И ещё одни признания в любви скрывались в его возвращениях, всегда таких ожидаемых и желанных. Каждый раз, когда Дункан возвращался, и раньше, и теперь, когда их отношения вышли на новый уровень, сердце Пола пропускало удар при появлении других знакомых лиц. Его пожирали опасения не увидеть этой улыбки, время от времени даже нахальной, да и общую массивную фигуру, выходящую из планолета. И всегда, когда он появлялся в пределах видимости и спускался на площадку к Полу, последний прыгал к нему в объятия. Сложно было назвать это традицией, но тактильным обменом внутреннего тепла – определённо. Дункан через свои возвращения показывал, что любит, что делает всё, чтобы не разочаровывать своего мальчика. Не оставлять. Помнить обо всем, что есть между ними и раз за разом освежать воспоминания в поселениях фременов, пока снаружи вспенивается, подобно морю на Каладане, песчаная буря. *** Ещё один раз Полу запомнился уже на Арракисе, в первый день его приезда. С каждым новым шагом по земле планеты, богатой специей, он предчувствовал, что вскоре расплавится под многочисленными лучами, какие обычно жарили в полдень, даже в донельзя лёгкой тунике. Что долго так не проживёт и эволюционирует в ненасытную пальму, которую необходимо по куче раз на день поливать в силу погодных условий. Он задавался очень важным вопросом: на кой черт Дункан потащил его на обширную экскурсию (в пределах разумного) по окрестностям его нового дома в столь жаркое время? Пол уже думал о том, чтобы без зазрения совести раздеться и пройтись так, но вовремя подоспевший Дункан не дал ему этого сделать, укрыв его голову и близкие к ожогам плечи лёгкой, но выполняющей свою защитную функцию, тканью. – Сильно не раздевайся, сгоришь, нежнокожий, - поддел Айдахо, напоминания им обоим зря ушедшие в небытие шутки о гладкости кожи Песчаных червей. - То есть, конечно, мой герцог. – А ты с рождения сгорел, по-видимому, толстокожий, - наклонил в бок голову Пол. В этом они сочетаются, в этом случае противоположности притянулись (если только различия кожи можно считать за таковые). Многие сочли бы эти разговоры странными, оскорбительными, непозволительными между сыном герцога Лето и его подчинённым-мечником, а последний в следующую же секунду был бы выкинут за дверь за неподобающее поведение. А ещё больше бы рот у аристократов раскрылся при условии, что кто-то заметил, как эти двое обмениваются жарким из-за окружающего воздуха поцелуем, закрывшись от летящих песчинок тканью. Дункан как никто знал, что Полу категорически не нравилось, когда что-то летело в лицо. Исключение составляли лишь касания губ, прилетавшие чуть ли не на каждый кусок губ и выше. Тактильность Полу доставляла неистовое удовольствие, особенно если это это – Дункан. И не было разницы, алело ли защитное поле от касаний тренера, потому что его вновь убили, или его щёки. *** Самый последний раз проявления любви от Дункана Полу запомнился слишком ясно, ведь в тот день его любовь погибла. Осталась за запертыми дверьми и вновь защищала его, выполняя данное накануне обещание "я останусь с тобой до конца". Дункан никогда бы не выбрал себя, это было очевидно, плавало на поверхности, как мёртвая рыба, убитая безжалостной рукой человека, отчаявшегося найти еду или воду, зависит от того, что ему было необходимо в тот момент. Полу в любой из последующих дней необходим был его мечник. В звёздах он видел его постоянность и вечность, вечную любовь по отношению к одному человеку, которого он мог бы видеть каждый день в зеркале. Дункан Айдахо никогда не произносил вслух "я люблю тебя", боясь, что их подслушают, сдадут... что все, строившееся и получаемое в копилку новых навыков множество лет подряд, таких как: доверие со стороны династии Атрейдесов, терпеливость, опыт – сломается, разрушится, как карточный домик, от одного слова. Никогда не говорил. И в этом был весь он, Дункан Айдахо, со своим восприятием любви, что так нравилось Полу. И даже в миг своей смерти он остался верен своим чувствам, выражая их в неистовой битве и безмолвно зависшей в воздухе фразе "Я не хочу, чтобы ты пострадал".