блёсточки

Вэнь Кэсин открыл кран в ванной и сел на бортик - немного посмотреть, как вода превращает гладкое эмалированное дно в подернутое рябью. Подумал, потянулся, достал коробку с солью для ванной и бутылку пены для нее же. Окинул взглядом обе емкости, а потом от души сыпанул-плеснул в воду и то, и то. От цветной соли вода тут же стала нежно голубой (и с блесточками), впрочем, пена почти моментально начала затягивать поверхность плотной и нежной шапкой. Вэнь Кэсин вернулся на кухню - мясо, шипящее на сковородке, требовало внимания. Да и картошка в духовке уже почти запеклась, он наклонился, открыл дверцу, проверяя, - в лицо ударил горячий воздух. Кончиком вилки Кэсин подцепил одну дольку, укусил, зашипел - горячее! - и добавил приправ. С пряными травами будет еще лучше. Бутылка вина стояла на стойке-острове в центре совмещенных кухни и гостиной. Кэсин плеснул себе еще вина, подошел к окну во всю стену. Город жил своей ночной жизнью, несмотря на ливень, неоновые вывески перемигивались друг с другом. В ближайшем переулке не выли сирены, не ошивались копы, значит, его ребята избавились от трупов чисто. Впрочем, Кэсин в них и не сомневался. Он бы и сам справился с “уборкой”, но ему было некогда - надо было бежать домой, прятать пистолет в чемодан с личными вещами и готовить ужин. И желательно не думать ни о каких трупах и стволах, а то вдруг что-то отобразится на лице, мало ли. Вэнь Кэсин услышал звук открываемой двери даже сквозь шкворчанье мяса на сковородке. Захотелось выбежать в прихожую со всех ног, повиснуть на шее. Кэсин отпил еще глоток вина, успокаивая эти бешеные желания, и пошел встречать А-Сюя медленно. Только взгляд и улыбку не прятал - бесполезно, да и зачем? Цзышу отряхивался после уличного дождя, как собака, ворчливый - всем своим видом. Сунул Кэсину в руки пакет с логотипом ближайшего алкомаркета. Кэсин тут же поставил его на пол рядом, подхватил куртку Цзышу, когда тот из нее выпутывался, повесил быстро и аккуратно. А потом, сияя глазами лукаво и ясно, опустился на одно колено, чтобы развязать чужие шнурки. - Ты нормальный вообще, - судя по голосу, Цзышу сердился больше от охреневания. Он быстро отшагнул назад и стянул ботинки сам, не расшнуровывая их до конца. Вэнь Кэсин выпрямился медленно и спокойно, небрежно поправляя растрепавшиеся волосы. - Как же мне не помочь моему другу, с которым нас вместе свела судьба, - изрек торжественно. Цзышу молча посмотрел на него - так, что у Кэсина больно кольнуло внутри. Можно было бесконечно говорить о “сведенных судьбой”. Можно было обнимать Цзышу за талию, можно было появляться вместе в подпольных барах и на официальных приемах, подделав документы. Можно было снимать вместе апартаменты - вот как сейчас - потому что так удобней прятаться от демонов прошлого (и настоящего), у каждого своих. Можно было верить, что так будет всегда. И что им, случайно столкнувшимся в огромном городе, никогда не говорившим о своем прошлом друг другу, не придется однажды разъехаться каждому в свою сторону. Цзышу даже уже смирился с их игрой. Смирился с тем, что в такси, мчащем их по ночному городу, Кэсин иногда накрывал его пальцы своими. Смирился с внезапными комплиментами (“Твои скулы, А-Сюй, меня, как истинного ценителя красоты…”). Цзышу никогда не воспринимал это всерьез. А Вэнь Кэсин знал, что если хочешь спрятать что-то очень хорошо - спрячь это на самом видном месте. Вот и сейчас, дождавшись, когда Чжоу Цзышу наконец выпутается из своих ботинок, вдруг шагнул ближе, стремительно и неотвратимо, и подхватил того на руки. Как невесту, под корпус и под колени (спасибо бывшему хозяину за жестокие тренировки). Теперь главное было - действовать быстро, потому что Цзышу тоже явно мог поблагодарить кого-нибудь за тренировки. Жестокие или нет, но в любом случае эффективные. Однако Кэсин успел донести Цзышу до ванной - вода источала легкий аромат вербены, а пена смешно скучилась возле струи воды, вместо того, чтобы красиво распределиться по всей поверхности. Он аккуратно поставил свою ношу на ноги. Ему безумно хотелось раздеть Цзышу самому, слой за слоем, а потом, замерев, следить, как тот опускается в воду… Кэсин сглотнул, прогоняя преждевременные мысли. - Это что… блестки? - в голосе Цзышу сквозил чуть ли не ужас. Вэнь Кэсин широко и радостно улыбнулся: - Конечно! Разве мог я приготовить моему дорогому другу менее, гм, сиятельную ванну? - Тьфу ты, - сердито буркнул Цзышу. А потом посмотрел на Кэсина очень выразительно. - Понял-понял, - Вэнь Кэсин поднял ладони вверх в примирительном жесте и - внутренне неохотно - покинул ванную комнату. Интересно, Цзышу спустит голубенькую воду с блесточками прямо сразу или хотя бы попробует?.. …ужинали они молча - сначала, потом молчание довольно быстро переросло в такой привычный обмен подколками и легкий стеб. Нежный стеб, - вдруг ласково подумал Кэсин. Цзышу - который вообще-то не то что бы любил еду как явление - жевал мясо с едва заметным удовольствием на лице. Кэсин смотрел на него, широко улыбаясь, - все еще не было смысла сдерживать себя. Как хорошо, что в игру, в блеф, в то, что на виду, никто не верит, да? Как иногда хочется, чтобы поверили. ...за то, что Кэсин в этот раз снял им апартаменты с одной двуспальной кроватью, Цзышу со вчерашнего вечера уже успел отругать его раз десять. И гордо ушел тогда спать в соседнюю комнату на диван, мстительно прихватив огромное теплое одеяло. И вот сейчас вдруг явился в спальню - все с тем же одеялом в охапку, почти скрытый под ним. Вэнь Кэсин чуть не выронил от неожиданности крем, которым намазывал лицо на ночь. - На диване неудобно, - коротко сообщил Цзышу, сгружая принесенное на край кровати. - Оу, - Вэнь Кэсин закрутил крышечку от тюбика с кремом и наклонился, помогая расправить одеяло. - Что ж, будет справедливо, если на одну ночь я уступлю… Пальцы Цзышу сомкнулись вокруг его запястья. - Будет справедливо, если теперь ты сделаешь так, как захочет пострадавший от неудобного дивана, - А-Сюй ухмылялся самыми уголками губ. - Останься. И Вэнь Кэсин остался, чувствуя, как сердце бухает где-то в горле. Как скоро спрятанное на поверхности перестанет быть спрятанным?.. А Чжоу Цзышу, тихо дышащий рядом, все-таки пах вербеной.