Ta douleur est ma douleur

Возвращаясь домой Цзинлю, терзали лишь мысли о том, что человек, который любит, уважает и готов ценой собственной жизни защитить её разочаруется в ней. Она боялась, что её переживания, которые она копила и изливала на своей бледной коже навредят отношениям и она потеряет последний лучик надежды на лучшую жизнь. -Чёрт! Надо немедленно взять какую-нибудь толстовку у Байхэн и немедленно надеть её, а потом я уже придумаю оправдание-только собравшись воплотить данный план, к своему ужасу, она слышит открывающуюся дверь, а следом весёлый голос её маленького лисёнка, именно так она называла Байхэн, когда они были вдвоём. -Цзинлю! -из прохода раздался весёлый голос, однако на него никто не отозвался, и девушка сразу поняла, что что-то произошло. Быстро сняв с себя пальто, шарф, сняв зимние ботинки и надев тёплые тапочки, она немедленно идёт в спальню, где видеть Цзинлю сидящую на кровати, которая держала свою руку и тихо плакала, понимая, что её главный страх воплотится в реальность. Какое-то время Байхэн стояла, наблюдая обдумывая то, что нужно будет сказать и как не навредить Цзинлю ещё сильнее. Девушка тихо, но, верно, подошла к Цзинлю и нежно сжала её руки, которые почти везде были в красных, воспалённых полосах. -Цзинлю, почему?.. Почему ты так издеваешься над собой, лучик мой? -голос девушки был нежным шёпотом, который всегда так успокаивал Цзинлю в трудные минуты, который мог излечить даже самые тяжёлые раны на душе. -Понимаешь Байхэн в жизни бывают такие моменты, когда на душе очень тяжело и больно-нервный смешок вылетает из губ Цзинлю. Она пытается отдёрнуть свои руки, однако ласковые руки её девушки не дают этого сделать. -Если тебе больно, если тебе страшно, то я всегда тебе постараюсь помочь. Твои порезы невыход из ситуации, и я не хочу, чтобы ты причиняла себе вред, ты слышишь меня? -голос девушки всё также был тихим, однако в нём чётко слышалось беспокойство за свою возлюбленную которая сама себе делала больно. -Байхэн… Ты действительно не бросишь меня? Даже когда у меня теперь обе руки в шрамах большинство из которых теперь никогда не заживут-спрашивая, Цзинлю пыталась не смотреть в глаза своему маленькому лисёнку. Ей было стыдно-стыдно за данный поступок, стыдно за то, что засомневалась в том, кто её любил больше всего. В ответ девушка почувствовала губы на месте старых шрамах как-бы подтверждая то, что её никогда не бросят одну. Только-только заживающие шрамы очень сильно болели, но именно ласка и мягкие губы Байхэн облегчали как моральные, так и физические страдания. -Несмотря ни на что, я буду любить тебя, оберегать от всего плохого и пытаться сделать твою жизнь счастливой-голос её маленького лисёнка был очень тихим, но он был словно лекарство, которое было так необходимо девушке. -Спасибо, Байхэн-прошептав это, Цзинлю нежно целует Байхэн в губы просто для того, чтобы без слов сказать о том, как она благодарна ей. Разрывая поцелуй Цзинлю, тихо и нежно шепчет: - Ta Lune indiquera toujours le chemin, ma chanterelle - Et votre fidèle renard aimera et chérira toujours sa précieuse lune