Время просыпаться, а я ещё не спал.
Всё тебя рисовал.
Ты всегда была объектом моего вдохновения.
Хочу признаться: ты всё – что я когда-либо желал.
Никто никогда не сможет полюбить тебя так же, как я.
Но в моем пламени всегда был твой лёд.
Моя загадочная королева.
Ты околдовала меня.
Приворожила.
Я окунулся во мрак.
Как одержимый, снова и снова изображая твоё лицо на холсте, стирая пальцы до крови, царапая лицо отросшими ногтями и теряя грань между реальностью и вымыслом. Но твоё воплощение оставалось миражом, всегда ускользающим от меня. Моя драгоценная, моя милая Лилит, я не смогу найти себе место в мире без тебя. Моя жизнь лишена всякого смысла, если в ней нет тебя. Я способен на ужасные поступки. Но я не хочу... не хочу оставаться таким.
***Тотспель
— Лиам! Это я, Жозефина, твоя сестра, впусти меня, — женщина снова постучала в дверь, надеясь, что брат сжалится над ней и откроет. — Я занят. Уходи, — донёсся с другого конца непривычно ворчливый дрожащий голос. — Лиам, душа моя, ты уже несколько дней не выходишь из мастерской. Я беспокоюсь, солнышко, только и всего. Всё ли с тобой в порядке? — Всё хорошо, всё хорошо, — Лиам невнятно бормотал, одни и те же слова, словно заученную мантру. Жозефина приложила ухо к двери и прислушалась, и ничего не услышав, тихо, отчаянно вздохнула. Колени художника были измазаны краской, а руки, покрытые мозолями и присохшими царапинами, беспорядочно скользили по полу, собирая разбросанные кисти и эскизы. Лиам сминал бумагу в кулаках до боли в фалангах, а после с осторожностью расправлял, думая, что сможет все исправить, но не мог. — Нет, всё не то, не то... Почему у меня ничего не получается? Почему?! — шептал он, переходя в гневе на крик. Руки, сминающие эскизы, тряслись, ладони потели, из-за чего рисунки начали растекаться. Заметив это, он почти взревел, разорвал их на маленькие клочки и сжег в пылающем огне камина. Пламя ярким светом освещало осунувшееся лицо с темными кругами под глазами, делая их еще больше, а когда-то белоснежные волосы теперь казались безжизненно серыми, словно их давно не мыли и не причесывали, как, впрочем, и было. Грязная одежда бесформенной тряпкой висела на исхудавшем теле. — Лиам. Настойчивый стук в дверь повторился. — Лиам, ты меня слышишь? Открой, прошу тебя, я только на минуточку загляну, честное слово. У меня есть твой любимый мятный чай и свежеиспечённое печенье. — Благодарю, но мне это не нужно. Я не голоден, Жозефина. Просто оставь меня в покое. Просто уходи. Пожалуйста. Лиам не ел, не пил и не спал, все свободное время проводя за работой над картиной, которую не показывал никому, даже родной сестре. Корпел, как проклятый, будто от этого зависела его жизнь. Жозефина не сдавалась. Она долго стучала и что-то говорила ему, но с каждым мгновением ее голос становился все более далеким и приглушенным. Вскоре и стук каблуков по лестничным ступеням растворился в призрачной тишине ночи. Лиам схватился за новый чертеж, в то время как ночная луна возвышалась на небе. Пальцы, длинные и изящные, покрытые масляной краской, постоянно скользили по холсту на мольберте, стараясь передать облик Лилит. Однако образ, который так ясно присутствовал в его памяти, никак не рождался наяву. Мазки, нанесённые на холст, становились всё более неточными и кривыми, линии дрожащими. — Я бесталанен... Бесталанен! И эта ярость охватывает меня! О, Всевышний, не дай безумию забрать меня! Умоляю! — В отчаяние Лиам не справился с нахлынувшими эмоциями, перечеркнул портрет и опрокинул мольберт, а за одном с ним и все что было рядом: стул, заваленный красками и инструментами стол, почти сорвал с окон шторы в попытке закрыться от света луны. Он расхаживал взад-вперед по мастерской, обхватив руками голову и закрыв ладонями уши, и всё причитал и причитал о своём. Яркие вспышки грозы и громкие раскаты грома прорезали беззвездное черное небо, накрыв пустынные улицы белым холодным туманом. — Дожди вновь начались в Тотспеле. Ненавижу дожди... Ненавижу... Дожди... Ненавижу... — Лиам, вдруг успокоившись, с тихой грустью плотно закрыл хлипкие шторы, желая отгородиться от пасмурной погоды. Однако порыв ветра бросил его попытки насмарку - окно с грохотом открылось, в мастерскую проник холодный воздух, сметая все бумаги и чертежи. Свет от вспышки молнии пролился в комнату в тот момент, когда входная дверь с грохотом распахнулась и ударилась ручкой о стену, осветив высокий мужской силуэт на входе. Лиам, охваченный страхом, застыл в ужасе. Не дожидаясь приглашения, незнакомец вошел в мастерскую, и дверь тотчас захлопнулась за ним. — Ливни хоть как-то добавляют красок этому убогому городу, не правда ли? — Здесь всегда пасмурно, но... Простите, а вы кто? — Лиам, словно разбуженный вылитым на него ведром ледяной воды, еле нашел слова для ответа. — Что вы делаете в моём доме? — Если придумаешь более интересные вопросы, то, возможно, найдешь ответ на один из них, — незнакомец смахнул капли дождя с широких плеч своего безупречного чёрного плаща. Однако, когда Лиам рассмотрел мужчину поближе, увидел, что волосы и вся одежда незнакомца оказались сухими. — Почему вы пренебрегаете моим вопросом? Разве я когда-то успел обидеть вас? Мы не знакомы, если мне не изменяет память. Поэтому я все-таки прошу вас выказать мне уважение и всё же представиться, — поборов минутное оцепенение, Лиам сделал шаг ближе к незнакомцу и протянул руку. — Меня зовут Лиам Солсбери, а как зовут вас? Кто вы и что делаете в моем доме? — Любопытство – порок, погубивший множество невинных душ. Неважно, кто я, человек, — незнакомец нарочно не назвал Лиама по имени. — Важно, зачем я здесь. Смертным не положено знать имена демонов, это не соответствует правилам Нового Завета, к тому же небезопасно для обеих сторон. Хоть Люцифер всегда пренебрегал любыми правилами, однако среди них были те, что даже он не осмелился нарушать. Демон проигнорировал руку Лиама. Тот хотел было возразить, но его язык словно онемел и присох к нёбу. Тем временем незваный гость с прищуром осмотрел мастерскую. В душной и тесной комнатушке не было ничего, что заслуживало бы особого внимания, разбросанные по полу эскизы, кисти и краски лишь усиливали общее неряшливое впечатление. Лиам не мог отвести глаз от незнакомца. Впрочем, особого повода для беспокойства у него не было. В их с Жозефиной доме, помимо обширной коллекции художественных картин в холле, не было ничего ценного. Лиама насторожила одежда незнакомца, отличающаяся от старой и грязной одежды местных жителей, и, конечно же, его необычная внешность. Густые волосы цвета угля обрамляли красивые черты лица, а длинный прямой нос, чуть поджатые полные губы и небольшая щетина подчеркивали зрелую мужественность. На вид мужчине было не больше тридцати. Узорчатые рисунки на шее и груди были видны сквозь расстегнутую черную рубашку, а поверх костюма был накинут черный длинный плащ. Мужчина гордо выхаживал, словно ощущая себя полным хозяином положения, как будто и вообще весь дом был в его распоряжении. — Зачем вы пришли? Что вам нужно? — Лиам в конце концов смог заставить себя говорить. — Я здесь ради тебя, — объявил он без тени сарказма. — "Ради меня"... Что это значит? — Всё время одно и то же, ну почему мне всегда нужно всё объяснять? — Люцифер был возмущен чрезмерной непонятливостью парниши. Он отвернулся и начал перебирать стоящие на полках пыльные книги. — Прошу прощения, но я не понимаю, что вы хотите сказать, — в небесно-голубых глазах отражались смятение и растерянность. — Сегодня я в хорошем настроении, так что, так и быть, сделаю для тебя исключение, — Люцифер, вздохнув, сел в любимое кресло Лиама, вальяжно закинув одну ногу на другую. Хозяин мастерской был, мягко говоря, в оцепенении от высокомерного поведения незваного гостя, но стерпел его нахальность, в надежде, что тот все же соизволит объясниться. — Не нагоняй скуку. Я уже сказал, что сделаю для тебя исключение, а я всегда выполняю свои обещания. — Очень хочется в это верить. — Надежда и вера — удел этого несчастного человечества. Итак, начнём. В воскресное утро ты вместе со своей сестрой отправился в часовню... — Всё верно, но как вы... — Не перебивай. После обедни ты подошёл к алтарю, опустился на колени и обратился к Богу с мольбой, — при упоминании Бога, если быть точнее, Шепфа, как принято было называть Всевышнего на небесах, Люцифер раздраженно закатил глаза. — Твоя душа искала Его милости. Как это у вас там принято говорить... Ах да... "Всемогущий Бог заботится о своих детях, проявляет сострадание к их трудностям и щедр в своих возможностях", — Люцифер произнёс это так, словно читал скучную книгу, заведомо зная её наизусть. Лиам слушая его, побледнел, нервно сжимая кулаки за спиной. Накануне он действительно стоял на коленях перед Божьей иконой, произнося долгие, усердные молитвы, умоляя и взывая к Всевышнему. Как тогда, так и сейчас, Лиам чувствовал себя одиноким и отвергнутым. Он был в настоящем отчаянии, но верил, что его непременно кто-то услышит и поймёт. — Господь милостив к нам, он всегда рядом с нами, нужно только верить. — Чушь! — Неожиданно глаза незнакомца запылали алым пламенем, и он сорвался с места, в одно мгновение оказавшись рядом с Лиамом. — Ваши глаза... Как? — Не задавай вопросов, на которые не готов услышать ответ, — зловещие слова незнакомца словно прозвучали у Лиама в голове, будто какое-то предостережение. Парню показалось, что он в конец сошел с ума и отшатнулся, но ударился спиной о стол. Люцифер нарочно приблизился к нему ещё ближе, теперь их разделяло менее метра. — Господь милостив? Сам-то веришь в то, что говоришь? Посмотри, в какой дыре ты живёшь. Разве Боженька может позволить себе, чтобы самые верные его дети жили в таких условиях? Открою тебе маленькую тайну, человек. Богу никогда не было до вас дела. Ему не было дела ни до кого, кроме себя. Так было всегда, и теперь тем более, когда... Впрочем, неважно, — Люцифер переменился в лице, внутри него такж что-то происходило, словно нечто, сидевшее у него внутри, рвалось наружу, и Лиам решил, что сейчас из него полезет что-то зловещее и ужасное. — Даже если вам кажется, что Бог вас не слышит, то перекреститесь, вам так только кажется. Молитва сильна, если действительно верить в то, что говоришь. — Ты никогда не задумывался, что если Бог не внял твоим мольбам, то, может, ты просишь не у того? Или вовсе разговариваешь ни с ним? — По губам незнакомца скользнула язвительная насмешка. — Я верен себе и своей вере. Я уже понял, что вы следите за мной, но не понимаю, зачем и что вам от меня нужно? — Бог не услышал твоей молитвы. Зато Я услышал. Вот поэтому-то Я и здесь. — О чём вы? Я... Я не понимаю. — Если долго молишься Богу, то твои бесконечные возгласы рано или поздно услышит кто-нибудь другой. Если ты веришь в Бога, то почему не веришь в Дьявола? Почему бы не помолиться Ему? Ведь Он гораздо внимательнее. — Нет, этого просто не может быть, — сердце Лиама в ужасе упало в пятки, в глазах потемнело. Ему казалось, что все происходящее сон. — Вы ведь шутите, верно? — Нервный, приглушенный смех раздался откуда-то из груди Лиама и тут же затих, застряв липким комком в горле. Он застыл как статуя, увидев, что незнакомец выглядит куда серьезнее, чем раньше. Тень прильнула к его лицу, словно окутывая всего. Скулы в тени стали выразительнее, но глаза оставались неизменно неподвижными и холодными, вызывая чувство тревоги и дискомфорта. — Я всегда говорю правду и ничего, кроме правды. Это то, чего вы, люди, больше всего желаете, то, что больше всего боитесь, и в то же время то, что ненавидите сильнее всего. Потому что правда ранит вас сильнее, чем ложь. — Что это значит? — Я – Дьявол. Я – воплощение мрака и тьмы. Позволь себе узреть меня, смертный, и не обрати прочь свой взор от страха. Я не желаю тебе зла, — словно в подтверждение слов, глаза демона снова загорелись ярким, красным и обжигающем пламенем, а его силуэтом, прямо на стене, задрожала тень и возникли контуры чёрных крыльев. Они казались такими огромными и необъятными, что занимали всю стену. Увиденное одновременно поразило и испугало Лиама, он зажмурил глаза и отвернулся. — Это все мне снится. Это все неправда, — Лиам закрыл лицо ладонями, чуть царапая кожу отросшими ногтями, пытаясь проснуться от кошмара. — О нет, это правда. Я существую, поверь, это не сон, и открой наконец глаза, — жар дыхания обжег его кожу. Лиам ощутил, как кровь отхлынула от лица, и озноб пробежал по его позвоночнику, заставив затаить дыхание, а сердце биться в бешеном ритме. На негнущихся коленях, он быстро подбежал к окну, развернул ручку открывающихся створок и прислонился к раме, почти вываливаясь и жадно вдыхая большие глотки свежего влажного воздуха. — Это просто невозможно. Совершенно невозможно. Я не мог так сильно разозлить высшую силу. Не мог. Боже, я, кажется, схожу с ума. Боже, помоги мне! — Перестань повторяться, только раздражаешь меня. Я всегда привык следовать туда, куда хочу и быть там, где хочу. Никто не имеет власти надо мной. Я сам себе хозяин. Твоя молитва была пронизана отчаянием и болью, что, конечно, впечатлило всю глубину моего существа, — Люцифер с печалью в голосе приложил руку к груди, но Лиам счел этот жест наигранным. — Можешь мне не верить, но я не устоял перед твоими страданиями и снизошёл на землю, чтобы протянуть тебе руку помощи и облегчить твою боль. — Ваши слова... Всё это звучит так странно и абсурдно. Я не хочу вашей помощи... — внезапно возникшая храбрость вдруг взбодрила Лиама и тут же сошла на нет. — Я отрицаю возможность твоего существования и был бы счастлив, если бы все это оказалось всего лишь кошмаром, — произнес он, протягивая ладони и ловя на них холодные капли дождевой воды, в надежде умыться и просто проснуться. — Ты можешь верить во что угодно, человек, но я не исчезну и не растворюсь, ни сейчас, ни когда-либо, пока сам не захочу этого. Прими это, и увидишь, что станет гораздо проще понять все остальное, — сказал Люцифер, похлопав Лиама по плечу, от чего тот вздрогнул от прикосновения, чуть не вывалившись в окно. Люцифер ухватил его за шкирку, как щенка и оттащил в сторону. — Эй, рано ещё умирать, мой чудесный друг. — Я не... Отпусти меня, — тяжко вздохнув, Лиам одёрнул рубаху. — Хорошо, предположим, я поверю в то, что вы реально существуете, и это не сон. Но вы... Ты – демон порока и греха, искуситель и самый последний обманщик. Есть ли хоть капля правды в том, что ты говоришь? — Я пришёл из иного мира. Мне столько лет, до скольки не умеет считать все население этого городка. Меня забавляет то, как люди боятся меня и поклоняются мне и одновременно сочиняют невероятные сказки. Человек, не верь всему, что обо мне говорят и пишут. В их словах нет ни капли правды. — Моё имя Лиам. — Мне плевать, как тебя зовут. — Спасибо. Я уже это понял, — Лиам не растерялся, продолжая засыпать вопросами демона. — Можно задать вопрос? — Валяй. — А как насчет ангелов? Они тоже существуют? — Существуют. — Тогда почему ангел не спустился ко мне? — Ангелы - эгоистичные, лицемерные прихвостни, не заслуживающие права спускаться на землю, — с каждым мгновением лицо Люцифера приобретало все более зловещий и мрачный оттенок, отражая его искреннее презрение к посланникам света. — Но я никого призывал. Я ни к чему такому не стремился. — Бойся своих желаний, как любите вы, смертные, говорить. — Мне не нужна помощь... Даже мысль о том, что ты существуешь, уже приводит меня в дикий ужас. — Мы уже с тобой на "ты", как мило. — Нельзя ли попросить тебя просто уйти? — Лиам проигнорировал насмешки демона, сердито сцепив руки на груди. — Я мог бы уйти, но тогда мне пришлось бы убить тебя, чтобы ты, случаем, под хмелем не проболтался обо мне в каком-нибудь захудалом пабе. — Я не пью. — Тогда ты глупец. Лишаешь себя очередного удовольствия. — Нет ничего радостного в том, чтобы чувствовать сильное похмелье по утрам. Могу ли я ещё задать вопрос? — Попробуй. — Как ты можешь мне помочь? Чем? – Лиам не верил, что разговаривает с самим дьяволом, но не мог не спросить. — Наконец-то пошли интересные вопросы. Я уж думал, что умру тут от скуки, — демон, задержался у окна, пристально смотря на хмурую погоду. В красных глазах сверкнула загадочная искра. Лиам уже смирился с мыслью, что не дождется от демона ответа, поэтому деликатно кашлянул в кулак, желая напомнить о себе. В этот момент демон повернулся и наклонился к лицу Лиама, и, чуть вторгаясь в его личное пространство, с предвкушением спросил: — Чего же ты больше всего желаешь на этом свете? — Мне бы хотелось, чтобы Лилит всё вспомнила, и увидела во мне не только приятного собеседника, но и истинного друга и, возможно, возлюбленного... В этом случае я ощутил бы невероятное счастье, которое заполнило бы всю мою жизнь, — Лиам вдохновенно и мечтательно захлопал ресницами, не понимая, как он осмелился произнести это вслух. — Ах, любовь, ну конечно... Не можете вы, люди, без неё обойтись. Малыши купидоны твоему желанию наверняка бы обрадовались. — Разве вы не чувствуете чего-то подобного? Разве любовь не делает вас счастливыми? — Нет. Она только всё портит, — вместо привычной насмешки демон впервые задумался за вечер, проводя пальцами по гладко выбритой щеке. — Мой чудесный друг, женщины - загадочные и крайне коварные создания, посланные на землю, чтобы показать мужчинам любовь. Но под масками прекрасных обольстительниц порой прячется истинная их сущность. Это лживые змеи, которые пожирают ваши сердца изнутри, словно паразиты, не оставляя после ничего, кроме выжженного места. Лично я считаю, что человеческий мир стал бы значительно проще без них, — на лице у Люцифера появилась горькая улыбка на губах, а глаза, таящие в себе столько таинств, что познать их не хватило бы и сотни лет, словно на секунду потеряли опасный блеск и чуть потухли. Чуть помолчав, демон продолжил: — Вижу, что есть ещё что-то, что ты хочешь сказать, то, что тревожит твою душу и не дает тебе спать спокойно. То, что ты больше всего желаешь на самом деле, но боишься признаться даже самому себе. Скажи мне. — Я не... — Не сопротивляйся. Раскрой мне свою душу и мысли. Не бойся. Лиам вновь замирал перед пылающими огнем глазами, которые словно пожирали его душу. Не в силах сдвинуться с места или даже моргнуть, он оставался уязвимым для необъяснимой магии. В его разуме звучал повторяющийся вопрос, оставляя след на его языке в виде несвязных слов, давно забытых, сокрытых в глубинах его сознания. — Я... желаю... стать признанным мастером искусства, чтобы моё имя прославилось во всём мире и мои картины радовали сердца людей. — Да. Наконец-то ты это сказал, — демон удовлетворено хмыкнул, протянул руку и по-дружески хлопнул Лиама по плечу, отчего тот сразу очнулся от гипноза, потирая в недоумении сонные глаза. — В признании своих истинных чувств и желаний нет ничего постыдного, — Люцифер нетерпеливо подошел к полкам, где скопилось множество растрепанных грязных кистей, почти пустых баночек красок, старых губок и ластика, а также стаканов с мутной водой. На других полках он обнаружил различные эскизы и листы. Некоторые уже с завершенными рисунками и набросками, другие - чистые и неиспользованные, а третьи - пожелтевшие и пыльные. — В таких условиях даже настоящий гений превращается в существо, лишенное таланта, — демон взмахнул рукой, пробуждая магию, взметнувшуюся черной дымкой-змеёй. Рыжее пламя, разбуженное всполохом магии, стало гореть ярче и веселее, озаряя мастерскую светом и теплым запахом древесины. Лиам был потрясен и, не успев оправиться от увиденного, заметил, как все его привычные инструменты, сразу перед его глазами, претерпели удивительные изменения, превратившись в совершенно новые, идеальные. — Так гораздо лучше, не находишь? — То, что ты только что сделал, поразительно, потому что не поддается логике. — Я польщен твоим комплиментом, человек. Ну же, не стесняйся. Лиам медленно, затаив дыхание, ходил по мастерской, осматриваясь, словно видел ее впервые. Его взгляд случайно остановился на новом мольберте, где был расстелен уже готовый белоснежный лист, а на подставке лежал специальный карандаш, заточенный до совершенной остроты. — Возьми его в руки и поднеси к холсту, — Лиам повиновался. Карандаш легко лег в его руку, удобно устроившись между длинными пальцами. — Хороший мальчик, — теплое дыхание мужчины обожгло кожу, когда он рассмеялся, и по позвоночнику пробежала непривычная дрожь. Лиам впервые почувствовал шлейф дорогого парфюма с тонкими древесными нотками и цитрусовой кислинкой. Этот аромат заставил юношу почувствовать себя так, словно он снова оказался в летнем саду, в котором он любил проводить время в теплые месяцы. Смутившись, Лиам передернул плечами, отстраняясь. Нахально ухмыляясь, демон обошел высокий деревянный мольберт и встал с боку, не отнимая глаз от Лиама, отчего тот прочистил горло, возвращая внимание к самому процессу. — Так, что ты хочешь, чтобы я нарисовал? — То, чего искренне желаешь сам. Просто закрой глаза, мысленно представь готовое изображение и начните двигать карандаш в соответствии с ним, всё самое важное он сделает за тебя. Лиам никогда не пробовал рисовать с закрытыми глазами, такое ему казалось невозможным. Сейчас он с трудом мог передать на холст даже то, что видел перед собой. Однако любопытство все-таки пересилило его страх. Воссоздав желанный образ в голове, Лиам закрыл глаза и сделал первый штрих. Вначале это было непросто, волнующе и неясно, с чего следует начать. Ведь Лиам не обладал выдающимся талантом в творчестве, хотя всегда мечтал о том, чтобы стать великим художником. Эта небольшая фантазия постепенно стала превращаться в нечто гораздо большее, превышающее рамки обычного понимания. Она стала его главным стремлением. Его самой большой одержимостью. И, к удивлению, в процессе рука не дрогнула ни разу, обрела собственную жизнь и неспешно двинулась в нужном направлении. Чирк. Чирк. В мастерской раздавались знакомые тихие звуки. Удивительным образом они успокаивали Лиама и вызывали лёгкую меланхоличную улыбку. Звуки карандаша приятно ласкали слух. Это было чудесно. До дрожи. Один штрих. Еще один. Другой. Глаза. Нос. Губы. Волосы. Шея. И на бумаге слегка проступили очертание женского лица. Лиам не терпелось открыть глаза. Он был так взволнован, что до крови прикусил губу. — Можешь открыть, раз не терпится так. И он открыл глаза. У юноши перехватило дыхание. Впервые перед его глазами возник образ прекрасной девушки с красивыми и неповторимыми чертами лицом. И это создал он. Он. — Невероятно. Это я нарисовал? — Понравилось? — Люцифер удобно устроился в кресле у камина, потягивая бокал виски и наблюдая за процессом рисования. — Мои чувства не передать словами. Она здесь, как живая. Моя драгоценная Лилит... Боже, какая ты красивая, — Лиам не мог поверить. Он осторожно, даже нежно погладил эскиз, проводя кончиками пальцев по идеально ровным линиям лица, повторяя это снова и снова, боясь, что он исчезнет. — Ты насмотрелся? — Не могу оторвать глаз. Я хочу добавить красок, чтобы сделать ее именно такой, какая она есть в жизни создать, — в восторженном настроении заутился Лиам возле полок. — Увы, но это так не работает, — ответил Люцифер, продолжая сидеть в кресле и уставившись в огонь. — Я не понимаю. Глотнув виски, дьявол щелкнул пальцами, и образ Лилит на холсте исчез, не оставив даже следа. Лиам случайно задел рукой любимую хрустальную вазу с давно увядшими розами. Пошатнувшись, она упала и разбилась, но парень этого даже не заметил. — Нет, пожалуйста, не исчезай, вернись! Нет! Моя Лилит... — юноша схватил пустой лист и прижал к себе, уставившись в стену с печальным, потерянным взглядом. — Что только что произошло? Зачем ты это сделал? — Вы, люди, несомненно, самые наивные и эгоистичные существа во всех возможных мирах, — произнес демон с неприязнью, глубоко скрытой в его голосе. — У вас много недостатков. Вы можете быть и очень счастливыми, и очень грустными, и жестокими, и запутавшимися в своих страстях и желаниях. Тем не менее, вы всегда забываете про самое главное: ничто не даётся просто так, ни в вашей реальности, ни в каком-либо другом мире. — Мы все не идеальны. Все можем быть плохими. Это не делает нас ужасными. Верни её, прошу тебя. Верни, — Красивые небесного цвета глаза были наполнены глубокой печалью и тоской. Люцифер неторопливо поднялся, оставив недопитый виски на каминной полке. Высокий и красивый. Коварный и опасный. Холодный равнодушный взгляд. Полная невозмутимость. Никто не мог перед ним устоять. Он насмешливо наклонился над лицом Лиама. В глубине его красных глаз светилась угроза и возможная опасность. — Ответь мне на вопрос, смертный. Любишь ли ты её? — Люблю. Люблю всем сердцем. Лилит холодна и иногда игнорирует меня, но она единственная, кто никогда не осуждал меня. Я не смогу жить без нее. — Наивно и глупо, а главное - неизлечимо. Не надейся, я не собираюсь тебя жалеть. — Но я не просил об этом. — Твой щенячий взгляд говорит об обратном. Впрочем, мне есть, что показать тебе. Люцифер медленно и бесшумно обошёл Лиама, словно хищник, и замер за его спиной. Лиам почувствовал, как в его сознание проникает какая-то непроглядная тьма, и не смог ей противостоять. Вдруг заложило уши. Он задрожал, когда холод и пламя одновременно проникли в каждую клеточку его тела, и тяжелые ладони легли ему на плечи, как груды кирпичей, поворачивая его в другую сторону, как марионетку. И вот теперь перед ним появилось большое зеркало. — Посмотри внимательнее, что видишь перед собой? — Себя, — Лиам действительно увидел только себя. Он был бледен, худощав, его глаза казались блеклыми и безжизненными. Когда-то белоснежные длинные локоны сейчас были спутаны и давно нечесаны, одежда - неглаженная, старая и потрёпанная. Идеально белые кружевные рукава, брюки и ботинки теперь были испачканы краской и грязью. Необъяснимое отчуждение тревоги наполняло его жизнь тоской и постепенно разрушало покой в душе. Лиам осознавал это, но исправить ситуацию было не в его силах. Теперь он лишь мнимая тень самого себя, потухшая и погасшая искра своего безрадостного существования. Каждый день Лиам предпринимал только безнадежную попытку зацепиться за едва выживший след искры жизни. — Неправильный ответ, — недовольный голос демона вырвал Лиама из размышлений. — Продолжай смотреть. Не смей отворачивать голову, — Голос демона, зловеще доносящийся отовсюду разу, взывал к подчинению. — Заглянуть вглубь себя может быть страшно и трудно, но ты не одинок. Я здесь и помогу тебе. — Поможешь в чём? Я запутался. — Увидеть прошлое, — надменные губы Люцифера на секунду потянулись к щеке Лиама, но не коснулись, а лишь вторглись в личное пространство между ними. Это было похоже на игру кота с мышкой. Слишком тесный контакт проник глубоко в душу Лиама и оставил там странный незабываемый след. Люцифер не был обычным человеком, как и обычным мужчиной. Да, он был красив, мускулист, энергичен и притягателен, но он был порождением самых тёмных сил, плодом греховных и порочных желаний как женщин, так и мужчин. Лиам не стал исключением. Люцифер мог предстать перед ним в любой оболочке, по своему усмотрению, но в этот день предпочел задержаться в своей человеческой форме. Подобное решение он рассмотрел как излюбленное развлечение, лишенное лукавства. Находясь в недопустимой близости к дьяволу, каждая клеточка тела Лиама дрожала, а все чувства обострялись, сливаясь в необычайный коктейль, от одного глотка которого голова кружилась, образы терялись, во рту ощущалась влажность, а внизу живота пробегали непривычные спазмы. Лиам, позабыв о просьбе, потерялся в буре эмоций, которые навалились на него снежным комом. Он не мог понять, что чувствует. — Вернись к реальности, мой мальчик. — Почему ты меня так называешь? — Потому что хочу и потому что могу. — Мне не нравится. — Привыкай, — было ли это очередным его развлечением, никто не знал. — Итак, кого ты видишь в зеркале? — Я же сказал, себя! Я вижу только себя, и не понимаю, что тебе от меня нужно?!— Лиам фыркнул, заметно раздражаясь. Он беспокоился о том, что с ним происходит и поэтому нервничал, не в силах совладать с собой. — Оказывается, у нас есть зубки. Интересно. Что ж, вернемся к зеркалу. Вместо того, чтобы смотреть прямо на себя, ты должен заглянуть вглубь себя. Лиам вздохнул, поняв, что задавать вопросы глупо и бессмысленно. Демон все равно не отпустит его, пока не заполучит желаемое. Он не знал, что от него хотят, и что еще он должен увидеть в зеркале, но продолжал смотреть, на этот раз, как загипнотизированный, почти не моргая. Его взгляд вернулся к отражению. Неизвестно, как долго это продолжалось, но в какой-то момент Лиам, словно побужденный чем-то невидимым, прикоснулся к зеркалу, и оно тут же начало трескаться, образуя паутину по всей поверхности. Подняв голову, Лиам увидел не свое отражение, а лицо мужчине в возрасте. Он помнил это лицо, так как оно не раз снилось ему ,и, чтобы не забыть, он рисовал его в своем блокноте угольком. Мужчина приставил ладони к запотевшему стеклу от своего дыхания, пытаясь что-то ему сказать. Потрескавшиеся бледные губы едва шевелились, но слова были неслышны, словно между ними стояла бетонная стена. Внезапно, словно из ниоткуда, в зеркале вспыхнуло пламя, и необъяснимым образом обожгло и Лиама. Он хотел крикнуть и отшатнуться, но не мог пошевелиться. Он ничего не мог сделать. Он мог только терпеть боль и смотреть. Пламя было неумолимым, оно пожирало волосы и лицо мужчины, как безжалостный большой дракон. Он не кричал, не корчился от боли, а просто стоял и смотрел на Лиама. Лицо мужчины было опалено, размыто, искажено в агонии, а затем он исчез в одно мгновение, и по щекам Лиама потекли горячие слезы. Он отшатнулся, поспешно вытирая слезы. С невыразимой пустотой и тупой болью в груди, он не в силах был говорить. Прижимая руку в груди, он долго стоял в таком положении, зажмурив глаза и боясь пошевелиться. Отражение в зеркале напугало его. То, что он увидел, вовсе не собиралось исчезать, напротив, казалось, надолго останется в памяти, пытаясь посеять там хаос. Лиам открыл глаза. Люцифер сидел на подоконнике и прикуривал сигарету от странного полупрозрачного маленького предмета, в котором горел огонь. — Ты сделал это со мной, не так ли? — Я. — Для чего? Я не понимаю. — То, что ты увидел в зеркале, было отголоском прошлого. Я помог слегка приоткрыть завесу. — Тот мужчина, он кажется мне знакомым, я не раз видел его в своих снах. Кто он? — Твой отец. — Он погиб в пожаре, как и мама? Такого не может быть! Жозефина никогда мне не говорила, что с ними случилось на самом деле. — Я могу помочь тебе вспомнить, — Люцифер протянул руку, чтобы дотронуться до его волос, ободряя. — Нет. Не прикасайся ко мне. Ты меня пугаешь, — Лиам отпихнул чужую руку, и отодвинулся от демона так далеко, как только мог, чуть не ударившись боком о спинку кресла. — Надо же, какие мы нежные, — хмыкнул Люцифер и отвернулся, наблюдая за почти ставшей непроницаемой стеной дождя за окном. — Я не был близок ни с отцом, ни с матерью. Я плохо помню своих родителей. Они слишком давно покинули этот мир. Не хочу ничего о них знать. Всё это уже неважно. Я просто хочу, чтобы все это оставило меня в покое. — Пусть будет по-твоему. Иногда прошлое не стоит того, чтобы его переосмысливать, — Люцифер невозмутимо стряхнул пепел с окурка и сделал еще одну глубокую затяжку. — Не знаю, зачем тебе это говорю, но я плохо сплю из-за одной картины уже несколько дней. Но я ничего не мог нарисовать, пока не появился ты. — Конечно, иначе и не может быть. В моей власти дать тебе гораздо больше, чем просто удачный рисунок. — Что именно? — Деньги. Власть. Признание. Или то, о чем ты мечтаешь больше всего на свете. — Я не в силах понять, что именно хочу. В голове путаница. — Ты по-прежнему хочешь стать известным художником или предпочтешь завоевать сердце взбалмошной высокомерной обольстительницы? — Лилит совсем не такая. — Я задал вопрос. — Ты можешь дать мне и то, и другое? — Умерь аппетиты, мальчишка — глаза Люцифера вспыхнули опасным ядовитым пламенем, вместе с прогремевшим громом в ночном небе. Лиам обхватил себя за плечи, чувствуя нарастающую панику. — Вы, людишки, наглеете на глазах. Совсем страх потеряли. Может, стоит преподать тебе урок? — Не нужно. Я всё понял. Извини. Я просто спросил, — Лиам несколько раз обеспокоено моргнул своими белыми пушистыми ресницами и отвел взгляд. — Я лишь хочу, чтобы Лилит меня любила, — он вернул взгляд и уставился на Люцифера в этот раз бесстрашно и упрямо, но сердце готово было выпрыгнуть из груди. — Любовь - это не то, что можно получить просто так, бесплатно. За чувства мне платят двойную плату, и речь вовсе не о деньгах. — Ради неё я готов отдать всё, что у меня есть. — Хм, дай-ка подумать, — Люцифер наигранно постучал пальцем по подбородку, оглядывая мастерскую в поисках чего-нибудь ценного, заставляя Лиама нервно заламывать руки в нетерпении. — Куда не глянь, сплошной хлам. Так, на что бы ты пошёл ради своей драгоценной Лилит? — На всё, что угодно, только скажи мне, что ты хочешь. — Твоя одержимость этой женщиной не доведет до добра, —теплое дыхание демона обожгло ухо Лиаму, и он вздрогнул. А когда обернулся, демон стоял не за его спиной, а совсем в другом месте, возле камина, сидя в кресле и попивая виски. — Откажись от своей любви, она непременно станет твоей гибелью. Поверь, после этого я дам тебе всё, что тебе на самом деле нужно. — Это невозможно. Без любви мы пусты. Я никогда не откажусь от своей любви к Лилит. Разве сделка не должна учитывать обе стороны? Я озвучил свое желание и сказал, что готов пожертвовать всем ради этого. В чем тут сложность? — Никакой сложности, — Люцифер щелкнул пальцами, и в его руке тут же появился свиток, сверкающий золотыми искрами. — Я исполню твоё желание. Взамен на твою душу, конечно. — Ну конечно... Я догадывался об этом, — Лиам тяжело вздохнул и провел пальцем по чистому холсту, где недавно было прекрасное лицо Лилит. — Разве может желать дьявол чего-то еще, кроме человеческой души? — Ты крадёшь у меня много времени, человек. Подписывай или я сотру тебе память. Ты забудешь о нашем разговоре. — Странно, но эта штука совсем не походит на перо, — Лиам в замешательстве покрутил незнакомый предмет в руке, не представляя как это сделать и, случайно или нет, уколол палец. Несколько капель крови упали на свиток, вспыхнули, впитались в бумагу и покрылись едва заметной корочкой. — Подписывать кровью. Что ты уже и сделал. Вот и чудненько, — свиток в руке Люцифера испарился. И на мольберте буквально ожило желанное изображение. — Искусство сближает даже самые холодные и одинокие сердца. У тебя десять лет. — Десять? Почему так мало? — Любому терпению есть предел. Я не люблю ждать слишком долго. — Обожди. — Ну чего тебе ещё? — Прости, но что станет с моей душой, когда десять лет пройдут? — Она отправится прямиком в Ад. — Ад? Почему сразу Ад? В чём я провинился? Я вовсе не преступник, не злой человек, не убийца. Я совсем не хочу туда попадать. — Вот только не делай такое лицо. Раздражаешь. Рано или поздно ты всё равно туда попадешь. Не волнуйся, мы приготовим для тебя теплое местечко. — Слабое утешение. Мы можем перезаключить сделку? — Нет, если только у тебя нет другой души? — У меня нет. — Так и знал. Тогда до встречи, мой чудесный друг. Не успел Лиам моргнуть, как демон исчез в огненной дымке. Он с грустью выглянул в окно, смотря на небо и понял, что наступило утро. Внезапно в дверь постучали. — Лиам? Дорогой? — Голос женщины был непривычным и тревожным. Младший брат наконец-то открыл дверь сестре и впустил её внутрь. Жозефина внимательно огляделась вокруг, не упуская ни одной детали. Цепкий взгляд остановился на мольберте, покрытым тонким непроницаемых полотном. — Опять что-то рисовал? — Рисовал, — Лиам стоял спиной к мольберту и словно не хотел ничего показывать, а тем более объяснять. Жозефина нахмурилась и снова огляделась по сторонам. — Неужто ты сам починил сломанный камин? — Починил. Но не уверен, что всё правильно сделал. — Не скромничай. Лично я всегда знала, что у тебя золотые руки, — она с теплотой обняла брата, но Лиам быстро отстранился, не желая лишний раз прикасаться. — Жозефина, я только что проснулся, что-то произошло? — Да, к тебе пришла Лилит. *** Выставка картин всемирно известного художника Лиама Солсбери должна была состояться сегодня вечером в художественной музее Парижа. Своим талантом Солсбери блестяще прославил на холсте живописный город Тотспель, о существовании которого ранее знали только его жители. Еще вчера Лиам жил в неизвестном захудалом городке, который невозможно было найти на карте, а сегодня его картины и приводят в восторг всех. Все картины и портреты художника поражали сознание своими мрачными сюжетами. В них словно было скрыто что-то неизведанное и потому пугающее. Поговаривали, что каждая из картин была написаны его собственной кровью. Возможно, именно поэтому в них была особая загадка, разгадать которую пытались многие выдающиеся ценители искусства, известные знатоки и коллекционеры. Звучала легкая классическая музыка лучших композиторов. Мелодии успокаивали разум, вместе с тем контрастируя с висящими на стенах мрачными картинами. Музей был как никогда полон, гости собирались возле главной картинной галереи, стараясь вникнуть в каждую новую или уже давно известную работу. В то время как гости наслаждались дорогим шампанским, между собой оживленно обсуждая палитру красок и цену понравившихся произведений, кто-то незаметно наблюдал за ними сверху. Обычно Солсбери предпочитал не появляться на своих выставках, желая оставаться в тени. Лиам не любил толпы людей и оживленные места. Но сегодня было десятилетие с момента открытия первой выставки и он не мог не явиться на свой собственный юбилей, однако по-прежнему предпочел сохранить свою не публичность. Скрытность всегда вызывает любопытство и множество вопросов. Это, несомненно, усиливало интерес, постоянно проявляемый к его персоне. Высокий стройный блондин, молодой, но уже с отметинами времени, в чёрном фраке и бабочке стоял в тени свечей, наблюдая за шумной толпой внизу. Грандиозная мраморная лестница, возвышающаяся прямо перед гостями, на самом деле была им невидима, так как скрыта деревянной фактурной стеной, но внешняя часть лестницы сделана из тонких вертикальных балок, имитирующих стену. Этот день отличался от всех предыдущих, несомненно, он был особенным. Художник должен был ощущать радость и гордость за все то, чего он добился за последние десять лет, но вместо этого его сердце наполнилось тревогой и беспокойством. Возможно, причина крылась в том, что Лиам вынужден был оставить свою драгоценную супругу в Тотспеле. Девятый месяц беременности оказался тяжелым испытанием для Лилит, и Лиам опасался, что долгое путешествие негативно скажется на ее состоянии. Поэтому он поручил Жозефине присматривать за Лилит в его отсутствие. Ее было трудно убедить, она желала поехать с ним. Однако Лиаму, возможно, впервые за долгое время захотелось сделать все по-своему. Однако, основной причиной его мрачного настроения была вовсе не тоска по супруге. Бессонные ночи и день, когда ему придется исполнить свою часть сделки и попрощаться с жизнью, сильно давили на Лиама. Но вопреки всему он старался отгонять эти зловещие мысли, уповая на то, что его встреча с демоном всего лишь сон, а возможность рисовать родилась благодаря вдохновению, которое посетило его с приходом в его жизнь любви Лилит. Конечно, Лиам ничего ей не рассказал, как и своей сестре. Он унесёт эту тайну с собой в могилу, которая теперь, возможно, грозила ему. Они бы всё равно ему не поверили и непременно сочли его безумцем. Но вдруг это правда? Вдруг в ту роковую ночь дьявол все-таки был на самом деле, и произошедшее не было игрой воспалённого рассудка? Лиам всё чаще ловил себя на том, что он хронически болен, что временами теряет рассудок, ведь как иначе объяснить пустоту в памяти, когда он создает свои шедевры под покровом ночи, один, заперевшись в мастерской, а на рассвете обнаруживает на своих руках загадочные порезы? Он, вероятно, никогда не узнает ответа и не найдет покоя. Лиаму не была известна точная дата завершения сделки, более того, оставалось загадкой, когда и где она состоится. Когда оживление внизу достигло своего апогея, часы внезапно остановились на полуночи, музыка резко замолчала, как и гул сотен голосов, гости застыли на своих местах, словно восковые фигуры в музее. Холодный воздух, словно сквозняк, пробежал по спине Лиама. Длинные снежные волосы рассыпались густой капной по лицу и плечам. Он ощутил, как нечто темное, разрушительное, чье-то невидимое присутствие, и в тихом ужасе застыл на месте, его грудь горела, но он стоически терпел боль. Страх был сильнее. Сзади раздались приближающиеся шаги по лестнице, и сердце художника сжалось со свирепой силой в груди, а мысли в голове то шумели, то пропадали, оставляя Лиама в полной ужаса тишине, нарушаемой лишь мерным звуком тихих спокойных шагов. — Наше расставание было недолгим, — знакомый голос перешёл в дразнящий шепот возле самого уха. — Видимо, напрасно было надеяться, что это всего лишь сон. — Да ладно тебе, бьюсь об заклад ты уже успел по мне соскучиться. — Это не так. — Ты такой скучный. Пришло время повернуться лицом к своим страхам, но Лиаму не хватало смелости, его тело будто одеревенело, не слушалось. Люцифер провел рукой по гладким перилам лестницы, огляделся и с любопытством посмотрел вниз. Все эти годы дьявол всегда был неподалеку, наблюдая за всеми своими "жертвами", но Лиаму он посвятил большую часть своего времени. Вероятно, это было связано с любопытством к наследственному безумию Лиама, доставшемуся в наследство от отца к сыну. Люцифер знал предысторию и тайны смерти его родителей. Люциферу было недостаточно одного любопытства: им двигало что-то ещё, то, что мало поддавалось контролю. Лиам был обладателем прекрасной внешности, с великолепно очерченными чертами лица и совершенно чарующим взглядом. Он всегда оставался душевно чутким и скромным юношей, немного наивным, но одновременно равнодушно-холодным и меланхоличным. Однако десятилетний промежуток времени сделал своё дело, поразив его внутренний мир и перевернув его представления о себе и об окружающих. В жизнь пришла долгожданная любовь и признание его таланта. А вместе с ним пришли и популярность, и долгожданный успех. Но они оба знали, что на самом деле за всем этим скрывается. Лиам уставился на спину Люцифера, боясь лишний раз моргнуть, но не в силах даже сглотнуть слюну. — Мне показалось или твоё появление несколько раньше, чем предполагалось? — наконец спросил Лиам. — Я слишком нетерпелив. Ничего не поделать, — Люцифер повернулся и прислонился спиной к балке, торчащей в глубине лестничного пролета. — Я.. не хочу умирать, — голос Лиама дрожал и прерывался. — Никто не хочет. Тебе придётся смериться со своей участью, — к удивлению Лиама, внешне демон был спокоен и умиротворен, как будто говорил о предстоящем ужине, что, несомненно, ещё сильнее приводило в ужас. Лиам попытался перебороть себя. — Есть ли способ оттянуть время? Продлить срок действия контракта? — Не вступай со мной в переговоры, человек, ты только усугубишь ситуацию, — Люцифер щёлкнул пальцами, и на его ладони появился сверкающей горящими искрами свиток. Стоило ему коснуться пола, как он сгорел без следа. — Твоё время пришло. — Нет, пожалуйста, дай мне еще немного времени! Моя дорогая Лилит, она носит под сердцем наше дитя! Я не прощу себе, если с что-то случится, — Лиам отчаянно умолял. Он выглядел таким грустным, испуганным и потерянным, как ребенок, по его щекам текли слезы. — Пожалуйста, я хочу увидеть как родится мой сын. Хотя бы подержать его на руках, прижать к себе. Мы так долго с Лилит этого ждали. На протяжении веков, снова и снова, Люцифер видел, как люди отчаянно просят о милости и умоляют дать им ещё времени. Они боятся умереть, боятся попасть в ад, у них так много незавершенных дел в этом мире, и они готовы на всё, чтобы стать свободными, пусть даже всего на пару дней. — Ты выглядишь жалко. Встань. — Нет, пожалуйста, я сделаю всё, что ты попросишь, только дай мне месяц, всего один месяц, молю! — Лиам ползал на коленях в надежде вернуть утраченное. Он не стыдился своей слабости и униженности. Перед глазами был только образ Лилит: она не перенесет его внезапной кончины. Лиам боялся за будущее своей семьи и был готов пойти на всё. — Не вынуждай меня выпускать любимых пёсиков из клеток. Эти голодные гиены непременно разорвут тебя на части, не успеешь даже заплакать, — Люцифер наклонился вперед и грубо схватил Лиама пальцами за подбородок, заставляя смотреть ему прямо в глаза. — Было бы жаль испортить такое милое личико.Ты всё равно станешь моим, зачем сопротивляться? Лиаму казалось, что он слышит только биение собственного сердца у себя в ушах. — Один месяц и я сделаю всё, что захочешь, всё что попросишь. — Упрямец! — Дьявол зарычал нечеловеческим голосом, его глаза пылали огнем, отражавшимся в светло-голубых зрачках художника. Власть Люцифера над Лиамом была ошеломляюща - он без труда схватил его за шею, таща беспомощного к лестнице, ведущей на балкон. Даже если бы Лиам пытался противостоять, эти усилия были бы напрасными, ведь дьявол превосходил его в силе во много раз. Наконец, достигнув открытого балкона, Люцифер грубо толкнул Лиама, заставив его больно удариться спиной об ограждение. Звук, рваный и отчаянный, вырвался из горящих легких Лиама, но его руки вцепились вовремя за стальные прутья, чтобы спастись от падения вниз. Толпа собравшихся все еще стояла там, где раньше, перед картинами. Но что-то изменилось. Все головы были повернуты к Лиаму, а глаза у всех были застекленелыми и полными страха. Лиам почувствовал, как желудок обдает холодом. Люди не могли двигаться или разговаривать, они были лишены способности делать что-либо. — Оглянись вокруг. Все эти люди собрались здесь, чтобы увидеть твою мазню. Теперь ты получил то, о чем мечтал, и я считаю, что это лишь моя заслуга. Ты же не мог предполагать, что твоя слава продлится вечно, правда? — Нет, я никогда не думал об этом. Я благодарен тебе за всё, что ты мне дал. — В таком случае, не стоит мне сопротивляться! Выполняй свою часть сделки, отдай мне свою душу добровольно, иначе... — его гневный взгляд перенесся на людей, — все они погибнут в огне, и в их смерти будешь виноват ты, — с этими словами, несколько картин Лиама полностью покрылись огнем, словно облитые бензином. — Мои картины! Нет, нет не сжигай их! Не убивай их! Одержимое злостью пламя продолжало неумолимо распространяться, с безжалостным аппетитом перекидываясь с одной картины на другую, разъедая стены и пожирая ковры. Воздух наполнился горьким запахом гари, который проникал в ноздри, вызывая удушье. Слёзы стекали по щекам Лиама, когда он отчаянно понимал, что не хотел такого исхода. Он не желал никому смерти, не желал носить бремя потерь и чувствовать вину за чужие украденные жизни. Огонь быстро перепрыгнул на пол и стремительно заскользил, словно горящая змея. Он с жалющими укусами вцепился клыками в ногу одной из женщин, стоящих рядом, и неотступно приближался к верху. Если бы она могла кричать, то ее крик точно бы оглушил всех вокруг. Страшная картина разворачивалась на глазах. Запах горящей человеческой плоти смешивался с черным дымом, оставляя тошнотворный ком в груди и горелый вкус во рту. Лиам прижал ладонь к лицу, пытаясь подавить рвотные позывы и дикий вопль страдания. Он обессилено рухнул на колени, исступленно кашляя. Пряди волос, пропитанные потом и слезами, беспорядочно спадали на его лоб. И в то мгновение, когда Лиам заставил себя поднять голову, скосив взгляд на Люцифера, в когда-то небесно-голубых глазах теперь потухших мерцала лишь затаённая обида и злоба. — Хорошо! Я сделаю, что ты мне прикажешь, только останови это безумие, я тебя умоляю! Останови! — Делаешь мне одолжение, только из жалости к этим людям? — Нет ничего более ценного, чем человеческая жизнь. Я готов отдать свою жизнь, как ты того и желал, разве нет? — голос Лиама был спокойным и отрешённым, будто что-то окончательно умерло в нем. Надежда. Люцифер усмехнулся злобной усмешкой, довольный своим представлением. — Давайте покончим с этим как можно скорее, — тихо умолял Лиам. — Ты даже перестал со мной торговаться, — Люцифер намотал прядь мягких белых волос на указательный палец и настойчиво потянул вверх. Художник скривил губы от легкой боли и был вынужден откинуть голову назад, чтобы посмотреть в лицо дьяволу. — Посмотрите-ка, стал таким послушным и кротким, неужели клыки отвалились, не успев до конца прорезаться? — Люцифер издевательски хохотнул. Лиам ничего не сказал. Когда твоя жизнь висит на волоске и вот-вот будет разрушена, ты не можешь ничего сказать в ответ, даже если над тобой открыто насмехаются. — Наверняка ты догадался, что я выбрал это день неспроста, — Люцифер обошёл художника, подозрительно притаился за его спиной. Лиам сглотнул. Ему было страшно. Он не знал чего ожидать. — Невероятно грустно и трагично, когда художник умирает непредвиденно на собственной выставке. Молва о твоей внезапной смерти на пике карьеры будет жить долгие годы и никогда не утихнет. Лиам не успел поймать демона в движении, как Люцифер уже стоял перед ним. Высокий и властный, сияющий холодом и неудержимый в своем вихре страсти. Его присутствие было неотразимым и пугающим до самых глубин подсознания. Все, что он говорил, словно мгновенно вылетало из памяти Лиама. Почти с невесомым безразличием демон коснулся его встревоженного лица, провёл кончиками пальцами по острой на ощупь гладкой скуле. В жесте не просматривалось ни малейшего знака мужского влечения, господствовала лишь тяга обладать уязвимой человеческой сущностью, которая обязательно покорится его власти. Лиаму были неприятные чужие прикосновения, но он не мог противиться тёмной силе, как бы того сильно не желал. Он просто стоял и не двигался. Глаза художника устремились в горячие, наполненные страстью и пороками глубины дьявола. Сердце участилось от тревоги, а пересохшие от волнения губы раскрылись. Тихим шепотом, наполненным страхом, он произнес. — Какой будет моя смерть? — Я бы предоставил тебе возможность выбрать, как ты завершишь свой путь. Но ты разочаровал меня. И все же я с нетерпением жду нашей скорой встречи, Лиам. Слова Люцифера как обычно прозвучали зловеще, и сердце художника сбавило ритм, впервые услышал свое имя из уст дьявола, и оно прозвучал, как проклятие. Образ Люцифера внезапно растаял в огненной дымке с зловещим коротким смешком. Лиам моргнул несколько раз, растерянно огляделся вокруг. Ветер с безжалостной силой растрепал его одежду и причёску. Стало так холодно, как зимой. Вдруг до него дошло, что он находится на крыше незнакомого здания, совершенно не помня, каким образом он туда попал. Лиам не мог вообще понять, что происходит: его голова была пуста, ни одной мысли, словно он на время лишился всех эмоций и чувств. Лиам почувствовал, как кто-то сзади настойчиво толкал его вперед, и его ноги автоматически переступили через ограждение... Внезапный толчок в спину нарушил равновесие, возможно, ветер его довел до этого состояния. Лиам стоял на козырьке, его руки порывисто хватали воздух, пытаясь за что-то ухватиться. Если бы только он мог издать хоть один звук, он обязательно бы кричал и звал на помощь. Но его горло было парализовано и сжалось ледяными тисками. Буквально пару секунд и твердая поверхность ускользнула из-под дрожащих ног, и перед глазами Лиама мелькали миллиарды звёзд на темном небе, закружившись, как в цветном калейдоскопе. Холодный поток воздуха трепал волосы, он колол и обжигал кожу, в груди стало невыносимо тесно, не получалось даже вдохнуть, пока он беспомощно падал в глубину неизвестного... Внезапный удар в спину выбил из лёгких остатки кислорода. Лиам лежал на холодном асфальте, окруженный лужей собственной крови. Бледные с заплывшей синевой глаза были широко распахнуты, а взгляд стал холодным и печальным. Вокруг тела столпились взволнованные прохожие, не понимая, как такое могло произойти. Люди старались оказать помощь, но все их усилия оказались тщетными. Размытое сознание мешало Лиаму полностью осознать, что всё происходило намного быстрее, чем ему представлялось в начале. Он не понимал ничего, не чувствовал никакой физической боли, лишь темная пелена мелькала перед его глазами, пока и она полностью не исчезла, оставив лишь пустоту небытия. Сердце безумного художника больше не билось. Никакого пожара в музее не было, никто не пострадал, даже картины остались нетронутыми. На следующее утро газеты заполонили заголовки и статьи: "Лиам Солсбери, талантливый и выдающийся художник, прыгнул с крыши музея, разбившись насмерть"; "Была ли это попытка суицида или несчастный случай? Что побудило молодого художника на пике своей карьеры решиться на такой отчаянный шаг?".