Strung out on the lies
Она никогда не выглядела жалкой. Жалким был Билли, она же — была истинной королевой. У которой тоже должен был быть свой секрет… Нет-нет. Не думать. Прильнуть губами, забыть, забыться. Плевать на всё, на весь этот мир, и пускай придется проснуться!You're my morning sun Aurora, you are You're my morning sun
Она вошла в его мир. Нет, никогда не покидала. Ради неё он отшил тех фанаток, что его обступили. Он знал: Билли в этот самый миг опять не ночует дома, снова в пьяном угаре имеет двоих за раз. Знал и прикрывал из уважения к Кам, из желания не причинять ей боли. Прикрывал. Больше так не будет.Aurora, I'm here I won't disappear again
Он чувствовал себя грешником, держащим в руках святыню. И почти ненавидел себя за то, что посмел её желать. Кам была весела, полна решимости сладкой мести, желания ощутить себя истинно любимой, понять… Билли? Эдди мог не поддаться. Эдди не мог не поддаться. И не собирался оправдываться. Он любил её так же, как она — Билли, только Билли её не заслуживал. Признаться, Эдди сам не был уверен, что заслуживал. Но о той ночи не жалел.I kinda thought the night was gonna last forever
— Не надо, — шепотом попросил он единственный раз, когда Кам стянула с себя платье посереди полутемного фургончика. — Почему, Эдди? — она произнесла его имя так, будто боялась обознаться. Или забыть. «Потому, что я не он!» — кричало всё внутри. Она не ждала ответа. Она всё понимала. Потому что я не играю. Потому что я люблю тебя. — Потому что я убью его. И в эту минуту он действительно готов был убить за неё. — Это слова Билли. Не твои. Стремительно темнело в глазах, но с каждым позывом тьму пронзали искры. Его богиня целовала его… Она всегда была его богиней. Извивалась змеёй, в карих глазах бушевало пламя, проникающее ему в сердце и сжигающее медленно дотла. Я люблю тебя. Люблю. Люблю. Она всегда это знала. Во времена инквизиции он сгорел бы за неё на костре. Её дыхание, стук сердца, сладкие стоны… Как посмел он губить её? Как посмел он любить? Видеть такой… Обнаженной, горячей, неистовой, с горящими во тьме глазами, выдыхающей его имя. Легкой, как перо, тугой, как гитарная струна. Не он владел ею той ночью, это она выпивала до дна его душу. Забирай. Забирай. Всего забирай. Он остановился, взглянул в глаза, готовый увидеть в них слёзы. Зачем они это сделали? Так неправильно и в тоже время справедливо. Кам внимательно смотрела в ответ и мерно дышала, по крайней мере, пыталась. Длинные черные локоны — шелк под пальцами. Кожа — нежнейший бархат. Не достоин. Не достоин. Не достоин. Ни Билли, ни он сам… Если ему это снилось, то пусть он никогда не проснется. Её длинные пальцы царапали спину, зарывались в волосы. Он блуждал губами по её телу и дрожал, каждым атомом. Ниже, интимней, запретнее.I kinda thought the night was gonna last forever
Кам выгибалась ему навстречу. Кружилась голова, освобождая ещё более дикую страсть, у которой не могло быть предела, но всё же он сдерживался, не допуская и мысли оставить синяков на бархате её оливковой кожи. Перед глазами стояла её обаятельная, доверчивая улыбка. Смейся. Смейся. Смейся. Я. Без тебя. Не могу. Он на миг отстранился, придерживая грудь и дразня сам себя, но ей была не нужна эта секунда на вздох. До конца, до потери слуха и сил, до потери ориентации в пространстве, до разлитой по телу горячей дрожи и мучительного осознания того, что придётся отпустить. Карий взгляд спрятался под пышными ресницами, мягкое облако темных волос рассыпалось водопадом по белой подушке. Так больно обнажать душу. Так прекрасна… как же она прекрасна! Сон из не померкшего в памяти прошлого затерялся где-то между сердцем и разумом. Так легко… ему просто легко. И нет никакого: — Прости, так больше не будет.***
Словно кто-то по небу рассыпал янтарь, облака — абрикосовая мякоть. Лучи, клонящегося к горизонту солнца так прекрасны на оливковой коже… Какого чёрта он окликнул Кам? Как они вообще с ней оказались в одном штате, да ещё так близко? Зачем она оглянулась, будто специально его искала? И улыбнулась так, что сердце пропустило удар и до сих пор не запустилось? Это было больше похоже на мираж, потому что совсем не могло быть правдой. Потому что люди воспринимались размытыми блеклыми пятнами. Впрочем, кого он обманывал? Он всегда видел только её. И отвечая на объятия, почувствовал укол стыда: подсознание явно посмеялось над ним, послав накануне ночь их близости во сне. Получалось, что Кам никуда не уходила. Только теперь показывала ему фотокарточку своей повзрослевшей дочери… такой же прекрасной, как она. Они гуляли до глубокой ночи, наполняя явно подаренное кем-то свыше время всякого рода небылицами. А потом Кам вдруг обронила, сидя на его холостяцком диване: — Сыграй мне что-нибудь. Эдди подал Кам бокал шампанского и потянулся к гитаре. Тронул струны, но на ум не приходило ничего, кроме той музыки, которую он так страстно хотел забыть после того, как их группа разлетелась на осколки из-за Билли. Она оставила своим фанатам и слушателям хрупкий призрак, сотканный из пожелтевших фотографий. На них они были друзьями, семьёй. Любили, добивались, защищали… И кому он врал столько лет, что у него всё в полном порядке? — Билли не знает, что я здесь, — серьёзно сказала Кам. — Я ухожу от него. Эдди замер, но перебивать не стал. — Может быть, я не права была. Знала ведь, что его увлечение Дейзи никуда не делось. Он был рядом, я ему благодарна. Верю, что он любил и любит. Сразу двоих, ну что ж, — она горько усмехнулась. — В любом случае, пора дать друг другу свободу… — Я чего-то ещё не знаю? — спросил Эдди. Выражение лица Кам становилось всё мрачнее, но вдруг она неловко улыбнулась: — Мне говорят, что я умру. — Кто говорит? — Врачи. Это серьёзно. — И ничего нельзя сделать? — оторопел Эдди, на что Кам лишь покачала головой. — Эта жизнь была великолепной. — Ты пришла ко мне попрощаться?! — неожиданно зло спросил Эдди, нервно лязгнув по струнам. — Я пришла остаться, — успокаивающе произнесла Кам и сжала его руку. — Ты же знаешь, я сделаю всё, чтобы тебе помочь? — А если не сделаешь? Эдди опустил взгляд и тронул гитарные струны уже мягче. — Значит… сделаю всё, чтобы время, которое тебе напророчили, было незабываемым. Кам некоторое время смотрела на его руки с нежной улыбкой, а затем тихо пропела строчки из старой песни. Пространство наполнилось мелодией. Она растопила плотный массив тяжелых мыслей. Столько лет Эдди Раундтри называл Камилу невозможной… Даже самой судьбе не доказать ему, что невозможного не бывает.They live with their lovers Who all talk aloud in their sleep Driftin’ off into dreamland Never as quiet as they seem to be I know those mornings Were as good as it ever could be Feeling our hearts a-beatin' Tenderly, two against three