***
— Ксюшка, твою мышь! — вваливается взъерошено-шокированная Юля в офис. Она толкает тележку к стене, и хватая удачно стоящую рядом подругу за руку, ведёт её к дальней стенке. — С твоим Сырским такое! — Что? Что с ним случилось? — спрашивает озадаченно Ксюша, едва не падая на ходу: Юля так спешит поделиться новостью, что бежит, словно они участвуют в каком-нибудь дурацком марафоне. — Да постой ты, я сейчас упаду! — Да какая разница! Я тебе сейчас всё расскажу, и ты всё равно упадёшь! — выпаливает Юля, всё же останавливаясь. Помотав головой и убедившись, что их никто не слышит, она наконец рассказывает обо всём, что видела в коридоре. — Твой Стас, похоже — магнит для всяких…радужных. — Прекрати, — отмахивается Ксюша. — не смешно. Этот урод его домогается… — А может ему понравилось? — нелепо улыбается Юля. — Может, слухи были правдивы, а ты — лишь прикрытие? Ксюша поднимает негодующий взгляд на Юлю, и та, потупившись, умолкает. — Ну всё, всё…Жалко его вообще. — Во сколько он хочет встретиться с ним, и в каком номере? — нетерпеливо спрашивает Ксюша. Кажется, в её голове рождается план по спасению любимого, или, во всяком случае, его зачатки. — Нашла что спросить! — всплескивает руками Юля. — Думаешь, я запомнила? Там такие страсти крутятся, твой Сырский даже плавиться по-моему начал, а ты хочешь, чтобы я такие мелочи запоминала? — Юля, — угрожающе хмурится Ксюша. — вспоминай, если не хочешь, чтобы твои новенькие туфли случайно пропали. — Эй, — возмущается Юля, отстраняясь от подруги. — туфли не трожь! — Тогда напрягай мозги и вспоминай. — В шесть, и, по моему, в триста восьмом, — не без труда вспоминает Юля, потирая локти, сложив руки крестом на груди. — но если ошибусь, чур не обижаться. Сама знаешь, память у меня не Шерешевская. — Ага, только когда тебе надо, у тебя и память, и мозги работают ничуть не хуже Холмсовских. — Ладно тебе, — отмахивается Юля. — и вообще, что он твоему Сырскому сделает? Облапает, увидит, какой он костлявый, и отпустит. — Юля! — прикрикивает на подругу Ксюша. — Ну всё, всё, — уголками губ улыбается Юля. — теперь уж точно молчу. — Комиссарова, Завгородняя! — в помещение вдруг входит Валентина Ивановна, совершенно не жданная. Она, стуча каблуком, быстро подходит к своему столу и строго осматривает девушек. — Отлыниваете здесь? Вы дождётесь, я вас обеих уволю, и не посмотрю, Ксюша, что ты Борина дочь. — Уже бежим, Валентина Ивановна! — почти в унисон отвечают девушки и шустро выбегают, становясь в лифт, только что раскрывший двери. Валентина Ивановна смотрит им вслед, пожимая самой себе плечами.***
— Ста-а-ас, — приветливо протягивает Ксюша, усаживаясь рядом с любимым. — привет! На кухне шумно: весь персонал галдит, обсуждая новости и сплетни, гостей и друг друга. В такой толпе лучше не обсуждать собственные проблемы, но завести разговор придётся по-любому. — Привет, — серо отвечает Стас, но по-привычному легко целует Ксюшу в щёку. — Как ты сегодня? Он выглядит озадаченным и подавленным — вот и ключ к завязке серьёзного разговора! — Да ничего…Слушай, — наспех отвечает Ксюша, беря в руки вилку. Она крутит её, но не ест. — ты чего такой подавленный? У тебя что-то случилось? — Нет, у меня всё под контролем, то есть, в порядке. — запинается Стас. Он кладёт в рот несколько макарон и неловко жует. — А что? — Выглядишь неважно, — признаётся Ксюша, заботливо качая головой. — опять Лев грузит? — Да нет…Я же сказал, всё в порядке. — отмахивается Стас, и снова жуёт. Ксюша поджимает губы. — Ну я же вижу, что что-то не так, — как будто обижается она. — ты можешь со мной поделиться. — Ксюш, давай не сейчас. — Ладно… — соглашается она, и наконец кладёт в рот уже остывшие макароны. — тогда сразу после обеда, хорошо? — Хорошо. — сухо соглашается Стас, и продолжает есть, но теперь как-то напряженно. Он быстро жуёт и глотает, даже слишком быстро для привычного Стаса, вечно куда-то спешащего. Ксюша заглядывает в его глаза, и в них читается нервозность, бегущей строкой транслируя “что ей сказать?”. Она искусно делает вид, что ничего не знает, и не видит. — Ксюш, — вдруг обращается к ней Стас, успев закончить со своей порцией. — может, сходим куда-нибудь вместе на выходных? Ты же свободна в субботу? — Да-а, — протягивает Ксюша с интересом. — а с чего вдруг такое предложение? — Ну…просто так, — растерянно объясняет Стас. — ты всё-таки моя девушка, но мы с тобой почти никуда не ходим. Поэтому… “Пытается отвлечься? Или отвлечь меня?” думает Ксюша, пропуская остальные слова мимо ушей. — Ну так что? — А? — спохватывается Ксюша. — А, да, можем сходить. — Хорошо, — улыбается Стас. — куда ты хочешь? — В кино, — без лишних раздумий отвечает Ксюша, и отставляет незаконченную тарелку в сторону. — Я наелась, пойдём? — А.. — будто желая уточнить, куда они собираются, начинает Стас, но тут же без энтузиазма вспоминает. — А, да. Пойдём… Они уединяются в раздевалке, и садятся на скамью. Стас почему-то прячет руки, крепко сжимая пальцами доски. — Ну… — тянет Ксюша, не желая переходить к теме прямо. — так что у тебя случилось? — На меня утром накричал Лев, сказал, что я некомпетентный сотрудник, — нагло соврал Стас, глядя куда-то на пол. — пригрозил, что уволит, если снова облажаюсь. — А-а-а… — наигранно кивает головой Ксюша. — Ещё и Лев накричал, да? — В смысле “ещё”? — непонимающе обернулся Стас. Кажется, он занервничал, и его кадык дёрнулся. — Да я так сказала, просто, — отмахнулась Ксюша. — вдруг ты что-то не договариваешь. — С чего вдруг? — настораживается Стас. — Ты мне не веришь? — Да нет, просто Лев сегодня с друзьями на охоту уехал, и будет только вечером, — с намёком сболтнула Ксюша. — А так, конечно, верю. Стас заметно напрягся и даже щёки у него покраснели. — Прости, — сжато проговорил он. — я просто…не хотел тебя расстраивать. Ксюша заинтересованно приблизилась к Стасу, увлеченно хмыкнув. — Я…потерял брелок, который ты мне подарила. — снова соврал он. — Вчера мы со Львом ездили на встречу, и мне кажется, я потерял его там. — А, да? — вздохнула Ксюша, понимая, что правды от него не добиться. — Стас, ну ты чего! Из-за такой ерунды расстраиваешься. — Для меня это не ерунда… — бормочет он, теребя собственные пальцы. — Я подарю тебе новый, хочешь? — мягко улыбается Ксюша, придумывая предлог, под которым можно будет забрать у Стаса телефон. — Да нет…Не знаю…Если хочешь. — растерянно отвечает Стас. Он, кажется, хочет добавить что-то ещё, но ему не хватает на это сил. Он поворачивается, вздыхает, отворачивается, и наконец встаёт. — Ладно, — сообщает он. — у меня много работы. Я пойду. — Постой! — Ксюша хватает его за рукав пиджака, и он странно одёргивает его. — Ты не мог бы одолжить мне свой телефон на часик? Мой разрядился, а мне всего один номер осталось убрать, хочу музыку послушать. — Да, конечно, — немного подумав решает Стас, и отдаёт телефон Ксюше в руки. — но только на час, ладно? — Конечно, — кивает Ксюша. — мистер таймер. Стас нелепо улыбается (видно, из вежливости) и уходит, оставляя Ксюшу одну. — “Один раз я такое уже провернула, проверну и второй,” — думает она, вводя имя Льва в мессенджере. Ловко она набирает сообщение: “Лев Глебович, Алексей Дмитриевич хочет обсудить с вами нюансы предстоящей сделки. Мы ждём вас в триста восьмом номере.”, затем зажимая, и выбирая “отправить в определённое время”. В шесть пятнадцать сообщение должно быть отправлено Льву Глебовичу. — “Лишь бы не прогадать!” — опасается Ксюша, но оставляет всё, как есть. Теперь её ждёт ещё один важный разговор с важным человеком.***
— Кому там? — низкий и хрипловатый голос Сергея Дмитриевича возникает из-за двери незаинтересованным и откровенно мудатстким: в голосе слышна претензия, предъявленная уже с порога. Ксюша собирается, и мягко просит: — Я хотела бы с вами поговорить, это важно. — Ты кто? — пренебрежительно смотрит Сергей сверху вниз, словно птица на жука. — Я девушка Стаса. — улыбается Ксюша. — Впустите? — Хм…Ну заходи. — Сергей почему-то ухмыляется, и распахивает дверь, впуская девушку внутрь номера. Ксюша проходит в номер и становится посередине комнаты. Сергей Дмитриевич закрывает дверь и по-хозяйски разваливается на диване. — Ну? Чего ты хочешь, девушка Стаса? — Я знаю о вашей встрече в шесть. — не сдерживаясь выдаёт Ксюша. — И о ваших домогательствах тоже. — Аха-ха! — смеётся Сергей ей в лицо (кажется, даже до слёз). — Он что, тебе уже пожаловался? Бедный мальчик. — Нет, он мне не жаловался, но я всё знаю. — отрезает Ксюша. — Я хочу, чтобы вы оставили Стаса в покое. — А то что? — хищно ухмыляется Сергей, закидывая ногу на ногу. — Я весь во внимании. — Я расскажу всё Льву Глебовичу, и Стас подтвердит каждое моё слово, ну и после этого вас, вероятно, вышвырнут из отеля вместе со всеми вашими шмотками… Ксюша как бы невзначай потёрла между пальцев ткань водолазки, висящей на стуле. Сергей, качая головой, цокнул наигранно. — Ага… — тянет он, словно издеваясь. — А теперь слушай, как всё будет на самом деле, — приподнимаясь, с опорой на руки, начал Сергей. — ты будешь молчать в тряпочку, пока твой Стас будет стонать подо мной, как течная сучка, и ни ты, ни он, никому ничего не скажете, потому что хотя бы один писк от вас — и я испорчу вам жизнь. Поверь, я могу сделать так, что вас не возьмут ни то что в отель, но ни в одну тошниловку Москвы. — теперь он стоял перед ней во весь рост, словно готовый напасть на неё, словно дикий зверь на добычу. Но не хотел бы её убить, нет. Он хотел играть. — Ты меня поняла, детка? — Поняла. — сдержанно кивнула Ксюша, поджав губы. В груди у неё горячо бухнуло. — Ну вот и шуруй отсюда. — процедил Сергей. — Брысь! Распахнув дверь, он вышвырнул девушку, словно бродяжку, захлопнув дверь прямо перед её носом. — И Стасу своему скажи, что если опоздает хоть на минуту — будет плохо всем! — Ну и мудак… — негромко сказала сама себе Ксюша. — Но мы ещё посмотрим, кто кого.***
— Ну что, поговорила со своим Стасом? — спросила Юля, случайно наткнувшись на Ксюшу в коридоре. — Сознался? Показал, где его трогали? — Да что ты всё шутки шутишь? Не признался он, молчит, как партизан. — Ну ещё бы…Я бы тоже не созналась на его месте. — Это ещё что значит? — Ничего, — вовремя остановилась Юля. — ну, а что делать будешь? — Я уже всё сделала. Осталось только ждать, и надеяться, что мой план сработает. — А если не сработает? — Тогда Стасу придётся самому решать свои проблемы, — нервно отчеканила Ксюша. — не хочет признаться — пускай расхлёбывает сам! — Кто и что должен расхлёбывать? — вдруг в помещение вошёл Стас. — Ксюш, я за телефоном. Мне должны позвонить скоро, он же тебе больше не нужен? — Нет, забирай, — Ксюша с охотой протянула Сырскому телефон и спрятала руки в карман фартука. — А насчёт того…не беспокойся, это неважно. — Точно? — с недоверием уточнил Стас. — Точно. — улыбнулась Ксюша. Стас постоял немного, словно ожидая подвоха, но решив всё же не терять времени, ушёл, коротко чмокнув Ксюшу в лоб. — Увидимся вечером. — Деловой… — протянула Юля, как только двери лифта закрылись, пряча за собой Стаса. — Завидуй молча. — Обязательно, — саркастически поддержала Юля. — уже во всю завидую!***
— Когда там встреча с Дмитричем, Стас? — откровенно говоря, Льву не хотелось идти ни на какие встречи. После утомляющей охоты хотелось валяться в прохладной постели с какой-нибудь бабой, или с кружечкой холодного пива, но встретиться было необходимо, и обязательно лично, иначе сделка могла сорваться — Сергей Дмитриевич был странным человеком, потому что любил встречаться лично абсолютно всегда. Смс он ненавидел, но к звонкам относился легче, когда как личные встречи исключительно уважал, но только с мужчинами. “Сексист!” поговаривали о нём за спиной, некоторые делали более правдивые предположения, но говорили ещё тише. — В восемь. — неважно ответил Стас, бессильно сложив руки на столе. Предвкушая свою личную встречу с Сергеем, он чувствовал, как сильно ему хочется куда-нибудь деться, лишь бы не идти туда. В груди что-то сжималось, а в животе гнетуще крутило. — В восемь? — с неохотой протянул Лев. — Устрой тогда мой кабинет, чтобы всё было… — Сергей настоял на встрече у себя в номере. — отрезал Стас. — Хочешь совет? Не перебивай. — брякнул Лев. — И чё ему из номера не вылазится? Как медведь в берлоге. Стас пожал плечами. — Вот кстати такого здорово медведя подстрелили, — начал Лев, но Стасу “повезло” — на часах показывало время пять пятьдесят два. — Извините, Лев Глебович, у меня на шесть назначена встреча. Я пойду? — Сказал же — не перебивай! — возмутился Лев. — С кем это у тебя встреча? — С поставщиками, на кухне опять бардак. — А шеф? — Он приболел. — А су-шеф? Тут Стас не нашёлся, что ответить, но ему повезло: — Ладно, чеши к своему поставщику. — махнул рукою Лев. — Потом доложишь. Коротко кивнув, и ответив “да, конечно” Стас уверенной походкой направился к лифту, впрочем, вся его уверенность рассыпалась, как только он вошёл в кабину лифта. Он остался один, и наконец в полной мере осознал, куда и зачем он идёт. — “Сейчас я приду к нему…” — грохотали мысли в голове. — “и…И он…” — дрожь пробила тело. — “А я…” Его ноги подкосились, а в груди нервно забухало сердце. В голове визуализировались отвратительные сцены: он, Сергей Дмитриевич, и его властные руки, хватающие Стаса то там, то тут. К горлу подступил охватывающий всю глотку ком, с которым невозможно было справиться. Тело вспотело и стало ватным, должно быть, Стас даже побледнел, потому как гостьи, вошедшие в лифт на втором этаже, странно покосились на него. — “Нужно собраться, может…Может он передумает…” — старался успокоить себя Стас, дразня напрасной надеждой. Небрежно он выходил из лифта, и не помня себя от стресса шёл по коридору, в голове повторяя: “триста восьмой, триста восьмой”. Цифры успокаивали, слова — нервировали. Столько проблем было от этих слов! Нервно дёргалось само собою горло, невольно вспоминалась Ксюша, которой он изменит не по собственной воле, и Лев Глебович, который если узнает, точно уволит. В голове шумело, руки неловко тряслись. Наконец показалась нужная дверь. Колеблясь, Стас отрывисто стучит по ней три раза, и словно послушная дворняжка ждёт. Ждёт минуту, две, и ему всё же открывают в момент, когда слабый лучик надежды едва освещает его разум. — Пришёл-таки, – облизывается Сергей Дмитриевич. Он одет в белую рубашку и чёрные брюки, его тёмные волосы взъерошены, голубые глаза блестят, но всё, что замечает в нём Стас — кричащее возбуждение. Он нервно сглатывает и снова чувствует предательский ком. — Ну, заходи. Стас протискивается внутрь между Сергеем и дверным проёмом — Сергей будто специально старается зажать его, показать, кто здесь главный, и Сырский принимает такой расклад дел. Он садится на диван, откладывая ежедневник и ручку, и складывает руки на коленях. Сергей подходит сзади. — Сергей Дмитриевич, — Стас вытягивается, будто пытаясь выглядеть больше. — я… — Что такое, сладкий? — мягко и горячо облизывает чужую шею Сергей. — Что ты хочешь мне сказать? Стас немеет, и едва может вымолвить “я…не хочу…”, оторопев от таких ласк. На шее остаётся неприятный мокрый след, а Сергей хрипло смеётся Сырскому в ухо, хватая его за плечи. — А я хочу тебя, Стас, поэтому не ломайся, если не хочешь, чтобы тебя и твою бабу отсюда попёрли. — он стягивает со Стаса пиджак, и бросает его в угол комнаты. Стас чувствует, что ему становится плохо. — Снимай рубашку, и марш в спальню, — приказывает Сергей, елозя пахом о поверхность дивана. Видно, что ему нетерпится. — и никаких сопротивлений, ты меня понял? Стас молчаливо кивает, поднимается и делает шаг к спальне, но вдруг останавливается. — “Что же я делаю?!” — говорит он сам себе. — “Что я, проститутка? Пускай увольняют, пускай, уеду обратно, найду выход, лишь бы не это.” — он стоит и решается, отчаянно пытается решиться развернуться и дать отпор, но его тело окаменело, а в голове засел стучащий ритм бьющегося в страхе сердца. — Почему ты остановился? — хриплым полушёпотом спрашивает Сергей, расстёгивая пуговицы на собственной рубашке. — Вперёд, смелее. — Можно я приму душ? — быстро придумывает Стас. Сергей еле слышно усмехается. — Пожалуйста, — он кивает в сторону ванной, словно Стас сам не знает, где находится ванная в номерах его отеля. — только быстро. Стас оставляет Сергея без ответа, и быстро сбегает в свободную тёмную комнату, рефлекторно щёлкая выключателем, и почти успевает запереться, но Сергей оказывается догадливым, и умудряется просунуть ногу в щель, ограждающую его и Стаса, и распахивает дверь настежь. — Что ты хотел сделать? — хищно расставляя акцент на словах спрашивает Сергей. Теперь он остался в одних брюках. — Я…просто я привык запираться, — наспех придумывает оправдание Стас. — Так значит отвыкай! — почему-то рычит Сергей и входит внутрь. — Будешь мыться при мне. Стас вздрагивает, и ужасно краснеет от щёк до кончиков ушей. Он прижимает руки к груди и мотает головой. — Можно я сам? — Нет. — огрызается Сергей. Кажется, он вот-вот накинется на Стаса, как на кусок свежего, сочного мяса. Он подходит и срывает со Стаса его рубашку: ткань трещит, а пуговицы разлетаются повсюду, стуча на кафельном полу. Стас вздрагивает от внезапного мокрого поцелуя, приходящегося на ключицы. Сергей лижет их, покусывает и гладит чужое тело. Он чувствует, как Сырский не готов, как он дрожит и тянется от нежелания, и от этого Сергею хочется трахнуть его всё больше. Руками он оплетает его талию, медленно поднимаясь выше по груди. Он доходит до сосков и сжимает их, отчего Стас тихо вскрикивает и рефлекторно подскакивает. Сергею кажется это забавным, но когда Стас не выдерживает и ударяет его в пах, веселье кончается. Дыхание становится тяжёлым, он с рёвом складывается пополам, и рычит: — Сукин сын! Стас не теряет времени зря, и пытается выбежать из ванной: он бросается вперёд, но падает, не заметив подножки. Сергей тащит его обратно, и с силой толкает в душевую кабинку. Сырский испускает болезненный стон, ударяясь затылком о стену, и это невероятно заводит. — Будет тебе наказанием, — тяжело дышит Сергей. — Не смей больше рыпаться. Он включает воду, и Стас прикрывает лицо руками. — Сергей, пожалуйста, прекратите, — наконец чётко говорит он, набравшись сил. — вы заходите слишком далеко. — Да-а-а? — смеётся Сергей. — Может, я сам решу, где проходит черта? Он стягивает со Стаса штаны и бросает их на раковину. Теперь Стас уверен — ему ничего, и никто не поможет, он должен смириться и ждать, пока всё не кончится само собой. Тёплые капли нервозно стучат по черепу, отзываясь гулким стуком во всём теле. Мир вдруг темнеет и перестаёт существовать. — “Прости, Ксюша,” — жмурится Стас. — “Какой кошмар…” — Ну и какого нужно было переносить встречу? — слышится вдруг знакомый голос из коридора. Оба мужчины замирают, но по-разному. Стас чувствует спасение, надежда ликует в нём, и его глаза горят. Сергей же, наоборот, рассержен и явно взволнован. — Эй! Есть тут кто? — Он подрывается с места, и спешит запереться, но не успевает. — Это ещё что за голубая вечеринка? — голос Льва звучит совсем рядом, в паре метров от душевой кабинки. — “Спасён!” — радуется Стас, и выкрикивает: — Лев Глебович! Сергей меня домо- Однако он не успевает договорить, как Сергей с силой бьёт его по лицу. Звонкий шлепок оглушает и будоражит, голова Стаса опускается на его же плечо, опираясь о стену. Возбуждённый, разъяренный Сергей поворачивается ко Льву и процеживает, сквозь до скрипа сжатые белые зубы: — Что ты тут делаешь? — Это ты что здесь делаешь, гомосек? — огрызается Лев. Он подходит к Сергею и уверенно бьёт его в грудь. — Решил моего управляющего завалить? — А тебе жалко, что ли? — Сергей спиной упирается в стену, и готовится ударить в ответ, пока не понимает — Лев его убьёт. В глазах Льва читается явное отвращение и жажда крови, он сжимает кулаки и словно готовится к чему-то. — Да он сам вообще ко мне полез! — Ага, — крякает Лев, взмахивая рукой. — Прям так и полез он к тебе, чучело безобразное! Лев подходит к Сергею и хватает его за волосы, вышвыривая мужчину из ванной. Тот с грохотом падает на пол, поднимая голову почти сразу, глядя, что будет дальше. — Значит так, — указывает Лев. — пять минут тебе, чтобы ты собрал свои вонючие шмотки, и выметался из моего отеля! Ты меня понял? Сергей смотрит снизу вверх, поверженный и оскорбленный. — Чё застыл? Встал, и галопом! А не свалишь, так я тебя на всю Россию опозорю, петух крашеный. Сергей не глупый, поэтому прекрасно понимает, что лучше будет послушать Льва и сбежать, как трус, нежели в будущем вынуждено бежать в другую страну из-за вскрывшейся правды. Демьянов злобно бормочет что-то под нос, но быстро собирается и сматывается, не говоря ни слова ни Льву, ни всё ещё лежащему в душе Стасу. Его силуэт скорым шагом скрывается за дверьми номера, и теперь над Стасом возвышается Лев. — Хватит валяться. — приказывает он, привычно гнусавя. Стас не без труда поднимается. Его ноги всё ещё подкошены, и стоит он неуверенно, но выглядит теперь намного лучше. Весь мокрый, он глубоко вдыхает и обвивает руками собственное тело в попытке прикрыться. — Да успокойся, — толкает его в плечо Лев. — мне-то ты не сдался. Тоже собирайся и вали, считай, что до конца дня у тебя выходной. — Не стоит, Лев Глебович, я в порядке…Спасибо. Лев хмыкнул, и вышел из номера, оставляя Стаса одного. Теперь Сырский мог успокоиться, вытереть тело и одеться без лишних взглядов. Внутри всё ещё было тревожно, но головой он понимал — обошлось. Никто теперь не схватит его за бёдра, не притянет к себе, не оставит багровый засос на шее, не замарает его честь и не растопчет достоинство. Дышать стало легче, и мир будто обрёл новые краски. В мятом, но чистом костюме он покинул номер, всё же задумываясь о том, чтобы уйти с работы с Ксюшей, на ночной сеанс — тем более, что Лев сам его отпустил.***
— Привет! — Ксюша мягко чмокнула Стаса в щёку. Он улыбнулся ей, и кончики его ушей забавно покраснели. В опустевшей раздевалке остались только он, Ксюша и Юля. Тусклый свет ламп будто гнал прочь. — Ну, как рабочий день? — Ничего, как обычно, — ответил Стас. Юля сдержанно хихикнула. — А твой? — Тоже. — вздохнула Ксюша. Она накинула на плечи серую куртку, и повесила замок на шкафчик. — Ты завтра выходная? — Нет, а что? — Я просто хотел предложить тебе сходить в кино, — почесал затылок Стас. — но раз так, может, просто сходим в кафе? — Ну, хорошо, — согласилась Ксюша. — Но разве ты не работаешь до… — Лев Глебович сказал, что на сегодня работы больше не будет. — На кого-то можно не брать пельмени, м? — подмигнула Юля. — Ну раз так, тогда идём. — кивнула головой Ксюша. Стас улыбнулся ей, и достал из своего шкафчика портфель. Брелок на нём качнулся, и завертелся, привлекая к себе внимание. — А это что? — Что? — Стас уже и забыл о том, что соврал о несчастном брелке. Когда вспомнил, было уже поздно. — Ты же сказал мне, что потерял его? — Аа…Да..но я.. — Очень удачно нашёл его! — подхватила Юля. Стас смущенно захлопал глазами. — Юля, а не могла бы ты оставить нас одних? — вдруг попросила Ксюша. Юля понимающе кивнула, но для приличия возмутилась: — О-о! У вас ещё весь вечер впереди, а ты подругу на холод гонишь? Тоже мне! Но на этом причитания кончились, и Юля, махнув им рукой, скрылась за дверью. Ксюша посмотрела Стасу в глаза, и уверенно, негромко сказала: — Я всё знаю, Стас. Он сглотнул, отпрянув немного. — Про Сергея знаю, и про… — Откуда? — вырвалось у Стаса само собой. От всей ситуации он сначала побледнел, затем зарделся, затем снова побледнел. Было видно, что его мучает чувство стыда. — Ну, просто знаю… — аккуратно проговорила Ксюша, теребя в руках шарф Стаса. — Поэтому я написала Льву смску с твоего номера, чтобы он застал вас и…Ну, решил проблему. — Ох…спасибо, Ксюша. Не будь он ведущим дизайнером, мороки было бы куда меньше… — Он – дизайнер? — Ну да. — развёл руками Стас. — Лев пригласил его, чтобы подписать контракт о создании дизайна, и пошиве новой униформы для горничных и официантов. Если бы он остался, ходила бы ты на каблуках и в платье на пять сантиметров ниже бедра… — Он извращенец? — Не он, а Лев Глебович. То есть, он тоже, но…Всё не совсем так. Давай я объясню на улице? — Ну пойдём. — хихикнула Ксюша, взявши Стаса за руку. Они покинули отель, и всю дорогу до кафе Стас говорил о Сергее. Ксюше казалось, что это нелепо — уделять столько времени человеку, едва не изнасиловавшему тебя, но для Стаса это была часть процесса переживания и рефлексии. — Нанял только потому, что он бывший друг и скидку сделает? — удивилась Ксюша к концу рассказа. — Да, — подтвердил Стас. — Ну, и связи у него есть…Отказать было невыгодно. Ночь прошла спокойно, если не сказать романтично. В кафе они хорошо провели время, и всё же согласовали встречу в субботу. Договорились идти на какую-то дурацкую комедию, хоть Стас и отметил, что “комедии нам хватает и на работе. Сплошной цирк”. До дома Ксюша шла в сопровождении. На прощание они поцеловались, затем Стас крепко обнял девушку, и на том они разошлись. Несмотря на все трудности, в конце концов день кончился славно.***
— Константин, сделайте мне кофе. — сонный, Стас присел за барную стойку, из под которой бодро высунулся Костя. — Какой вам? — Любой, только побыстрее, пожалуйста. — Сделаем. — Он улыбнулся и принялся за работу. Не смотря на ночной снегопад, утро было более чем приятным: солнечным, улыбчивым, ароматным. Только вот жаль, что Стасу не было суждено насладиться сим великолепием зимней радости — он был угрюм и подавлен. — Доброе утро! — выспавшаяся и на удивление довольная Ксюша вышла откуда-то со спины, укладывая руку на плечо своего парня. — Как спал? — Неплохо. — ответил он, беря в руки чашку с готовым горячим кофе. — У тебя снова что-то стряслось? — Да…Вроде того. — размешав кофе ложкой, он тяжело вздохнул. — Лев вызывает к себе на важный разговор. — Ясно, значит что-то грядёт. — тоже вздохнула Ксюша. Стас кивнул, сделав глоток горячего кофе. — Спасибо, Константин. — Пожалуйста! — улыбнулся Костя, вытирая стакан тряпкой. — Ну, не съест же он тебя, — поддерживающе сказала Ксюша, приблизившись к уху Сырского. — и уж точно не будет пытаться взять тебя силой, так что не переживай. — Не съест, — строго ответил Стас. — но выговор меня может ждать. — По поводу? — Вот и узнаю. — пояснил он. Взглянув на часы, Стас закатил глаза. — Ладно, я пойду, и так практически опаздываю. — Удачи! Стас коротко чмокнул Ксюшу, и был таков.***
Три коротких стука прерывают тишину в кабинете. — Кому там? — Лев идёт к двери и распахивает её. Видя перед собой Стаса, его лицо становится немного мягче. — А, это ты? Я уж думал ты там помер и не придёшь. — Извините. — извиняется Стас и проходит внутрь. Он садится за стол перед Львом и берёт в руки ручку. Он готовится услышать очередной приказ, или грубый выговор, или всё вместе, но Лев садится перед ним и задаёт лишь один вопрос: — Скажи мне, почему с тобой вечно какие-то голубые проблемы? То ты кого-то, то тебя. Стас не находит, что ответить, и смотрит на Льва удивлённо. Тот смотрит в ответ. — Ты как магнит, что с тобой не так, а? Что мне с тобой делать, может, уволить? — Лев Глебович, это всё были случайности, — оправдывается Стас, хлопая глазами. — Я не могу этого контролировать… — Хочешь совет? Сумей, если хочешь остаться здесь работать. Стас смотрит на Льва, и не может понять, серьезен ли он сейчас. Опыт научил его уточнять: смотреть на мимику, язык тела, судить по тону голоса своего начальника, и со всей точностью Сырский мог заявить — Лев говорил серьёзно. Но что именно он от него хотел? Какого-то чуда? — Что ты застыл? — отрывисто проговаривает Лев. — Я не понимаю, чего вы хотите от меня. — честно признался Стас. Это было глупо, но признаться сейчас ему казалось лучшим, нежели расхлёбывать очередные последствия своих догадок. Вдруг его схватили за галстук и притянули к себе. — Вот смотри, захочет тебя какой-нибудь хрен оттарабанить, а ты что? У Стаса пересохло во рту. — Ну? — Попытаюсь…вырваться… — А уже поздно, раньше надо было действовать, тугодум! Стаса валят на пол вместе со стулом. Грохот не даёт опомниться, и Стас не замечает, как Лев вдавливает его в паркет, странно глядя в глаза. — Ну, — продолжает он. — Что дальше? Стас пытается подняться, но ничего не выходит. “Хожу в зал, а толку?” мелькает в голове, когда он понимает, что его попытки выбраться из под Льва бесполезны. Он прибегает к крайней мере — хватает, и сдавливает ногу Льва так крепко, насколько хватает (мужества) сил. С губ Льва выскакивает “Сучий потрох!”, и он отпихивает Стаса в сторону. Бок саднит после уверенного пинка, но по крайней мере, Стас теперь свободен, и вскакивая, он думает, что отделался от странной проверки, однако это было только начало. — Ну, молодец… — хрипло говорит Лев, потирая поставленную под удар ногу. — Ну, а если так? Следующим шагом Лев сжимает пиджак Сырского, и бросает его на диван, словно бы тот был плюшевой игрушкой. Стас не понимает, что происходит: у него кружится голова, и всё кажется плывущим, словно во сне. Его реакция оставляет желать лучшего. Он приоткрывает глаза и видит перед собой Льва, который что-то бормочет ему. — Раздевайся. — доносится отголосок фразы. — Слышишь меня? Стас упирается в спинку дивана и отшатывается назад. Он не хочет понимать, для чего Льву вдруг понадобилось заставить его делать это, но ему и не приходится, Лев сам начинает стягивать с него одежду. Пуговицы с новой рубашки со звонким хлопком вылетают, и отскакивая от пола, звенят, воспоминаниями возвращая Стаса во вчера. — Лев Глебович! Прекратите! — умоляет Стас, отталкивая Льва руками, однако это, кажется, лишь смешит Федотова. Он сжимает, и оттягивает волосы на затылке Сырского, заставляя его прогнуться в спине и пошло выдохнуть. Влажный поцелуй остаётся на груди, возле соска, второй приходится на живот. Стасу становится щекотно и отвратительно, всё тело покрывается мурашками. — Лев! — выкрикивает Стас, на что Федотов реагирует крайне остро. Он обхватывает плечи Стаса и с силой вдавливает его в диван, укладывая его вдоль, усаживаясь сверху. — Вот ты и сдал, Стасик, — гадко говорит Лев, глядя на Стаса странными глазами. — Всё? Приплыли? В горле снова сохнет, Стас извивается, и уже честно старается ударить Льва в лицо, но все попытки, словно во сне, оказываются сплошь бессмысленными и жалкими. В глазах и носу начинает колоть, сердце долбится о рёбра, болью отдаваясь в левой части тела, но Стас ничего не может поделать. Следующее, что помнит Стас — Лев стягивает с него брюки вместе с нижним бельём, а все попытки укрыться или вырваться пресекает ударами. Стасу становится по-настоящему дурно, когда чужие руки обвивают его бёдра: в глазах темнеет, тело трясёт, нарастающий ком в горле готовится разорваться, лопнуть и взорвать глотку. Он не знает, как ему быть и чего ждать, и лежит, словно безмолвная кукла… Из нового состояния его выводит первая попытка Льва войти в него. Он вскрикивает от обжигающей боли, и хватается руками за обивку дивана, кусая губы. Это, впрочем, не останавливает Льва. — Лев! — взмаливается Стас, выгибаясь. — Хватит! Что вы делаете? Это неправильно! Но Лев, видно, оглох, потерял чувство достоинства, контроль над собой и разум, и лишь поэтому продолжает пытаться войти глубже, резче. В конце-концов он входит. — Какой…узкий.. — как будто удивляется он. Стас молчит, стиснув зубы до болезненного хруста. Всё вновь плывёт, перед глазами мелькают странные образы, он потерян и опустошен. За что ему всё это? Он не знает. Когда это кончится? Он не знает. Боль рассекает тело, он весь горит, а вниз по щекам ручейками без остановки текут слёзы. Горло сдавлено, ноги не слушаются его, ему остаётся лишь стонать и умолять, чтобы всё поскорее кончилось. От боли и ненависти он забывается, жмурясь и скалясь. Наверное, для Льва это всё кажется смешным. В какой-то момент приходит осознание: абсолютно голый, он лежит на диване и стонет от движений Льва внутри него. Абсурд, сон, наваждение! Помутнённое сознание никак не хочет принимать факт того, что сейчас происходит, но разве могут глаза обманывать? Вот Лев — с покрасневшим, сосредоточенным лицом, крепко сжимает невыразительные бёдра, вдалбливаясь в худое тело Стаса, будто он — самая желанная куртизанка; пошлые, хлёсткие шлепки тел друг о друга заполняют уши, становясь единственным, что Стас может слышать. Он чувствует всё, и хочет зажмуриться, чтобы всё прекратилось. Ему больше почти не больно, или, во всяком случае, ему так кажется, но на душе становится вязко и липко. Его тошнит, и хочется проснуться, чтобы понять, что ничего не происходит на самом деле, однако этого не выходит. Толчок, и ещё один, и Стас закатывает глаза, но ему не нравится, он делает это от безысходности. Лев кряхтит и тяжело дышит, будучи на пределе. Стас чувствует это, и молча радуется окончанию кошмара. Его ноги трясутся, словно неисправная стиральная машина, и он сглатывает ком, подступающий к горлу. Толчок, два три, и вот конец кошмара наконец наступает. Федотов горячо изливается на живот Стаса, и выпускает его из своей хватки. — Вымойся, и иди работать. — с одышкой указывает Лев Глебович, натягивая брюки. Неужели это всё? Стас покорно поднимается, собирает вещи и идёт в ванную. Холодные капли ощущаются пулями, мягкое полотенце — шершавым языком, не способным оттереть грязь, впрочем, имеющим шанс содрать кожу вместе с ней. Меньше десяти минут занимают у Сырского водные процедуры — оставаться в одном помещении с Федотовым категорически не хочется, и он буквально вылетает из-за двери кабинета как только чувствует, что Льва нет рядом. — “Что на него нашло?” — спрашивает самого себя Стас, всё ещё вздрагивая всем телом. Чуть ниже спины ему кажется, его рассекает молния. — “Почему? Как?... Он же не терпит геев, с чего вдруг он бы стал…” — его передёргивает, и он чувствует, словно вот-вот его стошнит. Ему вспоминается странный, бешеный взгляд Льва, и в голове рождается мысль, оправдывающая поведения Федотова, но она жжёт и саднит и без того травмированный мозг. Стас отмахивается, и старается ни о чём не думать. Бежать, ходить и функционировать в принципе становится больно и практически невозможно. Хочется разрыдаться, в носу колет, но ему нужно работать и молчать. “Заткнись” приказывает он самому себе, настолько болезненными ощущаются воспоминания об их с Львом странной связи. В голове не укладывается логичный, казалось бы, мотив, и от этого внутри становится больнее.***
Косые взгляды персонала и гостей заставляют Стаса чувствовать себя голым слова. Алексей, Анна, Константин, симпатичные девушки, молодой мужчина…Все их случайные взгляды доводят до истерики, и Стас готов поклясться, что ещё немного, и он не выдержит. Постоянная тошнота не даёт сосредоточиться и отвлечься, нельзя даже присесть на минуту, это тупо больно. Он вспоминает о Ксюше, и чувствует, как его щёки начинают пылать. Его бросает в холод, в глазах вновь темнеет, и он едва не падает на пол без сознания. Перед закрытыми веками мелькают два ненавистных образа: Сергей, у которого не вышло, и Лев, который довёл дело до конца. — Ста..нислав..! — голос Зуёнка вытаскивает обратно в реальность, а прикосновение чужих рук заставляет горло вздрогнуть в спазме. Алексей ставит Стаса на ноги и заглядывает в бледное лицо. — Вы в порядке? — озабоченно спрашивает он. Забота с его стороны выглядит странно, но в этот момент ещё и пошло. Стас воспринимает любые касания в штык, и отскакивает от него. — Да! Я в порядке! — выпаливает он, удаляясь как можно быстрее. — Оставь меня в покое! Зуёнок провожает его взглядом, наклоняя голову вбок, не понимая такой резкой реакции, а Стас бежит в ванную, смывать с пиджака мерзкие мужские прикосновения.***
— Ты чего, Стас? — спрашивает ничего не подозревающая Ксюша. Раздевалка, вечер, конец рабочего дня. Стас не знает, как завтра вернётся на работу, но знает, что так или иначе это придётся сделать. Его пробирает озноб и он сглатывает горькую слюну. — Ничего. — врёт он, укутываясь в шарф. — Я в порядке. — А чего такой бледный? Опять врёшь? — Ксюша заметно обижается, но Сырскому сейчас плохо и без её глупых обид. Он до сих пор чувствует фантомные прикосновения на бёдрах и давно смытый поцелуй ощущается мокрым, вязким клеймом. Он морщится и вздрагивает. — Просто… — не успевает ответить он, как в кармане вибрирует телефон. Рефлекторно Стас достаёт его из кармана, и глядит на экран. Тупо и блекло он смотрит на него с минуту, прежде чем сообщить без эмоций: — …Меня только что уволили. — А? За что?! — не верит Ксюша. — За то, что Лев – мудак. — коротко и без задней мысли отвечает Стас. Ксюша встала в оцепенении, не зная, что и сказать. — Я что-нибудь придумаю, — пообещала она, но Стас казался безразличным. — Обязательно придумаю, и тебя вернут. — Не нужно. С меня достаточно унижений. Погасив экран телефона, Стас молча вышел на улицу даже не попрощавшись с Ксюшей, глядящей ему вслед. Грубый ветер царапал щёки, вызывая болезненное покалывание, но Сырскому было совершенно неважно всё это. Он просто шёл куда-то: не на съёмную квартиру в паре минутах ходьбы от отеля, ни в кафе, ни в какое-то определённое место. Он бессмысленно брёл туда, куда глядели его опустошенные глаза. Хотелось напиться, но разве был это разумный выход? Даже сейчас хотелось сохранять лицо. Особенно сейчас, когда горечь осознания своего жалкого положения ощущалась особенно остро. Что будет дальше? Куда он пойдёт? А если кто-то узнает? Какие будут последствия? Мысли крутились в голове, не давая ни забыться, ни пройтись в тишине, словно рой мух, они не отставали, и лишь росли в количестве, нагнетая, и провоцируя мигрень. Ночь кончалась мигающим уличным фонарём и звонком на телефон от неизвестного абонента. — Стас? — голос Зуёнка заставляет скривить губы. — Есть минутка? Нам нужно поговорить, это важно. Но каким бы важным ни был разговор, Стас отключает телефон и продолжает брести куда-то. Сзади слышатся быстрые шаги, словно кто то бежит за ним, но вскоре они утихают и растворяются в гулких ударах беспокойного сердца. Мир одевается в темноту, и больше Стас не видит ничего. Должно быть, он оказывается лежащим в снегу без сознания, но это больше не заботит его. Он не вернётся в отель, не вернётся к Ксюше, не вернётся к работе и к привычной жизни. Всё это для него кончилось и померкло — он больше не хочет ничего.