17 января 2021 года Берлин
— Юль, погоди, — Навальный одернул супругу, не дав ей покинуть номер. Сам он высунулся в дверь и окликнул направляющихся к лестнице коллег. — Кир, мы встретим вас внизу, нам нужно с Юлей поговорить. Ребята вопросительно переглянулись, но не задавая лишних вопросов, кивнули и стали ждать лифт. — Леш, ты чего? — женщина, конечно, была рада любой возможности побыть с мужем наедине, но что-то внутри подсказывало, что причина этой задержки ее не обрадует. — Вот держи, — Алексей вручил ей пухлый, объемный конверт формата С4 и, как будто не решаясь посмотреть на супругу, начал ковыряться в замке своей сумки, открывая и закрывая ее, создавая вид, что проверяет его работоспособность. — Только ты его сейчас спрячь, а когда… Но договорить он не успел. Его прервала Юля, которая сразу открыла его и уже во всю изучала содержимое конверта. — Леш, что это? — почти полушепотом произнесла Навальная. Она присела на краешек кровати, потому что когда ее мозг начал осознавать на что она смотрит, тело начало сдаваться и она не была уверена, что устоит. — Ну что ты такая торопыга, — грустно усмехнувшись сказал мужчина, садясь рядом с женой и забирая из ее рук бумаги и пытаясь запихнуть их обратно в конверт. — Алексей, что это? — уже более уверенно переспросила Юля, но совладать с легкой дрожью в голосе она все же не смогла. Мужчина продолжал игнорировать вопросы супруги и, забрав ее сумку, пытался засунуть конверт туда. — Навальный, — металл в ее голосе разрезал пространство номера. — Ты ответишь на мой вопрос, — последнее прозвучало скорее как утверждение, нежели, чем вопрос. Мужчина оставил в покое сумку супруг, из той продолжал торчать краешек уже ненавистного ей конверта, с которым он так и не сумел совладать, и наконец поднял глаза на сидящую рядом Юлю. Он смотрел на ту с такой нежностью и любовью, что у Навальной перехватило дыхание. Его глаза метались по ее усталому, но все такому же милому личику, как будто видели ее впервые после долгого перерыва или наоборот пытались запомнить каждую ее черту перед долгим расставанием. Юля прекрасно понимала что в их случае оба варианта одинаково правдивы. Как бы она не старалась держаться, но предательские слезы все же проступили на глазах и одна непослушная капелька сбежала вниз по щеке. Алексей поднес ладонь к лицу Юли и вытер образовавшуюся влагу. Он задержал ладонь на ее лице, нежно гладя большим пальцем ее щеку. — Юль, это на всякий случай, — тихо начал Навальный, но девушка его моментально прервала срывающимся голосом. — На какой случай? Юля не знала зачем она задает этот глупый вопрос. То что она успела увидеть, быстро пробежавшись по содержимому конверта, прекрасно давало ей понять его предназначение. Но почему-то она надеялась услышать от мужа что-то другое. Что-то обнадеживающее, что-то, что не разорвет ее сердце на тысячи мелких кусочков, которые она не уверена, что сможет когда-нибудь собрать в единое целое. — На случай если они решат закончить начатое, — абсолютно будничным, спокойным голосом ответил Алексей, все так же продолжая гладить лицо Юлии. И уже было непонятно пытался ли он успокоить ее, либо пытался в этих движениях найти спокойствие для себя. — Если они меня убьют. Иногда Навальная ненавидела, что у них в семье даже такие темы обсуждались открыто, не пытаясь сгладить углы, подсластить пилюлю. Как там говорится, лучше горькая правда, чем сладкая ложь. И именно она была родоначальницей этого принципа в их семье, именно она сказала Алексею, что только зная всю правду, о всех опасностях, которые грозят ему и их семье, они смогут решать проблемы и пытаться защитить друг друга. А сейчас, сидя в этом номере берлинского отеля, готовясь ехать в аэропорт, чтобы вернуться в Россию, буквально навстречу неизвестности, Юля хотела только одного, чтобы Леша соврал ей, придумал тысячу и одну отмазку, но не произносил эти страшные слова. Но конечно это была минутная слабость. Она должна быть сильной. Сильной для себя и для детей. Но самое главное — для него. Она его опора. Была, есть и будет, чтобы не случилось. Она обещала это ему в самом начале их совместной жизни и нарушать это обещание она не собиралась. Юля сильно зажмурилась. Вдох — выдох. Открыв глаза она посмотрела на Алексея, на лице которого явно читалось беспокойство. Легкая, усталая улыбка подернула губы Навальной и она взяла лицо мужа в свои ладони. Приблизившись к нему, она оставила еле весомый поцелуй на его лбу, пытаясь разгладить складки образовавшиеся меж бровей. Отстранившись, Юля поймала взгляд мужа и серьезно сказала: — Я тебя поняла. Это не значит, что мне нравится такой расклад, — тут Алексей коронно закатил глаза и хотел что-то возразить супруге, но та ему не дала это сделать. — Мы сейчас возвращаемся домой и я прячу этот конверт в самую дальнюю полку и даже не думаю о нем. Но я буду знать, что он есть и в случае чего, я его открою и сделаю все о чем ты меня попросил, — она кивнула в сторону брошенной сумки, — там. На лице Алексея появилась довольная улыбка и он потянулся к губам жены, чтобы урвать краткий, но такой необходимый им обоим поцелуй. Прервавшись, Юля обвила шею мужа руками и сильно прижала к себе. — Но не дай Бог там будет что-то в духе того, что я должна буду быть счастлива, жить дальше и найти себе кого-нибудь другого, — прошептала она на ухо Алексея, — Навальный, клянусь, я тебя с того света достану и ты у меня получишь. Последнее, что запомнят стены этого номера в берлинской гостинице это громкий, такой заразительный и искренний смех Алексея Навального.18 февраля 2024 года. Вильнюс
Она пропускала струйки воды меж своих тонких пальцев. Ледяная вода обжигала раскрасневшуюся кожу, но Юля этого даже не чувствовала. Ей казалось, что она в принципе перестала что-то чувствовать два дня назад. Два дня назад ее жизнь разделилась на «до» и «после». Почему-то ей вспомнилось, что тогда в Омске в августе 2020 ей эта мысль уже приходила в голову. Боже, как же она ошибалась. Она, наверное: все бы сейчас отдала, чтобы вернуться туда, в те дни. В те дни когда была надежда. А сейчас они отобрали у нее и это. — Юля, мы готовы, — в реальный мир из воспоминаний ее выдернул аккуратный стук в дверь и тихий, надломленный голос Киры. Навальная быстро выключила кран, вытерла руки и посмотрела на себя в зеркало и иронично ухмыльнулась. Ну и как тут можно удивляться злорадным и ехидным комментариям за ее спиной и в интернете, что она неправильно скорбит о своем умершем муже. Аккуратный макияж и идеальная прическа, маникюр, элегантное платье подчеркивающее прекрасную для ее возраста фигуру. Но это все обертка, дальше которой многие даже и не хотят видеть. Не хотят понимать. А достаточно просто заглянуть в ее глаза, которые за последние дни, часы и минуты выплакали море слез и даже сейчас она не может сдерживать все подступающие и подступающие волны влаги, застилающие глаза. Заглянуть и понять, что в ней умерло в тот день. — Юля, с тобой все в порядке? — снова стук, уже более настойчивый. И ей показалось, что девушка за дверью тихонько выругалась, явно осознавая, насколько неуместно и глупо в данной ситуации прозвучал этот вопрос. Навальная решила избавить от внутренних терзаний пресс-секретаря своего мужа, а теперь уже, кажется, ее пресс-секретаря и подала голос. — Кира, все хорошо. Мне нужно еще буквально пару минут и я буду готова. Она пыталась звучать как можно увереннее. Теперь она должна быть сильной для всех коллег Алексея и ребят из команды. — Да, конечно, сколько нужно, — на той стороне двери девушка на мгновение прервалась, а потом продолжила прежде чем оставить Юлю. — Мы тебя ждем. И сколько скрытого смысла в этих словах, сколько надежды, веры и ожиданий. В нее. Навальная не знала, сумеет ли она их все воплотить в жизнь. «Конечно сможешь! Даже можешь не сомневаться. Я ж не сомневаюсь,» — голос Алексея в ее голове был какой-то пыткой и спасением одновременно. — Боже, я надеюсь, что я не схожу с ума, и это не галлюцинации на нервной почве, — Юля зажмурилась пытаясь избавиться от этого наваждения. «Я тоже на это очень надеюсь. Потому что если это сумасшествие, то мы по моему плану далеко не продвинемся». Женщина открыла глаза и уставилась в зеркало. — А как мне тебя называть? Может быть, она действительно сходила с ума потому что слуховые галлюцинации еще можно было списать на стресс, но они в совокупности со зрительными, не оставляли ей никакого шанса на веру в свое здравомыслие. Она видела в отражение его образ рядом с собой. Образ Алексея. «Призрак, дух, фантом,» — образ Алексея, такой явный, такой настоящий, также явно и по-настоящему фирменно язвил, — «Твое подсознание? Черт его знает, что я такое сейчас. Но если я здесь, значит я тебе нужен». Мимолетный приступ ярости вперемешку со слезами обиды, комом подступили к горлу и она хотела крикнуть, что ей нужен настоящий Алексей, живой Алексей. Ее Леша. Но смысла в этом не было. Взгляд Навальной упал на конверт, который лежал у раковины. Конверт, который она собиралась запрятать в дальний угол их квартиры. Но с момента их возвращения в Россию и ареста Алексея, этот чертов конверт был всегда с ней. Он уже был изрядно помят и потрепан. И можно было все содержимое давно переложить в нормальную папку или просто в другой конверт, но она держалась за этот кусок целлюлозы как за еще одну ниточку, связывающую ее с Алексеем, напоминающую о нем. И она аккуратно, раз за разом подклеивала появляющиеся потертости и дыры. Из конверта торчал краешек листа на котором было выведено забавным почерком ее мужа: «Йуля, если ты читаешь эти строки, значит мой космический корабль потерпел крушение…». За эти дни она перечитывала все содержимое этого конверта уже наверное сотни раз и знала каждую строчку наизусть. Знала о всех планах Алексея на нее. — Почему я? Что я смогу сделать. Я не ты! — Навальная со всей силы впилась в деревянную тумбу под раковиной, чтобы как-то сдержаться. «Правильно, ты — не я. Юля, ты лучше,» — голос Алексея звучал так явно, так близко, так по-настоящему и она хотела верить этому голосу. — «Ты сильнее. Они тебя недооценивают, а зря. Если бы не ты, я бы не стал тем самым Алексеем Навальным.» Глаза Юли с удивлением взметнулись к фантомному отражению Алексея в зеркале. «Ну что ты так удивляешься? И дело не только в том, что все эти годы у меня была твоя поддержка как моей законной супруги,» — отражение усмехнулось, — «я учился с тобой и у тебя, мои самые лучшие споры и дебаты были с тобой, и мои самые лучшие и удачные идеи рождались после наших ночных разговоров, даже если мы были далеко друг от друга. Ты всегда была вот здесь» — Навальный в зеркале постучал пальцем по виску, — «и главное вот здесь,» — он опустил палец в область сердца. — «Мы одно целое. Теперь и навсегда». Также внезапно как ее наваждение, в лице Алексея, появилось, также мгновенно оно исчезло. Она понимала, что это все лишь игра ее подсознания, наложенная стресс и на написанное в его «инструкциях» к ней. И конечно, он дал ей возможность возложить всю эту ношу «наследия» Навального на других людей, подробный список был включен, но она прекрасно знала какого развития событий ожидал бы от нее Алексей. Поэтому она выдохнула, взяла конверт, бросила последний взгляд на себя в зеркало, как будто надеясь еще раз уловить образ мужа, и направилась к ребятам в студию. *** Сказать, что Юля чувствовала себя некомфортно перед камерой, было не сказать ничего. Она всегда была за кадром, там ее место, а это место Алексея. Но она понимала, что никогда больше он не займет его и ей теперь нужно сделать все возможное, чтобы не ударить в грязь лицом, чтобы не стать «заменой» мужу, а стать достойным продолжателем его дела. — Юля, мы можем перенести съемку. Мы все поймем, — подошедшая Маша, ободряюще сжав ее плечо, шепнула на ухо. Юля с благодарностью посмотрела на девушку. — Я все сделаю, просто нужно привыкнуть к камере, — Певчих на мгновение задержалась возле Навальной, пристально вглядываясь в лицо той. И наверное найдя там то, что искала, вернулась к остальной команде за камеру. Юля опустила глаза в стол. Вдох — выдох. «Ну давай малышка, ты сможешь,» — и снова в голове возник голос Алексея, ее спасительная соломинка, ее смысл жизни, — «давай повторять за мной — Привет! Это…» — Привет! Это Юля Навальная.