Вишня цветет зимой

      Ужины в поместье Бакуго было совершенно другими - здесь было много людей, которые не всегда были выходцами из аристократии или даже из самураев, здесь было шумно и здесь так же сидели рядом дети. Маленькие демоны - да, Шото понял, почему даже их отец звал Коту и Эри так - умудрялись и поесть, и выпросить сказку у кого-то, кто попался им на глаза, и посидеть на коленях у отца, и потрогать ленту в волосах самого Тодороки... Шото не был против. Когда около тебя вьются два этих комочка позитива, гораздо проще выдерживать чужие внимательные взгляды.       Всё товарищи Кацуки знали, кто такой Шото и откуда он здесь появился. Пару раз в разговорах даже проскальзывало имя его отца неизменно презрительным и почти ненавидящим тоном, и это, честно говоря, было приятно. Правда, все друзья Кацуки оказались честны и прямолинейны. Даже чересчур, на вкус Шото, привыкшего к иносказательности и холоду его родного дома. Так, например, госпожа Утсушими делала ему комплименты на грани приличия, мол, краше её самой популярной девушки, заставит даже юки-онну завидовать, заставив Тодороки раскраснеться и прикрыть лицо рукавом. Бакуго, правда, предупредил, что с ней нужно быть осторожнее... Потому что у этой госпожи в подчинении был не один бордель, а целый алый квартал. Стыд-то какой!       Шото после этого посмотрел абсолютно другими глазами на компанию, собирающуюся за ужином. Здесь был Киришима-сан - глава особого военного отряда, подчинённого только даймё самолично, который не распускался вне зависимости от времени года. Здесь был Сэро-сан, чиновник от сёгуна, оказавшийся внезапно другом Кацуки и принимавший все чашки сакэ с широкой улыбкой. Здесь была даже Ашидо-сан, полукровка с южных островов с удивительными вьющимися буйными волосами, не собранными в причёску; она знала о медицине столько, сколько врачи в поместье Тодороки не смогли бы выучить за несколько жизней. Здесь была даже семейная пара, колесившая с театром по всей стране восходящего солнца - они смотрели друг на друга с такой любовью, что Шото стало немного завидно и тепло на душе. Громкий Денки буквально расплывался, когда его более серьёзная жена Кьёка поглаживала его по голове, отвечая на остроту Кацуки своей, ещё более жёсткой шуткой.       Они работали, как слаженный механизм, но Шото не чувствовал зависти. Скорее, это радость за то, что у его господина была такая поддержка. А ещё он чувствовал желание быть полезным, не из-за угроз или отсутствия другого выхода, просто чтобы Бакуго мог быть счастлив. Его друзья были милы с Шото - они втягивали Тодороки в разговоры, расспрашивали про аристократию севера, очень пошло шутили и хихикали над его алым румянцем на щеках. Однако шутки про милую трофейную домашнюю жёнушку заставили его действительно кое о чем задуматься. – Господин... Я могу занять несколько минут вашего времени? - они ужинали лишь вдвоем, это было редким шансом и Шото не хотел его упускать. Бакуго опустил палочки и приподнял бровь. – Да, да. Когда ж ты уже бросишь эти вежливые сопли, а?       Шото не ответил. Манеры впитались в него с детства, каждым ударом оставаясь буквально вырезанными на костях, ведь холодное спокойствие было единственным способом выжить. Там, где царит холод в сердцах, лицу и языку не позволено быть теплее. – Неважно. Что ты хотел? – Господин, я знаю, что вы хотели пригласить учителя для ваших детей. Но вы хотели бы получить рекомендации и быть уверенным в том, что этого человека можно подпустить к юному господину и юной госпожи, верно? – Хм. Допустим. И? – Я... Я мог бы научить их письму и чтению как минимум. Я получил классическое образование, помимо грамоты, это включает в себя и астрономию, и счёт, и основы управления, и... - Кацуки сощурился, а потом пожал плечами. Это вроде был неплохой знак. – Зачем тебе это? – П-простите? – Я знаю, что это мой лучший вариант. Но зачем это тебе? Ты мог бы просто быть красивым украшением моего дома, и никто бы не тронул тебя, даю тебе в этом моё слово. Зачем, Шото?       Ах, вот оно что. Ну разумеется, Бакуго не мог бы просто согласиться, иначе с такой доверчивостью он был бы давно мёртв. Поэтому Тодороки прикусил губу, пытаясь осмыслить, а что же конкретно его побудило предложить? Из всех причин, логичных и явных, на язык просилось только одна, наивная и детская. Но Бакуго, сам прямой до грубости, ненавидел ложь, так что... – Я захотел. Они... Они замечательные, господин. Они умные и им интересен этот мир, и я очень хотел бы поучаствовать в том, как они вырастут и расцветут, по мере моих сил. Позволите? - Шото снова поднял глаза и осёкся. Кацуки улыбался. Тепло, по-домашнему, до растёкшегося гречишного мёда в глазах. – Да. Позволю. – Я не подведу вас, я... – И ты прав, мне так будет спокойнее. Не придется искать никого вне семьи. Спасибо, принцесса.       Ну что за невозможный мужчина! Который раз уже выходит из комнаты, оставляя Шото в состоянии полнейшего душевного раздрая, с колотящимся пульсом и сладко-пряно-острой болью в сердце. Тодороки обнял чашку обеими руками, пряча в ореховых нотках ходжичи свою улыбку. Семья, надо же.       Эри и Кота вопили минимум полчаса, бегая кругами по учебной комнате - их не смогли успокоить обе няни, но Шото их остановил. В конце концов, пока что он может поднять обоих демонят на руки, обездвижив их, так что будет этим нагло пользоваться!       И через месяц, рассказывая Кацуки о том, как его дети замечательно справляются - они выучили кучу сложных кандзи, Кота нашел сам на небе созвездия для ориентира на восток, а Эри нарисовала такого чудесного котёнка, Шото ойкнул. Это было буквально семейным ужином, будто бы это были их дети, будто бы он был не просто каким-то чужим человеком, а частью странной, счастливой семьи. – Принцесса? Не замолкай. Мне нравится твой голос, - Кацуки выглядел спокойным. Умиротворенным, не чета буквальному демону, который распекал этим же утром провинившихся подчинённых. За такой косяк не казнил и ладно, впрочем. Этот человек не терпел бы ничего, что ему не нравилось. И раз Шото был здесь, раз он был допущен буквально в святая святых... То ему было даровано такое право. Всё хорошо. – Да, мой господин. Вы желаете посмотреть на тот рисунок? Я сохранил его для вас.