Чувственность

      Изначально неловкий и робкий поцелуй по воле Уралова становился горячее, более раскрепощенным и резким. Словно все тормоза были сорваны, а он, как блуждающий путник, наконец нашедший исток, с жадностью припал к нему. Саша лишь едва успевала за ним, с тихим стоном стараясь отвечать на череду жарких поцелуев. Костя отстранялся от столь желанных губ лишь на доли секунд, чтобы вздохнув почти полной грудью, с ещё большим напором и желанием целуя Романову. Девушка пропустила мимо сознания то, в какой момент времени её бережно, как фарфоровую куклу, уложили на диван, а градус поцелуев сместился с её губ на открытое декольте платья и изящную шею. От такого обилия различных, до безумия сильных и ярких эмоций у Саши кружилась голова, а разум с треском проигрывал и уступал место чувствам, заставляя отдаться Уралову без остатка здесь и сейчас. Но блеклая искра здравого рассудка все же появилась в затуманенном разуме девушки, заставляя её едва отодвинуть от себя мужчину, который уже осторожно гладил бедра девушки, задирая подол платья наверх       — Кость… Костя, подожди… Не торопись так… — эти слова тихим стоном отозвались в голове Уралова и тот не сразу поднял неясный глаз цвета тёмного золота на свою девушку. Но от увиденного кровь лишь сильнее прилила к голове и щекам, сводя с ума. Распущенные чуть кудрявые тёмные волосы беспорядочно рассеялись вокруг головы Саши, создавая своеобразный нимб. Туманно-серебряные глаза не могли сосредоточиться на одной точке и постоянно блуждали по всему телу Константина, словно не зная за что зацепиться. На щеках горел алый румянец, а верхняя часть платья была опущена вниз, обнажая небольшую округлую грудь, которая вздымалась от тяжёлых вздохов. О Боже, как же она была прекрасна в этот момент. Костя едва сдерживался, чтобы снова не вернуться к её так маняще пухлым от поцелуев губам       — Что такое, Сашенька?.. — стоило Уралову поднять голову чуть выше, дабы посмотреть в глаза девушке, как Романова завлекла его в очередной поцелуй, полный желания и любви. Но в отличие от поцелуев Кости они были более медленными, более чувственными. Каждый чувствовал, что хочет гораздо, гораздо большего, но сейчас никто не смел спешить, словно боясь, что спешка нарушит столь прекрасный момент. Момент, когда сердца двух влюбленных становятся как одно и бьются в такт друг другу       Руки Уралова блуждали по всему телу Александры, изучая каждый его сантиметр, запоминая каждый изъян и особенность. Но теперь он чаще задерживал руки на тонкой талии и груди, от прикосновений к которой Романова издавала тихий стон в поцелуй       — Костя, мне нужно больше… — едва касаясь пальцами торса мужчины, Саша провела линию прямо от кадыка до ремня его брюк, задерживаясь там ненадолго       — Подожди ещё немного, милая… — Уралову требовалось все свое постепенно ускользающее самообладание, чтобы действовать осторожно. Он не хотел своими резкими действиями под эмоциями портить их первый раз. Медленно переместив руки на бедра девушки, Константин поднял подол платья, медленно проходя пальцами по промежности. Даже такое невесомое прикосновение вызвало у Саши резкое и приятное ощущение будто от удара током. Неожиданная волна наслаждения резко, потом отдавая слабым пульсом, распространилась по всему телу Романовой. До каждого кончика её тела. Этот момент стал точкой невозврата. Все, что было дальше, в памяти девушки остаётся как в тумане, теплом и манящем. Она была готова поклясться, что она никогда не испытывала столь опьяняющего удовольствия, как от немного тянущей тяжести внизу живота, которая в самом конце словно фейерверк распространилась по всему телу девушки. А то, как Константин словно в бреду шептал то, насколько хорошо и приятно внутри неё, всячески хвалил и называл богиней, пока в порыве чувств сильнее сжимал её бедра, чуть ли не оставляя новую отметку на её теле помимо небольших засосов на груди       — Ты так прекрасна, ты идеальна, как древнегреческие богини… Я не хотел оставлять на тебе следы, но… Чёрт, я просто не смог сдержаться — его томный шёпот прямо у уха только усиливал получаемое наслаждение в несколько раз. Боже, она бы вечно слушала этот низкий, хриплый и пленительный голос…       — Я вся твоя. Я позволяю тебе делать со мной все, что твоя душа пожелает…